Улей Хельстрома

Депо опустил руку, кивая.

— Да, в этом деле не все чисто…

— Нетерпение отнюдь не красит хороших агентов, — заметил Мерривейл. — Впрочем, я понимаю ваше любопытство, хотя правило «знать все» в данном случае неприменимо. Перуджи особенно подчеркивал это. Нам нужно не просто разузнать, что это за «Проект 40», но и собрать доказательства и улики, которые подтверждали бы, что деятельность кинокомпании Хельстрома на самом деле (здесь он сделал ударение, скорее, для усиления эффекта)… на самом деле — лишь прикрытие для более серьезной политической деятельности, представляющей реальную опасность для общества.

«О, черт!» — подумал Джанверт.

— Насколько серьезной? — поинтересовалась Карр.

— Ну, Хельстром сует свой нос в дела атомного полигона в штате Невада. И вы знаете, он проводит энтомологические исследования. Свои фильмы он называет документальными. У него есть радиоактивные материалы для так называемых научных исследований и…

— Почему «так называемых»? — спросил Джанверт. — Разве не может быть так, что он просто тот, кто…

— Это невозможно! — фыркнул Мерривейл. — Послушайте, все это действительно содержится в отчетах. Обратите особое внимание на то место, где говорится, что Хельстром и его люди явно заинтересованы в создании общинного социума нового типа. Это весьма любопытно. Он и его команда живут так же, как народы в тех местах, куда они ездят для своих съемок, — отдельной общиной. Отсюда и весь их нездоровый интерес к вопросу происхождения африканской нации, многочисленные визиты в район Невады, экология, которая так легко возбуждает людей…

— Коммунист? — прервала его Карр.

— Это… э-э… не исключено.

— Так и где же Портер? — спросил Джанверт.

— На это… э-э… — Мерривейл дотронулся до подбородка, — трудно ответить. Я уверен, вы понимаете всю деликатность нашего положения…

— Нет, я не понимаю, — ответил Джанверт. — Что случилось с Портером?

— Именно это, как мы надеемся, Карлос и сможет установить, — сказал Мерривейл.

Депо обменялся с Джанвертом выразительным взглядом и снова посмотрел на Мерривейла, который, откинувшись на спинку кресла, намеренно уткнулся в карту.

— Портер исчез? — спросил Депо.

— Да, где-то в районе Фермы, — ответил Мерривейл. Он посмотрел вверх так, будто только сейчас заметил Депо. — Предположительно.

Из комментариев, записанных Праматерью Тровой Хельстром:

«Небольшая угроза необходима для разумных видов. Она стимулирует развитие, поднимает уровень сознания. Однако слишком сильная угроза может иметь парализующий эффект. Одной из задач руководства Улья является поддержание оптимального уровня стимулирующей угрозы».

По мере того, как солнце позади Депо опускалось ниже, Карлос внимательно следил, чтобы свет не выдавал его. Такое освещение имело одновременно как преимущества, так и недостатки. Благодаря свету более рельефно вырисовывались детали Фермы — ограды, тропинки на склоне противоположного холма, старые доски на западном фасаде сарая.

Но по-прежнему не было заметно никаких признаков жизни вне зданий и деятельности людей внутри. Из сарая исходило раздражающее гудение, и Депо уже исчерпал возможности своего воображения в многочисленных попытках представить его источник. Может, это воздушный кондиционер? Представив его, он тут же пожалел, что не может оказаться в прохладе, спасаясь от жары полуденного солнца. «Хороший глоток холодной воды — вот что тебе нужно», — сказал он себе, лежа в пыльной траве.

То, что Ферма соответствовала описаниям, содержащимся в отчетах (включая и отчет Портера), на самом деле ни о чем не говорило.

Депо еще раз тщательно осмотрел долину с помощью бинокля. В ее пустынности ощущалось какое-то ожидание, словно тут собираются силы, которые вот-вот наполнят ферму жизнью.

Депо спросил себя, что же делает Хельстром с готовой продукцией своей фермы. Почему на этой огромной площади не заметно никакой человеческой активности? По этой пыльной дороге не ходят туристы, никто не устраивает пикников, хотя район выглядит вполне привлекательным. Почему жители Фостервилля словно воды в рот набирают при упоминании фермы Хельстрома? Ведь и Портера это заинтриговало. В этом районе разрешена охота, но Депо не видел дорожных знаков с нарисованными оленями, как впрочем, и самих охотников. Ясно, что этот ручей не представляет интереса для рыболовов, но все же…

Сойка села на дерево, за которым прятался Депо, что-то пропищала хрипловатым голоском, а затем полетела над деревьями через долину к противоположному склону.

Депо с особым интересом наблюдал за полетом птицы, сообразив, что видит первого представителя высшей формы жизни в Хельстромовской долине. Одна, черт побери, сойка! Хоть какая-то запись в отчете за целый день наблюдений. Но ведь считается, что он любитель птиц, не так ли? Обычный старый человек, торговец из корпорации «Все для фейерверков», Балтимор, штат Мэриленд, проводящий свой отпуск, путешествуя и наблюдая за птицами. Он вздохнул и снова пополз в тень дуба. Он изучил карты, фотографии, отчеты Портера, все рапорты. Запомнил каждую деталь. С помощью бинокля он осмотрел след, который оставил. Ничто не двигалось ни в высокой траве, ни на открытом пространстве, ни дальше под деревьями. Ничего. Эта странность беспокоила его.

«Одна лишь сойка за полдня!»

Эта мысль медленно проникала в его сознание, и теперь он сосредоточился на том, что же из этого следовало. Одна лишь птица. Будто всю живность напрочь вымело из Неприступной долины. Почему Портер не упомянул об этой особенности? И еще эти коровы, спокойно пощипывающие траву там, внизу, к северу от фермы, в направлении Фостервилля… Ограды нет, и ничто не мешает коровам приблизиться к ферме, однако они держатся вдалеке.

Почему?

В это мгновение Депо понял, отчего эти поля казались ему такими странными.

Они были чистыми.

На этих полях не убирали урожай. Их очистили от каждого пня, каждого стебля и листочка. Верхнюю часть долины занимал сад из орхидей, и Депо пополз обратно, чтобы с помощью бинокля рассмотреть его. Не заметил ни одного гнилого фрукта на земле, ни мусора, никаких листьев или сучьев — ничего.

Чисто.

И лишь высокая трава покрывала холмы по всему периметру долины.

Собственное дополнение Хельстрома

к заметкам о диете:

«Ключевые работники должны, конечно, получать дополнительное питание по норме руководителей, но так же важно, чтобы они продолжали получать питание и из чанов. Именно здесь мы получаем метки, которые позволяют нам узнавать друг друга. Без химического тождества, которое обеспечивается благодаря чанам, мы стали бы похожими на чужаков из Внешнего мира: изолированными, одинокими, плывущими по течению безо всякой цели».

Солнце клонилось к закату, когда Депо охватила навязчивая идея увидеть хотя бы какое-нибудь животное, которое двигалось бы по этой долине. Но ничто не шевелилось, а солнце уже коснулось края горизонта.

«Может быть, — подумал он, — отправиться понаблюдать в другое место?»

Чем дольше он оставался на холме, глядя сверху на ферму, тем меньше ему нравилась собственная легенда. «Надо же, любитель птиц! Почему Портер не сообщил об отсутствии здесь всякой живности? Насекомые, конечно, имеются; трава так и кишит ими — ползающими, гудящими, перелетающими с места на место».

Депо пополз прочь от гребня холма, затем встал на колени. От неестественных движений у него ныла спина, сухие травинки забились за воротник, под ремень, в носки и за рукава. Ему удалось ухмыльнуться, думая о собственном положении, он почти слышал комментарий Мерривейла: «Вот за такую работу вам и платят деньги, старина».

Сукин сын!

Как следовало из подробных отчетов Портера, за периметром фермы не было ни сторожевых постов, ни охраны, но так могло лишь казаться. Депо спросил себя, нравится ли ему находиться под дубом на открытой местности. На этой работе в живых можно остаться, доверяя только своим чувствам… а Портер исчез. И это было самым важным. Можно оставаться храбрым либо трепетать от страха, но лучше всего предполагать самое худшее. То есть, что Портер мертв, и за это ответственны люди с фермы Хельстрома. Так считал Мерривейл. По крайней мере, дал понять. Хотя у этой скрытной свиньи, наверное, есть информация, которой он мог бы поделиться, а не заставлять своих агентов строить догадки.

— Действуйте с предельной осторожностью, ни на секунду не забывая, что нам необходимо точно узнать, что же случилось с Портером.

«Сукин сын, — сказал себе Депо, — наверное, и так уже знает».

Пустынность этого района говорила о таящихся опасностях. Депо напомнил себе, что нельзя слишком полагаться на отчеты других — часто это приводит к гибели, иногда мучительной и ужасной. Что же таится в этой долине?

