Давай поженимся!

– Не дури, Эмбер. Эта куча ржавого железа с места не сдвинется, можешь не сомневаться. Но, поскольку я направляюсь в Элмбридж-Холл, могу подвезти тебя домой. – И он кивнул в сторону длинной черной спортивной машины, припаркованной в нескольких футах от «лендровера».

– Почему ты со мной так обращаешься? – вскипела Эмбер и со злости стукнула кулаком по рулевому колесу.

– А как я с тобой обращаюсь? – Макс громко и ехидно рассмеялся. – Разве я виноват в том, что ты разъезжаешь в древнем автомобиле, который следовало отправить на покой еще много лет назад?

– Я хотела сказать… почему ты здесь… в самом центре города, на Хай-стрит? – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ты что, не мог позвонить и условиться о встрече, как поступают все нормальные, разумные люди?

– А мне осточертело слышать в трубке голос твоего автоответчика и ничего больше, – спокойно возразил Макс, который, не теряя времени даром и не слушая протестов Эмбер, быстро перенес ее пакеты и свертки в свою машину. – Садись и молчи! – мрачно добавил он, с нескрываемым нетерпением наблюдая за ее действиями.

Но выполнить последнее указание Макса Эмбер не пожелала.

– Если ты звонил, когда был включен мой автоответчик, – сердито сказала она в то время, как низкая спортивная машина уже мягко катила по окраинным шоссе к Элмбридж-Холлу, – то что мешало тебе оставить толковое сообщение?

– Если мне не изменяет память, вы содержите пансион…

– Ничего подобного! Мы просто принимаем гостей за плату, – горячо возразила Эмбер, но тут же спохватилась – она начала рассуждать точно как ее мать.

– …а я не желаю, чтобы совершенно незнакомые мне люди имели возможность слышать мои частные разговоры, – твердо закончил свою мысль Макс. – Кстати, Эмбер, я не в восторге от твоего обращения к звонящим, которое ты наговорила в автоответчик. У тебя голос как у перепуганного кролика, честное слово! – И губы Макса изогнулись в ядовитой усмешке.

– Спасибо! – выдохнула Эмбер, придя в полную ярость и от описания ее голоса Максом, и от того, что он так легко посадил ее в лужу.

Автоответчик, уже бывший в употреблении, ей предложила по дешевке несколько недель назад подруга, и Эмбер решила, что это просто дар свыше. Ведь мать не способна принять даже самое простое сообщение, а главное, радовалась Эмбер, он поможет ей избежать личного контакта с Максом. Одним словом, Эмбер казалось, что автоответчик незаменим. Макс, к примеру, сообщит через него дату и час своего приезда, и она, Эмбер, таким образом, не будет застигнута врасплох. Ей и в голову не могло прийти, что Макс откажется от услуг проклятого устройства. Неужели он не верит в современную технику? Или тут что другое?

– Все равно мог связаться со мной обычным путем… Не было ни малейшей необходимости похищать меня средь бела дня в самом центре города, – с горечью проговорила Эмбер.

– Похищать? А мне-то казалось, что я всего-навсего помог тебе выйти из затруднительного положения, – преспокойно парировал Макс и, сняв руку с руля, набрал на трубке сотового телефона какой-то номер.

– Не нужна мне твоя помощь! Я и сама бы как-нибудь справилась! – прошипела Эмбер сквозь стиснутые зубы.

– Очень сомневаюсь, – сухо промолвил Макс и, приставив телефонную трубку к уху, знаком попросил Эмбер помолчать. – Привет, Круксшенк! Говорит Макс Уорнер. Прошу вас, позвоните в местный гараж и попросите забрать старый «лендровер», вышедший из строя на Хай-стрит. Пусть сделают полный ремонт. Да, и не забудьте сказать, чтобы проверили, в порядке ли проводка под приборной доской.

– Замечательно! – взорвалась Эмбер, когда Макс положил трубку. – Интересно, а на чем мне ездить, пока мой автомобиль будет в ремонте?

– Я прослежу, чтобы его тебе возвратили до моего отъезда.

Эмбер зло рассмеялась.

– Если ты полагаешь, что такую работу можно выполнить в мгновение ока, ты жестоко ошибаешься! Я никогда не слышала о мистере Круксшенке, но в нашем местном гараже, пусть и довольно хорошем, на чудеса не способны.

Резкие интонации ее от природы мягкого голоса гулко отдавались в салоне машины, и Эмбер, спохватившись, постаралась отдышаться и заставила себя успокоиться. Кричи не кричи, с этим упорным, уверенным в себе человеком ничего не добьешься!

– А вообще-то, что ты делаешь здесь, в Элмбридже? – несколько секунд спустя поинтересовалась она уже более спокойным тоном.

Еще не успев закончить фразу, Эмбер поняла, что вопрос ее глупый. Ведь она отлично знала ответ на него. И, к великому ее удивлению, встретившись наконец лицом к лицу с человеком, из-за которого на протяжении целых трех недель находилась в состоянии жесточайшего стресса, Эмбер испытала чуть ли не облегчение.

Конечно, Эмбер сознавала, что, ссорясь с Максом, проявляя грубость и даже агрессивность, она ведет себя как неразумное дитя. Но, сжигаемая непреодолимым желанием причинить Максу боль, ранить его, и чем сильнее, тем лучше, Эмбер понемногу расслаблялась – ведь она наконец могла дать выход гневу и обиде на человека, который так низко поступил с ней в прошлом.

– Что я делаю здесь? – Он беззаботно пожал широкими плечами. – Ты, разумеется, не забыла, что я обещал вернуться?

– Нет, не забыла!

– В таком случае тебе будет приятно услышать, что я по-прежнему интересуюсь вашим домом и хочу его осмотреть, – протянул Макс, не обращая внимания на то, что она недоверчиво хмыкнула. – Тем более что в прошлое мое посещение я фактически ничего и не видел.

– Если тебе так уж приспичило осмотреть дом, почему ты не договорился о встрече с мистером Главером?

– В то мое посещение ты почти с истерикой потребовала, чтобы мистер Главер в осмотре дома не участвовал. Следует ли мне понимать тебя в том смысле, что твои намерения переменились?

– Да… нет… я хочу сказать, что сейчас, когда мама уже знает о предстоящей продаже, это не имеет значения, – произнесла Эмбер в свое оправдание.

– Надеюсь, она не слишком расстроилась?

– Ну, она не пришла в особый восторг, – едко ответила Эмбер и поспешила добавить: – Боюсь, сегодня ты не сможешь ее увидеть, она подхватила жестокую простуду и слегла.

– Очень жаль. Желаю ей скорейшего выздоровления, – сказал он, сворачивая на подъездную аллею к Элмбридж-Холлу. – У вас сейчас живет кто-нибудь из гостей?

– По правде говоря, нет. А почему тебя это интересует? – спросила Эмбер и, повернув голову, подозрительно оглядела его красивый профиль.

– Мне просто хотелось удостовериться, что я не причиню вам чрезмерных забот, – тут же ответил Макс. – Но из твоих слов складывается впечатление, что на сей раз ничто не помешает тебе показать дом.

Мрачно взглянув на Макса, Эмбер глубоко вздохнула.

– Да, по-видимому, так, – ответила она, и в этот миг машина затормозила у входной двери Холла.

Эмбер понимала, что с ее стороны было непростительной слабостью пойти на уступки Максу, тем более что она догадывалась: он о доме и не помышляет. Но продолжать пререкаться с этим твердым как скала человеком казалось бессмысленным. Было ясно, что он просто развлечения ради затеял жестокую игру в кошки-мышки, чтобы, доведя ее, Эмбер, до полного нервного истощения, улучить момент и схватить то, что ему нужно. А что именно ему нужно, она, несомненно, знает, сказала себе Эмбер, чувствуя, как все ее нервы напряглись.

Однако к тому моменту, как Макс, выйдя из машины, принялся носить ее многочисленные свертки в кухню, Эмбер почти овладела собой, хотя даже в теплой комнате никак не могла унять озноб. Как хорошо, думала Эмбер, что Люси сейчас в Лондоне и Макс ее не увидит. А до того, как девочка завтра вернется, еще достаточно времени, чтобы разработать план действий. Хотя, конечно, многое зависит и от Макса. Как он себя поведет? Три ужасные недели Эмбер жила в каком-то кошмаре, тупо ожидая, как приговоренная к казни, чтобы на ее шее затянулась петля. Но теперь пора браться за ум.

И чего ей так уж бояться этого человека? Восемь лет она его в глаза не видела, но не мог же он за эти годы совсем перемениться! На душе у Эмбер было тяжко, ее переполняли дурные предчувствия, но она твердо решила во что бы то ни стало овладеть ситуацией.

Однако Макс явно не желал, чтобы она перехватила инициативу в свои руки.

– Какая уютная комната, – пробормотал он, осматриваясь в теплой кухне, где стояли огромный буфет дубового дерева, какие были в моде в начале века, и выскобленный добела сосновый стол в окружении старомодных, но удобных стульев. – Я чувствую себя здесь совсем как дома и, пожалуй, останусь на одну-две ночи.

