Схватка титанов

Свой боевой приказ № 1 командарм Лизюков отдал еще в 14.00 5 июля 1942 года. Согласно этому документу, 7 тк ставилась задача, указанная директивой Ставки, и уточнялось, чтобы 3 гв. тбр до смены ее частями 53 тбр 11 тк «иметь на рубеже Вислая Поляна, Новосельское для обеспечения действий армий справа. Начало действий — немедленно».

11 тк (без 12 мсбр) должен был ударом в направлении Вислая Поляна, Казинка, Нижняя Ведуга, Нижнее Турово во взаимодействии с 7 тк овладеть н/п Казинка, Долгое, Зацепино, а в дальнейшем — Верхнее и Нижнее Турово.

2 тк (без 2 мсбр) — наступать за 7 тк в направлении Перекоповка, Землянск, Хохол, расположив 148 тбр в районе Нережа, Калабино, с задачей обеспечения переправ у Задонска. Начало боевых действий планировалось с подхода к рубежу — река Кобылья Снова.

340 сд приказывалось к исходу 5 июля занять оборону на рубеже Виктория (Рублевка), отм. 110,6, (севернее Ольшаный Колодезь, Ксизово (Кейзово), имея один полк во втором эшелоне на северном берегу реки Дон в районе Верхне-Казачье[62].

Генерал-майор А.И. Лизюков в точности реализовал практически невыполнимые указания Ставки, за что затем и поплатился. Впоследствии в своих воспоминаниях генерал М.И. Казаков, летом 1942 года бывший начальником штаба Брянского фронта, напрямую винил в провале очередного наступления советских войск себя (что достаточно редко случается. — Примеч. авт.) и командующего 5-й танковой армией: «Подготовленное в спешке наступление не имевшей боевого опыта 5-й танковой армии успеха не имело. Командующий армией слабо организовал взаимодействие между артиллерией, штурмовой авиацией и танками, а штаб фронта ему в этом не помог. При постановке задач корпусам генерал Лизюков ограничился повторением на карте той задачи, которую получил сам. Вслед за этим командиры корпусов также по карте поставили задачи командирам бригад. Вместо того чтобы организовать одновременно массовую атаку танков силами хотя бы четырех-пяти бригад на фронте 12–15 км, командиры корпусов вводили их в бой из колонн по методу ввода в готовый прорыв с выделением передовых батальонов, примерно по два батальона от корпуса.

В итоге наступление танковых корпусов свелось, по существу, к боевым действиям только этих передовых батальонов, а остальные их силы стояли на месте и несли потери от огня немецкой авиации. Но даже эти весьма слабые удары вынудили противника повернуть на север обе танковые дивизии 24-го танкового корпуса: 11-ю в направлении на Тербуны, а 9-ю через Землянск на Озерки»[63].

Вроде бы все понятно — «вырисовывается» целостная картина ситуации, а также указаны причины и виновники неудачи: немного провинился штаб Брянского фронта — «недоглядели», не проконтролировали должным образом Лизюкова; ну а основная вина — это «целый ворох» просчетов самого командарма. Однако когда изучаешь документы 5 ТА, начинаешь подозревать Казакова в использовании популярного тезиса о том, что «самокритика — это лучшая защита от чужой критики».

В отчете «О боевых действиях 5-й танковой армии с 6 по 18 июля 1942 года» наряду с задачами объединения (то есть 5 ТА) четко указаны сроки начала операции — «не позднее 15–16 часов 5.7, не ожидая окончательного сосредоточения всех сил армии. Уже сосредоточенный 7 тк — передислоцировать к первой половине дня 5.7 в район Каменка, Большая Поляна, Вислая Поляна, Тербуны 2-е, Перекоповка и, усилив его 157 и 161 тбр, 2 и 12 мсбр, уничтожить противника в этом районе и занять Землянск. Прибывающие тбр 2 и 11 тк вводить в бой побригадно восточнее 7 тк»[64]. Цитата из документа позволяет взглянуть на известные события «под несколько другим углом зрения».

Почему 5 ТА вдруг внезапно придали 7-й танковый корпус, который перебрасывали на ТВД железнодорожным транспортом из Калинина? Да потому, что он был полностью погружен на платформы еще несколько дней назад, в составе десятка эшелонов прибыл на ТВД и мог развернуться в районе назначения хоть и к вечеру, но 5 июля, чтобы 6 июля начать реальные боевые действия. Но и это еще не вся правда. Собственно 5-я танковая армия в составе штаба, двух танковых корпусов, соединений и частей усиления только двигалась к местам сосредоточения, поэтому даже ее передовые бригады не могли начать операцию ранее 6 июля. А в Ставку еще ранее доложили, что наступление 5 ТА планируют начать 5 июля. Его формально и начали — в 23.00 5 июля 1942 года. Но реально кроме маневров никаких действий не произошло, а немецкие войска не были скованы боями с 5 ТА и реализовывали свои собственные намерения как хотели.

7-му танковому корпусу, как было описано выше, поставили задачу начать операцию по разгрому землянской группировки противника, а с подходом остальных соединений и частей 5-й танковой армии «вводить их в бой». Штаб армии был развернут в районе н/п Слепуха.

Командир 7 тк отдал приказ на нанесение контрудара только в 01.30 ночи 6 июля с задачей начать атаку в 06.00, то есть через четыре с половиной часа. Главный удар наносился в направлении Землянска, с дальнейшим развитием наступления на н/п Хохол. Приданные 157 и 161 тбр «найти» не удалось, но 2-ю и 12-ю мотострелковые бригады изыскали.

Эшелоны 11 тк стали прибывать на станцию Долгоруково только к вечеру 5 июля 1942 года, а 20-й танковый корпус в это время еще начинал погрузку на станции Ефремов. 340 сд только одним полком к вечеру 6 июля заняла оборону южнее Задонска.

11 тк вышел в район Ивановка, Вислая Поляна лишь 7 июля к 02.00, при этом весь предыдущий день его движущиеся колонны бомбила немецкая авиация.