Он вновь осмотрел оставленный в траве след, но ничего не колыхалось, никто не следил за ним. Бросив взгляд на часы, он понял, что до захода солнца остается еще чуть больше двух часов. Пора снова взбираться на гребень холма и осматривать долину.

Депо поднялся и, наклонившись пониже, побежал на юг к скрытой снизу горной гряде. Дышал он глубоко и спокойно. «А я не в такой уж плохой форме для пятидесятилетнего человека, — подумал он. — Плавание и долгие прогулки пешком — не самый худший рецепт в мире. Эх, искупаться бы сейчас!»

На гребне горы было сухо и жарко, а в траве полно щекочущей нос пыли. Но желание искупаться не так уж и мешало ему. Он часто испытывал нечто подобное за те шестнадцать лет, что работал в Агентстве. Обычно он понимал быстро проходящее желание оказаться где-нибудь в другом месте как подсознательное признание опасности, но иногда за этим не скрывалось ничего, кроме чувства физического дискомфорта.

Когда Депо работал простым клерком в балтиморской конторе, то часто представлял себя агентом. Он подшивал к делу последние отчеты об агентах, «погибших при исполнении», и говорил себе, что если и станет когда-нибудь в их ряды, то будет чрезвычайно осторожен. Придерживаться этого правила было не так уж сложно. По характеру он был осторожным и усердным человеком. «Совершенный клерк», — так называли его друзья. Но именно благодаря присущей ему тщательности он запомнил план Фермы и ее окрестностей, отметил возможные прикрытия (слишком уж маленькие для этой цели!) и звериные тропы в высокой траве, которые были видны на фотографиях.

«Имеются звериные тропы, но где же сама живность? — спросил он себя. — Кто же тогда протоптал эти тропинки?» — Еще одна загадка, обострявшая его чувство осторожности.

Однажды Депо расслышал, как Мерривейл заявил другому агенту:

— Все беды у Карлоса из-за того, что он играет в выживание.

«Будто он сам, старый прохвост, не занят тем же! — заметил про себя Депо. — Достиг бы он своего нынешнего поста директора, если бы вел себя по-другому?»

Он услышал слабое журчание водопада. На карте в памяти Депо деревья вытянулись в линию, отмечая северную оконечность Хельстромовской долины. На несколько секунд Карлос остановился в тени мадроний и еще раз огляделся, обращая особое внимание на оставленный след. Вокруг — никого, ничто не двигается по открытому пространству. «Возвращаться буду, когда стемнеет, — принял решение Депо, — чтобы темнота скрыла мои передвижения по местности».

До сих пор все шло не так уж и плохо. Только не оставляло тревожное чувство неизвестной опасности. Повторный осмотр долины с другой точки не займет слишком много времени. Возможно, он передумает и отправится обратно еще при свете дня — к своему велосипеду и месту парковки автофургона. Может быть. Однако в нем крепла решимость дождаться наступления темноты.

«Будь настороже, — напомнил он себе. — Играй в выживание».

Он повернул налево, достал бинокль и скользнул взглядом вверх, через стволы дубов и мадроний и заросли маслянисто-зеленых кустов к скалистому выступу, за которым открывался вид на долину сверху. В тишине отчетливо слышался шум водопада. Перед кустами Депо опустился на четвереньки, засунув бинокль под рубашку и крепко прижав футляр к правому боку. Затем с уже наработанным навыком пополз, немного повернувшись на левый бок, чтобы не раздавить бинокль в футляре. Наконец кусты расступились у скалистого уступа с которого открывался вид на всю Неприступную долину.

Взяв бинокль, Депо нехотя спросил себя, где тут резали «диких» индейцев. Шум водопада явственно слышался футах в пятидесяти. Он оперся на локти и посмотрел в бинокль.

Теперь строения Фермы оказались дальше от него, чем в прошлый раз, и огромный сарай-студия скрывал все, кроме западного крыла дома. С новой точки была отчетливо видна изогнутая подкова ручья: его зеркальная поверхность оставалась гладкой, словно течение остановилось, и в воде отражались деревья и кусты. Открылся вид и на противоположный конец долины, поросший травой, со стоящими разрозненно деревьями, между которыми бродили коровы.

Почему эти коровы не решаются приблизиться к более пышной траве в конце долины? Не было видно ничего, что могло бы удержать их от этого: ни ограды, ни рва — ничего.

