— Безусловно! — сказала я с энтузиазмом, он отступил от передней двери, попутно задевая плечом зеркало заднего вида и пытаясь сохранить невозмутимый вид.
— Залазьте, — сказал он, открывая дверь. — Я живу в двадцати минутах отсюда. Вы сможете послушать новую музыку.
На секунду я посмотрела на длинное сидение, вспоминая последний раз, когда я села в машину к незнакомцу. Это кончилось тем, что я оказалась на дне придорожной канавы, мертвая. Ну ладно, вы не можете убить кого-то дважды, во всяком случае, я так думаю. К тому же, со мной была Накита. Ступая аккуратно, чтобы не наступить на диски, разбросанные повсюду, я забралась внутрь, протискиваясь вглубь к противоположной двери. Грузовичок был старым, с потрескавшимися виниловыми сиденьями и пыльной, выцветшей от солнца торпедой. Коробочки от дисков пускали солнечные зайчики, когда на них попадал свет, и я выдернула одну из-под Накиты, прежде чем она села на нее. Диск, очевидно, был записан дома и был снабжен полиграфией с одной стороны. У Джоша тоже был старый грузовичок, но он хотя бы держал его в чистоте. Я, было, подумала послать ему сообщение, чтобы узнать как у него дела, но слать сообщение парню под носом у Эйса, видимо было не лучшим способом убедить его показать мне его нелегально скачанную музыку.
— Это твоя работа? — спросила я Эйса, когда он забрался, захлопывая дверь дважды чтобы закрыть ее. Одного взгляда на их машины было достаточно, чтобы сказать, что между Эйсом и Шу была огромная разница, и я задумалась, не было ли это причиной его гнева. Возможно, зависть.
— Шу, — ответил он кратко.
— Нет, я имею в виду иллюстрации, — добавила я, его сжатая челюсть чуть расслабилась, он повернул ключ зажигания и завел мотор. — Мне нравится.
Загромыхала музыка — куча ударных, и певец так орет, что невозможно понять, что он поет.
— Спасибо, — сказал он, делая музыку тише, чтобы мы могли его слышать. — Моя мама считает, что я могу пойти учиться и получать стипендию, но какой смысл? Я не буду бедстовать и продавая рисунки.
Я задумалась о своей собственной мечте — жить, продавая свои фотографии, и понимающе вздохнула.
— Может, — сказала я нерешительно. — Но легче найти способ зарабатывать на чем-то, что ты любишь, чем учиться любить то, на чем ты можешь заработать.
Он ничего не ответил, и я, чувствуя на себе взгляд Накиты, опустила окно. Черт возьми, оно опускалось с помощью ручки, и заедало так, как если бы его не опускали целый год. Медленно, застойный воздух сменился свежим, и мы направились к выезду, тем же путем, что и Шу. Когда мы летели сюда, к востоку был небольшой городишко, прямо посреди кукурузных полей.
Эйс качал головой в такт музыке, посматривая на Накиту, чтобы видеть насколько ей нравится музыка.
Я переключила внимание на диск у меня в руках и положила его на приборную доску, провела пальцами по другому, с похожим рисунком. Это были узоры в контрастных, ярких цветах, что напомнило мне кельтские орнаменты.
— Отличная работа, — сказала я, смотря на несколько дисков передо мной. — Я имею в виду иллюстрации. Тебе стоит поговорить с твоим учителем по рисованию. Могу поспорить, она знает о дальнейшем обучении.
— Люди, подобные им, не помогают таким, как я, — сказал Эйс, и его настроение подпортилось. — К тому же колледж… это не для меня.
У меня брови полезли на лоб. Таким людям, как он?
— Это тоже мое, — сказал он, и я проследила за его пальцем, которым он указывал на переезд, под которым мы будем проезжать. Он был покрыт граффити с теми же узорами, что и на дисках. Оригинальные символы были вписаны в узоры, от чего это все выглядело как своего рода смесь между татуировкой и витражом.
— Вау, — сказала я, поворачиваясь и видя что противоположная сторона переезда тоже была разрисована. — Как красиво.
Эйс улыбнулся улыбкой плохого мальчика, постукивая пальцами в такт ударным.
— Меня почти поймали прошлой ночью, когда я работал над этим. Они поджидали меня. Обрати внимание на водонапорную башню.
У Накиты перехватило дыхание, и я проследила за ее взглядом к выпуклой громадине возвышающейся над кукурузными полями. Я таращилась на нее с открытым ртом.
— Нравится? — спросил Эйс, и я просто кивнула, слишком шокированная для чего-либо большего.
