Помоги проекту - поделись книгой:
Татьяна Устименко
Второе пророчество
"Homo homini lupus est"
("Человек человеку - волк")
Пролог
Лица сидящих за столом мужчин скрывали низко надвинутые капюшоны свободных белых одеяний, сильно похожих на монашеские. Ни единое дуновение ветра не колыхало пламени зажженных свечей, потому что в полутемной комнате не было окон, а заполняющий ее воздух имел довольно неприятный затхлый запах - присущий именно таким, не слишком часто проветриваемым погребам и подвалам. Или склепам, ибо сие меткое определение куда более точно соответствовало мрачноватому интерьеру странного помещения. Для полноты сравнения не хватало только гробов да скелетов по углам, хотя их с успехом заменяли наполовину осыпавшиеся, траурные фрески непонятного содержания, да рисунок в форме ромба - занимающий большую часть стола. Из плавающих в темноте углов комнаты тянуло сыростью и вековым холодом разверстой могилы, а вместо светильников - под потолком висели прочно увязшие в липкой паутине и иссохшие до состояния мумий трупики летучих мышей. Подобный, до жути реальный инфернальный антураж, еще никогда не удавалось воплотить ни одному, даже самому талантливому голливудскому сценаристу, потому что создавался он не прихотливой фантазией человека, а самой смертью - чье дыхание буквально реяло под невысокими сводами сего подземного убежища. Впрочем, пятерых собравшихся вокруг стола мужчин это не пугало ни чуть. Да и что, спрашивается, могло смутить древних существ - с весьма большой натяжкой подходивших под определение "мужчины". Кстати, и под "люди" - тоже...
Сгорбленное, плотно закутанное в отороченный золотой каймой балахон создание, восседающее во главе собрания - протянуло над столом длинный рукав, надежно скрывающий его руку, из коего медленно выдвинулось нечто скрюченное и костлявое, густо поросшее грубой седой шерстью:
- Она, - глухо проскрипело из-под капюшона, - Золотая роза племени лугару! - от кисти, а скорее - лапы, отделился кривой палец, ультимативно уткнувшийся в белое пятно, явственно проступающее в центре ромбического рисунка. - Истинная дочь Сокола!
Три головы согласно кивнули в такт этим словам, но последний из присутствующих в подземелье неожиданно выпростал из рукавов смуглые, сильные ладони безупречно красивой формы и решительно сбросил капюшон, обнажая прекрасное лицо греческого бога, обрамленное завитками коротких черных локонов:
- А мужчина, - протестующе произнес черноволосый, - в пророчестве ничего не говорится о том, когда и где он родится? Значит ли это, что он обязательно станет сыном волков?
Из-под капюшона председательствующей за столом фигуры долетел саркастичный смешок, мгновенно перешедший в затяжной кашель.
- Ур Наставник! - черноволосый встрепенулся, гибким молодым движением вскакивая с резного дубового кресла. - Вам плохо?
Но закутанное в балахон существо остановило его небрежным взмахом мохнатой лапы, протестующе мотнув капюшоном, под которым на мгновение вспыхнули две кроваво-отвечивающие яркие точки:
- Мне хорошо, Волк, ибо мой недуг именуется не болезнью, а старостью. Облегчения же от старости не существует...
- Но, возможно, лечебные снадобья добрых прислужниц человеческого бога..., - осторожно начала другая фигура, чей голос поражал благозвучностью и богатством интонаций.
Названный Наставником усмехнулся еще ехиднее:
- Глупости, Солнечный Вестник! Тебе и самому известно - за уходящую жизнь цепляются только глупцы...
- А мудрецы? - с любопытством перебил черноволосый Волк, по-молодому горячий и несдержанный.
Но Наставник не укорил ученика за невежливость, а наоборот - поощрительно погладил его запястье своими расслоившимися от немощи когтями:
- Мудрец никогда не держится за преходящее, превыше всего ставя истину и будущее своих детей!
Волк смущенно покраснел...
- Как же ты еще молод, Лайош! - ласково произнес Наставник, впервые обращаясь к тому по имени. - Молод и смел...
- Прикажи отдать за тебя жизнь, - Лайош почтительно поднес к губам край белоснежного одеяния учителя, - и я выполню твой приказ не раздумывая!
- Тю-ю-ю, смельчак неразумный! - с шутливым порицанием Наставник наигранно оттолкнул Волка от себя, но это выглядело не наказанием, а скорее - одобрением. - Зачем мне твоя жизнь? А вот помощь - совсем не помешает...
- Прикажи! - еще возбужденнее повторил черноволосый, но его речь неожиданно прервал громкий скрежет открываемой двери...
На пороге комнаты появились двое молодых мужчин, одетых в короткие, модные кожаные куртки с металлическими заклепками, и сжимающие в руках мотоциклетные шлемы.
- Ур Наставник! - вновь прибывшие учтиво преклонили колени, приветствуя всех сидящих за столом. - Роза расцвела!
- Свершилось! - благоговейно выдохнул Наставник, хватаясь за плечо Вестника и тяжело привставая с места. - Ты слышал их, Эзра? Второе пророчество - свершилось!
- Успокойся, Абадайя, - мягко произнес Вестник, бережно усаживая Наставника обратно в кресло. - Излишние волнения опасны для твоего здоровья, - он подал Абадайе наполненный вином кубок и лишь после этого повелительно повернулся к переминающимся у порога посланцам: - Рассказывай ты, Ворон!
Носящий прозвище Ворон - стройный, востроглазый, с тонким профилем хищной птицы - довольно блеснул ровными зубами, с некоторой толикой превосходства подмигивая оставшемуся не у дел товарищу, и торопливо заговорил:
- Мы посетили могилу княгини Дагмары на острове Маргитсигет. Монашки по-прежнему преданно ухаживают за усыпальницей матери народа лугару и за священной дубовой рощей. Но каковым же безмерным оказалось наше удивление, когда мы обнаружили - розовый куст на могиле княгини расцвел в самое неподходящее время года, причем теперь на нем распустились сразу два бутона...
Эзра и Абадайя понимающе переглянулись.
- Целых двадцать пять лет подряд куст радовал нас всего одним цветком, подказывая - дочь Сокола родилась и жива. Но сегодня нам дан второй знак - свидетельствующий: будущая шаладанья солнечного народа достигла возраста свершений и готова принять на свои плечи весь груз бед - предначертанных в пророчестве...
- А мужчина? - неугомонный Волк-Лайош опять упрямо вернулся ко второму, черному пятну - расположенному точно посередине ромбического рисунка. - Что знаем мы о нем?
- Ничего, - с откровенным сожалением покачал капюшоном Абадайя, - пока ничего...
- Я молился, - тихонько добавил Эзра, - я просил бога указать мне точное место, где следует искать молодую шаладанью. А на заре вчерашнего дня был сниспослан мне вещий сон, однозначно подсказавший - здесь! - он вытащил из складок свого одеяния карту и четко указал на огромное государство, соединяющее Европу и Азию.
- Россия! - потрясенно воскликнул Наставник. - Наследница рода Сокола, потомок княгини Дагмары живет в России? Но это же немыслимо!
- Бог никогда не ошибается! - весомо констатировал Вестник. - И еще я чувствую - нам следует торопиться.
- Да, ур! - вмешался в разговор второй мотоциклист, высокий и мускулистый. - На острове мы так же видели и трех трусливых шавок, шпионящих для Порченных. А это значит - грязные псы уже тоже наслышаны о свершении второго пророчества и постараются нас опередить...
Абадайя и Эзра переглянулись вновь, на сей раз даже не пытаясь скрыть овладевшего ими волнения:
- Вот тебе и выпала желанная возможность проявить себя, Волк, - вздохнул Наставник. - Посети наших детей - Чистых, и передай им мою просьбу пробудить Изгоя, коего следует незамедлительно отправить на спасение дочери Сокола.
- Но, - недовольно хмыкнул Вестник, - разве не сказано в глиняных табличках главного Храма: "Берегись сына нечистой крови - несущего зло, да сеющего на своем пути мор и глад..."
- Один значок в этом тексте немного затерт, и мы не знаем точно: о зле или добре говорится в послании Заратустры, - беззлобно упрекнул Вестника Абадайя. - Я верю в силу души Изгоя...
- А я - нет! - холодно отрезал Эзра. - Он сын лугару по крови, но создан исключительно для убийства. Он не станет помогать дочери Сокола, а постарается ее погубить.
- Увидим, - задумчиво бормотал Наставник, пристально вглядываясь в ромбический рисунок, в центре которого отчетливо выделялись два пятна - белое и черное. - Увидим...