Вдруг Депо заметил машину, поднявшую облако пыли за пасущимся скотом. Вот по этой узкой дороге они с Тимьеной и приехали сюда. Кто бы это мог быть? И заметили ли они их автофургон? Тим, конечно, должна находиться где-то в стороне и рисовать здешний глупый пейзаж, но все-таки… Депо сфокусировал бинокль на облаке пыли и различил огромный крытый грузовик, быстро двигавшийся по извилистой дороге. Карлос попытался разглядеть Тимьену, но холм слева от него закрывал обзор, а автофургон они оставили под сенью деревьев, стоявших вдоль какой-то боковой дороги. Приближающийся грузовик не должен был проезжать поблизости от машины. «Впрочем, какая разница», — сказал он себе. Странное возбуждение охватило его.

Он снова сосредоточился, разглядывая Ферму и ее строения. Конечно, кто-то выйдет навстречу грузовику. Наконец-то он впервые увидит тех, кто живет в этой странной долине. Депо внимательно всматривался в открывающийся перед ним вид.

В долине ничего не происходило.

«Они же должны слышать приближение грузовика!» — даже с большого расстояния он слышал звук мотора, перекрывавший шум водопада.

Где же люди с Фермы?

Стекла бинокля опять покрылись пылью. Депо на несколько секунд отвлекся от наблюдения, и пока протирал линзы льняным платком, обдумывал происходящие события. Да, со стороны это кажется нелепым, но его тревожило отсутствие зримой активности при столь многих доказательствах того, что люди ведут здесь весьма деятельную жизнь. «Это же неестественно! Все в этой проклятой долине неподвижно!» — Карлосу казалось, что за ним следит множество глаз, и от этого по спине пробегали мурашки. Перевернувшись и внимательно осмотрев кусты сзади, он не увидел никакого движения. Так откуда же взялось это предчувствие беды? Неспособность объяснить причину собственного страха вызывала раздражение. Что они тут скрывают?

Несмотря на попытки Мерривейла представить дело подарком судьбы для избранного агента, Депо с самого начала ощущал неприятный кислый привкус. Коротышка Джанверт, вероятно, разделял его чувства. Вся здешняя атмосфера пропахла кислятиной! Но не кислотой недозревших зеленых фруктов, нет, это было смутное ощущение чего-то переспевшего и сгнившего, слишком долго варившегося в собственном прокисшем соку.

Грузовик как раз подъехал к Ферме, преодолевая последний подъем у северной ограды. Депо снова поднес бинокль к глазам и увидел две фигуры в белой одежде, сидящие в кабине. Их было трудно различить сквозь отражавшее солнце ветровое стекло.

Но никто так и не вышел их встретить.

Грузовик повернул и подъехал к северной ограде, стали видны большие буквы на белом плоском боку: «Н. Хельстром, Инк.». Машина, сделав широкий разворот, остановилась и подала назад к воротам. Из кабины выскочили два молодых светловолосых парня. Они быстро обежали машину и опустили задний борт, образовавший скат. Забравшись внутрь, они вытолкнули желто-серый ящик. Судя по усилиям, которые они прилагали, груз оказался тяжелым. Парни опрокинули ящик на наклоненную поверхность борта и отпустили, после чего тот заскользил вниз и остановился на пыльной земле.

«Что, черт побери, может находиться в этом ящике? Он достаточно велик, чтобы оказаться даже гробом».

Парни спрыгнули вниз, затем с трудом поставили ящик вертикально. Немного отодвинув его, они закрыли задний борт, вскочили в кабину и уехали.

А ящик остался стоять в десяти футах от северных ворот.

С помощью бинокля Депо внимательно осмотрел груз. Высота его превышала рост людей из грузовика. Похоже, он был деревянным, его стягивали металлические полосы.

«Посылка, — подумал Депо. — Что, черт побери, можно прислать на ферму в ящике такой формы?»

Значит, у Хельстрома имелся свой грузовик, на котором привозили вещи на Ферму, но при этом ему было наплевать, что груз дожидается под лучами солнца за воротами, когда его заберут. На первый взгляд, в этом нет ничего необычного. В досье Агентства собрано много информации о кинокомпании Хельстрома, который был одновременно ее владельцем и менеджером. Он создавал документальные фильмы о насекомых. Иногда компания Хельстрома участвовала в совместных проектах с другими кинокомпаниями из Голливуда и Нью-Йорка. Все это кажется вполне понятным до тех пор, пока не ладишь Ферму своими глазами, как сейчас Депо и до него Портер. «Так что же случилось с Портером? И почему Мерривейл не решается начать открытые поиски исчезнувшего агента?»

В действиях Хельстрома была еще одна загадка.

Его бездействие.