2 тк вышел в назначенный район лишь к 10.00 7 июля, а его 148-я танковая бригада начала разгрузку на станции Долгоруково только в 11.00 этого же дня.

Таким образом, утром 6 июля нанести контрудар смог только усиленный 19-й танковой бригадой, 2-й и 12-й мотострелковыми бригадами 7-й танковый корпус (правда, около половины собственных бригад которого находилась во втором эшелоне и резерве). В ходе атаки соединения и части корпуса встретились с пехотой 11 мп и танками (33 тп) наступающей 9-й танковой дивизии вермахта, с которыми вели бой в течение всего дня. В результате сражения 6 июля 7-й танковый корпус с приданными частями вышел на рубеж реки Кобылья Снова, отражая атаку танков противника в направлении Озерков, Каменка. А к исходу дня наши войска на участке Перекоповка, Каменка овладели правым берегом реки Кобылья Снова, но дальше продвинуться не смогли.

Противник, понеся значительные потери на рубеже реки Кобылья Снова, закрепился на рубеже: лес 0,5 км восточнее Ивановки, южнее н/п Скаты, высоты 218, 89, Перекоповка. Танки немецких войск действовали: до 30 — на участке западнее Хрущево и до 150 — в районах Перекоповка, Каменка. Всего перед фронтом 7 тк и приданных ему частей действовало до 200 танков и полка мотопехоты противника (находящихся в основном в районе Перекоповка, Каменка).

7-й танковый корпус вместо намеченной даты 5 июля начал действовать на сутки позже. Отсутствие энергичных действий, разведки и маневра привели к тому, что, столкнувшись с противником, которого наши войска превосходили численно, и имея более совершенные конструкции танков (200 германских танков против 246 наших; один немецкий мотополк против трех наших мотобригад и четырех мотобатальонов), 7 тк 6 июля только немного потеснил врага.

Наша разведка, а затем и основные силы пытались захватить переправы через реку Кобылья Снова в населенных пунктах, но впоследствии оказалось, что через водную преграду есть несколько вполне пригодных для форсирования бродов, пользуясь которыми, можно было легко обойти германские позиции с востока.

Таким образом, ночью с 6 на 7 июля 1942 года командарм Лизюков, не добившись немедленных успехов, которых ждали от него руководство Брянского фронта и Ставка, должен был продолжать наступление. Значительная часть войск армии еще находилась в процессе сосредоточения. Несколько забегая вперед, хочу отметить, что 66-й гвардейский минометный полк прибыл только утром 7 июля, 2-й танковый корпус вышел в назначенный район лишь к 10.00 7 июля, а его 148-я танковая бригада начала разгрузку на станции Долгоруково по достижении 11 часов утра.

Вести активные боевые действия 7 июля могли — «блуждающий» в поисках переправ «усеченный» 7-й танковый корпус с соединениями и частями усиления и 11-й танковый корпус. Последнему, несмотря на то, что 6 июля германская авиация непрерывно бомбила его части во время марша, к двум часам ночи 7 июля удалось сосредоточиться в районе Вислая Поляна, Ивановка, Приклоновка (танки и пехота расположились на опушках лесного массива вблизи этих населенных пунктов. — Примеч. авт.). Реально имея в распоряжении два танковых корпуса, командующий 5 ТА своим приказом № 2 от 07.07.42 г. в 03.30 поставил ближайшей задачей армии — уничтожение противостоящего противника в районе Ломовка, Перекоповка, Озерки (северные). Для этого 11 тк было определено направление: Новосильское, Хрущево (западное), Спасское, Высочнино. 7 тк должен был действовать из района Перекоповка, Каменка, также наступая на Высочнино. 2 тк, подходивший ночью к району сосредоточения по мере выгрузки, был оставлен в резерве в районе Карташевка, Заречье, Ломовец, имея 148 тбр на рубеже Нережа, Калабино. 340-я стрелковая дивизия продолжала выполнять задачу согласно приказу № 1/оп[65].

Войска армии продолжали действовать очень вяло. Командование 11 тк приказ из армии получило только в 06.40 7 июля. 53-я танковая бригада атаковала противника, и к 15.00 танкисты овладели н/п Хрущево (западное). 59-я бригада в сражении поучаствовать не успела, так как нашла брод и переправилась через реку Кобылья Снова только к 17.00. 160-я танковая бригада переправилась через речку еще позже. Таким образом, из всего 11 тк бой 7 июля вела только 53-я танковая бригада.

7-й танковый корпус в середине дня вновь переправился через речки Кобылья Снова и Каменка, а к ночи опять оказался на ее левом берегу.

2-й танковый корпус, оставаясь в резерве, как уже говорилось, к 10.00 закончил свое сосредоточение, но в этот день боевых действий не вел.

Наступательные действия 5-й танковой армии 7 июля, как и днем ранее, особо успешными назвать нельзя. По оценкам командования Брянского фронта, «провальные» результаты имели следующие причины: нерешительность действий командиров бригад, отсутствие организации разведки и маневра. Кроме того, 11 тк вопреки директиве Ставки вводился не восточнее 7 тк, где скорее можно было бы продвинуться вперед, а западнее, против уже организованной обороны противника. «Вместо того, чтобы согласно директиве Ставки, быстро наращивать силы левее 7 тк, ожидали, пока весь 11 тк сосредоточится, а введенный в бой 11 тк начал действовать только во второй половине дня, да и то, по существу, одной бригадой. 2 тк в этот день в бою ни одной бригадой не участвовал. Кроме того, даже те небольшие успехи, которых удалось достигнуть, переправившись на южный берег реки Кобылья Снова, закреплены не были. С наступлением темноты бригады отходят для заправки и приведения себя в порядок на северный берег».

Попытки наступления командованием 5-й танковой армии продолжались до 8 июля. Они привлекли на себя еще некоторые вражеские части, но разгрома его основных сил западнее Воронежа не получилось.

Обличая неудачные действия командования 5-й танковой армии, руководство Брянского фронта одновременно указывало на то, что боевую задачу Лизюкову определял непосредственно Генеральный штаб, поэтому прямой вины БФ в провале наступления вроде бы нет. Однако через 22 года бывший начальник штаба Брянского фронта генерал М.И. Казаков скажет следующую фразу: «Но если бы даже штаб Брянского фронта был привлечен к руководству контрударом, от этого ход событий вряд ли бы улучшился, так как штаб фронта к этому еще не был подготовлен»[66]. Что же стояло за этими словами?

Конечно, все вышеперечисленные ранее недостатки при ведении боев 5 ТА имели место. Но главной причиной неуспеха объединения Лизюкова в его наступательных действиях 5–7 июля, по мнению автора, следует считать стратегические и тактические просчеты командования Брянского фронта, которое не только не смогло эффективно противостоять наступающей немецкой группировке, но и, боясь ответственности, искажало информацию о реальной обстановке на вверенном ему ТВД, вводя, в свою очередь, в заблуждение Ставку, которая, уже в свою очередь, посылала на фронт нереальные директивы, невозможные для выполнения командованием Брянского фронта и подчиненных ему объединений, что заставляло руководство БФ формировать новые искажения реальной информации. Таким образом, ложь разрасталась как снежный ком, где новые порции вранья наслаивались друг на друга. Подобные «византийские» отношения в связке «начальник — подчиненный» очень характерны для этнопсихологии нашей страны и, честно говоря, российскому государству много пользы не приносят. Выходов из подобной патовой ситуации всего несколько: реорганизация фронтового объединения и включение в его состав новых людей (а значит — и новых «глаз». — Примеч. авт.); назначение нового командующего фронтовым объединением, который не отягощен предыдущими неудачами, а значит, может давать более объективную информацию об обстановке на вверенном ему фронте; отправка на передовую высокопоставленных наблюдателей — контролеров, имеющих возможность самостоятельно влиять на ситуацию.

Все эти «лечебные меры» по отношению к руководству Брянского фронта начали применяться уже через неделю после начала германского наступления. Как уже неоднократно упоминалось ранее, утром (по воспоминаниям М.И. Казакова, начальник Генштаба прибыл на командный пункт в районе Ельца 4 июля 1942 года. — Примеч. авт.) на КП Брянского фронта в район Ельца прибыл начальник Генерального штаба Красной армии генерал-полковник A.M. Василевский (в тот момент на КП находились начальник штаба фронта генерал М.И. Казаков и заместитель командующего фронта генерал Н.Е. Чибисов, комфронта генерал Ф.И. Голиков уже выехал в Воронеж для организации обороны города. — Примеч. авт.), который в разговоре с Казаковым «доверительно» сообщил ему, что в ближайшие дни на воронежском направлении будет создаваться новое фронтовое объединение в составе 60, 40-й и 6-й армий. Командующим Воронежским фронтом будет назначен генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, а руководство Брянским фронтом будет поручено новому военачальнику[67].

К вечеру 7 июля все решения были приняты. Согласно директиве Ставки, огромный Брянский фронт с двумя самостоятельными центрами управления разделили на два (фронтовых) объединения: собственно Брянский фронт в составе 3, 48, 13-й общевойсковых, 5-й танковой армии, 1, 16-го отдельных танковых, 8-го кавалерийского корпусов и авиации фронта (в конце июля переформирована в 15-ю воздушную армию), и Воронежский фронт — 60, 40, 6-я общевойсковые армии, 4, 17, 18, 24-й отдельные танковые корпуса и 2-я воздушная армия. Не мудрствуя лукаво, возглавить новый Брянский фронт было пока поручено заместителю командующего предыдущим фронтовым объединением — генерал-лейтенанту Н.Е. Чибисову.

Биография нового комфронта была достаточно типична для советских военачальников. Никандр Евлампиевич родился 5 ноября 1892 года в крестьянской (казачьей?) семье в станице Романовская Донской области. В 1913 году был призван в «царскую» армию. С осени 1914 года участвовал в боях Первой мировой войны. В 1915 году окончил Петергофскую школу прапорщиков и был вновь отправлен в действующую армию, где успешно командовал ротой на Западном и Юго-Западном фронтах. В Красной армии с 1918 года. В годы Гражданской войны сражался в рядах РККА на Петроградском, Карельском, Псковском и Западном фронтах, а также против повстанческих отрядов Антонова и Колесникова (был командиром взвода, роты, батальона, полка, помощником начальника и начальником штаба стрелковой бригады). В 1922–1937 годах служил на штабных и командных должностях в Красной армии. В 1931 году Н.Е. Чибисов вступил в ряды ВКП(б). Три года спустя был направлен в Военную академию им. М.В. Фрунзе, которую успешно окончил в 1936 году.

С 1937 года Чибисов стал командиром стрелковой дивизии, а с 1938 года — стрелкового корпуса. В период советско-финляндского конфликта возглавлял штаб 7-й армии. С июля 1940 года Никандр Евлампиевич был назначен заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа, а с января 1941 года — стал командующим Одесским военным округом. В 23.00 21 июня Н.Е. Чибисов отдал приказ о приведении войск вверенного ему округа в полную боевую готовность, что позволило организованно отразить первый удар противника.

С начала Великой Отечественной войны — командующий 9-й отдельной армией, Приморской группой войск Южного фронта (позднее Отдельная Приморская армия), затем 6-й армией и, наконец, до 7 июля — в должности заместителя командующего Брянским фронтом[68].

Автор не случайно останавливается на биографии этого человека. Безусловно храбрый (указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1943 года в связи с успешным форсированием 38-й армии Днепра командующему генерал-лейтенанту Н.Е. Чибисову было присвоено звание Героя Советского Союза. — Примеч. авт.), опытный и достаточно образованный генерал «продержался в кресле комфронта» всего неделю, не сумев реализовать указания Ставки, отметился стычкой с командующим 5 ТА Лизюковым, что послужило косвенной причиной гибели последнего, но был «плавно» без последствий понижен до командующего группой войск, а затем командующего армией. Современники не отмечают каких-то патологических особенностей в характере Н.Е. Чибисова (Известнейший советский полководец К.К. Рокоссовский характеризовал Н.Е. Чибисова как «неторопливого, пожалуй, даже флегматичного человека». Однако уже в бытность командующим оперативной группой войск Брянского фронта генерал Н.Е. Чибисов отдал тогда уже пониженному до командира 2 тк генералу А.И. Лизюкову приказ лично прорваться к 89 тб 148 тбр и вывести его из окружения. Лизюков и комиссар Ассоров приказ выполнили, но при прорыве из окружения 25 июля их танк KB был подбит, а сами они погибли. — Примеч. авт.), но все-таки успешно командовать фронтом — это такая же «искра божья» и своеобразный вид творчества, и не каждому подобное было дано. А воевать в начале войны с румынами — это совсем не то, что встретиться с германской армией, да еще и в период ее наивысшего расцвета. Недолгое командование Брянским фронтом станет вершиной военной карьеры Никандра Евлампиевича Чибисова (впоследствии он будет командовать армиями, а с июня 1944 года генерал-полковник Н.Е. Чибисов станет начальником Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе. — Примеч. авт.), но это выяснится гораздо позднее. А пока Брянскому фронту нового формирования была поставлена задача: «Прочно удерживать силами 3, 48-й и 13-й армий занимаемый фронт, силами 5-й танковой армии, усиленной 7-м танковым корпусом и одной стрелковой дивизии за счет 60-й армии, активными действиями на юг, по западному берегу реки Дон в направлении на Хохол, перехватить пути подвоза и тыла танковой группы противника, прорвавшейся на Дон у Воронежа».

Ближайшей задачей войск Воронежского фронта, которыми теперь командовал генерал-лейтенант Ф.И. Голиков (после реорганизации он также долго не продержался в своей должности. — Примеч. авт.), было перейти в наступление и «во что бы то ни стало очистить восточный берег реки Дон от противника и прочно закрепиться для обороны на этом берегу в пределах всей полосы фронта».

В тот же день командующим Брянским, Воронежским, Юго-Западным и Южным фронтами было приказано провести рекогносцировку местности и приступить к строительству оборонительных рубежей в тылу своих войск.

Для оказания помощи в организации обороны в район Воронежа были направлены представители Ставки: начальник Главного автобронетанкового управления Красной армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко (находился на Брянском фронте прежнего формирования с 28 июня 1942 года), заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин и член Военного совета ВВС РККА армейский комиссар 2-го ранга П.С. Степанов.

Таким образом, период двоевластия в сражении под Воронежем закончился.

Роковая стратегия

(вместо эпилога)

День 7 июля стал судьбоносной датой, определившей весь ход кампании 1942 года, а может быть, и всей войны. Старая «общегерманская» болезнь — недооценка сил и возможностей противника — опять дала о себе знать. Гитлеру казалось, что, как и несколько дней назад, он может вновь «поправить» директиву № 41 и поставить перед германскими войсками еще более масштабные задачи.

7 июля 1942 года полоса наступления группы армий «Юг» была разделена. В этот день генерал-фельдмаршал фон Бок записал в своем дневнике: «Поступил приказ на принятие генерал-фельдмаршалом Листом командования над 11-й, 17-й полевыми и 1-й танковой армиями. Тем самым сражение расчленяется на две части»[69].

Подобное разделение группы армий «Юг» было предусмотрено германскими планами. Однако из-за неожиданных успехов немецких войск в боях с Брянским фронтом (наступление, как известно, здесь началось 28 июня) ситуация позволила быстрее начать операцию против Юго-Западного и Южного фронтов (наступление на этом участке началось 30 июня), войскам которых вермахту тоже удалось довольно оперативно нанести несколько локальных поражений. В целом, в ходе наступления с 28 июня по 7 июля германским силам удалось прорвать оборону Красной армии на 300-километровом фронте. Продвинувшись на 150–170 километров, немцы вышли к Дону в районе Воронежа и глубоко охватили войска Юго-Западного фронта с севера.

Таким образом, а в этом мнении были едины и «фюрер» и управленческие штабы вермахта, через 10 суток после начала операции большая часть задач операции «Блау» была реализована. Правда, ряд кварталов Воронежа еще оборонялись советскими войсками, но 7 июля германское радио сообщило своему населению о взятии города, что практически и было правдой. Содержание германских сводок свидетельствовало о том, что Гитлер считал взятие Воронежа делом нескольких дней и не видел более опасности от советских танковых группировок на левом фланге группы армий «Юг». Считая невозможным нанесение Красной армией каких-либо контрударов, он уже без всякой боязни решил примерно за неделю до намеченного срока (с 9 июля) начать третью наступательную операцию, позднее оформившуюся в военно-исторической литературе под наименованием «Клаузевиц».

Однако в сравнении с директивой № 41 от 5 апреля 1942 года и разработанными на основе этой директивы боевыми документами новые планы Гитлера отличались не только по временным, но и по сущностным параметрам. «Фюрер» считал, что прорыв на Сталинград в новой операции легко осуществим, поэтому имеется дополнительная возможность начать широкомасштабное окружение советских войск на нижнем Дону с центром в Ростове. В связи с этим Гитлер своим указанием прервал марш 4-й танковой армии вдоль Дона в направлении на Сталинград, остановил ее перед большой излучиной Дона и повернул ее прямо на юг, кардинально изменив смысл и содержание большого плана. Точно так же как ранней осенью 1941 года он остановил продвижение германских группировок к Москве и бросил танки Гудериана для окружения войск Юго-Западного фронта, так и теперь «фюрер» хотел неожиданно разгромить советские войска в районе Ростова в ходе импровизированной операции. Реализуемая им идея должна была стать самой большой операцией на окружение во всей войне.