Часть первая
Блондинка в дозоре
Глава 1
Вопреки красивому женскому имени, записанному в моем паспорте - я иногда напрочь отказываюсь принимать банальный, сугубо бабский облик, ровно двадцать пять лет назад навязанный мне кем-то свыше. Возможно - богом, возможно - дьяволом, но вероятнее всего - легкомысленными родителями, в двухлетнем возрасте оставившими меня на воспитание дедушке - Льву Станиславовичу Сокольскому и свалившими в неизвестном направлении. "И черт с ними! - обычно сердито добавляла я, маясь на занятиях у ненавистного логопеда и шепеляво, по слогам, пытаясь произнести свое невероятно аристократичное имя, по причине вопиющей экзотичности частенько отравлявшее мою жизнь - Евангелина!" Львовна кстати по документам - спасибо любимому дедушке!
Блин, и угораздило же меня родиться девчонкой, да к тому же, отнюдь не писаной красавицей или законной наследницей заокеанских мультимиллионеров. Хотя, наверное не стоит мне на судьбу плакаться, потому что как раз с таких вот обыденностей и начинается история про Золушку: жила-была девочка с самой обычной внешностью старательной зубрилы, средними умственными способностями и абсолютным отсутствием первоначального капитала. Но вожделенный призрак хрустальной туфельки еще маячил где-то впереди, а посему - на протяжении всего отрочества, моя самооценка инертно плавала где-то в пределах между "два с плюсом" и "три с минусом", усиленно прикрываясь тщательно взлелеянной наглостью и грубость. Не взирая на многочисленные комплексы, к восемнадцати годам она неожиданно дозрела, устаканилась и вылилась в полностью сформировавшийся синдром непризнанного гения. Я критично хмыкала, недовольно рассматривая в зеркале свое бледное лицо, и пафосно сетовала вслух, удачно воспроизводя тягучие интонации актрисы Ренаты Литвиновой:
- Ну, вот как с таким незавидным багажом себе путь в жизни пробивать прикажете?
Да у меня же ничегошеньки за душой нет, из всей движимой и недвижимой собственности - только неисправимый идеализм и пышное имя: Евангелина! Кстати, точно также, кажется, звали дочку жутко заносчивых плантаторов в знаменитом американском романе "Хижина дяди Тома". Мда, с этаким выпендрежным именем уже не пойдешь в уборщицы или продавщицы, для него требуется изыскать какую-нибудь другую, более интеллектуальная профессию. Евангелина Львовна Сокольская - это вам не фунт изюма, это звучит гордо, да к тому же претенциозно - ну просто до крайности! А уж если ты заявилась в этот мир с нехилыми претензиями на харизматичность и с потугами на неординарность - то будь добра, веди себя прилично и готовься к неприятностям, которые конечно, не заставят себя долго ждать. Не даром я всегда подозревала: человеческая жизнь могла бы оказаться исключительно замечательной штукой, но лишь при одном обязательном условии - если бы мы знали, что с ней нужно делать...
Оглядываясь в прошлое, я могу с уверенностью заявидетельствовать - все мои проблемы начались с приемной комиссии университета, когда мадам председательша - сухопарая очкастая грымза с породистым носом до нижней губы, ошеломлено вытаращила на меня свои бесцветные глазенки и осведомилась томным голоском:
- Простите, милая барышня, а у вас, случайно - дворян в роду не водилось?
Я тут же сделала умное лицо и честно попыталась представить - как могут водиться дворяне? Но вместо этого, услужливое воображение немедленно нарисовало мне целый выводок жирных тараканов, на правах гастарбайтеров нелегально проживающих в кухонном шкафу у бабы Глаши - нашей соседки по коммунальной квартире. Тараканы, самоуверенные словно выпускники Гарварда, чем-то неуловимо напоминали саму дворничиху Глафиру - постоянно полупьяную, неопрятную тетку неопределенных лет, обладательницу темной жиденькой поросли на лице, изрядно смахивающей на усы... Я не сдержалась и саркастично фыркнула... Мадам председатель приемной комиссии тут же сдвинула очки ниже и посмотрела на меня еще заинтригованнее:
- Извините, а можно узнать о вашем образовании? - задала второй вопрос она, намеренно игнорируя мой школьный аттестат, лежащий прямо перед ней. - Вы, кажется, школу N 56 закончили? Никогда прежде не видела, чтобы из этого гадюш..., - она иронично хмыкнула, - из этого учреждения выходили золотые медалисты!