— Это напоминает черные крылья! — прошептала Накита, и я снова кивнула. По периметру водонапорной башни была нарисована черно-белая ворона, она выглядела, как если бы была вплавлена в капающую лужицу чего-то вязкого. Это точь-в-точь как черные крылья могли бы выглядеть для смертных — своего рода смесь сложного граффити и наскальных рисунков коренных американцев. Черные крылья были неразумными падальщиками мира духов, и появлялись во время жатвы в надежде ухватить кусочек оставленной без присмотра души. Я ненавидела их, и от них у меня были мурашки. И темные и светлые жнецы использовали их для поиска цели, как бы ненавистны они не были.
— Я сделал это моим торговым знаком, — сообщил Эйс, и я снова обратила свое внимание на него.
— Вороны? — спросила я, подавляя дрожь. — Откуда у тебя появилась идея их так сплавить?
Он сжал челюсть.
— Шу.
Опять вернулись к Шу. Кажется, Барнабас был прав. Шу был нашей целью, не Эйс.
Эйс убрал одну руку с руля и посмотрел на Накиту.
— Ты не слишком разговорчива.
— Предпочитаю действия пустым разговорам. — ответила она сухо, ведя себя совершенно странно относительно того хихиканья ранее.
Кивая головой, как если бы она сказала что-то мудрое, Эйс сказал:
— Я тоже.
Мне нужно было вернуться к Шу. Барнабас был прав.
— Эй, мне жаль твоего друга, — сказала я нерешительно, пытаясь перевести разговор на него.
Эйс хмыкнул.
— Он задница. Я знал его с третьего класса, и он всегда был задницей. Ничего нет достаточно хорошего для него. Он всегда тянулся к большим городам и "лучшей жизни". Что плохого в том чтобы просто остаться здесь и быть нормальным?
— Он хакер? — спросила я. — Ты делаешь оформление, а он обеспечивает музыку?
Эйс уставился прямо перед собой, не меняя скорости.
— Ага, — сказал он с сарказмом. — Я просто парень, который заставляет это прикольно выглядеть. Он идет в колледж в конце этого года. Между заполнением заявлений и подготовкой к экзаменам я вижу его только на работе.
Аххх, он завидует. Чувствует себя покинутым. Возможно это и не подходящее время, но рано или поздно мы проедем поля. Я не хочу провести день с Эйсом, когда Шу в опасности.
— Ммм, не мог бы ты подкинуть нас к дому Шу? — спросила я, и Эйс подался вперед, мимо Накиты, чтобы видеть меня.
— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Эйс с отвращением. — Все это, только чтобы подобраться к нему, не так ли? Вы, девушки, все одинаковые. Видите красивую машину и думаете, что я просто отброс.
— Нет! — воскликнула я, у меня появился пульс. Чувствуя это, Накита посмотрела на меня. — Эйс, Шу в опасности, — сказала я и, видя его гнев, выпалила: — Я знаю все о вирусе, который он хочет выпустить в школе. И это повлечет смерти людей.
Грузовичок Эйса вильнул, и он уставился на меня, шокированный.
— Смотри на дорогу! — выкрикнула я, вспоминая, как съехала в кювет. Я ударила рукой по приборной доске. Но он не слушал меня.
— Компьютерные вирусы не убивают людей, — сказал он со злостью. — Как вы узнали о нем? Он сказал вам? Шу рассказал вам, а потом разозлился на меня за то, что я разболтал о краже какой-то галимой музыки?
Его голос резал мне уши, и я резко перевела взгляд с него на дорогу, радуясь, что она пуста.
— Он не говорил мне, — сказала я, — это моя работа — знать такие вещи.
Эйс засмеялся, но я вздохнула с облегчением, когда он снова начал смотреть на дорогу. Накита, замерев, сидела между нами, перебирая пальцами свой амулет и не вмешиваясь, но ее нахмуренность явно выражала мнение, что я делаю ошибку.
— Твоя работа, да? А кто же ты, молчаливая девочка? Ее громила?
Накита опустила руку, чтобы придержать свою небольшую сумочку на коленях.
— Да.
Он снова горько рассмеялся, и тряся головой, пробормотал:
— Я просто магнит для сумасшедших баб. Магнит для чокнутых, чудных баб.
Во мне вспыхнул гнев.
— Мне все равно веришь ты мне или нет, — сказала я резко, — но вирус покинет пределы школы и попадет в больницу. Погибнут люди. — Я сменила свой тон на умоляющий. — Ты просто должен помочь мне убедить Шу не делать этого. Он не будет меня слушать, но тебя — да, ты его друг.
