Помоги проекту - поделись книгой:
– И что в этом плохого? Хотя… да, конечно. Узнать, что мы в миллиардах миль от Земли, на мертвом звездолете, неуправляемо несущемся все дальше и дальше в бесконечную пустоту… Если верить карте, здесь даже звезд нет. Но если бы мы этого так и не узнали, разве наше положение изменилось бы к лучшему?
– Может, умерли бы в неведении, – вздохнула Ева.
– Как вот эти? И остальные? Едва ли хоть кто-то из них умер легко. И вообще, предупрежден – значит вооружен…
– Ладно, – перебила Ева. – Все эти разговоры только приводят в отчаяние!
Он вздрогнул, услышав это слово.
– Давай искать. Инструменты, инструкции, других выживших – хоть что-нибудь!
Они вышли из рубки, еще напряженнее вслушиваясь в тишину злосчастного корабля. Но до них по-прежнему не доносилось никаких звуков, если не считать электрического потрескивания агонизирующих плафонов. Впрочем… теперь Адам уже не сомневался, что их свет за последнее время сделался несколько ярче. Он не знал, чем это можно объяснить и чем это чревато – как, впрочем, и все то, что происходило на этом проклятом звездолете. Он поделился наблюдением со своей спутницей, но та лишь пожала плечами и предположила, что свет кажется им более ярким после мрака рубки.
Они спустились на уровень ниже. Здесь, похоже, тоже размещались какие-то посты управления, но и они были разгромлены самым беспощадным образом, так что об их предназначении оставалось лишь догадываться. Кое-где среди изуродованных обломков валялись дохлые тараканы-мутанты и вяло ползали их еще живые собратья.
– Я думаю – вдруг этот разгром учинили не безумцы и не чудовища? – сказала вдруг Ева. – Что, если все это сделано совершенно сознательно?
– Кем? – криво усмехнулся Адам, брезгливо выискивая место, куда поставить ногу. – Террористами-самоубийцами?
– Членами экипажа, которые поняли, что этот корабль не должен вернуться. Никогда не должен попасть на Землю… и вообще на какую-нибудь обитаемую планету. Поэтому они направили его в беззвездное пространство, а потом…
– Но зачем?!
– Чтобы на Земле не повторилось то же самое, что здесь, – пожала плечами она.
– Из-за этих тварей? Да ну, чушь. Даже если они заразны, существуют же карантинные меры… корабль можно держать на орбите, пока ученые не разберутся…
– А если эти меры недостаточны? Наверное, когда они… то есть мы… брали эту пакость на борт, то тоже не для того, чтобы развести ее по всему кораблю. Ты говоришь, что больше всего
– Ну, предположим, кто-то допустил ошибку, не закрыл вовремя дверь, не прошел дезинфекцию… но это ж не значит, что эта дрянь способна проникать сквозь стены корабля и космический вакуум!
– Не знаю. Может быть, тут дело вовсе не в химии, не в физическом прохождении сквозь стены…
– А в чем?
– Какое-то дистанционное воздействие, от которого не спасает никакая защита.
– Черви-телепаты? – скептически хмыкнул он, но тут же всерьез задумался над этой идеей. – Некрофаги, вызывающие у куда более крупных живых существ неконтролируемую тягу к насилию и таким образом обеспечивающие себя запасами падали… и квартирами. – Он вспомнил распятый труп женщины, превращенный в огромный… муравейник, улей? – и его передернуло. – Вообще-то такая гипотеза многое объясняет. Например, почему здесь не гниют трупы. Если эта фауна обрабатывает их каким-то консервантом… Но все равно, с какой стати крушить все приборы корабля, лишая последних выживших шанса?! Ведь если мы уцелели и остались нормальными, защитный механизм существует!
– Может, они не были уверены, что мы остались нормальными. Мы были без сознания, а у них не было времени ждать, чем все кончится. Но есть и худший вариант.
– Хуже, чем лететь куда-то в межгалактическое пространство на преднамеренно лишенном шансов на возвращение корабле?
– Да. Если мы на самом деле не остались нормальными. Если эти твари уже внутри нас.