В новых условиях 6-я полевая армия Паулюса вынуждена была продолжать роковой путь к Сталинграду уже без своих «стенобитных таранов» — соединений и частей 40-го танкового корпуса, которые вместе с другими привлекаемыми силами должны были участвовать в операции под Ростовом.

Изначальная идея, заложенная в планах, составленных в соответствии с директивой № 41, заключалась в сосредоточении сил в каждом случае ради конкретной задачи, делая уничтожение войск противника основной целью, как итога в цепи рационально выверенных во времени шагов — овладения отдельными пунктами. Но Гитлер не только изменил «расписание» своего большого летнего наступления. Он изменил все построение немецких сил южного фланга советско-германского фронта и их цели.

Рискованное изменение расстановки сил делало очевидным то обстоятельство, что Гитлер уже поверил в возможность достижения обеих крупных оперативных целей в летней кампании 1942 года, изначально предполагавшихся к реализации поочередно одна за другой, все же одновременно и даже при условии разделения своих сил. Своим главным союзником «фюрер» теперь считал время. Тут же из ОКВ последовала новая руководящая директива с требованием «быстрее вперед». В ней, в частности, говорилось, что каждый день, на который поставленную цель (третьего наступательного этапа операции. — Примеч. авт.) удастся достигнуть раньше, будет иметь исключительное значение для решения дальнейших оперативных задач года.

В изменившихся условиях командование сухопутных сил вермахта приняло решение начать проведение операции «Клаузевиц» в рамках измененного Гитлером плана: 4-я танковая и 6-я полевая армии должны были ударить из района Острогожска, а 1-я танковая армия — из района Артемовска в общем направлении на Кантемировку с целью глубокого двустороннего охвата войск Юго-Западного фронта.

Теперь судьба противостояния решалась на юге, хотя упорные бои в Воронеже заставили ОКХ направить в район города 29-й армейский корпус 6-й армии, а это в свою очередь, хоть и ненамного, но ослабило удар против войск Юго-Западного фронта[70].

Наученная горьким опытом Крыма, и особенно Харькова, Ставка ВГК уже 6 июля приняла решение на отвод войск Юго-Западного и правого крыла Южного фронта на восток. Одновременно она приступила к сосредоточению свежих сил и подготовке обороны на подступах к Сталинграду и Кавказу. К дополнительно формировавшейся в районе Сталинграда 7-й резервной армии перебрасывалась 1-я резервная армия. Командующий Северо-Кавказским фронтом получил распоряжение о развертывании 51-й армии на левом берегу Дона, от Верхне-Курмоярской до Азова, и подготовке этого района к обороне[71].

В ночь на 7 июля, в то время как войска 28, 38-й и 9-й армий Юго-Западного, а также 37-й армии Южного фронтов начали отходить на восток, противник перешел в наступление силами 4-й танковой и 6-й полевой армий вдоль правого берега Дона на Кантемировку. За два дня он вынудил советские войска отойти на левый берег реки. Перед Юго-Западным фронтом возникла реальная угроза окружения. В этих условиях Ставка ВГК вынуждена была дать указания о дальнейшем отступлении войск Юго-Западного и Южного фронтов.

Сразу же после первого неудачного контрудара 5-й танковой армии Брянского фронта Ставка ВГК потребовала от его командования создать две оборонительные полосы, а для их занятия приказала использовать два укрепленных района, три истребительно-противотанковые бригады, а также отходившие войска 21-й и 28-й армий и перебрасываемые из глубины части 22-го танкового и 3-го гвардейского кавалерийского корпусов[72]. К сожалению, выделенные войска не смогли своевременно выйти в назначенные районы; сильно ослабленные в боях 21-я армия под натиском врага отошла за Дон, а 28-я армия — на Валуйки. Одновременно Ставка, как уже говорилось ранее, приказала войскам Воронежского фронта перейти в наступление и очистить от противника междуречье Дона и Воронежа, обеспечив за собой переправы через Дон. В тот же день командующим Брянским, Юго-Западным и Южным фронтами было приказано провести рекогносцировку местности, а затем приступить к строительству и восстановлению оборонительных рубежей в тылу своих войск. На командующего Южным фронтом дополнительно возлагалась ответственность за строительство Сталинградского оборонительного рубежа по линии Суровикино — Нижнее-Чирская.

Однако вернемся к немецким планам. Юридически реорганизация группы армий «Юг» произошла только 9 июля после начала новой фазы германского наступления. Группой армий «Б» в составе 2-й и 6-й немецких полевых армий, а также 2-й венгерской армии первоначально продолжал командовать генерал-фельдмаршал фон Бок.

Группой армий «А» в составе развертываемой на ТВД 11-й полевой армии[73], 17-й полевой. и 1-й танковой армий командовал генерал-фельдмаршал Лист. Главной стратегической целью группы армий «Б» по-прежнему являлся Сталинград, а группа армий «А» должна была двигаться на захват Кавказа. В высших штабных и армейских эшелонах она (группа армий «А») неофициально так и называлась — «Кавказский фронт». Ближайшей текущей задачей двух групп армий являлось окружение и уничтожение противостоящих им советских войск в районе западнее Миллерово. Для этого с севера, из района Воронежа, 4-й танковой армии предстояло нанести удар в направлении Миллерово, а с юга, из района Славянска и Артемовска, навстречу ей наступала 1-я танковая армия.

В этот период на Сталинградском направлении, вдоль среднего течения Дона, продолжала свое наступление только армия генерала Паулюса. Поскольку Гитлер теперь лично руководил операцией на юге (группами армий «А» и «Б» через штаб группы армий «А»), он решил перенести свою ставку из «Вольфшанце», которая находилась в Восточной Пруссии, ближе к Волге и Кавказу — в Винницу. Здесь в 15 км от города, в небольшом лесу была оборудована новая ставка, получившая название «Вервольф» («Оборотень»).