Из «Руководства по Улью»:

«Связь между экологией и эволюцией чрезвычайно тесная; она обусловлена органическими изменениями в данной популяции животных и крайне чувствительна к плотности заселения региона особями этой популяции. Наша цель состоит в повышении порога приспособляемости для увеличения плотности населения в десять-двенадцать раз по сравнению с тем уровнем, который в настоящее время считается предельным. Исходя из этих задач, мы получаем новые типы людей, адаптированных к различного рода условиям».

Когда Дзула Перуджи вошел в конференц-зал и занял место председателя во главе длинного стола, аудитория застыла в напряженном ожидании. Положив дипломат на стол, он посмотрел на наручные часы — 5:14 вечера. Несмотря на то, что было воскресенье, присутствовали все ответственные лица Агентства, в том числе одна женщина.

Перуджи сел и без обычных предваряющих слов приступил к делу:

— У меня был крайне напряженный день. Для начала сообщу, что всего два часа назад шеф вызвал меня к себе и просил передать вам его сообщение. Ему пришлось согласовать кое-какие вопросы в высших кругах. Что, конечно, вызвано срочностью дела.

Он окинул взглядом зал — спокойное и удобное место, располагавшееся под самой крышей небоскреба. Серые портьеры закрывали двойные окна с северной стороны, отчего в комнате создавался холодный, точно под водой, полумрак.

В зале раздалось несколько нетерпеливых покашливаний, но все сидели на своих местах без возражений.

Перуджи раскрыл дипломат и извлек его содержимое: три тонких папки. Потом сказал:

— Все вы видели документы, касающиеся Хельстрома. Шеф сказал мне, что отдал их на прочтение три недели назад. Вам будет приятно узнать, что наконец-то нам удалось расшифровать семнадцатую страницу. Использовался довольно интересный код, основывающийся на четырехмерной конфигурации. Весьма изобретательный.

Он прокашлялся, вытащил тонкий лист бумаги из верхней папки и пробежал по нему глазами.

— Опять же, эта запись относится к «Проекту 40», но на сей раз использована военная терминология. Я зачитаю: «…жало, с помощью которого наши работники будут поставлены надо всем миром». Наводит на размышления, а?

Мужчина, сидевший слева от Перуджи, заметил:

— Чепуха! Этот Хельстром делает фильмы, так что это заявление может оказаться всего лишь фразой сюжета для триллера.

— Здесь есть еще кое-что, — возразил Перуджи. — Имеются отрывочные куски инструкций, касающихся схемы обмена информацией, которая, как уверяет наш человек из Уэстингхауза, весьма близка к жизни. Он пришел в крайнее возбуждение от возможностей ее применения. «Это еще один ключ к загадке», — сказал он, но признался, что ключ этот — неполный: место, где эта схема должна подсоединяться к главной схеме, не обозначено. Тем не менее, в расшифрованном документе есть еще одно интересное место.

Для большего эффекта Перуджи сделал паузу, еще раз оглядев собравшихся людей.

— Сообщение не допускает двойного толкования. В нем предлагается владельцу этих документов в дальнейшем передавать информацию через человека в Вашингтоне. Нам известно его имя. Это сенатор, чью деятельность мы еще должны проверить.

Перуджи захотелось рассмеяться. Реакция аудитории оказалась точно такой, какую предсказывал шеф. Все смотрели только на докладчика, что редко случалось в этом зале.

Мужчина слева от него спросил:

— В этом нет никаких сомнений?

— Абсолютно никаких.

Из докладной записки Дзулы Перуджи,

характеризующей Джозефа Мерривейла:

«У субъекта полностью отсутствуют эмоции и чувства в отношении к своим товарищам, но он умеет достаточно умело их симулировать. Его административные способности адекватны решаемым задачам, однако ему не хватает инициативы и решительности. Он делает именно то, что думает, и способен поддерживать работу своего подразделения на должном уровне, а в случае приказа сверху пошлет, не задумываясь, своих людей на смерть. Повышение по службе может быть рекомендовано».

Покидая конференцию, Перуджи испытывал чувство триумфа. Было несколько острых моментов из-за этой стервы, но ему все же удалось решить все намеченные вопросы. Он до сих пор не мог понять, почему в руководство ввели женщину.

Когда он вышел на улицу, накрапывало, но даже свежий вечерний воздух нес с собой запах пыли, чего Перуджи особенно не любил. Он остановил такси. И, как нарочно, водителем оказалась женщина. Со вздохом покорности судьбе Перуджи устроился на сиденье и сказал:

— Статлер.

«Невозможно предвидеть, где в следующий раз столкнешься с женщиной, — подумал он. — Они слишком хрупкие существа, и им нельзя позволять заниматься такими делами».