Адам замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он и впрямь готов был почувствовать, как паразиты прогрызают себе дорогу в его внутренностях, – но чувствовал лишь липкий холод страха, разливающийся по животу. И этот страх не желал уходить, независимо от наличия материальных подкреплений.
– Ты не видела червя, что выполз из кишок того парня, – сказал он хриплым голосом, пытаясь убедить не столько ее, сколько себя. – Да и те, что с ногами… они достаточно крупные, чтобы мы их почувствовали, если бы…
– А если они просто ждут своего часа? – возразила Ева. – Личинки могут быть и мелкими. И они могут быть вовсе не такими тупыми, как может показаться. Они знают, что мы – последние на борту. И нас оставят жить до тех пор, пока мы не встретимся с новыми потенциальными носителями и не передадим заразу дальше…
– Все равно, – упрямо скривил губы он, – не может быть, чтобы люди, уже научившиеся строить межзвездные корабли, не умели бороться с какими-то паразитами! Да и нет в этих паразитах никакого особого ума… вон, видишь, из-под ноги убегать и то не торопятся, приходится смотреть, как бы не раздавить эту гадость! Да и сколько их уже передохло…
– Наверное, им тяжело адаптироваться в непривычной среде. Но у некоторых это все же получается, и даже слишком хорошо. – Ева вдруг присела на корточки, подобрала обломок какой-то платы и пошевелила им пару дохлых «тараканов», а потом опрокинула на спину их живого собрата. Тот вяло корячился, не имея ровно никаких шансов вернуть себе нормальное положение. Ева с хрустом размазала его по полу. – Не пойму, откуда могли взяться такие твари, – сказала она. – Ты заметил, что у них разное число ног?
– Я же сразу тебе об этом сказал!
– Нет, я имею в виду – даже у тех, которые вроде бы принадлежат к одному виду. Вот у этого число ног все-таки четное… но они разной длины. Какая эволюция могла породить такое? И парность конечностей – это ведь не случайный каприз земной природы. Это действительно удобно, это целесообразность, закрепленная поколениями отбора для совершенно не похожих друг на друга видов… Как же должен выглядеть мир, в котором вот такое неуклюжее существо с непарными ногами разной длины получит эволюционное преимущество?
– Как мир ночных кошмаров, – пробормотал Адам и, чуть подумав, добавил: – Шизофреника. Слушай, а может, мы с тобой вовсе и не пришли в себя? Может, это все галлюцинации, а? Все бы отдал, чтобы проснуться сейчас в уютной психушке…
– Тогда и ты – галлюцинация, – заметила Ева. – С моей точки зрения, конечно. А с твоей – я…
– Лучше уж быть галлюцинацией, чем червивым изнутри. Я… я боюсь тараканов, – произнес он почти жалобно. – И пауков. И червей тоже не жалую… – Он беспомощно оглядывал свое облепленное намертво присохшими повязками тело, словно ожидая увидеть, как нечто шевелится и ползает под кожей. А может, под повязками как раз оно самое и есть – ходы, проделанные личинками… – Охота же тебе было высказывать гипотезу, которую мы не можем проверить! И без того тошно…
– Ага, а сам говорил – предупрежден, значит, вооружен, – припомнила ему Ева, но без всякого язвительного торжества в голосе. Тоска и страх грызли ее изнутри похуже любых червей. – Ладно, давай уже пойдем дальше и будем делать хоть что-нибудь, а то я и впрямь с ума сойду…
Они вышли в коридор, огибавший шахту лифта, и двинулись к следующей двери.
– Между прочим, ты заметила еще одну странность? – спросил Адам. – На таком большом корабле на дверях нигде нет табличек. Конечно, экипаж должен был и так знать, где что, – и все-таки здесь немудрено ошибиться дверью, особенно в кольцевых коридорах.
– Да, – согласилась она, – вряд ли так и было задумано.
Он приблизил лицо к двери, тщательно осмотрел ее с фонариком.
– Как я и думал, табличка была, – констатировал он, – ее следы еще можно различить. Кто-то поотдирал их со всех дверей. Зачем?
– А зачем крушили оборудование?
– Думаешь, чтобы мы не могли вернуться? Ну, уж отсутствие табличек тут мало что дает по сравнению с раскуроченными пультами. Все равно рано или поздно мы обследуем все помещения. Скорее верна моя версия насчет безумной ярости. Или…
– Что – или?