– Что?

– Чему ты так удивляешься, дорогая Эмбер? – насмешливо протянул Макс, глядя в ее вытаращенные, испуганные глаза. – Разве ты сама не говорила мне, что у вас часто останавливаются платные постояльцы?

– Да… но…

– И всего лишь несколько минут назад сообщила, что в данный момент у вас таких гостей нет, а значит, надо полагать, свободные комнаты найдутся.

– Нет… нет… здесь ты не можешь остановиться, – лепетала Эмбер, стараясь протянуть время, в надежде, что придумает какую-нибудь весомую причину для отказа. – Мужчина… один… совсем один… э-э… это неудобно, – промямлила она, беспомощно всплеснув руками.

Макс насмешливо поднял темные брови.

– Ты хочешь меня уверить в том, что у вас никогда не жили одинокие мужчины?

– Ну… в общем… – Под проницательным взглядом насмешливых синих глаз Эмбер совсем утратила дар речи.

– Разумнее было бы с твоей стороны не пытаться ввести меня в заблуждение. Ведь лгать ты не умела никогда! – улыбнулся он.

Эмбер невидящими глазами следила за тем, как Макс спокойно снял свое черное пальто. Все выглядело так, как если бы он вот только что принял решение остаться в Холле. А может, Макс просто дразнит ее? Нагнетает напряженность, чтобы заставить ее согласиться с его требованиями? В таком случае, наверное, правильнее всего показать ему дом. За это время ей, возможно, удастся уговорить его уехать или остановиться в местном отеле.

– Хорошо, пойдем, я покажу тебе дом, – мрачно проговорила Эмбер и двинулась к дверям.

Почти тут же, однако, выяснилось, что ее смутной надежде избавиться от него в ближайшее время не суждено сбыться. Едва они вошли в холл, как Макс на миг исчез за входной дверью и появился уже с извлеченным из багажника машины чемоданом в руках. Эмбер, как говорится, и ахнуть не успела. Она неохотно поплелась вверх по широкой дубовой лестнице, Макс последовал за ней.

– Я… я в самом деле никак не могу поверить, что ты всерьез собираешься остаться у нас ночевать, – беспомощно проговорила она, вводя его в комнату для гостей.

– Не можешь? – подняв брови, с иронией в голосе переспросил он, поставил чемодан на стул и осмотрел комнату. Изящная антикварная мебель, длинные бархатные портьеры красного цвета, большие картины в тяжелых позолоченных рамах – все это создавало атмосферу уюта и богатства.

– Нет, не могу. Как не могу понять, зачем тебе покупать такой дом? – произнесла Эмбер растерянным тоном и, быстро пройдя мимо Макса, открыла одно из окон.

– Затем, что теперь, когда я унаследовал бабушкино имение, я, возможно, захочу осесть в Элмбридже, – сказал он и пересек ковер, направляясь к ней. – Земля осталась, а дом сгорел, надо же мне где-нибудь жить, как ты считаешь?

Его слова звучали весьма убедительно, и все же Эмбер отнеслась к ним с недоверием. Вдруг она почувствовала, что атмосфера в комнате накаляется, что стены давят на нее.

Ее охватили уже совсем не те чувства, которые она испытывала, когда ссорилась с ним, сидя в его машине. Сейчас, находясь в такой близости от нависающей над ней высокой фигуры, Эмбер внезапно всем своим существом ощутила, что под этим дорогим костюмом скрывается тело сильного, даже агрессивного мужчины. Как она могла так заблуждаться, думая, что он не изменился? Теперь это был уже не тот молодой человек, которого она знала раньше. Макс взглянул на нее своими синими, с загадочным блеском глазами, и тут-то до нее окончательно дошло, что с ней рядом стоит совершенно зрелый и пугающе сильный мужчина. Причем, подсказывал ей инстинкт, мужчина, который может оказаться очень опасным.

– Если… если ты хочешь обойти со мной дом, тебе придется подождать, пока я накормлю мать завтраком, – нервно сказала Эмбер.

– О, сделай одолжение. Я поражен тем, что тебе, кажется, необходима дуэнья – это в наше-то время, – заметил он с нескрываемой издевкой. – Как мне представляется, твоя репутация должна быть безупречной, раз ты живешь вместе с дочкой и матерью.

И как ей могло когда-то померещиться, что она бредит этим скверным, ехидным человеком! – недоумевала про себя Эмбер, стараясь, не задев Макса, протиснуться к входной двери.

– Моя мать больна! – взмолилась она, так как он загородил проход.

– Ну, мать больна… А дочь? – лукаво спросил он. Вместо ответа Эмбер взглянула на него с вызовом, решив хранить молчание, но тут напряженность между ними усилилась настолько, что Эмбер испугалась. Губы Макса крепко сжались, под скулами перекатывались желваки, глаза превратились в синие льдинки. – Не вздумай меня дурачить, Эмбер! – Его резкий, злой голос прозвучал ударом кнута в тихой, мирной комнате. Он схватил руками ее хрупкие плечи; железные пальцы, словно когти хищной птицы, вонзились в мягкую плоть и с силой встряхнули Эмбер, как тряпичную куклу.

– Отпусти меня! – закричала она, пронзенная болью, и начала отчаянно вырываться из его железных рук.

– Только после того, как ты поймешь, что дурачить меня бесполезно! – прорычал он угрожающе. – Я хочу видеть мою дочь.

– Это невозможно… – начала было она, но Макс легко, как перышко, оторвал ее от пола, одной рукой намертво прижал к своему твердому телу, а второй – схватил за подбородок и повернул ее голову к своей. На миг перед взором Эмбер мелькнули его стальные от злости глаза, но тут же его губы властно овладели ее ртом и безжалостно, причиняя сильную боль, впились в него, понуждая раскрыться. Эмбер пыталась протестовать, но из ее груди вырывались лишь нечленораздельные звуки. Как она ни старалась, извиваясь, освободиться из его объятий, все было напрасно! Но вот его рука медленно заскользила вниз по изгибам ее тела, губы из орудия пытки превратились в средство наслаждения, осторожно, нежно касаясь ее рта, они пробудили в ней ответное желание, с которым она была бессильна справиться.

Предательский жар охватил ее трепещущее тело, исходивший от его ласковых губ и языка соблазн пробудил давно дремавшие в ней чувства. Но, даже одурманенная любовным жаром, охватившим ее душу и тело, Эмбер все же отдавала себе отчет в том, что Макс использует свой, бесспорно, большой сексуальный опыт как оружие для утверждения власти над ней. Впрочем, с тех пор как ее так целовали, прошло восемь долгих, долгих лет, и, охваченная желанием, она не могла совладать со своим телом, с готовностью отозвавшимся на призыв страсти.

Миновала, казалось, вечность, прежде чем Макс поднял голову и взглянул на зардевшиеся щеки Эмбер. Она медленно раскрыла глаза и какое-то время смотрела на Макса в растерянности, потрясенная и взволнованная его атакой на ее давно дремлющую чувственность. Но, когда ее отуманенное сознание вернулось к суровой, неприглядной действительности, Эмбер громко всхлипнула и вырвалась из его объятий. С ужасом глядя на него, она старалась успокоить свое прерывистое дыхание.

Что она себе позволила? Совершенно убитая тем, что еще продолжает трепетать от чувственного возбуждения и дышит так, словно пробежала целую милю, Эмбер сгорала со стыда. Как могла она с такой готовностью откликнуться на ласку мужчины, который однажды вероломно бросил ее, а теперь, бесспорно, собирается предъявить родительские права на ее дочь? Не иначе как она полностью лишилась рассудка!

Суровое, напряженное лицо Макса побледнело под загаром, синие глаза отливали сталью. Он, правда, тоже дышал тяжело, но без труда обрел голос.

– Это была ошибка, и она более не повторится, – мрачно сообщил Макс. – Но, рискуя показаться однообразным, я все же скажу, что уже говорил. Я хочу видеть мою дочь.

– Очень жаль, но ее нет дома, – в ярости выпалила Эмбер.

Секунду спустя, осознав, какой ужасный промах она допустила, Эмбер побледнела как полотно и чуть не лишилась чувств. Ведь если у нее и была хоть капля надежды опровергнуть отцовство Макса, то теперь она сама лишила себя этого.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как же она могла так оплошать?

Эмбер буквально швырнула жестяную форму с хлебом в горячую духовку и с грохотом захлопнула дверцу, но от этого не перестала злиться на себя. Надо же было совершить такую глупость!

Сознание того, что вина не на ней одной, служило слабым утешением; поцелуй Макса настолько ее взбудоражил, что она забыла, ночь на дворе или день, где уж тут выдержать подобный допрос! Но, сказав, что дочери его нет дома, она допустила промах, исправить который невозможно.

Ах, если бы сейчас она могла укрыться в тишине своей спальни, выплакаться там и дать выход кипевшей в ней злости – и на себя, и на Макса! Увы, такой возможности у нее нет: она должна приготовить матери завтрак. Но, хлопоча у плиты, Эмбер не могла унять дрожь в руках и коленях, особенно когда снова и снова вспоминала, как Макс стремительно приблизился к ней и впился в нее взглядом.