«Фюрер» считал, что большая часть советских армий разгромлена, а Красная армия полностью утратила инициативу, которая уже не может быть возвращена без помощи союзников по Антигитлеровской коалиции. 9 июля 1942 года Гитлер издал совершенно секретный приказ (ОКВ, штаб оперативного руководства вермахтом, исх. № 551213/42. — Примеч. авт.), который начинался следующими словами:

«Быстрые и громадные успехи на Востоке могут поставить Англию перед альтернативой: или немедленно предпринять крупную десантную операцию для открытия второго фронта, или потерять Советскую Россию как политический и военный фактор. Поэтому с большой вероятностью следует считаться с тем, что вскоре состоится высадка противника в зоне командования Запада».

Этим приказом предписывалось убытие моторизованной дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» из состава перешедшей в наступление 1-й танковой армии и моторизованной дивизии СС «Рейх» из группы армий «Центр» на Запад. Далее, командованию Армии резерва предписывалось немедленно укомплектовать три пехотные дивизии и перебросить их на Запад, что возможно было сделать лишь в ущерб посылке пополнений на Восток. Новые пехотные дивизии, сформированные в июле 1942 года, также должны были быть оставлены на Западе. Туда же с советско-германского фронта перебрасывались две авиагруппы бомбардировочной авиации[74].

Прогнозы германского командования пока продолжали сбываться. В ходе дальнейших боевых действий две армии Юго-Западного фронта продолжали вести тяжелые бои юго-западнее Кантемировки, причем без всякой связи со штабом фронта, а две другие отдельными группами отходили за Дон. Штабам этих объединений так и не удалось наладить управление подчиненных им войскам. Так как штаб Юго-Западного фронта находился в отрыве от войск в районе Калача (юго-восточнее Воронежа), все его четыре армии были подчинены Южному фронту. Между тем на юге враг продолжал развивать успех. Танковый и армейский корпуса 6-й армии Паулюса форсировали реку Черная Калитва и к исходу 11 июля вышли в район Боковской, а передовые соединения 4-й танковой армии Гота достигли Россоши.

Ставка ВГК решила в период с 9 по 11 июля отвести войска Южного фронта на левый берег в его нижнем течении, оставив Донбасс и часть Ростовской области, а армии Юго-Западного фронта перебросить за Дон, передав их в состав Южного фронта. Управления и части Юго-Западного фронта, отходившие на восток, направлялись в район Сталинграда для развертывания в большой излучине Дона нового, Сталинградского фронта (создан 12 июля 1942 года. — Примеч. авт.) во главе с маршалом С.К. Тимошенко (член Военного совета Н.С. Хрущев, начальник штаба — генерал-лейтенант П.И. Бодин), которого вскоре сменил тоже, впрочем, несчастливый генерал-лейтенант В.Н. Гордов. А бывший нарком обороны после неоднократных провалов окончательно впал у Верховного в немилость.

Новообразованные Воронежский и Брянский фронты должны были реализовывать поставленные Ставкой задачи. Но сдвигов к лучшему наблюдалось мало, хотя ситуацию «спасали всем миром». В первой декаде июля на Брянском фронте находился начальник Генерального штаба Красной армии генерал-полковник A.M. Василевский (до 5 июля. — Примеч. авт.), а в районе Воронежа представители Ставки: командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко, заместитель начальника Генерального штаба начальник Оперативного управления генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин, член Военного совета ВВС армейский комиссар 2-го ранга П.С. Степанов, командующий войсками ПВО территории страны — заместитель наркома обороны СССР по ПВО генерал-лейтенант М.С. Громадин. Впоследствии К.К. Рокоссовский, прибывший в тот момент на Брянский фронт, вспоминал, что его «уже тогда удивило то… что в самый ответственный момент на фронте начальник Генштаба и начальник оперативного управления Генштаба — „мозг армии“ — заняты были организацией фронтового контрудара, подменяя командующего фронтом. Повторялись ошибки лета 1941 года, когда Г.К. Жуков делал то же самое на Юго-Западном фронте»[75]. Подобные действия приводят еще к одному логическому выводу — Ставка и лично И.В. Сталин новоназначенным командующим фронтами совершенно не доверяли. Да и было за что.

8 и 9 июля в полосе действий Воронежского фронта продолжались кровопролитные бои за город, хотя большая часть Воронежа была уже под контролем немецких войск. К этому времени в распоряжении командующего фронтом генерала Ф.И. Голикова имелись три армии: 60, 40-я и 6-я генералов A.Л. Антонюка, М.М. Попова и Ф.М. Харитонова, а также пять танковых корпусов — потрепанные 4, 17, 18, 24-й и абсолютно свежий 25-й (танковые корпуса). Кроме того, для реализации наступательных задач Воронежского фронта ему передавалось два отдельных батальона (475 и 476 отб), а также 12 отдельных танковых рот KB — всего около 160 тяжелых танков. Последние подразделения должны были войти в подчинение военных советов армий и в качестве усиления передаваться стрелковым дивизиям[76]. Всего подобная группировка насчитывала около 270 тыс. человек, приблизительно 600 танков — в итоге 23 расчетные дивизии (или эквивалент 15 германских дивизий). Однако к 10 июля реально на фронте в районе города Воронежа находилось только семь сильно потрепанных стрелковых дивизий общей численностью немногим более 18 тыс. человек. Здесь же действовали соединения 18 тк, сюда подходил и вышедший из окружения 17 тк. Таким образом, наличные силы Красной армии в районе Воронежского плацдарма немцев составляли, даже с учетом остатков гарнизона города, не более чем эквивалент одной германской дивизии.

Южнее Воронежа по Дону действовали сильно потрепанные в боях 4-й и 24-й танковые корпуса и арьергарды спешно отходившей на юг, в полосу своего фронта, 21-й советской армии. Что касается 11 стрелковых дивизий двух бывших резервных армий, то они еще не успели выйти к рубежу Дона, тем более что выдвигались эти соединения по частям. В первом эшелоне находилось только шесть сд: три выдвигались в составе 60-й армии к Воронежу, три соединения 6-й армии выходили к Дону южнее, причем фронт развертывания последних составлял почти 200 км.