– Или кто-то хотел, чтобы мы разобрались в происходящем как можно позже. Не то чтобы не разобрались вообще – он должен был понимать, что отсутствие надписей на дверях нас не остановит, – но чтобы это произошло как можно позже… Не знаю. Бред. Бессмыслица.
– Может, и не бессмыслица, – возразила Ева. – Чем дольше мы будем разбираться, тем дальше улетим за это время и тем меньше у нас шансов вернуться. А значит, такие шансы все-таки есть!
– Ты сама-то в это веришь? – тяжело вздохнул Адам и взялся за ручку двери. – Ладно, посмотрим, что там.
Ничего хорошего там не оказалось.
Адам услышал за спиной мучительно-сдавленный горловой звук и понял, что это. Он уже сам оказывался в этом положении: желудок Евы скрутило рвотным спазмом, но изо рта у нее не вышло ничего, кроме этого звука.
В этой комнате горел свет, и даже достаточно ярко. Здесь не было ни приборов, ни мебели, если не считать останков растерзанного в клочья стула на полу. Помещение было полукруглым в плане. Его вогнутая стена, противоположная входу, как догадался Адам, представляла собой панорамный экран, сделанный по той же технологии, что и карта в рубке. Вероятно, это помещение было гибридом библиотеки и кинозала; наверняка в то время, когда все здесь работало, доступ к информационным ресурсам корабля можно было получить и из других мест, но именно здесь условия для просмотра были наиболее комфортными. Щель в стене слева, из которой торчали мятые белые лохмотья, сейчас ассоциировалась скорее с отверстием для туалетной бумаги, но на самом деле здесь, очевидно, можно было получить распечатку необходимых данных. Никаких панелей управления нигде видно не было – видимо, здесь использовался голосовой или еще какой-то бесконтактный интерфейс.
Но на все эти технические подробности Адам и Ева обратили внимание не сразу. В первый миг в глаза им бросились многочисленные кляксы крови, испятнавшие экран и боковые стены – кое-где вместе с кровью к стенам присохли какие-то белесые комочки, – и скорчившийся труп на полу под экраном. Это был мужчина; на нем были трусы и ботинки, но больше никакой одежды. Его голова превратилась в бурое месиво, где между клочьями слипшихся от крови волос торчали острые обломки костей, доходившие максимум до висков; вся верхняя часть черепа была размозжена полностью, а покрывавшая ее кожа разорвана, и растерзанный мозг наполовину вытек на пол из этой жуткой дыры. На полу возле повернутой набок головы лежали полукруглыми слизистыми каплями и оба выбитых глаза; ниточки нервов еще тянулись от них в расколотые глазницы.
Пальцы мертвеца покрывала бурая корка засохшей крови… и, кажется, не только крови. А прямо над ним по экрану наискось протянулась очередная надпись. Буквы были кривые, разной величины, наползали друг на друга и вообще выглядели так, словно их писал сильно пьяный человек, страдавший к тому же болезнью Паркинсона. Во многих местах к ним прилипли белесые комочки и волосы. Но все же написанное можно было прочитать.
– ТЬМАМИКРОКОМ=МАК, – разобрал Адам. – Боже… кажется, это написано его мозгом.
– В каком смысле? – Ева еще чувствовала дурноту, но уже могла говорить.
– В прямом. Он расколошматил себе голову о стены… или ему помогли это сделать… а потом некто, окуная палец в разбитый череп, как в чернильницу…
– Думаю, никто ему не помогал, – возразила Ева с дрожью в голосе. – Он сделал все сам, и надпись тоже. Поэтому она такая кривая.
– Неужели человек в таком состоянии еще способен писать? С каждой буквой выковыривая из своих мозгов по куску?
– Человеческий мозг обладает очень большим запасом надежности, – откуда-то эта информация всплыла в памяти Евы. – Может погибнуть целое полушарие, а личность все еще будет сохраняться, и даже без значительного ущерба, хотя и могут быть утрачены отдельные умения или понятия…
– Тут, очевидно, ущерб был. Может, когда он начинал писать, то и имел в виду что-то осмысленное, но к концу скатился в полный бред.