- Образовалась от слияния яйцеклетки со сперматозоидом! - четко отрапортовала я, с удовольствием, оптом мстя за насмешки над всеми, безмерно уважаемыми мной учителями, своим зачуханным рабочим кварталом и убогой интернациональной коммуналкой.
Породистая мадам со стуком уронила очки с носа и нервно затрясла подбородком, пытаясь побороть подкативший смех:
- Интересно, - медленно протянула она, разглядывая меня уже ничем не вооруженными глазами, без толстых линз - оказавшимися наивно-голубыми и по-щенячьи добрыми. - А разрешите-ка полюбопытствовать, откуда это у нашей бедной девочки с далеко не идеальной внешностью и манерами, взялось так много ехидства и склонности к зубоскальству?
- От верблюда, - нахально парировал я, справедливо решив - что терять мне уже нечего. - И учтите, это не моя фигура далека от идеала, это вашим убогим идеалам далеко до моей фигуры, - я балетным пируэтом эффектно прокрутилась на носке правой ноги, демонстрируя свои тощие метр восемьдесят, забранные в хвост светло-русые волосы с серебристым отливом и некое подобие бюста - чуть больше нулевого размера. - Да я же практически модель!
- Ага! - ошарашенная моими мослами, мадам председательша растерянно оглянулась на двух своих ассистенток, но обе платиновые блондинки со старшего курса и буферами размером с баскетбольные мячи уже давно находились в глубокой интеллектуальной отключке, осоловело хлопая густо накрашенными ресницами. Очевидно, их коэффициент IQ не вынес напора дерзкой абитуриентки и объявил безоговорочную капитуляцию.
- Деточка! - уже увереннее продолжила мадам, наконец-то поняв, что наше общение приобрело форму "тет-а-тет", уподобившись беспощадной дуэли один на один. - Да вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что уже напрочь завалили собеседование, дающее вам право на бесплатное поступление? - она возмущенно затрясла кипой моих дипломов о победах на различных городских, областных и региональных олимпиадах по литературе. - А на платное вам не пройти, у вас денег даже на приличную обувь нет! Вы что, дура?
- Отнюдь! - спокойно заявила я, демонстративно любуясь своими донельзя изношенными кроссовками китайского производства. - Дур у вас и без меня хватает, куда вам их еще, солить? - я насмешливо покосилась в сторону безмолвно разевающих ротики красоток. - К тому же каждой умной женщине известно - деньги придумали хитрые мужчины с маленькими..., - и я ввернула откровенно грубое слово, испытующе глядя на мадам, так же как и я - не отличающуюся стандартной привлекательностью и не блистающей наличием обручального кольца.
Глаза мадам заволокло тусклой поволокой, похоже - вызванной воспоминаниями о чем-то своем, личном. Она протянула морщинистую, усыпанную веснушками лапку, схватила меня за рукав растянутого трикотажного свитерка и любезно усадила на поставленный перед столом стул:
- А ведь вы правы, деточка! - прочувствованно признала она. - Кстати, будем знакомы, меня зовут Эмма Эдуардовна!
- Ева! - мило улыбнулась я.
- Первая женщина, значит? - Эмма Эдуардовна приветливо кивнула седыми буклями. - И чего же вас понесло на факультет журналистики, резвое дитя?
- Хочу мир спасти! - откровенно брякнула я, поняв что сумела чем-то покорить ее сухое академическое сердце. - Пока еще не поздно!
- А как же постулат: мир спасет красота? - седые полоски бровей мадам председательши насмешливо вознеслись на лоб, к линии роста волос. - Слыхали, небось?
- Вот эта красота, что ли? - я бесцеремонно ткнула пальцем в одну из красавиц-ассистенток, сияющую заученно-бестолковой улыбкой. - Силиконово-карамельная? Безмозглая? Ну разве только в горизонтальном положении...
Эмма Эдуардовна вдруг заразительно расхохоталась, звонко и совсем по-девчоночьи:
- Браво! - она даже хлопнула в ладоши. - Браво, милая девочка! Если бы вы только знали, как я уже устала от этих глупых протеже олигархов, папенькиных дочек, сыновей нефтяных магнатов и племянниц чиновников. Возможно, вы имеете все шансы стать новым лицом и..., - она выдержала многозначительную паузу, - умом нашей журналистики. Удачи, - она размашисто расписалась на бланке результатов собеседования. - Жду вас на лекциях.
