Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: История Франции. От Карла Великого до Жанны д' Арк - Айзек Азимов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Папа надеялся, что Филипп II возглавит Крестовый поход, но Филипп не видел в этом никакой выгоды для себя. Было достаточно позволить своим вассалам сделать всю грязную работу, пребывая дома и пожиная плоды своей набожности и их усилий. Что касается сеньоров, то, стремясь ко всем религиозным выгодам, которые они получали от Крестового похода, и к материальному обогащению за счет трофеев, они стекались под церковные хоругви.

Самым видным среди них был Симон де Монфор[35], который сражался в Святой земле против сарацин и точно знал, как должен сражаться настоящий крестоносец. В 1209 году крестоносцы взяли город Безье, на средиземноморском побережье, в ста милях к востоку от Тулузы. Город осажден, но возник вопрос относительно того, кто из жителей города был еретиком, а кто был добрым католиком. Симон де Монфор имел легкое решение.

«Убейте их всех, — сказал он. — Бог отличит своих»[36].

Так были убиты несколько десятков тысяч мужчин, женщин и детей.

Раймонд VI, боясь, что не сможет противостоять северным баронам без посторонней помощи, обратился за ней к Педро II — королю Арагона, испанского королевства, лежащего по другую сторону Пиренеев[37].

Язык Арагона был близок провансальскому, кроме того, Педро II доводился родственником Раймонду, поэтому откликнулся на просьбу графа.

Решающее сражение произошло 12 сентября 1213 года при Мюре. Войска Раймонда и Педро II, которые осаждали город, числом превышали войско Монфора, но действия союзников были недостаточно хорошо скоординированы. Монфор смелым маневром вывел своих рыцарей из города, как будто он пробовал бежать, а затем вернулся, чтобы внезапно атаковать арагонское войско, в то время как Раймонд оставался лишь наблюдателем. Педро II пал в бою, и, когда его воины отступили, войска Раймонда были деморализованы и быстро разбиты. Это была полная победа северян.

Еретики упорно сопротивлялись, но одна за другой их цитадели были взяты. Сам Монфор погиб в бою в 1218 году под стенами Тулузы, и только в 1226 году ересь была полностью потоплена в крови и жестокости. (Действительно, последние вальденсы продолжали переносить все трудности и оставались в изолированных от мира альпийских районах вплоть до XX столетия.)

Вместе с катарской ересью была разрушена и процветающая провансальская культура и открыт путь к распространению власти Капетингов к Средиземноморью. Провансальский язык потерял свой статус самостоятельного и медленно уступал французскому.

Однако, погибнув, независимая провансальская культура повлияла на более грубый мир севера. Например, римское право (окончательно систематизированное при византийском императоре Юстиниане в VI столетии) было введено вновь в Италии около 1100 года. Римское право преподавалось сначала в университете Болоньи, а оттуда перешло в университет Тулузы. С оккупацией юга римское право, с его принципами более гуманными и организованными, чем законы, основанные на старой германской доктрине, достигло Парижа.

Альбигойский крестовый поход оставил, однако, дурное наследство в форме почти параноидального опасения относительно ересей.

Евреи и мусульмане были явными врагами церкви. А еретики тоже верили в Христа и чтили его учение, и поэтому распознать в них врагов было труднее. Зачастую они просто походили на необычно добродетельных христиан (иногда слишком праведное поведение было достаточным основанием для подозрения в ереси).

Если бы ереси являли собой незначительную опасность, то с ними можно было разбираться на местном уровне. Но в случае с катарами пришлось начать настоящую полномасштабную войну, чтобы разгромить их учение. Нужны были новые, более решительные методы для борьбы с ересями. Новый орган, возникший в 1233 году, назвали инквизицией[38]. Она имела дело с подозрениями в ереси, вела расследования (используя пытки в случае необходимости, что было обычной судебной процедурой в то время) и затем, если подозрение было подтверждено, передавала еретика светским властям для казни.

Инквизиция служила для подавления инакомыслия всех видов, и в тех районах, где она действовала активнее всего, результатом было ослабление интеллектуальной деятельности и культуры. По всеобщему мнению, инквизиция более всего преуспела в сотворении интеллектуальной пустыни.