– По-моему, это не бред, – покачала головой Ева, прислушиваясь к своим неуверенным воспоминаниям. – Тьма… микроком… мне кажется, это значит «микрокосм». Микрокосм равен макрокосму – вот что он пытался написать. Когда-то давно я слышала эту фразу… но не могу вспомнить, что она означает.
– Что-то средневековое, – припомнил Адам. – Кажется, представление алхимиков о том, что человеческая природа тождественна природе вселенной. Только они это понимали не в том смысле, что законы физики едины для всех, а более буквально и примитивно, ну и всякую мистику вокруг этого накручивали… Вот ведь черт! Как устроен звездолет – не помню, даже имени своего не помню, а всякую бесполезную чушь…
– Он, похоже, не считал ее бесполезной, – тихо произнесла Ева.
– Ну, ему она точно не помогла, – фыркнул Адам. – Ладно, к вопросу о пользе… – Он двинулся к трупу. Ева оставалась на пороге.
– Что ты хочешь делать? – спросила она.
– Во-первых, снять с него ботинки… Поделим по-братски? Тебе левый, мне правый?
Ева хотела ответить, что это глупая шутка, но поняла, что ее товарищ по несчастью совершенно серьезен.
– Едва ли будет удобно ходить в одном ботинке, – сказала она. – К тому же они мне явно велики. Забирай себе, если хочешь.
– Хорошо. – Адам снял обувь с трупа и обулся, попутно отметив, что на мертвеце нет носков. У него тоже были опасения насчет размера, но ботинки пришлись как раз впору.
– Вот, кстати, еще непонятно, – заметил он, – куда девалась вся одежда. Пока мы знаем только, что пилоты в рубке умерли одетыми – иначе их тела все были бы в крови. И что кто-то потом забрал их костюмы, не побрезговав тем, что они окровавлены. А вот все остальные, включая нас самих…
– Кстати, тех двоих мы пока не нашли, – напомнила Ева.
– Да. Но корабль большой. И, кстати, не факт, что их было двое. Они взяли два костюма, но это еще не говорит об их количестве…
– Может, они все еще живы?
– Вряд ли. Если они, как и мы, пережили катастрофу – могли бы оставить какие-то указания для других выживших. Осмысленные указания, не такую вот белиберду, – он кивнул на стену. – Скажем, «место сбора там-то»…
– А разве мы оставляем для кого-то указания?
– Хм… – смутился Адам. – А ведь верно. Мне это не пришло в голову.
– Так, может, начнем?
– Не думаю, – покачал головой он. – Если здесь и бродит кто-то, кроме нас, мы не знаем, кто это и в каком состоянии. И чем чревата встреча.
– Вот и они рассуждают так же.
– Ну может быть. Кстати… – Адам нагнулся и подергал обломок черепа, торчавший из размозженной головы мертвеца.
– Что ты делаешь?!
– Нам нужно оружие. Хотя бы такое. – Убедившись, что выломать кость не удается, он выпрямился и с силой топнул ногой в ботинке по лежащей на полу голове трупа. Громко хрястнуло и вязко чавкнуло. Ева с отвращением отвернулась. Адам вновь нагнулся. На сей раз ему удалось выломать довольно крупный кусок затылочной кости с остро торчащим зубцом, и, положив на пол фонарик, он принялся очищать свою добычу от остатков мозга, плоти и волос. Внезапно ему представилось, как это выглядит со стороны: межзвездный корабль, высшее достижение человеческого разума и науки – и полуголый дикарь, изготавливающий костяное рубило из черепа своего соплеменника. А ведь они оба наверняка получили высшее образование… может, даже ученые степени…
– Какой это по счету? – спросила Ева, по-прежнему не глядя в его сторону.
– М-м-м… восьмой. Не считая нас.
– А сколько в твоем списке?
Он ногой стряхнул бумажку с рукоятки фонаря, наступил на край, расправляя ее, и вгляделся, пересчитывая строки.