Скандала не было. Ему даже не пришлось повышать голос. Едва заметив, что его лицо залилось краской гнева, щека задергалась, а губы сжались в тонкую линию, она немедленно сдалась.

– Я… я не солгала. Я говорю правду, – быстро проговорила Эмбер, избегая его холодного, сурового взгляда. – Люси сейчас действительно нет дома.

– Я рад, что ты решила вести себя благоразумно, – с удовлетворением отметил Макс. – В таком случае скажи, пожалуйста, где именно находится в данный момент моя дочь?

– Она… она в Лондоне с семьей Роуз Томас, – пролепетала Эмбер. Ей пришлось объяснить ему, что Люси возвратится завтра, и только тогда он выпустил ее из комнаты.

Облокотившись на теплую плиту, Эмбер прилагала отчаянные усилия, чтобы привести в порядок свои мысли. Но, как она ни старалась, ей не удавалось ничего додумать до конца – мешали воспоминания о Максе, его чувственных губах, прижавшихся к ее рту, о трепете, охватившем ее тело в ответ на страстный призыв его губ и рук.

О небо! Что же ей делать? Эмбер тихо застонала, понимая, что никакая сила не может помешать Максу завтра увидеться с дочерью. А что дальше? Он будет настаивать на том, чтобы девочка узнала, кто ее отец?

Эмбер содрогалась при мысли, что спокойный, счастливый мир ее дочери рухнет, а предотвратить беду она не способна. Не исключено, конечно, что Люси, никогда не знавшая отца, обрадуется тому, что она дочь такого красивого и богатого человека. Человека, который может удовлетворить любую ее прихоть, купить, например, пони, о котором она мечтает целых два года.

При этом, если верить мистеру Главеру, Макс не женат. Вряд ли у него, не имеющего своей семьи, возникнет серьезное намерение забрать Люси к себе в Лондон или в другой город, где он сейчас живет. Даже если он предпримет такую попытку, закон будет на ее стороне, в этом Эмбер не сомневалась. Какой судья согласится на то, чтобы ребенка разлучили с его родной матерью? Но, поскольку заверения Макса, будто он приехал из-за покупки дома, чистейшей воды обман, ей следует выведать истинную причину его появления здесь.

Сколько Эмбер ни думала, на ум ей приходило одно и то же: Макс, по-видимому, не только хочет увидеть девочку, но и твердо намерен рассказать Люси, что он ее настоящий отец, долго находившийся в отъезде.

Эмбер пугала мысль, что правда о происхождении Люси получит широкую огласку в городе. Она, конечно, ругала себя за ограниченность взглядов, но стоило ей подумать о том, что в маленьком городке с быстротой пожара распространятся скандальные слухи о ней и поднимется невероятная шумиха, как ее прошибал холодный пот.

– Ах, вот ты где! – в кухню неслышно вошел Макс. – А я не мог понять, куда ты исчезла?

– Платным гостям вход в кухню заказан, – твердо заявила Эмбер, успев заметить, что он сменил пиджак и галстук на черный шерстяной свитер и белую рубашку, выглядывавшую из-под него и подчеркивавшую его загар и крепкие узлы мышц на шее.

– На меня этот запрет вряд ли распространяется, – хладнокровно проговорил Макс. – Прежде всего потому, что, как мы сегодня установили, я фактически являюсь членом семьи.

Эмбер бросила на него уничтожающий взгляд и едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью.

Как нелепо устроена жизнь! Если бы на свете существовала хоть какая-нибудь справедливость, этот испорченный человек давно получил бы по заслугам. Но, по всей видимости, ее подруга Роуз права: вместо того чтобы прозябать, Макс, наоборот, разбогател, сделал блестящую карьеру и стал еще более привлекателен, чем раньше.

– Я слышал, ты отличная кулинарка, – проговорил он, сначала обласкав взглядом ее стройную фигурку, а затем переведя глаза на плиту, где в большой кастрюле варился суп. – Да, запах, признаюсь, замечательный, – добавил Макс с такой очаровательной улыбкой, что у Эмбер сердце замерло в груди.

– Убирайся отсюда, шельмец, – пробормотала себе под нос Эмбер и потянулась за фартуком, висевшим рядом с плитой.

– Ты что-то сказала?

– Да нет, ничего… – Она решительно повернулась спиной к Максу, побагровев от возмущения. Ее непослушные пальцы никак не могли связать тесемки фартука.

– А что ты готовишь матери на завтрак? – спросил Макс и прислонился к огромному кухонному шкафу.