Последняя анжуйская вспышка

Несмотря на официальную правоверность Филиппа и его резкие действия против тех, кто не вписывался в твердую католическую структуру, он не стеснялся выступать против церкви в личных делах.

В 1193 году Филипп овдовел. У него уже был шестилетний сын и наследник, но вдовство давало королю политический шанс. Филипп согласился жениться на Ингеборге[39], сестре Кнута VI, короля Дании, так что теперь он мог использовать датский флот против анжуйцев (тогда он был в состоянии войны с Ричардом).

Ингеборга прибыла во Францию. О том, что произошло в течение брачной ночи, никто не знает, но, что бы там ни случилось, Филипп остался неудовлетворен. Следующим утром он заявил о расторжении брака. Он организовал собрание епископов, аннулировавших брак. Когда оскорбленная Ингеборга отказалась возвращаться в Данию, Филипп заточил ее в женский монастырь, а три года спустя взял другую жену. Датский король, разъяренный оскорблением сестры, обратился с жалобой к папе римскому Цилестину III.

Цилестин повелел Филиппу оставить новую жену и вернуть Ингеборгу, но Филипп игнорировал папское требование. Следующим папой стал Иннокентий III.

В 1200 году Иннокентий III потерял терпение и наложил на Францию интердикт. Филипп, возможно, и в этом случае был готов ослушаться, но он готовился к конфликту с Иоанном Английским и не хотел никаких осложнений со стороны бунтующих вассалов, не желающих воевать из-за папских угроз.

Крайне неохотно он сдался и согласился вернуть Ингеборгу. В действительности он все еще держал ее в женском монастыре, но должен был возвратить ей королевский титул.

После того как Филипп взял Шато-Гайяр и наводнил Нормандию, он мог с мрачным удовольствием наблюдать, как Иоанн ссорится со своевольным римским папой. Английский король боролся более упрямо, чем Филипп, поскольку спор был более принципиальным, ибо касался принципов контроля над епископами и церковными деньгами. Спор длился в течение многих лет.

Французский король терпеливо ждал, когда папа обрушит свой гнев на Иоанна и отлучит его. В этом случае Филипп мог бы вторгнуться в Гиень или даже в саму Англию, утверждая, что он только выполняет наказ Святой Матери церкви, и некоторые английские лорды, понимая ситуацию, могли бы перейти на французскую сторону.

Иоанн хорошо понимал, что Филипп мог решиться на подобное вторжение только в таком случае. Он также знал, что его собственные вассалы — одни раздраженные неудачами в войне, другие недовольные конфликтом с церковью, и все вместе резкой политикой налогообложения, введенной с потерей французских доходов, — были крайне своенравны.

Поэтому Иоанн был вынужден смиренно подчиниться Риму в 1213 году. К величайшему разочарованию Филиппа, это прекратило проблемы Англии в этом направлении. Иоанн приготовился к тому, чтобы полностью изменить ситуацию и вторгнуться во Францию. Он еще не оставил надежду на восстановление Анжуйской империи.

С этой целью он заключил союз с германским императором Оттоном IV, мать которого была его старшей сестрой. Дядя и племянник планировали вместе захватить Францию в клещи. Иоанн должен был собрать армию в Гиени и напасть на Филиппа с юго-запада. Оттон в союзе с графом Фландрии одновременно вторгся бы во Францию с северо-востока.

К сожалению, они не могли синхронизировать свои действия. Если бы Оттон и Иоанн действовали вместе, Филиппу пришлось бы разделить свои силы и, возможно, тогда он мог быть побежден. Но Оттон задержался, и Джон атаковал из Гиени в одиночестве. Там он получил поражение.

Оттон наконец выдвинулся вместе с теми фламандскими и английскими контингентами, которые присоединились к его армии. Теперь имелся лишь один фронт, и Филипп мог перебросить все силы на северо-восток.

Численность тяжелой конницы, главной ударной силы, была равной с обеих сторон. Однако Филипп сумел навязать императору такое поле боя, на котором французские силы имели бы преимущество. Две армии встретились 27 июля 1214 года близ Бувина, деревни в десяти милях к юго-востоку от Лилля, для одного из столь редких решающих генеральных сражений в те времена «битв-осад».