– Одиннадцать. Ну и что? Ясно же, что это не список членов экипажа. Каким бы большим ни был корабль, монастырей и автодорог здесь точно нет…
– Но как-то этот список связан с нами и с тем, что здесь творится! Может быть, это экипаж предыдущей экспедиции. Или наши дублеры. То есть наоборот – мы их дублеры. Нас послали после того, как с основным составом случилось то, что там написано…
– То есть, по-твоему, все это началось еще на Земле?!
– Не знаю. Не могу вспомнить. Но я чувствую, что этот корабль был обречен с самого начала. Нет, даже не чувствую – знаю… знала раньше… не могу, когда я думаю об этом, меня охватывает такое отчаянье! Но и не думать тоже не могу! – Ева сжала руками голову, до боли впившись ногтями в виски между повязками. – Ну? Ты закончил тут?
– Я собираюсь проверить. Насчет паразитов. Теперь у меня есть чем сделать вскрытие. Конечно, я не собираюсь резать себя, хотя только это дало бы полную уверенность…
– Э… Адам! Ты что задумал?! – Ева резко повернулась в его сторону, глядя на него округлившимися от страха глазами. – Ты с ума сошел?! Вот так небось все и начинается! – Она сделала шаг назад, готовая сорваться с места.
– Ты что? – удивился он. – Ты… решила, что я собираюсь вскрывать тебя? Фу, чушь какая! Хотя…
– Что – хотя?!
– Да нет, это чисто теоретически… действительно, чтобы проверить, не заражены ли мы, следовало бы взять одного из нас… да говорю же, теоретически! Я не убийца! Я хочу вскрыть его! – он кивнул на мертвеца. – Если у него в кишках окажется такая же тварь, как у того парня, дело плохо… а если нет, значит, она заползла туда случайно.
– Даже если не окажется, личинки могут быть невидимы невооруженным глазом.
– Успокоила… Ну да, и даже если он внутри чист, это еще ничего не говорит о нас. Но все равно… – Адам сел на корточки и перевернул мертвеца на спину. «Вот уж никогда не думал, что мне придется вспарывать живот коллеге его же костью», – подумал он. Впрочем, строго говоря, он не знал, о чем думал в том своем прошлом, отсеченном стеной. Но вряд ли действительно об этом.
Он вонзил костяной зубец в неестественно бледный, покрытый курчавыми волосками живот. Плоть сначала глубоко промялась, не поддаваясь, и изо рта мертвеца вырвался тяжелый вздох. Адам вздрогнул и обмер, но тут же сообразил, что это просто вышел выдавленный им воздух. Он нажал еще сильнее, и кожа лопнула, разойдясь жутким багровым ртом. Крови не было, она давно свернулась.
Адам вновь почувствовал приступ тошноты, но теперь уже легко преодолел его. После всего увиденного ранее… Вспарываемая плоть поддавалась тяжело, словно была резиновой – а может, просто не хватало остроты его «инструменту». Приходилось прикладывать значительные усилия. Да, это совсем не то же самое, что разрезать ножом мясо на тарелке (от этой мысли к горлу снова подступил комок, и Адам подумал, что если когда-нибудь отсюда выберется, станет вегетарианцем). Наконец он дотянул разрез до самого паха и, взявшись за края, растянул их в стороны. Надо же, сколько внутри жира, а ведь покойный вовсе не выглядел толстяком… Так, вот этот мокрый мешок, очевидно, желудок… а вот и кишки, похожие на клубок огромных скользких червей. Настоящих червей – ни земных, ни, что самое главное, здешних – видно, однако, не было. Но, чтобы действительно убедиться в их отсутствии, придется все здесь порезать и заглянуть в каждую кишку…
– Ну что там? – потеряла терпение Ева. Несколько раз она бросала брезгливые взгляды в его сторону, но приблизиться не решалась.
– Пока вроде ничего… никаких личинок, яиц или что там еще бывает… Сейчас я вскрою его кишечник. О, это еще что?!
Из разреза, сделанного под самым желудком, высунулось нечто белесое. Рука Адама дрогнула, но он тут же понял, что ни на что живое это не похоже. Он располосовал покрытую слизью трубку дальше и двумя пальцами вытащил из нее смятый и слипшийся комок бумаги.
– Кажется, нам послание, – пробормотал Адам.
Поделиться книгой: