Близнецы по несчастью

– Сейчас я сделаю звонок в музей героев-подпольщиков. Кроме экспонатов, там имеются копии архивных документов. Вот и используй их в своем творчестве. – Подполковник вдруг широко улыбнулся, но я не расслабился. Его улыбка напоминала оскал доисторического чудовища.

– Прощай, – он похлопал меня по плечу кулачищами-кувалдами. – Именно прощай, понял?

– Я тоже хотел бы встретиться с вами только в другой жизни, – вежливо ответил я.

Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца. Горячий влажный ветер не освежал, а только выжимал последние капли пота. Сев в машину, я помчался в центр города. Если они вздумали меня напугать такими устаревшими методами, то просчитались. Просто так я не сдамся. К тому же разговор подогрел мое любопытство: с чего это сюда вмешалась милиция? Внезапно в голову пришла неплохая идея. Я притормозил у таксофона и, вынув карточку, купленную в киоске, набрал номер редакции газеты «Морской прибой».

– Вахта, – прошамкал старушечий голос. Я решил, что мне крупно повезло.

– Извините, мне назначил на сегодня встречу журналист Игнатьев, – вежливо начал я. – Однако мне придется ее перенести. Как я могу с ним связаться?

В трубке что-то зашуршало. Вахтерша, по-видимому, к кому-то обратилась. Фамилия Игнатьев ей ни о чем не говорила.

– Так бы и сказали, что к Димке Варнакову, – через минуту ответила бабуля. – Нет его сегодня. Завтра появится, – она вдруг ехидно усмехнулась. – А на встречу ты смотайся, голубчик. Редакция телефонов журналистов не дает.

Я не стал слушать ее кудахтанье, повесил трубку. Мне еще не встречался журналист без телефона, и поэтому, взяв в руки толстый справочник, я принялся перелистывать страницы, ища знакомую фамилию. В городе жило всего двое Варнаковых. По инициалам подходил один, и именно ему я не преминул позвонить. На мое счастье, он быстро подошел к телефону.

– Слушаю?

– Вы Дмитрий Варнаков? – я сразу перешел в наступление. – Мне хотелось бы встретиться с вами.

– Кто вы? – собеседник часто задышал.

– Раскрою карты, – я принял серьезный тон. – Кое-кому в городе Приреченске не понравилась ваша статейка о предательстве Прохоренко. Она ударила не только по старику. Меня послали разобраться в этом деле всеми возможными способами. – Это было не так, но его следовало попугать.

Он вздохнул:

– Я знал: ничем хорошим это не кончится.

– Простите, а на основании чего вы сделали свои выводы? – похоже, он сломался раньше, чем я ожидал. Однако Варнаков неожиданно приободрился:

– Если вы действительно профессиональный журналист, мой вам совет – бросьте это дело. Вы не представляете, какие проблемы свалятся на вашу голову. Пусть все останется так, как было. Объясните это своим начальникам.

– В отношении Прохоренко? – уточнил я.

– Да.

Мои зубы скрипнули, как крышка старых карманных часов:

– Значит, вы поступили бы точно так же со своим отцом?

Вероятно, удар ниже пояса мне удался. Дмитрий засопел:

– Я не мог поступить иначе.

– Интересно, почему? Кто настоял на появлении вашей статьи? Скажите честно, вы ведь не сами раскопали сенсационный материал.

Его молчание, вероятно, являлось знаком согласия.

– Может, назовете имя?

В трубке раздались какое-то шуршание и щелчки, словно на том конце провода отбивали барабанную дробь.

– Все было, как в статье, – ему наконец удалось взять себя в руки. – И прошу вас, уезжайте. Больше вам ничего не нарыть.

В трубке раздались короткие гудки. Меня это не удивило и не испугало. Телефонный справочник любезно сообщил мне адрес Варнакова – улица Боевой Славы, восемь. Найти квартиру – дело времени. Я не сомневался: при непосредственном контакте с этим человеком у меня есть неплохие шансы докопаться до правды.

Глава 5

Ставший уже родным «жигуленок» быстро доставил меня на нужную улицу. Я еще раз похвалил маленькую площадь городка. Все необходимое находилось под рукой.

Двухэтажный домик из белого камня мне понравился. Любезные старушки, сидевшие на скамейке, – неизменная принадлежность любого двора – указали мне квартиру скандального журналиста. Тот жил на втором этаже, что позволяло ему любоваться морем каждый божий день.