Это были, однако, те сражения, в которых рыцарь сталкивался с рыцарем с большим количеством шума и небольшим количеством ущерба для своего здоровья. (Это только пехотинцы и невооруженные лакеи должны были бояться резни.) Но случилось так, что сам Филипп был захвачен и сброшен с коня. Вражеские солдаты пробовали найти щель в его броне, через которую могли бы вонзить в него копье, но потерпели неудачу. Прежде чем они смогли сделать что-нибудь с его доспехом, Филипп был спасен.

Результат сражения состоял в том, что Оттон сбежал и его войска отступили. После победы Филиппа II надежда Англии на восстановление ее французских доменов была уничтожена более чем на столетие.

Поражение Иоанна сделало его положение в Англии еще более сомнительным, и его бароны восстали. Они принудили короля в 1215 году пойти на уступки, которые в задокументированном виде стали называться Великой хартией вольностей, — таким образом, было положено начало процессу, который закрепил ограничения королевской власти в Англии.

Но при этом не все лорды были удовлетворены. Некоторые решили предложить корону Людовику VIII[40], старшему сыну Филиппа II, с целью шантажировать Иоанна ради еще больших уступок. Людовик принял предложение и вторгся с армией в Англию. Будучи еще наследником престола, Людовик хотел овладеть Англией, поддерживаемый в этой мысли своим отцом. В 1216 году по приглашению вассалов Иоанна Безземельного Людовик принял английскую корону и высадился в Кенте. Большая часть Англии подчинилась ему, но после смерти Иоанна началось противоборство с французами. Людовик возвратился во Францию (1217) и заключил с Англией перемирие в мае 1216 года.

Это единственное вторжение иностранной армии в Англию после Нормандского завоевания оказалось не таким уж успешным. Принц Людовик даже занял Лондон на какое-то время. Однако Иоанн в октябре умер, и английские лорды тогда стали сплачиваться вокруг его девятилетнего сына, который нам известен как Генрих III. Людовик потерпел поражение в 1217 году и покинул Англию (хотя получил 10 тысяч марок отступных).

14 июля 1223 года, когда Филипп II умирал в Манте, в тридцати милях к западу от Парижа, он мог оглянуться на сорокатрехлетнее правление, полное достижений и решительных деяний, которые значили намного больше, чем резкость его великого противника Ричарда. Филипп оставил королевство, которое удвоилось в размере по сравнению с тем, что он унаследовал. Он разрушил Анжуйскую империю, которая при его воцарении была более сильна во Франции, чем он сам. Он усилил власть центрального правительства над феодалами. И хотя в его правление во Франции было зарегистрировано одиннадцать вспышек голода, экономическая ситуация значительно улучшилась. Это время можно назвать периодом процветания экономики. Филипп оставил своему наследнику полную казну.

Повсеместно наблюдалось развитие городов. Хотя справедливости ради стоит отметить крайне плачевную противопожарную ситуацию. Например, Руан сгорал практически дотла шесть раз за двадцать пять лет.

Именно при его правлении отмечен заметный прорыв в литературе.

Французский дворянин Жоффруа де Вилардуэн принял участие в Четвертом крестовом походе. В результате этого похода отклонившиеся от основной цели крестоносцы в 1204 году захватили столицу Византии — великий Константинополь, который так никогда после этого и не оправился. Вилардуэн написал хронику этого похода. Она стала не просто хорошим произведением и увлекательной историей, но и первым историческим произведением Средневековья, написанным в прозе и на французском языке, а не на привычной латыни.

Учитывая при этом уничтожение провансальской культуры, мы можем с этого момента говорить о парижском диалекте как о французском языке и считать его фактически национальным языком. Это означало, что жители Французского королевства, невзирая на провинциальные границы, стали ощущать себя единой нацией, которая была готова к эксплуатации королями, достаточно умными, чтобы использовать в своих интересах этот факт.