Таким образом, к 10 июля противник продолжал сохранять превосходство во всей полосе Воронежского фронта. К Дону, южнее Воронежа, выдвигалась 2-я венгерская армия. Для ее усиления из резерва подошла 75 пд вермахта. Однако наиболее силен был враг на Воронежском плацдарме. Захвативший большую часть города 48-й танковый корпус вермахта приступил к смене, но все три его дивизии все еще находились недалеко от Воронежа, за рекой Дон. Для замены соединений корпуса сюда прибывали две пехотные дивизии из 2-й полевой армии, а эту перегруппировку немцев прикрывали части 3-й моторизованной дивизии 24-го танкового корпуса вермахта. Противник старался поддерживать численность группировки на Воронежском плацдарме в пределах трех дивизий.

Севернее города, на правом берегу Дона действовали основные силы 2-й полевой армии и 24-го танкового корпуса вермахта. Всего по совокупности — до десяти германских дивизий. Им противостояли войска правого крыла Брянского фронта: 5-я танковая и 13-я армии генералов А.И. Лизюкова и Н.П. Пухова, а также два танковых корпуса (1 и 16 тк), две стрелковые дивизии и 8-й кавкорпус, подчиненные непосредственно фронту, — всего около 15 расчетных дивизий. На этом участке противостояния было примерное равенство сил: германское превосходство в полевой артиллерии до известной степени уравнивалось советским перевесом в танках.

Подобные подробности при анализе сил противостоящих группировок в районе Воронежа автор приводит не случайно. Вышеописанная ситуация стала результатом проигранного танкового сражения, развернувшегося с 28 июня по 7 июля 1942 года в полосе ответственности Брянского фронта. Красная армия имела здесь гораздо больше танков, чем вермахт. Затем в маневренных боях, развернувшихся под Воронежем, из-за неправильного тактического использования растеряла материальную часть и численное преимущество, но так и не добилась перехода инициативы в «свои руки». Зато в отличие от Юго-Западного и Южного фронтов территориальные потери (за исключением утраты самого города. — Примеч. авт.) были не такими уж и катастрофичными. Фронт удалось удержать; более того, танковое сражение не закончилось, а перешло в новую фазу — непрерывно наносили контрудары по противнику 5-я танковая армия и отдельные танковые корпуса Брянского фронта, в соответствии с указаниями Ставки готовились наступать усиливаемые резервами бронетанковые соединения Воронежского фронта. Однако результаты их действий будут представлены читателям уже в последующих военно-исторических исследованиях.

Русский национальный характер имеет склонность к аналитическому мышлению, поэтому вопрос, кто виноват в поражении наших войск во время танкового сражения на Брянском фронте, не может остаться без ответа.

Причин, конечно, несколько. Это и стратегические просчеты Ставки на ведение всей летней кампании 1942 года, и неправильное определение главного удара противника, слабость нашей авиации и недостаточный тактико-специальный уровень подготовки л/с. Ио главная причина поражений именно в этой операции связана, по мнению автора, со слабой компетентностью командования Брянского и Юго-Западного фронтов, а также командующих некоторых армий, не сумевших грамотно действовать в быстро меняющихся условиях боевой обстановки.

Проблемы «субъективного фактора» при управлении фронтовыми объединениями после фиаско под Воронежем осознали и в Ставке. Поэтому генералов Голикова и Чибисова, как «творцов» недавнего поражения (тем более, что за неделю руководства новыми фронтами каких-либо существенных сдвигов в обстановке в лучшую сторону так и не произошло. — Примеч. авт.), решили заменить на молодых генералов, хорошо зарекомендовавших себя в сражениях Великой Отечественной войны.

Вопрос о назначении командующих был предрешен 11 июля на совещании в Ставке. Представитель Генштаба A.M. Василевский и Н.Ф. Ватутин называли возможных кандидатов, а Верховный лично давал им характеристики. На должность командующего Брянским фронтом кандидатуру подобрали быстро: генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский был достойным военачальником, он хорошо зарекомендовал себя как командующий армиями. Сложнее оказалось с кандидатурой на должность командующего Воронежским фронтом. Назвали несколько военачальников, но Сталин отводил их. Вдруг встает Николай Федорович (Ватутин) и говорит:

— Товарищ Сталин! Назначьте меня командующим Воронежским фронтом.

— Вас? — И Сталин удивленно поднял брови. Василевский поддержал Ватутина, хотя последний был высококомпетентным штабным работником (с 15 мая по 11 июля 1942 года генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин проходил службу в должности заместителя начальника Генштаба. — Примеч. авт.).

Верховный немного помолчал, посмотрел на генерала Василевского и ответил:

— Ладно. Если товарищ Василевский согласен с вами, я не возражаю[77].

Так Красная армия получила двух талантливых и способных командующих фронтами (замена командующих произошла 13–14 июля 1942 года. — Примеч. авт.), которые в общем и не подвели Родину в последующих сражениях Великой Отечественной (членом Военного совета Брянского фронта был назначен полковой комиссар С.И. Шалин, начальником штаба — генерал-майор М.С. Малинин; членом Военного совета Воронежского фронта был назначен корпусной комиссар И.З. Сусайков, начальником штаба — генерал-майор М.И. Казаков). Одновременно с отбором фронтового командования шла замена нерадивых командармов. Новые руководители, назначенные в результате оценки эффективности именно их полководческой деятельности, своей компетентностью сильно укрепляли боеспособность вооруженных сил страны.