– Интересно, он дома? – мне показалось: вопрос задан в никуда. Однако я ошибался. Кумушки тут же откликнулись:

– В одиннадцать утра в магазин ходил. Больше на улице не появлялся.

– А мог он скрыться незаметно?

Подобное предположение их развеселило.

– Да ты что, родимый? Весь дом как на ладони.

Это меня порадовало. Ужасно не хотелось рыскать по городу в пятидесятиградусную жару. Уверенно поднявшись на второй этаж и приняв гордый вид, я нажал на кнопку звонка. Никакой реакции! Никто не спешил мне навстречу с распростертыми объятиями. Я начал волноваться. Бдительные кумушки могли недооценить способности Варнакова исчезать незаметно. После нашего разговора Дмитрий вряд ли стал бы кипятить чайник в ожидании дорогого гостя. Привалившись плечом к двери, я еще раз помучил звонок. К моему удивлению и ужасу, дверь открылась.

– Есть кто? – мой голос дрожал, как тремоло. Я осторожно прошел в большую, со вкусом обставленную гостиную. Стенка из карельской березы, мягкий уголок, обитый кожей, толстый ковер говорили о том, что хозяин явно не бедствовал. Об этом же свидетельствовало колоссальное наличие самой современной аудио– и видеоаппаратуры. Беспокойство росло во мне, как воздушный шар. Хозяин ни за что не оставил бы такую квартиру незапертой.

– Дмитрий, вы где?

Я прошел в кухню. Идеальная чистота неприятно резала глаза. Здесь тоже никого не было. Но какое-то шестое чувство говорило мне: Варнаков не покидал свои хоромы. Через минуту я смог в этом убедиться. Он лежал в ванной, свернувшись калачиком, словно пытаясь остановить кровь, обильно вытекавшую из раны на животе. Одного взгляда достаточно, чтобы определить: «Скорую» вызывать бесполезно. Зато неизвестно откуда взявшаяся милицейская машина, урча сиреной, уже подъезжала к дому. Старый трюк грозил сработать. Если я не проявлю расторопности, мне спокойно пришьют убийство. Именно это заставило меня проявить чудеса акробатики. Бабули на скамейке раскрыли рты, когда я, взобравшись на крышу по пожарной лестнице, бросился к противоположной стене дома. Это меня не спасало: кумушки все равно досконально опишут мою внешность. Впрочем, наверняка менты и не ожидали увидеть на месте преступления никого другого. Спустившись на землю по второй пожарной, я подумал о везении: не пришло бы мне в голову поставить «Жигули» на платной стоянке в ста метрах от дома, мои руки уже сковали бы наручники. А так, спокойно сев за руль, я покинул злополучное место, направился на один из многочисленных диких пляжей, а там быстро стащил с себя футболку и джинсы и с разбегу бросился в чистую теплую воду. Отплыв на приличное расстояние от берега, лег на спину и принялся анализировать ситуацию. Без сомнения, меня подставляли, причем топорно и грубо. Наверняка этот придурок Варнаков после нашего разговора позвонил заказчику, и тот дал необходимые указания. Или – я сделал несколько гребков в открытое море – он находился в квартире? Нет, вряд ли, ведь журналист сначала чуть не сдал позиции. Неожиданно вздрогнув, я стукнул себя по лбу, отчего сразу погрузился по пояс. Щелчок в трубке и непонятные шорохи в квартире – не что иное, как появление незнакомца. Вот тогда-то Дмитрий и заговорил угрожающе, посоветовав мне убраться из города, вот тогда-то я и почувствовал странный испуг в его голосе. Вполне возможно, писака попросил помощи, а пришедший решил этот вопрос по-своему. Вероятно, он слышал наш разговор и пришел к выводу: на Варнакова положиться нельзя. Если Дима чуть не сдрейфил при телефонном звонке, где гарантии, что он не сдаст компанию при более тесном контакте? Итак, судьба журналиста решилась в считаные минуты. Я как нельзя кстати подходил на роль убийцы, и теперь вся причерноморская милиция могла преспокойно сесть мне на хвост. Не было сомнений: в конце концов они доберутся и до отеля, и до меня самого. Кто-то да сообразит, что искать проще всего машину. Я погрузился в воду с головой, надеясь освежить размягченные солнцем мозги. Сейчас у меня есть фора, которой следует воспользоваться. За несколько секунд доплыв до берега и молниеносно одевшись, я бросился в машину. «Жулечка», взвизгнув тормозами, рванула в отель. Там, быстро покидав в пакет вещи, я, стараясь не попасться на глаза администратору, пронесся через холл на улицу. В ближайшем киоске купил газету, так и пестревшую объявлениями о сдаче жилплощади. Продавец любезно ознакомил меня с географией города. Вскоре я мчался на окраину смотреть однокомнатную квартиру. Ее хозяину, молодому парню кавказской национальности, так не терпелось получить деньги и рвануть в Сочи с подругой, что он даже не взглянул на мои документы. Еще за двести долларов добряк разрешил мне пользоваться своей машиной, допотопным «Москвичом». Быстро нацарапав что-то на клочке бумаги, он сунул ее мне в руки:

– Это доверенность. Нотариальная контора моего родного дяди Вазгена находится на соседней улице. Он тебе все оформит.

Я накинул еще пятидесятку, которая исчезла в кармане его потертых джинсов. Похлопав меня по плечу, мужчина растворился в темноте.

Прокат машин работал круглосуточно. Я с сожалением избавился от многострадальной подруги – «Жигули», не забрав заплаченные за следующие два дня деньги. Владелец чуть не расцеловал меня.

– Полагаю, уже уезжаете из города? – подмигнув, спросил он.

Я кивнул:

– Именно так.

– Ну что ж, счастливого пути.

Какое-то шестое чувство подсказало: парень ни за что меня не выдаст, и от этого на душе стало легче. Все-таки со всеми можно найти общий язык.

Вернувшись в квартиру, я первым делом принялся за уборку. Затхлые, кислые запахи вызывали тошноту. В хате царил полный бедлам, что заставило меня предположить: малец получил ее по наследству и постоянно сдавал, причем кому ни попадя. Наряду с остатками еды двухлетней давности, встретившими меня мощной газовой атакой, и бутылками из-под всевозможных спиртных напитков я с содроганием выгреб некоторые предметы индивидуальной женской гигиены. Надраив полы и вывесив на балконе протертые ковры, я принялся за окна. К вечеру хата заблестела. Позволив себе сбегать на дикий пляж, до которого рукой подать, я с наслаждением погрузился в морскую воду и, энергично проплыв двести метров, решил: на сегодня с физическими упражнениями покончено. Голова снова работала в нужном направлении. Во что бы то ни стало следовало отыскать заказчиков грязной клеветнической статьи, а заодно выяснить, зачем она понадобилась. На место подлецов претендовали два человека, причем одного из них, Варнакова, уже принимал городской морг. Правда, за моего коллегу говорил один факт. Из нашего с ним диалога выходило: бедняга кого-то страшно боялся. Люди, напавшие на сенсационный материал и желавшие донести его до читателя, так себя не ведут. Кто-то убедил молодого дурачка взяться за скользкую тему. Часто интересный материал подкидывает главный редактор. Эту версию тоже следовало проверить. Естественно, я не мог напрямую обратиться к нему. Оставалось только отыскать городскую библиотеку, попросить подшивку «Морского прибоя» за несколько лет и попробовать докопаться до истины самому. Так я и решил сделать – утром было чем заняться.

Едва продрав глаза от яркого солнца, бьющего в ослепительно чистые окна, я принял душ, съел два яйца всмятку, открыл шкаф и придирчиво осмотрел свой гардероб. Разгуливать в том же наряде, в котором меня видели старушки, опасно. Синие джинсы я заменил на белые хлопчатобумажные, футболку – на рубашку с короткими рукавами. Шляпа-сомбреро (вообще-то я терпеть ее не мог) позволила скрыть ежик светлых волос и пол-лица. Солнцезащитные очки с огромными, как блюдца, стеклами довершали маскарад. Легкая боязнь быть узнанным осталась, однако делать нечего. Набрав телефон нотариуса, я попросил аудиенции. Старый «Москвич», столь необходимая вещь, неизменный будущий спутник моих поисков, нуждался в оформлении. Парень не обманул: дядя Вазген действительно согласился встретиться со мной без лишних вопросов в 14 часов. Оставшееся время я решил посвятить библиотеке, благо ближайшая находилась всего в десяти шагах от дома.

Яркое крымское солнце, морской воздух и манящая голубая вода расхолаживающе действуют на людей. Наверное, поэтому в полутемной комнате, кроме меня и юркой пожилой библиотекарши, никого не было. Я попросил у нее подшивку газет за последние три года, отказавшись записаться и раскошелиться на пять гривен. Старушка презрительно фыркнула:

– Все командировочные такие. Жалко копейку потратить. Кстати, я не обещала обслуживать гражданина другого государства.

Вытащив купюру, я протянул ей:

– Простите, не знал.

Сухая рука смахнула банкноту в карман:

– Что вам дать, вы говорите.

– Подшивку «Прибоя» за последние три года.

Женщина дотронулась до обвисшего подбородка:

– Архивную литературу следует оплачивать.

– Сколько?

Я вытащил двадцатку. Она кивнула:

– Этого хватит.

Через десять минут я получил нужный мне материал, заодно поинтересовавшись музеями славного города. Музей героев-подпольщиков действительно существовал. Стараниями оставшихся в живых трех членов организации он пережил тяжелые для себя времена, хотя и в данный момент не процветал. Ставшая вдруг необычайно любезной старушка сообщила мне, как туда добраться.

– А теперь работайте, сколько душе угодно.

Стопка старых газет настолько пропиталась пылью, что в горле запершило. Однако я ничуть не жалел о своих действиях. Пожелтевшие страницы рассказали многое. Главный редактор Николай Васильевич Омириди царствовал в несчастном издании с начала девяностых. «Морской прибой» скорее напоминал боевой листок с отчетом обо всех городских событиях. По содержанию статей я сделал вывод: коллективу редакции до смерти надоело сидеть на своих местах, и они «отписывались», лишь бы их оставили в покое. Омириди вряд ли волновала судьба его газеты. Во всяком случае, для того чтобы раскапывать сенсационные материалы, никто не шевелил и пальцем. Значит, редакция ни при чем. Значит, это кто-то третий, мне совершенно неизвестный.

Сунув обалдевшей библиотекарше еще двадцать гривен, я вышел на улицу и с наслаждением втянул в легкие свежий морской воздух. Мой путь лежал в музей героев-подпольщиков.

Глава 6

Небольшая комната с коридором на первом этаже двухэтажного обшарпанного дома – вот и все, что представлял собой музей. Об этом мне с горечью поведала другая хранительница древностей – Клавдия Федоровна, молодящийся экскурсовод и заведующая лет семидесяти, а возможно, и на десяток больше.

– Люди перестали интересоваться прошлым, – поджав губы, сообщила она мне, – совестно и больно глядеть на все это, – Клавдия Федоровна обвела рукой музей. Документы пергаментного цвета явно нуждались в реставрации. Личная одежда героев посерела от пыли.

– Цена экскурсии – пять гривен, – доверительно сообщила старушка. Я дал пятнадцать и был вознагражден небывалой словоохотливостью.

– Сколько мы продержимся без материальной помощи? – закудахтала женщина. – Раньше сюда приходили и приезжали ученые-историки. Они копировали документы. Писали научные работы, статьи. Люди шли к нам толпами. Я уже молчу о том, что и у государства был несколько иной подход к музеям. Теперь же все дышит на ладан. – Ее покрасневшие глаза увлажнились. – В общем, городские власти посоветовали искать спонсора. Я обращалась с экрана телевизора, просила помощи у богатых людей города, да только где там! Теперь подрастающее поколение воспитывается на компьютерах. Да и Кольцов пообещал большую сумму тем, кто сумеет нас отсюда выгнать.

Мои брови поползли вверх.

– Кольцов? Кто это?

– Генеральный директор строительной компании «Алекс и К», – пояснила экскурсовод. – Он спит и видит, как снести это здание и на месте построить крупный торговый комплекс.

У меня вспотели ладони. Кое-что начинало проясняться.

– Почему же он не выделит вам помещение получше и не заберет себе этот сарай с потрохами? – я в недоумении почесал затылок. Клавдия Федоровна усмехнулась:

– Васька всегда был жадным. Ему выгоднее доказать: здесь материал, не представляющий никакой исторической ценности. Ну, существовала в городе подпольная организация. А где их не было? Ну, расстреляли ее членов. Так поставьте солидный памятник – и дело с концом. К сожалению, многие с ним согласны. Лишь оставшаяся в живых горстка подпольщиков высылает последние деньги на сохранение музея и пишет во все инстанции.

– Теперь их пыл поубавится, – вставил я.

Старушка ахнула:

– Почему? Не пугайте меня.

– Разве вы не читали статью Варнакова? – Я поднес к ее лицу ксерокопию, сделанную в библиотеке. – Это спровоцирует раскол.

Экскурсовод отмахнулась от бумажки, как от назойливой мухи.

– Это провокационная ложь! – возмущенно заявила она.

– И тем не менее героев кто-то выдал, – подсказал я.

Дрожащими пальцами женщина надела очки с толстыми линзами.

– Хотите, расскажу вам о них? Мы учились в одном классе, но я не состояла в группе. Мне удалось эвакуироваться.

Я примостился поудобнее на старом стуле. Она уселась напротив – и ее рассказ захватил меня. Из него получилась бы неплохая зарисовка ко Дню Победы. Даже очень неплохая. В ней переплелись бы радость и трагедия. Выпускной вечер 21 июня 1941 года, на котором присутствовали приглашенные девятиклассницы Таня Снежкова, Ия Синицына, Инна Рожнова и Света Фадеева. Словно в подтверждение слов, старушка показывала старые снимки. Высокая изящная темноволосая Таня с модной стрижкой крепко держит за руку десятиклассника Пашу Лебедева, классный руководитель и будущий организатор подполья Вячеслав Петрович Котиков, стройный, сухощавый, обнимает за талию красавицу Инну Рожнову. Света Фадеева получилась плохо. Какое-то расплывчатое пятно вместо туловища, затемненное лицо. Удачно вышли лишь глаза, какие-то очень несчастные. По-моему, она смотрела на Котикова. Впрочем, может быть, я ошибался.

– Выпускники собирались ехать в горы, – звучал дребезжащий голос моей собеседницы, – но поездка сорвалась. А ночью на город сбросили бомбы. Так в Южноморск пришла Великая Отечественная война. Мы переселились в подвалы. Отцы ушли на фронт и воевали под Киевом, матери работали на Морском заводе.

Одноклассники, как могли, помогали городу. Они распределили между собой улицы, на которых собирали бутылки. Эти бутылки потом заполняли горючей смесью, чтобы бросать на танки. Люди гибли не только на фронте. Мамы Тани, Светы и Инны попали под бомбежку, когда шли за продуктами в соседнюю деревню. Снежкову приютила тетя Полина, Свету – знакомая родителей баба Шура, а Инну – сестра отца Надежда Ивановна.

За несколько месяцев десятиклассники, оставшиеся в маленьком приморском городе и потерявшие родных и близких, прожили целую жизнь. Вражеские бомбардировки не прекращались ни днем, ни ночью. Под страшную какофонию рвущихся снарядов они вместе с остальными спешили в убежище, а там, прижавшись к холодным скользким стенам, напряженно прислушивались и облегченно вздыхали, когда обстрел кончался. Потом они выбирались из укрытия и шли домой. Для впечатлительных Ии Синицыной и Инны Рожновой это было самым страшным. На улицах, вспаханных бомбами, сиротливо валялись осколки мирной жизни – детские игрушки, вещи, обломки мебели. Возле них лежали люди. Неестественные позы говорили о том, что им уже ничто не поможет. Ужасная музыка бомбардировки сменялась жуткими стонами раненых. Вот почему десятый класс с радостью принял предложение о начале занятий. Это было напоминанием о той, мирной поре, когда все они чувствовали себя счастливыми. Юноши и девушки с головой погрузились в учебу, несмотря ни на что. Говорят: человек привыкает ко всему, однако к этому ужасу ребята так и не привыкли. Не привыкли и к тому, что на утренних перекличках отзывались не все.

В декабре у многих жителей города появилась возможность эвакуироваться, и они восприняли это как спасение. Давно закрыли продуктовые магазины. Не платили зарплату, продукты выдавали по карточкам, нечем было заменить вконец износившуюся одежду. Десятый «А» покинуло еще пять человек. Из сорока учеников осталось двадцать.

Когда стало ясно, что город придется сдать, корабли и подводные лодки, стараясь не попасться фашистским самолетам, не щадившим даже транспорт с красными крестами, потихоньку вывозили людей. Клавдии Федоровне повезло. Но многие ее одноклассники остались в Южноморске и стали свидетелями, как в него вошли немцы.

Взволнованная экскурсовод закончила свой рассказ:

– Да, так к нам пришла война.

Я посмотрел на часы. Три часа пролетели, как мысль. Это и неудивительно. Хотелось слушать и слушать, не прерываясь.

– А потом? – поинтересовался я. – Вы так и не дошли до подпольщиков.