Слушай, тюрьма !

Но сила Духа, живущего в Церкви, могущественней страха и страстей.

Лефортовские коридоры не столь длинны, просто по ним надо долго ходить, чтобы, преодолев их лабиринты и ловушки, плотно забитые страхом, вычистилась в мучительных вопрошаниях мысль о том, что страх есть порождение ветхозаветной веры, гордости Законом.

"Перекос в сознании, - сначала думала я, - ошибка, ущербность религиозного сознания". Мой ум, утомленный страхом, не мог постичь причины своего поражения, бессилие его было почти безнадежным, спастись от него можно было только покаянием. Покаяние и должно было ответить на главный вопрос: или то, что я назвала христианством, бессильно перед страхом нравственных и физических мучений, или это - не христианство?

Конечно, это не христианство. Это - ветхозаветная вера, верность Закону, гордость Законом, дарованным Богом. Бог дал свободу ненавидеть Его. Тем, кто не хочет Его, и тем, кто хочет Его ненавидеть, Он не дает веры.

Но по милосердию Своему Он дал и ненавидящим Его Закон для того, чтобы человечество продлило свое бытие. Закон записан Богом не только в сердце (наверное, это и есть то, что мы называем совестью), но и на скрижалях, потому что сердце ненадежно, оно может стать звериным и презреть Закон так же, как оно презрело Бога.

Оно ненадежно, оно может стать скотским и забыть Закон, записанный в нем, и выбросить вон скрижали. Но и это еще только часть дарованной Богом свободы.

Человек может выбросить вон скрижали, сжечь Закон, записанный в сердце, и сказать, что он исполнил Закон. Этому человека учит сатана, отец лжи, учит по Божьему попущению.

Бог разрешает искушать нас сатане для того, чтобы свобода, дарованная Богом, была полной и абсолютной, для того, чтобы свобода выбирать Бога или сатану была реальной, для того, чтобы свобода выбора была условием ада или рая, вечной жизни или вечной гибели.

Это было катастрофой, мой мир обрушился, и вместе с ним рушилась моя тюрьма, воздвигнутая мной.

Это - ветхозаветная вера, гордость Законом, заменившим веру, поклонение обряду, букве, "овеществленной религиозности", форме. Это вечная угроза христианству, добыча сатаны. Эта гордость Законом обвинила Бога в беззаконии и возвела Его на крест.

Это было двадцать веков назад, теперь все - другое, - говорили мы.

Мы - христиане, мы верующие, и с нами будет все в порядке. Мы будем выполнять Закон, следовать его букве, будем ходить к обедне, крестить детей, красить яйца к Пасхе, исповедовать-ся в "обязательных" грехах, и за это мы будем спасены. Мы в полном порядке. Мы избранники Божии, пусть этот мир погибает, Бог сам разберется с ним... Главное, стараться исполнить Закон, а если это не удается, то у нас есть возможность принести покаяние. Все в порядке, мы спасены.

Я помню, как старый наш приятель сказал Светову: "Если ты христианин, почему же тебя до сих пор не сожрали львы?!"

А начальник тюрьмы имел другое представление о христианстве и сказал мне с сочувствием: "Молились бы себе потихоньку, и никто бы не посадил вас".

НЕОХРИСТИАНСТВО

Меня арестовали ночью. В одиннадцатом часу вечера они вошли в мой дом. Дверь была открыта.

Ночные аресты стали, казалось бы, редкими. В последнее время брали днем, под вечер, весь день обыскивая квартиры в поисках запретного слова.

Слово Божие запретно, поэтому у нас унесли часослов, молитвослов, Библию, библейский словарь и т. д.

В три часа ночи я вышла последний раз погулять с пуделем Мартом. В ту пору ему было пятнадцать лет, он задыхался, августовская ночь была душной, темной.

Я последний раз смотрела на грузные сосны, окантовавшие дорогу, по которой меня увезут.

Ночью пришли за Христом, и за христианами приходят по ночам. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас (Иоан. 15, 20).

Ночью страшней уходить.

Бог дал человеку Закон, чтобы он научился пользоваться веществом этого мира по дороге к земле обетованной и Царству Бога.

Дом построен из вещества этого мира, в нем можно приклонить голову, а если его заберут, то голову, пока ее не забрали, можно приклонить в тюрьме.

Мученикам Христовым после мучений усекали головы мечами. В 80-е годы нашего века - другие казни.

Теперь больше головы ценится душа, впрочем, князь мира сего однообразен, душа всегда ценилась больше всего, ибо, как сказал Господь, душа стоит целого мира.

Ночью забирают, чтобы получить душу.

Августовская ночь была душной и черной, черные "Волги" мчались по дороге, обрамленной грузными старыми соснами, к моей тюрьме.