У немцев же шел обратный процесс. Какая-либо локальная неудача, имевшая, возможно, и объективные причины, приводила порой к отставке военачальника. Иногда причиной отставки было недостаточно четкое выполнение указаний «фюрера». Именно так и произошло с генерал-фельдмаршалом фон Боком. 13 июля штаб группы армий «Б» докладывал в ОКХ, что перед 4-й танковой армией и левым флангом группы армий «А» неприятель прорвался на восток и юго-восток и снова большой группировкой двинулся к югу. Генерал-фельдмаршал фон Бок потребовал направить 4-ю танковую армию через Морозовскую (Морозовск) к Дону для более глубокого охвата советских войск, а сам послал следующее донесение Гальдеру: «Я думаю, что уничтожение значительных сил больше не может быть достигнуто в одной операции, когда в центре — крупные силы, а на флангах — слабые»[78]. Это донесение стало предметом бурного обсуждения на совещании 13 июля в германской ставке. Гитлер, взбешенный критикой его действий и угрозой провала операции, прежде всего фон Боку поставил в вину задержку вывода подвижных войск 4-й танковой армии из Воронежа. Неожиданно для всех он отстранил генерал-фельдмаршала Бока от командования. Уже вечером фон Бок получил телеграфное уведомление от Кейтеля немедленно вылететь в Берлин. Позднее, 18 сентября, Гитлер в беседе с Кейтелем так оценивал действия фельдмаршала: «Он теряет из-за этого (Воронежа) 4–5 дней. И это в то время, когда дорог каждый день для того, чтобы окружить и уничтожить русских; он продолжает сидеть там, наверху, с четырьмя лучшими дивизиями, в первую очередь с 24-й танковой дивизией и моторизованной дивизией „Великая Германия“, цепляясь за Воронеж. Я еще сказал — не нажимайте, если встретите где-либо сопротивление, идите южнее к Дону. Решающее — продвинуться как можно быстрее на юг, чтобы мы могли действительно захватить противника в клещи. Так нет, этот человек делает совершенно обратное. Затем пришла эта беда — несколько дней плохой погоды, в результате чего русские неожиданно выиграли 8–9 дней, в течение которых они смогли выбраться из котла…»[79] Новым командующим группы «Б» с 15 июля стал генерал-полковник Вейхс.

Красная армия начала летнюю кампанию с поражения, но разгромом результат недельного сражения назвать никак нельзя. Отступая, советские войска заставляли противника распылять силы. Вольно или невольно германское командование направляло свои армии именно туда, куда отходили наши соединения. Переоценив собственные успехи в мае и июне, а также недооценив возможности противной стороны, командование вермахта под нажимом «фюрера» начало изменять свои первоначальные планы. Так, 4-я танковая армия была переброшена со Сталинградского направления на кавказское, а 11-я полевая армия перенацелена с кавказского на ленинградское направление. Все это было на руку советскому руководству. А самое основное — Гитлер заставил вермахт наступать по двум расходящимся направлениям, при этом главный удар постепенно перемещался с Кавказа в сторону Сталинграда. Для такого наступления у немцев было явно ограниченное количество сил и средств. Несмотря на успех весной и летом, они прямиком устремились к своей собственной катастрофе.

Источники и литература

Архивные документы:

1. Доклад организационно-штатного отдела Управления формирования и укомплектования УК БТ и MB КА о развитии бронетанковых и механизированных войск в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80050 сс, д. 4, лл. 1–321).

2. Справки штаба УК БТ и MB КА о боевой деятельности танковых и механизированных корпусов за период с 1942 г. по 1945 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11353, д. 1112, лл. 1–49).

3. Доклад АБТУ Брянского фронта о боевых действиях танковых войск фронта с 28 июня по 30 июля 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 36, лл. 252–266).

4. Доклад заместителя командующего по АБТ войсками Воронежского фронта о боевой деятельности танковых войск Брянского и Воронежского фронтов с 28 июня по 27 июля 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 35, лл. 25–57).

5. Доклад штаба АБТВ 61 А о боевых действиях бронетанковых и механизированных войск армии с 5 по 10 июля 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2534, д. 7, лл. 100–116).

6. Отчет командира 1 тк о проведенной операции соединениями и отдельными частями корпуса с 30.06 по 11.07.1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 30, лл. 128–153).

7. Доклад командира 4 тк о боевых действиях корпуса с 25 апреля по 25 июля 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 36, лл. 200–215).

8. Политдонесение командира 4 тк об итогах боевых действий корпуса за период с 27 апреля по 25 июля 1942 г. и состоянии партполитработы в боевой обстановке (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 36, лл. 139–148).

9. Обзор боевых действий 16 тк с 28 июня по 13 июля 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 202, оп. 50, д. 9, лл. 38–49).

10. Доклад командира 18 тк о применении и о недостатках в использовании 18 тк на Воронежском фронте за период с 4 июля по 15 августа 1942 г. (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038 сс, д. 36, лл. 18–26, 28–44).

Литература:

1. Операции советских Вооруженных сил в период отражения нападения фашистской Германии на СССР (22 июня 1941 г. — 18 ноября 1942 г.). Том. I. М., Воениздат, 1958. 735 с.

2. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. Книга первая. Суровые испытания. М., Издательство «Библиотека», «Мосгорархив», 1995. 456 с.

3. Гриф секретности снят. Потери вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование. М., 1993. 608 с.

4. Советская артиллерия в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., Воениздат, 1960. 800 с.

5. Бирюзов С.С. Суровые годы. М., 1966. 482 с.

6. Василевский А.М. Дело всей жизни. Мн., Беларусь, 1988. 542 с.

7. Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Ист. очерки, документы и материалы. В двух томах. Т. 2. М., 1973. 570 с.

8. Казаков М.И. Над картой былых сражений. М., Воениздат, 1971. 286 с.

9. Катуков М.Е. На острие главного удара. М., «Высшая школа», 1985. 431 с.

10. Карель П., Беддекер Г. Восточный фронт. Книга III. Сталинград. Крах операции «Блау». Военнопленные. Вермахт за колючей проволокой (пер. С. Гукова, С. Липатова). М., Эксмо, 2008. 520 с.

11. Мюллер Гиллебрандт Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Том III. Война на два фронта. Пер. с нем. И.М. Глаголева. Под. ред. П.М. Деревянко. М., Воениздат, 1976. 416 с.