Эйс смотрел на меня с безрассудным гневом в глазах.
— Да пошла ты, — сказал он неожиданно. — И Шу туда же. Какого черта он меня должен беспокоить?
Разочарованная я отпустила приборную доску. Шу собирался в колледж, Эйс — нет. Он боялся, что он недостаточно хорош, чтобы поспевать за Шу, и ему легче было ненавидеть Шу, чем попытаться соответствовать и, возможно, потерпеть неудачу.
— Мы не едем к Шу? — спросила Накита.
— Я скорее отправлюсь в ад, — сказал Эйс, и Накита пришла в движение.
— Эй! — выкрикнул Эйс, когда Накита внезапно повернулась на своем сидении и схватила его за футболку.
— Ты не отправишься в ад. Ты доставишь нас к дому Шу, — потребовала она, и грузовичок вильнул.
— Накита! Отпусти его! — крикнула я, когда мы пересекли желтую линию, потом вильнули обратно, колеса машины уходили с дороги.
— Отпусти, сумасшедшая! — крикнул Эйс, одна пара колес все еще была вне дороги, мы продолжали нестись на скорости шестьдесят миль в час. Медленно, он снова вырулил на асфальт, и только после того, как все четыре наших колеса оказались на дороге, он нажал на тормоза, и мы остановились.
— Выметайтесь! — кричал Эйс. — Вон из моей машины, придурки!
Я была более чем готова, распахнув дверь настежь и соскользнув на горячий асфальт. Меня трясло и подташнивало от воспоминаний автокатастрофы, в которой я погибла.
— Я сказала тебе доставить нас к Шу, — сказала Накита все еще внутри машины.
— А я сказал тебе выметаться! — Ее сумочка оказалась в воздухе и приземлилась у моих ног. — Я ни разу не бил женщину, но ты просто напрашиваешься, детка. И почему хорошенькие все чокнутые?
Детка? Он действительно назвал ее деткой?
Накита была на грани, я наклонилась к машине потянуть ее за руку.
— Давай, пошли.
Я выдернула ее из машины как раз в тот момент, когда Эйс вдавил газ, ускоряясь и визжа покрышками по асфальту. Даже не закрыв дверь.
— Чокнутые сучки! — крикнул он, оставляя след из маслянистого дыма и отдаляющегося звука мотора.
Накита стояла рядом со мной и просто-таки тряслась от гнева.
— Я не чокнутая, — сказала она и подняла свою пустую маленькую красную сумочку. Мысленно я согласилась с ней. Звук от машины Эйса быстро исчезал, и я окинула взглядом пустую дорогу, думая о том, где же Барнабас.
— Сработало не так, как я хотела, — сказала я, начиная идти в направлении, в котором исчез Эйс. Городок не мог быть слишком далеко.
Накита поправила босоножки, и последовала за мной — цок, цок, цок по раскаленному асфальту.
— Ты слишком много ему сказала. Меченые никогда не верят. Вот поэтому мы и скашиваем их.
В ее тоне слышалось молчаливое обвинение в том, что с моей стороны было глупостью даже попытаться изменить несколько тысяч лет традиций. Пока мы шли, я задумчиво наблюдала, как медленно раскачивались ровные ряды высокой кукурузы. Ну, хотя бы Барнабас следит за нужным человеком.
— Не нужно ли нам найти Барнабаса? — спросила Накита, выглядевшая неуверенно от моего затянувшегося молчания. — Я пыталась вызвать его из машины и не смогла дотянуться до него. Он еще недостаточно темен. Ты же, возможно, будешь способна засечь его.
— Я? — взвизгнула я, смущенная, хотя она и так уже знала о неделях неудач, когда мы с Барнабасом сидели у меня на крыше и пытались. — Наши амулеты всё также далеки друг от друга. Светлый жнец, темный хранитель времени… ну, ты знаешь, — сказала я, радуясь, что у меня есть мобильный. На худой конец, я позвоню отцу и скажу, что занята с Джошем. Он меня прикроет. Мне не стоило все это рассказывать Эйсу. Неудивительно, что он думает о нас, как о чокнутых. Я бы тоже так думала.
Накита зашагала бесшумно, когда мы вышли на середину дороги, следуя за потертой желтой линией.