Я уже шла к дверям, когда меня настигла последняя коварная реплика:
- Собираетесь начать новую жизнь?
- Ну да, - недоуменно повернулась я, - а что?
- Тогда советую вам для начала выкинуть все рваные колготки и завтра же пойти в магазин за новыми? - Эмма Эдуардовна напряглась как гончая, ожидая моего прощального ответа и надеясь все же посадить меня в лужу собственным остроумием.
- От чего же не выкинуть, можно и выкинуть, - лениво произнесла я, берясь за дверную ручку. - Вот только в чем я тогда в магазин пойду?.. - за моем спиной воцарилась гробовая тишина.
Так я поступила в университет и стала журналисткой, а точнее - языкатой стервой, одержимой фанатичным желанием спасти мир. А что, спрашивается, в этом странного? Ну не всем же вынашивать заветную мечту выбиться в балерины или полететь в космос. На Земле пока тоже дел хватает...
Нет, наверно я все-таки мужчина, потому что в упор не способна запомнить даты дней рождений своих подруг и не выношу пустую телефонную болтовню. Я не люблю шопинг, ненавижу журнал "Космополитен", не посещаю бутики, не наращиваю ногти и не грежу о норковой шубе. Хотя - вру, одной исконно женской слабостью я все-таки обладаю: я мечтаю о принце, вернее мечтала о нем до недавних пор. Ну что же тут поделаешь, тайные эротически слабости имеются у каждого из нас - даже у сантехников и стриптизерш.
Мой принц звался Вадимом Серебряковым и обладал всеми наглядными атрибутами романтического героя - смазливым лицом цыганского типа, накачанным прессом, высоким ростом и низкой душонкой, что впрочем выяснилось намного позже. Он походил и на ангела и на демона одновременно, а скорее - на падшего князя Света, сброшенного с небес на землю, в самую пучину греха и разврата. Особенно пристальное внимание со стороны женского пола обращали на себя его глаза - огромные, жгуче-карие, казалось - так и пронизывающи тебя насквозь. Глаза опереточного злодея и совратителя. Но тогда, в период наших непродолжительных конфетно-букетных отношений, мой прекрасный брюнет вел себя весьма продуманно - блистая безупречной галантностью и, заметно тяготясь своим койко-местом в каком-то задрипанном общежитии, настолько быстротечно и целенаправленно стремился узаконить наши отношения, что я и опомниться не успела - как приобрела статус солидной замужней дамы. Моя репутация была спасена, а вот душевное равновесие оказалось загублено безвозвратно. После того, как мы с Вадимом скоропалительно посетили ЗАГС и поставили государство в известность о том, что спим вместе - от былой обходительности моего распрекрасного муженька не осталось и следа. Собрав свои немногочисленные пожитки, уместившиеся в единственный чемодан, принц настырно въехал в мою двухкомнатную квартиру и принялся форсированно репетировать роль царя природы. А чему же тут удивляться? Быстрый карьерный путь "из грязи да в князи" всегда являлся пределом мечтаний любой лимиты.
Следует заметить, что к периоду нашего знакомства с господином Серебряковым я в полнейшем одиночестве проживала на пятидесяти трех двухкомнатных квадратных метрах, доставшихся мне в наследство после смерти горячо любимого дедушки. Дедуля успел таки исполнить свою заветную мечту, уже в самом конце тяжелой и затяжной болезни - в итоге сведшей его в могилу, выбив бесплатную квартиру из каких-то запасных фондов МВД, положенную ему как ветерану войны и многолетнему работнику органов безопасности. И лишь только после его похорон, в ходе разборки личных вещей Льва Казимировича, перемежающейся бурными слезами, мне стало понятно - я не знала о своем деде практически ничего.