Моя душа знала, по-видимому, всегда, что это будет, что это необходимо, что только там она может обрести свободу. "Освободи меня, Господи! - просила я перед арестом. - Освободи!"

Пойди из земли твоей, от родства твоего (Быт. 12, 1-2), - сказал Бог Аврааму, а через него всем нам, - выйди из дома твоего, отдай его, выйди из родства твоего, и Я дам тебе блаженство на земле обетованной.

И Авраам вышел. С него начался род тех, кто соглашается исполнить повеленное Богом - стать пришельцем на земле, оставить дом, родство, двинуться в странствие к земле обетованной.

В моих редких снах есть сон, не оставляющий меня всю жизнь. Мне снится дом, квартиры, в которых я собираюсь жить, они неудобны, неуютны, это чужие жилища, но мне негде приклонить голову, и я хожу по чужим квартирам со страхом, что окажусь бесприютной.

Душа моя, видно, всегда боялась бездомности и искала дома, но у меня долго не было своего жилья.

В тюрьме мне снится незнакомый город, и Одигитрия Пресвятая Владычица заняла Собой почти все небо, повисшее над неизвестным мне городом.

Это - земной город, но он ничем не похож на Горно-Алтайск, через который меня везли в ссылку.

Я выписываю на одном из первых допросов вторую главу из Послания к Евреям св. Апостола Павла.

Все сии умерли в вере, не получив обетовании, а только издали видели оные, и радовались, и говорили себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город (Евр. 11, 13-16).

Господь приготовил нам город. У нас здесь нет отечества, мы пришельцы, странники. Здесь - чужбина, наше жительство на небесах, по слову св. Апостола Павла.

В одной из моих статей есть эта цитата из Послания к Евреям. Она станет обвинением в приговоре. Меня обвинят в том, что я называю Советский Союз чужбиной.

Возможно, я делаю ошибку, пытаясь объяснить своим обвинителям, что Господь приготовил нам город и христианскому мироощущению земля представляется чужбиной. Возможно, я делаю ошибку и трачу впустую силы, чтобы объяснить необъяснимое.

Христос молчал на допросах, диалог невозможен, потому что нет общего языка, на котором можно говорить жителям двух миров.

Ты считаешь, что эта земля - чужбина, мы изгоним тебя из нее и заберем у тебя дом! - говорят мне мои обвинители. Но у них нет такой силы.

Иисус отвечал: Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше (Иоан. 19, 11).

Я еще не вижу, что идет атака на "завесу". Так я назвала общий замысел сатаны, атакующего мое сознание и мою душу, сокрытые под "завесой", оболочкой...

Я еще не знала пока, что должна пройти по воле Божией эти испытания страхом, ненавистью, гневом. Поэтому я и делала ошибки, без ошибок я не смогу осознать себя.

Без ошибок я не смогу научиться христианству.

Ты видишь? Идет атака на "завесу", это общий замысел, в нем участвуют мои обвинители, моя соседка по камере и даже мой ум, стесненный сатанинским натиском, страхом, воспоми-наниями, сожалениями. Ты видишь?. - слышу я после пустякового конфликта с соседкой по камере, конфликта, в котором она, осуществляя замысел, должна истощать мою силу.

Я наконец вижу. Диалог невозможен. Нет общего языка. Христианство безумие, или это - не христианство.

Пришла пора выбирать. У меня нет больше возможностей выбирать из христианства то, что мне удобно, то, что для меня безопасно, и то, что разрешает делать христианству сей мир.

Идет атака ежесекундно, камера, в которой я заключена, атакуется стрелами, они вонзаются в меня, в хрупкий панцирь, оставляя на нем невидимые раны.

Глаз не видит и ухо не слышит этой атаки, но это не значит, что ее нет, она сотрясает мир...

Мир распинает Бога ежесекундно, отрекаясь от своего Творца, распинает до тех пор, пока Он позволяет это миру, потому что Он постоянно воскресает и дает жизнь миру Своим Распятием и Своим Воскресением.

Идет атака на "завесу", и христианство призвано это знать и видеть.

Господь дал христианам эту способность видеть, если они захотят видеть. Но сколь ответственна эта способность - хотеть.

В Законе, данном Богом, человеку было указано, как пользоваться веществом, чтоб человек мог остаться человеком до прихода Христа, когда Богу угодно будет открыть новую веру и дать новые заповеди и открыть завесу.

Первым туда вместе с Господом войдет разбойник за покаяние и исповедание веры.

У нас нет больше времени, у христиан нет больше времени, наша жизнь повисла на волоске, ибо день есть отрезок пути и дан как отрезок пути к Вечности. Мы должны будем ответить за каждый отрезок пути.

"Вы не отвечаете на вопросы следствия потому, что в уставе марсианской враждебной организации (все то же) рекомендуется не отвечать на вопросы?!"

Христос не отвечал на вопросы Пилата.

Вопросы следователя могли бы показаться фарсом, если бы это не происходило на грани жизни и душевной смерти. Одно и то же: "Где же ваш Бог? Почему Он не спасает вас?" Сойди с креста, если ты - Бог!

"Почему Он не наказывает меня?" - спрашивает следователь с плохо скрываемой издевкой.

Это похоже на фарс. Старушка, назвавшаяся протестанткой, которую привела ко мне моя знакомая для того, чтобы я помогла старушке приобщиться к православию, оказывается агентом. Как печально, она совсем стара, сколько ей осталось еще дней... Но может быть, она успеет еще, как разбойник, покаяться и исповедать Тебя, Господи?!

"Это - недоразумение, - говорю я следователю, словно бы очнувшись от абсурда, от бреда, в который мы погружены не по нашей воле. - Это недоразумение, как вы можете бороться с Творцом Вселенной, создавшим вас и все, что вокруг вас?"

Слезы растопили мое жесткое сердце, и мне стало жалко его. Слава Тебе, Господи! Мне наконец стало жалко своих обвинителей! И они - Твое создание.

"Это - недоразумение, неужели вы и в самом деле верите, что ваш ум родствен уму обезьяны?" Я не могу ненавидеть, я не хочу ненавидеть, мой ум не имеет ничего общего со звериным умом обезьяны!

Они - в плену, это - несчастье, беда, это осудить невозможно, потому что нас всех ждет Суд, страшнее которого не могут придумать мои обвинители.

Это я виновата во всем, виновата и в предательстве этой старушки тоже.

Значит, это не было христианством, ведь я не смогла передать ей тот огонь, который сжег бы в ней страх и желание лжесвидетельствовать.

Мы - христиане - не умеем жить в этом мире по-христиански.

Мы выбираем из Ветхого Завета то, что нам легко исполнить, и, в лучшем случае, мечтаем об исполнении Нового Завета. Мы не умеем жить в этом мире, поэтому наши встречи друг с другом пусты, нам нечего дать друг другу, кроме необязательных слов. И когда нас бросают в Вавилонскую печь, мы сгораем.

О, как страшен этот бесплодный путь мнимого христианства по земле, которая ежесекундно сотрясается от вольного распятия Бога!

Как страшен этот путь, ведущий к тому мгновению, когда мы осознаем, что мы утратили, охваченные страхом, когда мы поймем, за что мы отдали свое блаженство. И сколь необходимой и желанной станет для нас утраченная возможность быть гонимыми за крест Христов! Но поздно будет, поздно...

Жизнь моя висит на волоске. Не сегодня завтра кончится этот путь, ведущий к Вечности, и последний отрезок станет последним днем.

В Московскую Патриархию

Прошу передать это обращение во Всемирный совет Церквей, предстоятелям всех христианских церквей и христианам всего мира.

ОБРАЩЕНИЕ

Арестован мой муж, писатель Феликс Светов, православный христианин, создавший ряд романов, свидетельствующих о Христе в современной России. Один из его романов "Отверзи мне двери" был опубликован в Париже в издательстве ИМКА-Пресс. Он - автор нескольких книг, вышедших в СССР, был исключен из Союза писателей СССР за свои сочинения. Его отец, известный историк, профессор МГУ Фридлянд И. С., был расстрелян органами НКВД в 1936 году и посмертно реабилитирован. Я - в ссылке, осуждена на шесть лет лишения свободы за исповедание православной веры, пробыла год в тюрьмах, сейчас поселена вдали от храма, от христиан, от родных и близких. Мой муж болен, ему сейчас 57 лет. В тот час, когда его увели из дома, у нас родился второй внук. Наши дети Сергей, Зоя, Виктор (муж дочери), внуки Филипп и Тимофей беззащитны. Слезно молю всех христиан всеми возможными способами помочь моему мужу. Блаженны не только гонимые за слово Божие, благословенны и те, кто защищает гонимых (Мф. 25, 34-36).

Усердно молитесь за нас. Русская Церковь в тяжелой беде. Будем неустанно молиться за погибающий мир, он будет сожжен, если христиане будут молчать, только живая вода исповедничества и единства во Христе может погасить огонь сатанинской злобы, которая разгорается в мире.

"Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется..." - писал Тютчев, зная, что сочувствие дается нам как благодать. Мы не знаем, получат ли сочувствие наши книги, ибо это не в нашей власти. Но мы знаем, что Господь поклялся в гневе Своем, что мы не войдем в Его покой, как сказал Апостол Павел, за неверие.

Кому нужны романы о Христе в мире, где забыты эти слова, где не боятся "не войти в покой Бога", где не верят, что где-то есть этот преблагословенный покой? Кому нужны, кроме КГБ, эти книги, написанные без надежды на сочувствие?!

Но "нам сочувствие дается, как нам дается благодать...".

Мы пришли ко Христу уже взрослыми людьми.

В интеллигенции возник впервые за долгие годы интерес к Церкви.

Оказалось, что уже двадцать веков после воскресения Спасителя человечество живет надеждой на воскресение. Оказалось, что человечество за эти 20 веков создало величественную церковную культуру, из которой вышла вся мировая культура. Оказалось, что весь мир живет молитвой Церкви и что до тех пор, пока есть Церковь и есть молитва, Бог сохраняет мир. Оказалось, что у человека есть душа и она стоит целого мира. Оказалось, что душа бессмертна и нет никакой власти на земле, которая могла бы поработить душу, если человек этого не захочет...

Оказалось, что мир другой, чем я вижу его телесными очами, что он повис на виселице и что только христианство может спасти его от огня, который Господь позволил накопить человечеству для своего уничтожения, обещанного Богом за измену Ему. Оказалось, что Творец Вселенной ждет возвращения человека к Себе, потому что мир живет только любовью Творца к своему творению и ожиданием ответной любви к Нему.

Двери Церкви оказались открытыми. Тот, кто хотел, мог войти туда.

Оттуда для нас начиналась дорога к тюрьме. Но выбор есть выбор, христианство - это безумие, или это - не христианство.

Моя жизнь висит на волоске, каждый день есть отрезок пути к Вечности, и у меня нет никакого выбора, он уже сделан.

Время дается, чтобы созрел плод. Дни лукавы, они пластично, бесшумно истекают неизвестно куда. Дни - покров, время - форма, скрывающая Вечность. Они даны мне еще и для того, чтобы помнить о пределе времени. Смысл времени, я думаю, прост, оно служебно, как всякая форма, как и все, что укрывает сущность. Сущность же - созревание души для Царства. Для этого дана жизнь в этом мире, чтобы созрел плод и виноградная лоза сбросила созревшую ягоду свою (Иов. 15, 33).

Время дано, чтобы все время быть со Христом, оно дано для счета, чтобы считать утраченные дни и часы, отсекая то, что мешает быть с Ним.

Время дано, чтобы созрела душа, а созреть она может лишь в общении со Христом, наполняющим собой все. Для этого душа и послана в странствование, одета в тело, призвана к скорбям, тесноте, мучениям. Ко кресту. Ибо невиданная и неслышимая ею жизнь - Вечное Благо. Это та жизнь, которую она ищет здесь, ищет красоту, любовь, рай. Но здесь все уносит время - поток смертного вещества, уносит, по дороге превращаясь в суррогаты, иллюзии, неисполнимые надежды.

Богу угодно, чтобы душа жила здесь в утеснении, в аскезе, в скорбях. Богу не угодно, чтобы любовь к своему, к себе, к родным и близким наполняла душу, ибо это - присвоение принадле-жащего Богу, над Которым никто не властен, кроме Него. Это присвоение омрачает душу, мешая стяжать мир Христов.

Поэтому история Божьего народа начинается с жертвы Авраама Исааком.

Жертва собой, сыном, своим есть доверие Богу, доверие, возвращающее Творцу Его творение. Жертва Исааком необходима для полноты, она освобождает место для Бога в душе, жертвующей собой и своим. Ты даешь возможность Богу восполнить добровольную утрату получением во сто крат больше того, что было принесено в жертву.

Авраам получил Исаака, а от него родилось человечество.

Матерь Божия пожертвовала Собой и родила Спасителя человечества. Ничто, пожертво-ванное Богу ради истинного бытия с Ним и по любви к Нему, не утрачивается, все отданное возвращается и соединяется в Его любви в Церкви, ибо Церковь есть полнота Наполняющего все во всем (Еф. 1, 23). Это соединение во Христе нерасторжимо ни в сем веке, ни в будущем.

Мы пришли ко Христу уже сложившимися людьми. Для того чтобы жить во христианстве той жизнью, которая завещана Христом, нужно умереть.

Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге, - говорит святой Апостол Павел (Кол. 3, 3).

Двадцать веков существует христианство. И двадцать веков человек стремится его изменить.

Человек хочет в угоду себе исправить Закон, данный Богом. Он хочет исправить его в тот же миг, когда получает его. Он хочет приспособить его к себе. Потому что со времен едемской катастрофы он знает, что такое добро и зло.