Сокол на запястье

— Амазонки? — Левкон хитро прищурился. — А ты разве не знал? По ту сторону Понта о них болтают больше, чем дома. — он расхохотался. — Эй, парни, меотянки пожаловали!

Ответом ему был дружный гул воодушевленных голосов. Дозорные вывалили на берег и, спешившись, начали расседлывать коней.

— Сколько их?

— Кого? — Асандр озадаченно смотрел на командила.

— Меотянок, сын ворона! — рассердился Левкон. — Тебя что кирпичом огрели?

— Одна, — виновато протянул юноша. — Вернее… она сказала, их много. Сказала: приходите к камням.

Хлопки и свист раздались со всех сторон.

— Живем!

— Когда, Левкон? Когда?

— Поехали! Что время терять?

— Тихо!!! — гаркнул гиппарх, разом водворяя безмолвие. — Прямо здесь готовы штаны скинуть? О дозоре забыли?

Некоторые из воинов пристыжено опустили головы. Но большинство исподлобья пялилось на командира, ожидая ответа на вопрос.

— Вечером. — отрезал Левкон. — До заката. Сменитесь и вперед.

Недовольное бурчание вскоре смолкло, и дозорные начали заводить коней в воду.

— А ты ей понравился. — гиппарх нагнулся и выдернул из песка стрелу Ареты, застрявшую в черепе гадюки. Свободной рукой Левкон перехватил змею у самого основания головы, но это была излишняя предосторожность: ее дохлое тело грязной толстой веревкой повисло в воздухе.

— Ты их знаешь? — преодолев робость, спросил Асандр.

— Кого? Меотянок? — гиппарх хлопнул юношу по плечу. — Конечно. Они часто приезжают к Пантикапею.

— Мы не враги? — очень удивился молодой колонист.

— Враги? С какой стати? — Левкон хищно хохотнул. — Хотя я не прочь сегодня вечером разок другой «повраждовать» с кем-нибудь из этих девочек.

— Но я не думал…

— Мало ли что ты думал там, в Мелете. — оборвал воина командир. — Дома воображают, будто мы только и делаем, что режем амазонок.

— А разве нет?

Левкон промолчал.

— Если нам никто не угрожает, зачем эти стены? — настаивал юноша. — И наши частые дозоры?

— Вот что, сынок, — гиппарх смотрел на новичка сверху вниз и, хотя по возрасту скорее годился ему в старшие братья, голос его звучал умудрено и грустно. — Меоты очень дружелюбны. А девушка, которую ты встретил, судя по стреле, меотянка. — он показал Асандру ребристый кремневый наконечник. — Впрочем, синды и киммерийцы столь же дружелюбны. А скифы — нет. И тавры — нет. Ты скоро научишься их различать и поймешь, перед кем не стоит снимать шлем и отстегивать оружие.

Асандр вздохнул. Для него названия чужих, варварских племен звучали дико. Они пока еще ничего не говорили его сердцу. Разве что «меоты», к которым принадлежала молодая всадница.

— Эти меоты, кто они?

— Кочевники. — буднично ответил Левкон. — Живут по ту сторону пролива. В степях за Фанагорией. Но иногда появляются и здесь. Когда море мелеет и можно перевести стада вброд. У нас сними договор. Архонт Гекатей женат на меотийской царице Тиргитао. Поэтому мы друг друга не боимся.

— Арета сказала, что ее отец местный, из колонистов. Может такое быть?

— А почему нет? — пожал плечами Левкон. Ему, родившемуся на этих землях, казались дикими как раз вопросы Асандра. — Сам увидишь, как это делается. Они пригласили — мы приехали. Повеселились и разошлись довольные друг другом. Что тут такого?

— Ничего, — протянул юноша. — А… а их мужчины не против?

— Их мужчины? — переспросил Левкон. — Знаешь, их мужчины, как бы тебе объяснить? В общем, они тоже очень дружелюбны. А поскольку сообщества нимф на Опуке и на Майской горе по ту сторону пролива не отвергают их, и в селах во время сева деревенские бабы сами приглашают меотов на праздник, чтоб сойтись с ними в борозде, они всем довольны.

— Вы живете с варварами? — не смог поверить своим ушам Асандр. — Плодите их детей?

Левкон усмехнулся.

— Мы же носим их одежду, — он похлопал себя по кожаным штанам, очень напоминавшим наряд Ареты. — Едим их хлеб. Кстати, не все меоты кочуют. Некоторые на той стороне тоже пашут землю. За проливом уже так все перемешались, что род царицы Тиргитао наполовину греческий. Словом, ты скоро поймешь, что меотийки — лучшие любовницы на свете. И никто не откажется провести с ними ночь.

— Но вы не женитесь на них?

— Вот еще! — фыркнул гиппарх. — Открою тебе одну тайну про их мужчин. Все они хорошие всадники, хорошие стрелки и, как говорят наши деревенские бабы, хорошие любовники. Но! — командир поднял палец, — Все они подчиняются материнским родам. У них верховодят женщины. На кой черт нам такие жены?

Асандр потрясенно молчал. У него в мозгу не укладывалось, что эллины, вчерашние мелетцы, могли всего за пару поколений так одичать. Забыть свои обычаи, даже веру! Ведь он видел, что в порту кормщики, сойдя на берег, приносили жертвы покровительнице здешних мест змееногой Деве Ану, называя ее «божественной женой Геракла».

— Ты ко всему привыкнешь, — спокойно сказал Левкон. — Хотя сейчас многое кажется странным. Я взял тебя в отряд по просьбе твоего троюродного брата, Асандра Большого. Он охраняет Стену. Меотийцы строят ее вместе с нами. Если богам будет угодно, она пройдет от Тиритаки до Киммерика и закроет скифам путь на полуостров. Твоя знакомая, наверняка, едет с подарками, навестить родных на Стене. Наше появление на Эвксине для меотов — дар божий. Они не многочисленны, а скифы, пришедшие из-за Аракса, теснят всех на своем пути. Им понравилось зимовать в плавнях на меотийской стороне и они каждую осень переходят пролив. Жгут, грабят, облагают данью. Теперь понял, почему твоя Арета пристрелила из лука змею, хотя могла снести голову тебе?

Юноша кивнул.

— Если б на моем месте был скиф…

— Если б на твоем месте был скиф, моетянка уже давно бежала бы за его лошадью со связанными руками, — хмыкнул Левкон. — Иди, купай коня, да и сам вымойся. Эти женщины благоуханны, как степь после дождя. Бог знает, как им это удается при такой жаре!

* * *

На закате отряд сменившихся дозорных, распевая песни и поплескивая на дорогу вином из амфор, укрепленных в переметных сумках, подъехал к невысокому кургану в самом устье Пантикапеи. На его вершине высилась вытесанная из камня женская фигура с плоским лицом и невероятно тоненькими руками, скрещенными на груди. В правой из них богиня держала рог, в левой луну.

— Это их изваяние Великой Матери. — пояснил Левкон. — Меотийцы его притащили, когда шли работать на стену. Я прав, Главк?

Мощный воин со сломанным носом, ехавший справа от гиппарха, покачал головой.

— Кажется, раньше. — изрек он. — Еще мой отец под ним встречался с меотянками. Эй, мальчик, — обернулся громила к Асандру, — а ты совершил возлияние у гермы? — толстый палец Главка ткнул в перекресток дороги, где из земли торчал покосившийся гранитный фаллос. — Тебе сегодня понадобится помощь Малого Змея!

Все захохотали, а Асандр вспыхнул. Он не любил, когда кто-то подчеркивал его молодость.

— Разве ты в себе так уверен? — процедил юноша, недружелюбно глядя на гиганта. — В твои годы опыт не замена силе.

Новый взрыв смеха заглушил рассерженный рык Главка.

— Постой у меня, воронье семя! Я еще могу тряхнуть стариной и показать твоей подружке, кто из нас более достоин подставить ей своего жеребчика!

— Да, забыл предупредить, — беспечно бросило Левкон. — Спасибо, Главк на помнил. Меотянки не ложатся на спину. Трехликая запрещает им. — он хмыкнул. — Так что они могут только сверху. Как в седле.

Обескураженное лицо Асандра снова вызвало общий смех и град оскорбительных шуточек.

— Не трусь, малыш! Они славные наездницы.

— Как поскачут, не остановишь!

— Главное, во время сбросить. А то загонят до смерти!

Между тем, первые сумерки уже ложились на землю, и фиолетовые тени поползли от кургана.