Вероятно, это можно назвать самым внушительным признаком усиления власти династии Капетингов. С 987 года семь капетингских королей правили в Париже. Каждый из первых шести, чтобы сохранить преемственность, короновал своего сына при жизни, таким образом заранее обязывая своих вассалов подчиниться будущему королю. Филипп II, седьмой по счету в династии, не чувствовал никакой потребности в этом. Он так укрепил монархию Капетингов в сердцах французов, что был уверен: никто не будет даже мечтать об обсуждении легитимности наследования. Кроме того, его сын Людовик был зрелым мужчиной тридцати шести лет и снискал себе лавры после вторжения в Англию.

Так и получилось. Сын Филиппа взошел на трон без неприятностей и правил как Людовик VIII. Его иногда называют Людовиком Львом, очевидно намекая на великого противника его отца, Ричарда, и его удар по английскому престижу при вторжении на остров.

Однако он не был столь же успешен, как говорит нам прозвище. Он продолжил политику Филиппа, но не столь блистательно. Он попытался изгнать англичан из Гиени, но безуспешно.

С большим успехом он продолжил искоренение альбигойской ереси на юге.

Он установил один пагубный прецедент, который в последующие годы должен был оказаться почти фатальным для Франции, — это было проявление в политике отцовской любви к младшим сыновьям.

Первые капетингские короли потратили слишком много сил, вырывая управление королевскими владениями из рук магнатов, чтобы так легко отдать большую часть завоеванного. В ту пору, когда земли и силы прирастали, был удачей тот факт, что Филипп II оказался единственным сыном и наследником, а потому и получил все королевство целиком. Филипп, в свою очередь, имел двух сыновей, но мудро пожаловал младшему менее значительный титул, и снова все перешло к его преемнику.

У Людовика VIII, однако, было четверо сыновей, и в то время как старший должен был унаследовать королевство, родительская любовь проследила, чтобы каждый из трех младших стал сеньором значительной области. Это называли «апанажем» от латинского «поддерживать», так как доходы могли поддержать младших сыновей на уровне, достойном отпрыска королевской семьи.

Безусловно, выбранные области были из числа недавно отвоеванных у анжуйцев или на юге и не частью основного королевского домена. Кроме того, теоретически эти наделы были все еще в полном подчинении королевской власти и могли быть конфискованы. Но всегда была вероятность, что, если король проявит слабость или небрежность, владение будет передаваться от отца к сыну в течение длительного времени и какой-нибудь дальний родственник отторгнет его от королевства, а его правитель станет независимым сувереном.

То, что предпринял Людовик VIII, должно было породить традицию, которая создала новый вид сеньоров, более мощных и более опасных, чем старый, потому что новые магнаты сами были Капетингами и могли стремиться к трону. Скоро наступит время, когда существование апанажей почти разрушит королевство.

Вскоре произошло кое-что еще, не менее беспрецедентное в истории Капетингов. Первые шесть преемников Гуго Капета правили подолгу, никогда меньше чем двадцать девять лет, а в среднем по тридцать восемь. Это был один из многих факторов династического везения, поскольку при долгом правлении народ привыкает к власти одного короля и видит в его старшем сыне очевидного наследника. Но в 1226 году, спустя три года, Людовик VIII умер, проводя кампанию на юге. Его самый старший сын был коронован как Людовик IX[41], но ему было только двенадцать лет, и он был сыном короля, царствовавшего всего три года.

Святой король

Это была неприятность. Вступление на трон короля-ребенка всегда служило сигналом для попыток со стороны аристократии получить власть. Фактически это был шанс для магнатов полностью изменить устойчивый процесс централизации, осуществленной предыдущими королями, поскольку это казалось последней реальной возможностью.

Однако новому королю повезло с матерью. Эта женщина была достойнее всех мужчин, которые теперь, подобно волкам, собирались в стаи, чтобы урвать свое за счет Франции. Это была Бланка Кастильская[42], младшая дочь Альфонса VIII, короля Кастилии, а по линии матери — племянница английских королей Ричарда и Иоанна. Ее брак с принцем, который позже стал Людовиком VIII, когда ей только исполнилось двенадцать лет, был частью временного мирного соглашения между Иоанном и Филиппом в 1200 году.

Несмотря на свое анжуйское происхождение, она была абсолютной француженкой. Когда ее муж вторгся в Англию, она сердцем и душой была с ним. Когда после смерти Иоанна Людовик отправился в поход, она лично возглавила организацию поставок через Ла-Манш.