Мой доблестный дедуля, словно совершая привычный ритуал - единожды в год достававший из шкафа парадный, украшенный орденами и медалями китель, вел воистину спартанский образ жизни - довольствуясь малым. Он не имел вредных привычек, не страдал болтливостью и почти никогда не заводил разговоров, даже косвенно касавшихся бы загадочных личностей моих недобросовестных родителей. Основываясь на нескольких его скупых намеках, я пришла к выводу - мы с ним состоим в родстве по мужской линии, хотя вопиющее несходство наших внешностей сразу бросалось в глаза любому, далеко не самому наблюдательному человеку. Я уродилась натуральной блондинкой с волнистыми волосами, а Лев Казимирович в молодости обладал густой каштановой шевелюрой, к восьмидесяти годам основательно поредевшей и поседевшей. Невысокий и коренастый он отстал от меня на целую голову, объясняя это тем, что ростом я пошла в мать. Фотографий родителей у него не сохранилось, ибо по словам деда все их документы, с семейным архивом вкупе, сгорели в автомобильной катастрофе, выжить в которой сумела лишь одна я.
- Так значит они меня не бросали? - обижено вскрикнула я, заостряя внимание на неосторожной вырвавшейся у деда фразе. - Ты мне врал? Но зачем? Не ты ли меня учил - одна маленькая ложь всегда порождает большие недоразумения!
- Много будешь знать, скоро состаришься! - хмуро проворчал отставной вояка, краснея до кончиков ушей и поспешно обрывая сей сумбурный, несомненно, весьма неприятный для него разговор. - Сама со временем все поймешь...
Больше мы никогда уже не заговаривали на эту тему, но несколько лет спустя, вернувшись домой после погребального ритуала и сидя над коробкой с его личными вещами, я подробно припомнила те слова, неосторожно сорвавшиеся с губ деда, и заведшие меня в глухой тупик. Я абсолютно не сохранила в памяти хоть сколько-нибудь явственные образы родителей, погибших столь страшно и печально, и сейчас мучительно размышляла, стараясь понять - чем же успели они до такой степени насолить Льву Казимировичу? Насолить настолько, что в отместку он - добрейший и терпеливейших из всех известным мне людей, начисто вычеркнул их из своей жизни?
- Господи, - растерянно прошептала я, автоматически перебирая какие-то газетные вырезки, заботливо сложенные в жестяную банку из-под печенья, - да я ведь даже их имен не знаю..., - меня терзало смутное чувство личной вины, вызванное непоправимостью происшедшего. - И что мне теперь делать? - почти ничего не соображая, я тупо уставилась в газетные заметки более чем двадцатилетней давности и принялась читать.
Пробежав глазами выцветшие, пожелтевшие газетные вырезки с полустершимся текстом, я задумчиво потерла виски, тщетно пытаясь усмирить завладевшую моей головой боль. Теперь я запуталась окончательно. Три разрозненных листочка из московских многотиражек скупо сообщали о некоей кровавой резне, учиненной в тихом спальном районе, в результате которой погибло несколько человек и сгорела пара машин. Если вдуматься - то ничего особенного тут нет, обычная криминальная хроника. Но почему дед хранил эти вырезки столь педантично?
На самом дне коробки, под документами на квартиру, я обнаружила тяжелый золотой дукат, бережно упакованный в непрозрачный целлофан. Я никогда не увлекалась антиквариатом, но моментально поняла - эта монета стоит целое состояние, ибо кроме приличного веса, она несла на себе физически осязаемую ауру глубокой старины и, несомненно, обладала огромной исторической и культурной ценностью. Реверс дуката украшало изображение какой-то свободно раскинувшей крылья хищной птицы - предположительно сокола, а аверс - занимали два изящных профиля - мужской и женский, наложенные один на другой. Оба лица обладали идентичными, скорее всего близкородственными чертами, и поражали некоей возвышенной одухотворенностью, придающей им облик богов. Их архаичные прически венчали королевские короны. Я долго разглядывала драгоценную монету, но так и не смогла определить ее национальную принадлежность, ибо по краю золотого диска шла совершенно нечитаемая надпись, составленная из клинообразных черточек. Возможно, это был просто декоративный орнамент. Подобные дукаты имели хождение во многих европейских странах, особенно в средние века, но столь оригинальную письменность я встретила впервые, не взирая на мое фанатичное увлечение древними культурами.
- Что за неуместная загадка кроется в этой надписи? - недоуменно пожимала плечами я, укладывая дукат обратно в коробку. - Почему монета лежит вместе с газетными вырезками? И дукат, и заметки выглядят очень интригующе, но связи между ними я не вижу... Надеюсь, в наследстве скончавшегося деда больше ничего мистического не обнаружится?
Однако, я ошиблась, потому что самые интересные открытия и непредсказуемые роковые недоразумения еще ожидали меня впереди, причем - в самом ближайшем будущем.