— В прошлый раз, когда ты пробовала, резонанс амулета Барнабаса был красным, как у светлого жнеца, — сказала она, и я посмотрела на нее, думая "ну мы и парочка". — С того времени он уже изменил спектр в направлении зеленого, как у жнеца мрака. Я не могу дотянуться до него, но твой амулет хранителя времени более гибкий, чем мой, и Барнабас — тот, с кем ты тренировалась. Я слышу, как его амулет резонирует в небесах, так что он еще не закрыл себя щитом. Я, конечно, могу нести тебя в полете, но найти Барнабаса будет намного легче, если мы будем знать точно, где он находится.
Я вздохнула и потянулась рукой к амулету. Каждый раз, как я пыталась его использовать, или ничего не происходило, или я совершала ошибку.
— Что ты теряешь, если попытаешься? — упрашивала Накита. — Барнабасу нужно знать, что случилось. Несмотря на его "я всезнайка" позицию, он часть нашей … команды.
Она произнесла последнее слово так, как если бы съела что-то кислое, и ее еле заметная улыбка скрасила мое настроение. Она старалась.
— Хорошо, — сказала я покорно, — но если у меня не получится дотянуться до него, мы найдем его с воздуха.
Она кивнула, и ощутила дрожь предвкушения. Будет замечательно, если у меня получится. С тех пор как я завладела им, мой амулет был все того же насыщенного, блестящего черного цвета, а вот амулет Барнабаса сместился вниз по спектру. Накита права — есть вероятность удачи.
Взволнованная, я повернулась к высоким полям кукурузы, потом к пустой дороге — слушая звук ветра. Или ничего не получится, или я заставлю его заработать. Не то, чтобы я не знала теорию вдоль и поперек после бесконечного числа ночей у меня на крыше, потраченных на бесплотные попытки. Остановившись, я села прямо на границе между дорогой и обочиной, ерзая, пока мелкий щебень не коснулся моих лодыжек.
Накита понимающе посмотрела на меня.
— Я не очень в этом, — объяснила я, смущаясь. — Мне нужно сесть.
Закрывая глаза, я сделала три медленных вдоха — мой способ расслабиться. Мои плечи опустились, и я выдохнула.
В своем воображении я попыталась представить свою ауру. Это в действительности не была моя аура, поскольку я мертва, но резонанс амулета действовал подобным образом. Потому что у меня был амулет темного хранителя времени, моя аура была фиолетового цвета, такого темного, что он был почти за пределами видимого спектра и по существу являлся черным. С закрытыми глазами я потянулась и взяла в руку блестящий черный камень, оплетенный серебряной проволокой и висящий у меня на шее на простом шнурке. До тех пор, пока он на расстоянии двадцати футов от меня, у меня сохраняется иллюзия физического тела. Если я окажусь слишком далеко от него, черные крылья почуют меня и накинутся всей стаей на мою душу — двадцать ничтожных футов между мною и окончательной смертью. Он выглядел во многом как амулет жнеца, но был более могущественным и, как сказала Накита, более гибким. Моя душа не превратилась в пыль, когда я отобрала его у моего предшественника, как было бы, если бы я попыталась завладеть амулетом жнеца. Большинство людей даже не видят его, пока им не указать на него. Я могла не носить его на шее, но снимать как-то не хотелось.
Серебряная проволока, обрамляющая камень, была теплой, а сам камень был еще теплее, как если бы держал в себе тепло солнца. В теории, все что мне нужно было сделать, так это представить, как мои мысли становятся того же цвета или и длины, что и моя аура — так, чтобы они смогли выскользнуть из меня. Затем я должна удерживать мои мысли, изменяя их цвет в соответствии с цветом ауры Барнабаса — так, чтобы они смогли проскользнуть сквозь его ауру, и он смог их услышать. Его резонанс сейчас был зеленого цвета. Так что это должно быть легче, чем пытаться сместить через весь спектр. Возможно, у меня получится. Возможно.
Я думала о Барнабасе, его улыбке, черном юморе, странных взглядах на мир, возрасте, читающимся в его карих глазах, и как они серебрились, когда он касался будущего.
Барнабас, думала я, делая мои мысли как можно более фиолетовыми, так чтобы я могла протолкнуть их сквозь свою ауру. Мы с Накитой вроде как застряли тут посреди дороги.
По мне пробежала дрожь, когда я почувствовала, как мои мысли покинули меня и оттолкнулись от внутренней стороны сферы воздушной оболочки, которая окружает землю. Но потом, все мои мысли как будто взорвались ярким светом. Шокированная, я открыла глаза и моргнула.
— Я почувствовала, как они покинули твое тело, — сказала Накита, улыбаясь. — Но они распались, когда преломились о солнечный свет. Тебе нужно изменять свои мысли в соответствии с его аурой прежде, чем они отразятся от атмосферы, не позже.