Когда ее муж умер, она сразу приняла регентство, сильной рукой управляя королевством от имени сына. Она поддержала королевские прерогативы, ликвидировала угрозу создания лиги баронов и победила нерешительное английское вторжение в Бретань.

В течение ее регентства был наконец побежден Раймонд VII Тулузский, сын невезучего Раймонда VI, и уничтожена альбигойская ересь. Бланка проследила, чтобы дочь Раймонда, наследница его владений, вышла замуж за одного из ее младших сыновей. Сам Людовик IX женился на Маргарите, наследнице Прованса, той его части средиземноморского побережья, что к востоку от реки Роны. Через эти браки королевская власть распространилась на юг к Средиземноморью. Планы Сужера относительно брака Людовика VII и Элеоноры Аквитанской были теперь окончательно реализованы Бланкой.

К тому же Бланка отвечала за образование сына, и он получил его в строгой традиции христианского благочестия и достоинства. Он всегда оставался маменькиным сынком до определенной степени, но был сильным королем. Благодаря ее наставлениям он стал достаточно умеренным и нежным в частной жизни, чтобы завоевать сердца подданных и восхищение большинства историков.

Его христианские убеждения иллюстрирует тот факт, что он был предан своей жене (которая родила ему одиннадцать детей), что не назовешь обычным для королей того времени, да и в более поздние дни также. Он носил власяницу на голое тело, что, разумеется, вызывало нестерпимый зуд и раздражение из-за кожных заболеваний. Это соответствовало теории тех времен, что чем хуже обращение с телом, тем чище помыслы его обладателя. В качестве жеста смирения Людовик был готов целовать прокаженных и разделять трапезу с бедными. Он настаивал на общении с нищими, которые пахли настолько ужасно, что королевская стража (сама источавшая отнюдь не цветочные ароматы) стала резко возражать против воли короля.

Людовик IX также ввел изменения в систему правосудия, отменив суд боем[43], при котором более опытный боец или человек, который мог нанять профессионального бойца, был уверен, что выиграет иск, настаивал на том, чтобы использовать подобный способ правосудия.

В нескольких случаях его благочестие привело к ужесточению законов. Законы против богохульства, азартных игр и проституции стали суровее, король настаивал на жесточайшем (порой варварском) преследовании евреев и еретиков.

Неудивительно, что спустя четверть века после его смерти он был канонизирован церковью. По этой причине Людовик IX обычно известен как Людовик Святой.

Людовику было двадцать лет в 1234 году, когда он начал управлять страной от своего собственного имени, получив королевство, которое его мать вручила ему целым и более сильным, чем оно было когда-либо прежде. Он показал сразу, что его прямое правление не изменит дела к худшему. Когда Генрих III Английский пробовал поощрить феодальные восстания на юге и поддержать их английским вторжением, Людовик отреагировал твердо и быстро и вновь установил порядок.

Это был период, когда Англия оказалась ослаблена постоянной ссорой между королем и лордами, а империя погрязла в анархии. Франция была самой сильной державой в Западной Европе, и Людовик IX полностью осознавал это, каждый раз твердо отстаивая свои королевские права, так же как и его мать, даже (несмотря на свое благочестие) против церкви. Он усилил эффективность администрации, борясь против взяточничества и коррупции. Он выпускал законы, единые для всего королевства, чтобы упрочить единение нации. Он чеканил единую монету, запретил ведение феодалами частных войн, ношение гражданскими лицами оружия и отменил другие анархические элементы феодализма. Он также стал усиливать королевский контроль над городами, чтобы ослабить власть кланов городского патрициата, которые чувствовали себя абсолютно независимыми и все жестче притесняли низшие классы.

Во всем этом Людовику помогал растущий престиж римского права как основание деятельности правительства. Вместо устаревшей германской племенной децентрализации, римское право поддерживало сильного единого правителя. Людовик использовал его принципы, чтобы оправдать увеличение собственной власти за счет феодалов, бюргеров и священников.

Франция продолжала развиваться культурно. Парижский университет стал теперь крупным и известным учебным заведением. Робер де Сорбон был личным священником Людовика IX, он создал фонд для поддержки обедневших студентов факультета богословия, и на его базе выросла большая школа, которая все еще носит его имя — Сорбонна.

Со всей Европы ученые стекались в Париж, чтобы учиться и преподавать. Среди великих имен, которые найдены в анналах университета в этот период, — Роджер Бэкон из Англии, Альбертус Магнус из Германии и Фома Аквинский из Италии.

Влияние философии Аристотеля росло, поскольку его книги стали доступными после их перевода с арабского языка, и Фома Аквинский, который приехал в Париж в 1256 году, закончил то, что начал Абеляр. Теперь победа рационализма в богословии была окончательной, поскольку он преуспел в том, что полностью объединил Аристотелеву философию с католической доктриной. Его учение остается фундаментальным основанием католической системы богословия к этому дню.

Альбертус Магнус был опытным алхимиком, которому приписывают открытие химического элемента — мышьяка. Он первый человек в истории, которому может быть приписано открытие конкретного химического элемента. Роджер Бэкон обосновал приоритет научного эксперимента и наблюдения над убеждениями и размышлениями, и поэтому он считается одним из предтеч современной науки. Он описал очки и порох в своих записях, и оба новшества вошли в употребление в следующем столетии.

Настоящим экспериментатором в науке, чьи труды ценны даже по современным стандартам, был Петр Перегринус, инженер из армии Людовика IX. В 1269 году, принимая участие в медленной и унылой осаде итальянского города, Перегринус написал письмо другу, в котором описал свои исследования свойств магнитов. Его работа помогла сделать магнитный компас — надежное и точное устройство для мореплавания, так как он показал, как намагниченная игла может вращаться и как ее можно окружить диском с нанесенными на его поверхность делениями, соответствующими градусам.

Прялка стала использоваться в XIII столетии. Вместо ручного вращения, которое медленно преобразовывало пряжу в скрученную, прочную нить, появилось большое колесо, легко приводимое в движение ножной педалью. Это сделало вращение более легким и быстрым. Это также первый пример передачи энергии посредством бесконечного замкнутого ремня; тот же принцип, но только в агрегатах больших размеров, используется и в современной промышленности.

Романтичная беллетристика продолжала развиваться и получала все большую популярность после того, как Кретьен де Труа указал путь. Тибо IV, граф Шампанский, был самым успешным автором лирических стихов в традиции трубадуров. Он родился в Труа в 1201 году и был принят ко двору Филиппа II.

Некоторые из его ранних стихов, как думали, были посвящены Бланке Кастильской, и действительно он встал на ее сторону против других лордов во время ее регентства. После победы его врагов графа Шампанского обвинили в том, что он отравил мужа Бланки Людовика VIII, хотя это крайне маловероятно.

Большей популярностью и литературным долголетием в романтической литературе XIII столетия пользовался труд «Окассин и Николетта». Роман повествует о паре возлюбленных, которые сначала разделены и затем воссоединены, история полна их сожалений при расставаниях, спасений лишь по счастливой случайности, и все венчает счастливый финал. Сюжет «парень встречает девушку; парень теряет девушку; парень находит девушку» популярен и сегодня и, вероятно, будет популярен всегда.

Еще более сложное и честолюбивое произведение — «Роман о Розе». Роман повествует об аллегорическом ухаживании за бутоном розы (символизирующим юную деву), растущей в саду, который является аллегорией аристократического общества. Первая часть была написана приблизительно в 1240 году французским поэтом Гильомом де Лоррисом и была закончена приблизительно в 1280 году другим французским поэтом, Жаном де Менгом.

Сам Людовик IX собирал рукописи и поощрял литературу. К тому же его биография в авторском изложении стала первым произведением данного литературного жанра. Жан де Жуанвилль, который служил королю и восхищался им, написал королевскую биографию после смерти Людовика. (Сам Жуанвилль замечателен тем, что сумел достигнуть возраста девяноста трех лет, а подобное долголетие было большой редкостью.)

Однако королевская поддержка литературы не простиралась на более популярные формы творчества. Они вызывали его недовольство своей распущенностью.