— Видишь дым? — тихо спросил Левкон.

— Нет. — честно признался Асандр. — Мне кажется, тут никого. Может, они не стали ждать?

— Как же? — губы гиппарха дрогнули в самодовольной улыбке. — Если б кочевницы не умели скрывать дым, они бы не выжили в степи. Вон облачно у кусов щебляка. Думаешь, туман? Ветер не в нашу сторону, вот и нет запаха. Эй! Девочки! Это мы! — громко закричал он, сложив руки рупором. — Гиппарх Левкон с отрядом непобедимых понтиских волков. Волчицы есть?

На его зов из-за кургана появилось несколько фигур, как в молоке тонувших в поднимавшемся тумане.

— Мы давно вас заметили, — отозвалась одна из женщин. — Ваши лошади топочут, как стадо быков.

— Мы на своей территории, — с достоинством ответил командир, — и ездим, не скрываясь.

— А если б здесь были чужаки? — не унималась меотянка.

— Это все, что тебя интересует, моя крошка? — Левкон соскочил с седла и, прежде чем меотянка увернулась, притянул ее к себе. — Я тебя знаю. Ты Феруса, троюродная сестра Тиргитао.

— Что ж из того? — женщина уперла руки в бока и гордо вскинула голову, но не отстранилась от него. — А ты Левкон, слуга архонта.

— Я слуга народа Пантикапея. — с наигранным высокомерием отозвался гиппарх, разглядывая ее округлое румяное лицо с ямочкой на подбородке.

— Вот видишь, мы с тобой не ровня! — рассмеялась меотянка, игриво пытаясь оттолкнуть гиппарха. — Я сестра царицы, а ты даже не слуга выборного начальника.

— Да, — дерзко отозвался Левкон, с силой сжимая ее бедра. — И все же именно я возьму тебя. Прямо здесь.

— Посмотрим. — Феруса согнула колено и легонько ударила гиппарха между ног. Этот слабый шлепок скорее был похож на приглашение, чем на драку.

— Вот как? — Левкон схватил женщину за запястья и перекинул себе через плечо. Тоже довольно-таки осторожно, чтоб меотянка, не дай бог, не ушиблась и ее обида не послужила поводом к общей ссоре.

— Они играют. — бросил Главк, искоса наблюдая за выражением лица Асандра. — Как кони на лугу. С меотянками иначе нельзя. — он шумно вздохнул, с завистью увидев продолжение веселой возни Левкона и Ферусы. — Пойду и я поищу себе кого-нибудь. И ты, мальчик, не сиди, а то всех расхватают.

Остальные воины тоже спешились и двинулись сквозь туман на встречу ожидавшим их женщинам. Пары исчезали за молочной пеленой, поднимавшейся с реки, и Асандр догадался, что люди пропадают из виду, как только опускаются на землю.

— Арета! — неуверенно позвал он. — Арета!

Кто-то сзади закрыл ему глаза, и юноша замер, ощущая нежный аромат лаванды, исходивший у него из-за спины. Прежде чем обернуться, он сжал руки всадницы и начал покрывать их поцелуями, от чего та смеялась. Потом она завела его ладони назад и положила себе на бедра. А сама расстегнула широкий пояс Асандра и быстрым умелым движением проникла под тунику.

Так они стояли несколько минут, жарко лаская друг друга, прежде чем Асандр, едва сдерживая разгоревшееся желание не обернулся и не застыл с поднятой рукой, не зная, что делать дальше.

Это была не Арета. Другая девушка. Более высокая и сухая.

Она казалась старше и не так нежна, как его утренняя знакомая. В разрезах ее кожаной рубашки, скрепленной фибулами на широких плечах, были видны сильные мускулистые руки.

Его замешательство показалось ей странным, и она слегка подтолкнула Асандра ладонью в грудь, другой рукой указывая на землю.

— Нет. Ложись ты. — мелетец покачал головой. Он чувствовал себя обманутым и, хотя новая знакомая не была дурна, сказка первых прикосновений пропала.

Меотянка непонимающе подняла брови.

— Ты. — повторил он.

Она чуть сильнее толкнула его в грудь, но Асандр устоял и раздраженно мотнул головой. Сообразив что-то, девушка вплотную прижалась к нему и, чуть склонив лицо, потому что была выше, впилась губами в его рот. Это не было неприятно. Скорее наоборот. Навязчивая силачка умела целоваться. Асандр позволил ее языку бродить вдоль его шеи, забираться в ухо и спускаться к середине груди.

В то самое время, когда он почти растаял, лишь краешком сознания сожалея о не встреченной Арете, меотянка вдруг сделала резкую подсечку и повалила его на землю. Прежде чем Асандр успел что-либо сделать, его новая знакомая оказалась на нем верхом. Секунду спустя он осознал, что лежит на спине, глядя в черное, затянутое тучами небо, а меотянка ритмично двигается, получая свой кусок удовольствия.

В довершение к этому позору сверху из тумана над ним наклонилось лицо другой девушки, видимо, кого-то искавшей среди счастливых пар, и Асандр узнал Арету. Разглядев его на земле, она скривилась, будто собиралась заплакать, и исчезла.

Юноша взвыл от досады. Собрав силы, он не без труда стряхнул с себя мускулистую кобылку и, слыша обиженные выкрики, бросился сквозь туман.

— Арета! Арета!

Арета наткнулась на Главка, широко расставившего руки в молоке. Но поскольку он и так уже тешился с тремя, ей просто не хватило места.

Добравшись до самого гребня кургана, меотянка села на землю и тоненько заплакала от обиды. Тут ее и нашел Асандр. Он выплыл из-за каменного тела Богини Матери внезапно, как по волшебству, и встав рядом с девушкой на колени, стал утешать ее и нежно просить прощенья.

Сначала Арета хотела оттолкнуть его, но, подумав, что сама Трехликая привела к ней юношу-грека в таком непроглядном тумане, не решилась перечить воле Матери. Они возлегли у ее каменных ног и предались друг другу, не думая, кто где, и не видя ничего вокруг.

Когда Арета вскрикнула, Асандр понял, что был ее первым мужчиной. И в тот же миг почувствовал острую боль в головке члена, проходя свое мужское посвящение. Он был рад, что не отдал семени навязчивой наезднице, но тут же забыл о ней, подавленный полнотой и глубиной охватившего счастья. Арета, как влажная земля, лежала под ним, а он, как бык в борозде, стоял между ее ног и слабо вздрагивал, заканчивая священную пахоту.

Над головой каменного истукана взошла двурогая луна, которая лодкой качалась в дымных полосках туч. Странным казалось только то, что ее серебряный серп был на ущербе. Разве счастье привозят в лодке Харона?

В эту ночь непрошеные гости прошли по мелководному устью Пантикапеи и бродом вывели своих лошадей на берег возле кургана с одинокой каменной бабой на вершине. Они двигались в тишине, как тени. Ноги их коней не были кованы, и трава заглушала каждый шаг чужаков.

Это были бородатые люди в тяжелых войлочных башлыках, надвинутых на самые глаза. Их сборные луки поблескивали от предрассветной росы, а тяжелые кожаные панцири влажно скрипели. В тумане им удалось миновать посты на подступах к городской стене и разминуться с дозорными разъездами. Только поле у холма Великой Матери лежало на их пути, как чаша, полная кобыльего молока.

Воины скифского царя Скила цепочкой спустились в нее и вновь поднялись на гребень холма, уже отирая короткие акинаки. Сонные люди не успели даже вскрикнуть. А те немногие, кто остался в живых, увидели, как горел маленький город за глинобитной стеной.

II

Случилось так, что Динамия, жена архонта Пантикапея неосторожно отозвалась об Аполлоне Иетросе, покровителе странствий. Феб и сам подал ей повод для негодования. Его жрецы-лучники захватили святилище Гекаты на Шелковичной горе посреди города и изгнали жриц ночной богини, куда глаза глядят. Они собирались возвести там храм в честь гиперборейского бога и уже разворотили круглый очаг Гекаты — символ женской власти — нагромоздив на его месте упирающийся в потолок алтарь.

— Мерзкий мышонок! — воскликнула Динамия, услышав о случившемся. — Давно ли он подбирал крошки со стола Великой Матери? А теперь готов сожрать хозяйку! Стоили бы хорошенько побить веником этого разносчика заразы или скормить ужам.

На беду женщина произнесла свои дерзкие слова у куста лавра — дерева Аполлона — и его священные листья с первым же ветерком донесли оскорбительные речи до ушей Феба.