Итак, обретя прочные тылы и екатеринбургскую прописку, мой принц на следующий же день бросил тот штукатурно-малярный техникум - в коем числился исключительно ради пресловутого койко-места и занялся обустройством теплого места под солнцем. Для начала он, вместо визитной карточки вполне успешно пользуясь своей, уже обманувшей меня импозантной внешностью, устроился продавцом в крупный гипермаркет бытовой техники, где тут же принялся ухаживать за племянницей хозяина - рыжеволосой Софочкой. Сия мадмуазель София, к тому времени уверенно прошедшая через "огонь, воду и фаллопиевы трубы" двух неудавшихся браков - принадлежала к широко распространенной породе женщин, имеющих лишь одну эрогенную зону - мужской кошелек. Разорив двух совсем небедных мужей, сорокапятилетняя София - кокетливо утверждавшая, что ей исполнилось всего лишь тридцать два, успела сколотить тот неплохой капитальчик, коий и подстегнул алчность моего распрекрасного Вадима. Коттедж за городом, с зимним садом, бильярдом и бассейном, а также три автомобиля и шестизначный счет в банке - это вам далеко не тесная двушка в стандартной панельной девятиэтажке, а поэтому новая страсть моего ветреного принца выглядела весьма убедительной. У безнадежно вышедшей в тираж Софочки моментально снесло крышу, а ее прежнее благоразумие испарилось быстрее чем лужа под лучами весеннего солнца. Даже не вылезая из SPA-салонов, она уже давно отчаялась поймать действительно завидного мужчину - отращивающего на животе не пивной шарик, а мышечные кубики. Нужно ли упоминать, что рыжая бестия мертвой хваткой вцепилась в молодого красавца, орудуя всеми двадцатью пальцами? Участь моего недолгого брака оказалась предрешена.
Мужчины, в принципе, ничем не отличаются от мышей. Смотришь на них со стороны - и вроде бы видишь хорошенького, безобидного, трогательного зверька. Но как только этакий милый "маус" заводится у тебя в доме - руки сами так и тянутся его отравить. Первыми с тонущего корабля бегут мыши и крысы, а с тонущего корабля семейного благополучия - конечно же мужчины. Сам Вадим зарабатывал немного. Я же, на данный момент, в качестве рекламщика подвизавшаяся в некоем сомнительном пиар-агентстве, неожиданно лишилась работы и временно осталась без средств к существованию. Не получая на завтрак любимую сырокопченую колбасу и не имея возможности попивать вечером ароматный коньяк "Араспел", мой нежный принц загрустил и моментально забыл сакраментальное: "... и покуда смерть не разлучит нас". Ощутив на голове неуютную тяжесть рогов, я решила подать на развод...
Если вы считаете, что любовь - это сплошное счастье и непрерывная череда удовольствий, то поспешу вас разочаровать - все это не так. Медовый месяц и период слепой эйфории проходят довольно быстро, а серые будни и насущные проблемы остаются с вами навсегда. Любовь подобна розовым очкам, сильно искажающим и приукрашивающим окружающую нас действительность. Каждый, даже самый умный и предусмотрительный человек абсолютно беспомощен в любви, ибо влюбившись - он утрачивает рассудок и начинает совершать глупости. Самостоятельно расстаться с состоянием влюбленности весьма затруднительно, и лишь грубо разбитые чьей-то рукой розовые очки способны низвергнуть нас с небес на землю, заставляя прозреть. Печально одно - процесс исцеления от неблагодарной любви сопряжен с болью и разочарованием. И ладно бы в партнере, но гораздо хуже - если в самом себе...
Наступило двадцать пятое декабря 2009 года. День моего рождения. Сегодня мне исполнилось ровно двадцать пять лет и это почти мистическое совпадение цифр внушало некоторую слабую надежду на счастливый поворот судьбы, возможно, поджидающий меня впереди. Ну а почему бы и нет? Должно же мне повезти хотя бы раз в жизни! К тому же, уже прошел целый месяц с той поры, как я устроилась на работу в крупнейший глянцевый журнал "Тайны Урала" и сегодня получила там свою первую зарплату. Господин Зимин, главный редактор и душа издания - впечатлился моим крайне самоироничным резюме и принял неудачницу на должность младшего корректора, заметив, что как раз испытывает нужду в креативных сотрудниках со свежими идеями.
Поделиться книгой: