На границе тучи ходят хмуро....

— Благодарю…доктор, хорошее.

— Где-нибудь болит? Голова, живот? Нет?!?

— Нет, ничего такого…

— Что с вами приключилось, не помните?

— Вообще ничего…доктор.

— Хм… Ну что же, давайте, голубчик, я вас осмотрю…

После стандартного осмотра — язык, глаза, уши, послушать сердце, посчитать пульс, и всё это со значительным и глубокомысленным видом (А то как же, такое светило медицины…), доктор, а скорее всего, простой врач призадумался, мучительно решая. Лечить пациента или пускай живёт?

— Ну, я думаю… что всё плохое уже позади, гм-гм… Нервический припадок, видимо. Да-с. Покамест ещё немного полежите, мало ли? Да-с. Утром я вас ещё напоследок осмотрю, и… Кхм, да. Николай Исаакович, продолжим обход?

Минут через пять после них появился и служитель с долгожданным завтраком. Черт!!

'Всё-таки у всех больниц есть что-то общее. Там пичкали овсянкой, и здесь она, родимая'.

К счастью, был ещё и сладкий чай, с парой кусков белого душистого хлеба. И на обед с ужином тоже…

'Если тут больных так рано будят, во сколько же здоровые подскакивают!?!'

За окном было ещё темно, когда его растолкал бодрый старичок с лёгким ароматом перегара.

— А?

— Ваш Бродь, пожалте освежиться.

— !?!?

Жестяной тазик-купель, ведёрко с теплой водой и полотенце уже привычно сероватого оттенка. Местный заменитель душа…

Только ушел лазаретный служка — тут же появился господин доктор.

— Ну-с? Как вы себя сегодня чувствуете?

— Спасибо, гораздо лучше, чем вчера.

— Похвально, похвально. Встаньте… повернитесь… Так, прошу вот сюда, поближе к свету. Ну что же… Могу вас порадовать, голубчик, вы полностью здоровы… Да-с!!! Того, что с вами приключилось, вам стыдится не следует, поверьте. Все таки выпуск из Павловского — это… э… не рядовое событие, да-с. Гха… Э… да. Таким вот образом, да-с.

Так что после завтрака, господин подпоручик, вы можете покинуть лазарет, да.

— Благодарю вас, Полиэвкт Харлампиевич!

— Ну что вы, голубчик, пустяки, право же…

Завтрак молча принесли, молча плюхнули деревянный поднос на прикроватную тумбочку и так же молча удалились. Сервис, однако! Едва он запихнул в себя неопознанную размазню с тарелки и прополоскал рот чаем — тут же доставили одежду.

'Под дверью что ли, стоял да прислушивался?'

Белая рубаха-куртка и тёмно-зелёные штаны. Тесноватая бескозырка, сапоги, начищенные и натёртые так, что нужда в зеркале отпала. Ремень опоясал талию… руки делали всё сами, без участия разума. Лёгкий мандраж растворился в нахлынувшем безразличии.

— Веди.

Служка, подскочив (задремал, наверное), вытянулся, как мог:

— Слушаюсь, Ваше Благородие!

Шагая за шустро ковыляющим дедком, бывший пациент попутно рассматривал лазарет: окрашенный жёлтой краской деревянный пол, бежевая на стенах, а всё остальное — в грубой извёстковой побелке, даже откосы на окнах. Непонятный кислый запах повсюду…

'Чистенько и бедненько, нда'.

Пара длинных коридоров, узкая и крутая лестница без перил — и в глаза ударил яркий свет утреннего солнышка.

— Благодарю.

— Рад стараться, Ваш Бродь! Велено напомнить — вас ждут в канцелярии!

'Чем раньше отсюда исчезну, тем для меня лучше будет. Ага, вроде туда надо…'

Угрюмо-серое двухэтажное здание напротив лазарета и впрямь оказалось канцелярией — навстречу попались двое письмоводителей и важный господин с пухлой папкой в руках, подсказавший, куда пройти.

— Подпоручик князь Агренев, Александр Яковлевич?

Мелкий (по внешнему виду) чиновник изобразил полное равнодушие и вселенскую скуку

'Мм… как там по-уставному?'

— Так точно.

— Всё давно готово. Попрошу расписаться. С вас вычет за порчу казённого имущества… это я про те царапины на винтовке Бердана. И здесь… и в этом ордерочке… Вот — это ваши бумаги!

На стол перед подпоручиком небрежно кинули большой толстый конверт.

— Вам следует поспешить, господин казначей будет присутствовать ещё час, не более…

Выяснив, где он сидит, энергично двинулся за денежкой. Побольше бы таких сюрпризов — или почаще…

Казначей в чине надворного советника (работает *автопилот-то!*) при виде Александра недовольно скривился, но без проволочек выдал, три раза перед этим пересчитав, аж двести рублей — и тут же стал демонстрировать, как он занят. То есть шуршать бумагами, переставлять чернильницу на столе, и всё такое в том же духе.

'Ну-ну, какой артист пропадает… да практически никакой. Так! Как бы ещё до своей комнаты добраться. Попробовать пойти автопилотом?'

Увы, автопилот поломался на подходе к… казармой ЭТО обозвать было нельзя — уж очень сильно мешал веселенький лиловый цвет стен и ухоженные клумбы с цветами на входе.

Помогла наглость — она же, как известно, второе счастье. Наглость — и дежуривший на входе нестроевик. Вежливо кивнув, Александр приветливо улыбнулся:

— Не заняли ещё мою обитель?

— Никак нет… ээ… Ваше Благородие!!

— Да ладно тебе, не тянись… Второй курс?

— Разъехался. Два дня ещё тому…

— И где теперь мои вещи?

— Ну… у господина фельдфебеля на сохранении.

— А где он — не знаешь?

— Ну… у себя должон быть…