Странствующие студенты университетов в свободное от учения и серьезных трудов время любили писать веселые, сатирические и часто лирические стихи, восхваляющие вино, женщин и высмеивающие духовенство. Они назвали себя «голиардами», очевидно от искаженного «Голиаф» либо в честь мифического епископа, который был предметом некоторых ранних песен. Церковь не находила «голиардскую» поэзию забавной, но народу она нравилась, а такими вещами было трудно управлять, даже строгим клирикам и королю.

Также существовали фаблио (что-то вроде того, что мы сегодня зовем «комическими анекдотами» или «байками»). Самый известный автор этого жанра писал под псевдонимом Рутбеф, и он не боялся высмеивать папу римского или даже самого Людовика IX.

Самым известным был цикл «Роман о Ренарте» (история Рене-лиса). Это аллегорический рассказ о животных, которые ясно демонстрируют свои человеческие черты. Рассказ повествует о том, как Рене-лис, через беспринципную наглость и хитрость, побеждает и оскорбляет других животных, даже более сильных — например, волка, медведя и льва.

Фаблио была литературой среднего класса. Духовенство и аристократия в ней представлялись злодеями, а Рене-лис изображал умного человека, который, чтобы победить власть имущих, ополчившихся на него, должен использовать свое остроумие.

Растущая популярность французского языка была такой, что он распространился и вне границ Франции. Итальянский ученый Брунетто Латини между 1262 и 1266 годами написал энциклопедию, находясь то время в изгнании во Франции. Совершенно естественным было бы написать книгу на латыни, но он выбрал французский.

Последние Крестовые походы

Возможно, самым замечательным и наиболее бесполезным деянием Людовика IX, которое так подходило к его благочестию, было сделанное без посторонней помощи возрождение крестоносного движения.

Со времен Третьего крестового похода само понятие Крестовых походов потеряло свой идеализм и стало вопросом грубой политики власти, охоты на еретиков или еще хуже. Четвертый крестовый поход почти разрушил великий христианский город Константинополь. В апреле 1204 года рыцари-крестоносцы захватили столицу Византии Константинополь и разграбили его, показав, чего стоили все пышные фразы о спасении Гроба Господня, и ужасная кровавая война в Южной Франции[44] была удостоена названия Крестового похода.

Хуже всего было то, что в 1212 году своего рода мания захватила подростков и детей Франции и Германии. Распространилась идея, что дети преуспеют там, где солдаты терпели неудачу, поскольку из-за их невиновности дети будут приведены в Святую землю и к победе Богом. Идя на юг, они стремились к Средиземному морю, которое, как были убеждены, расступится для них. Многие погибли по дороге. К тем, кто достиг моря и кто безуспешно ждал чуда, пришли моряки, которые решили одурачить их. Все те, кто поднялся на их корабли, были проданы в рабство[45].

Больше не было Крестовых походов обычного вида. Некоторым из них все же дают номера. Пятый крестовый поход, который произошел между 1218 и 1221 год, закончился полным провалом. Шестой крестовый поход 1228–1229 годов оказался неожиданно успешным. Он был организован германским императором Фридрихом II[46]. Он фактически возвратил Иерусалим в 1229 году, но переговорами, а не сражением. Иерусалим оставался христианским в течение пятнадцати лет, прежде чем во второй раз быть взятым обратно мусульманами в 1244 году.

Приблизительно в это время над Европой нависла еще большая опасность, чем турки. Племена монголов из Средней Азии были объединены под предводительством Темучина, который позже назвал себя Чингисханом. Прежде чем он умер в 1227 году, хан завоевал весь Китай и большую часть остальной Азии, только Индия и Индокитай, укрывшись за спасительными стенами Гималаев, остались свободными.

При сыне Чингисхана и его преемнике хане Угедее монголы двинулись на Европу и захватили всю Русь[47]. В 1240 году они двинулись дальше на Запад, легко победили поляков, венгров и немцев, и единственной силой, которая, казалось, стояла на пути их достижения Атлантики, после полного покорения Европы, была армия Людовика IX.

Представляется сомнительным, что эта армия или любая европейская армия того времени могла в действительности противостоять стремительным монгольским всадникам, возглавляемым их замечательным полководцем Субеде. Но проверить это не получилось. В 1241 году хан Угедей умер, и армии монголов возвратились в Азию, чтобы принять участие в выборах его преемника. Никогда после этого они не возвращались в Западную Европу, хотя Россия оставалась под их властью в течение многих столетий.

Людовик IX не осознавал этой опасности, его взор был прикован к Святой земле и старой турецкой угрозе.

В то время Константинополь все еще оставался в руках франков. Однако власть их была эфемерной. И латинский император Балдуин II, сам по происхождению Капетинг, в 1236 году обратился к Франции с просьбой о помощи. Эта просьба тронула Людовика. В конце 1244 года король отошел от болезни, которая чуть его не убила, и в этот момент пришло известие, что Иерусалим вновь попал в руки неверных. Людовик сразу понял, ради какой цели Господь вернул его к жизни, и он тут же дал обет отправиться в Крестовый поход.

Нужно было время, чтобы распутать дела дома, и мать Людовика, Бланка Кастильская, умоляла его не идти на войну. Людовик, возможно, послушался мать, но в 1245 году Балдуин II вернулся в Париж и, как он сказал, кое-что привез с собой. Это оказался тот самый терновый венец, который был возложен на голову Иисуса во время распятия. Людовик не испытывал ни малейшего сомнения, что держит в своих руках истинный венец. Он велел построить прекрасную церковь Сент-Шапель, дабы поместить в ней святыню, а затем усилил подготовку к походу.

В 1248 году он отправился с армией в свой Седьмой крестовый поход, оставив мать регентом. Он стал третьим французским королем-крестоносцем.

План Людовика состоял в том, чтобы не вторгаться в Палестину. Этот план был результатом накопленного крестоносцами военного опыта. В это время захват Палестины походил на захват хвоста льва, у которого оставались свободными когти и клыки, готовые к нападению.

Мудрый полководец должен был отсечь льву голову, то есть центр исламского мира, а хвост тогда, как полагали, отвалится сам. Этим центром тогда был Египет, и именно к Египту Людовик IX вел свою армию.

В частности, Людовик изучал историю Пятого крестового похода. В 1218 году крестоносцы напали на Египет и осадили Дамиетту, город в восточной части устья Нила. Осада длилась восемнадцать месяцев, и город был взят. Египетский султан тогда предложил обменять все мусульманские завоевания в Святой земле, включая Иерусалим, на все завоевания крестоносцев в Египте. К сожалению, успех разжег энтузиазм папского легата, и он отказался, приказывая крестоносцам завоевать весь Египет, даже при том, что на Ниле началось половодье и было почти невозможно продвинуться дальше. Естественно, крестоносцы потерпели сокрушительное поражение.

Людовик рассуждал, что Дамиетта была столь же важна для египетского султана теперь, как тогда. Взяв город, он мог бы обменять его на Иерусалим. Людовик высадился с армией в устье Нила в июне 1249 года и с намного большей легкостью, чем во время Пятого крестового похода, захватил Дамиетту.

Как и тридцать лет назад, египетский султан предложил тот же самый обмен: Иерусалим за Дамиетту. Невероятно, но Людовик IX, несмотря на урок Пятого крестового похода, совершил ту же ошибку. Воодушевленный первой победой, он отказался от Иерусалима и решил захватить египетскую столицу Каир, более чем в ста милях вверх по течению.

Людовик, достаточно хорошо изучив историю Пятого похода, не стал ждать спада нильской воды. Он благополучно пробился к Мансуре, приблизительно в сорока милях вверх по течению, и там наконец встретил серьезное сопротивление противника. Людовик сделал все правильно. 8 февраля 1250 года он внезапно перешел в наступление, которое прекрасно удалось, но Робер Артуа, брат короля, опрокинув врага, увлекся преследованием, вместо того чтобы взаимодействовать с основными силами. Рвение к личной славе закончилось уничтожением его отряда.

Мусульмане тем временем перегруппировались и контратаковали ослабленные силы крестоносцев. Людовик вынужден был отступить, в довершение всех бед войско охватила эпидемия. Мусульмане преследовали, а 6 апреля окружили и фактически уничтожили армию. Все лидеры крестоносцев, включая самого Людовика, были взяты в плен.



Поделиться книгой:

На главную
Назад