Помоги проекту - поделись книгой:
- Вопрос только в том, какой процент лицензионной продукции у них на этих читалках?
- Выбор в пользу лицензионного контента зависит напрямую от пользователя.
— То есть вы считаете, что это зависит от людей, а не от того, что есть, а чего нет? Вот сейчас вы упоминаете АСТ и «Эксмо» – это крупные книгоиздатели, которые издают сугубо коммерческую литературу, «жестко коммерческую», если угодно. А какие-то не столь коммерческие поставщики у вас есть?
- Я не культуролог и не искусствовед, сложно сказать, какая литература коммерческая, а какая нет. Мы ориентируемся на результаты литературных премий, статистику продаж книжных сетей. Мы изучаем эти рейтинги и понимаем, что аудитория читает и что ей необходимо предложить.
В целом, аудитория книги очень разная.
Кто-то читает Дарью Донцову, кто-то предпочитает Виктора Пелевина, другие выбирают Дину Рубину.... Рубина — это что? Улицкая — это что? Качественная, но в тоже время, достаточно коммерческая литература. Тут сложно сказать, что из такого «некоммерческого» издательствами выпускается или еще не выпускается. Я просто даже не могу представить... Какую книгу вы хотели бы почитать, но не можете найти? Или какой жанр вы хотели бы почитать, но не можете найти?
— Скажем, Владимира Набокова — в лицензионном виде...
- К сожалению, у нас существует проблема с книгами Владимира Набоковым, как и с любым другим зарубежным автором: необходимо приобретать права на их издание на русском языке в электронном виде. То есть, например, Рэй Брэдбери — он у нас на расстоянии вытянутой руки, рядышком совсем, все готово, чтобы продавать его книги. Но нужно подписывать с ним контракт через зарубежного агента, а пока это сделать дорого и долго. Но мы работаем в этом направлении.
— А классика? От Державина до Белинского, если по школьной программе?
- Есть, продаем классику. Не все, правда, положительно относятся к этому.
- А почему, кстати?
- Считается, что классика является общественным достоянием и должна распространяться бесплатно. Хотя при этом те, кто это утверждает, забывают, что необходимо еще обеспечить качество текста и удобство его чтения на любом устройстве. Именно это мы и предлагаем пользователям нашего сервиса, когда они покупают у нас классику.
— Теперь другой вопрос. Как выглядит процесс традиционного книгоиздания? Есть исходный текст, редактура, корректура, подготовка иллюстраций, если это вообще предполагается, верстка, типография, расходы на бумагу и т.д. Электронное книгоиздание, в сущности, эту модель меняет, чтобы не сказать истребляет, не так ли?
- Все зависит от того, о какой книге идет речь. Например, появился автор, принес свое произведение, а его нужно редактировать. Редактирование и корректура все равно необходимы, какую бы книгу вы ни покупали. Если книга с иллюстрациями, картинки нужно верстать. Если нет, то ее все равно нужно переводить в какой-то цифровой формат. Верстка видоизменяется. Печать книги, как один из процессов, разве что исчез.
— Что у нас остается? Верстка, корректура, если речь идет о западных каких-либо произведениях — переводы все равно нужны. Достаточна ли выручка от цифровых продаж, чтобы оплачивать весь оставшийся процесс в том же объеме, в каком это делалось до появления электронных книг?
- Бумажная книга вместе с электронной идут вместе, одним процессом. Они — единое целое. Пока книга не напечатана, электронная и бумажная книга выглядят одинаково, – файл в программе верстки, например в InDesign. Только потом уже из файла верстки делается PDF для печати. Пожалуй, только печать является единственным процессом, который работает исключительно на бумажную книгу.
— А если печать совсем уходит? Сейчас существует распространенное мнение, что через некоторое время бумажная книга отомрет в принципе, потому что, дескать, все эти букридеры удобнее, и если и не надежнее, то, во всяком случае, в них больше помещается. В один Kindle можно чуть ли ни всю домашнюю библиотеку «упихать». А вот если бумажная книга уходит, то вот этот процесс финансового возвращения, он как осуществляется?
- Бумажная книга уйти «в никуда» не может. По идеи на ее место, как минимум, должна прийти электронная книга. Но в обозримой перспективе бумажная книга все равно останется доминирующим способом донесения авторского продукта до широкой аудитории.
— Ну да, если она приходит полностью?
- Да, тогда электронная книга будет оплачивать это процесс. Суть в том, что все деньги должны попасть в итоге к издателям и авторам. Если тысяча рублей, потраченная на книги, останется в игре, то какая разница, с какой книги их получит издатель, чтобы окупить эти процессы. С бумажной или электронной книгой — ему все равно.
— Высказываются такие мнения — кстати, похоже, небезосновательно, — что рынок традиционного книгоиздания ждет примерно та же судьба, которая постигла музыкальную отрасль. Жадные лейблы заламывали бог знает какие цены на CD, а потом пришли интернет и MP3 и продажи дисков упали. Потребитель думает: зачем мне покупать диск, какого-то кота в мешке, пока я не услышу, что там на этом диске? А послушав MP3, он думает: я это уже слышал, зачем мне за CD платить? С книгами такого не произойдет случаем? И не происходит ли уже?
- — Сложно сказать, В перспективе, я думаю, что произойдет изменение структуры рынка в пользу электронной книги. Изменится средняя цена на книгу, но при этом вполне возможно вырастет и потребление книг. Так что судьба издательств далеко не определена. Если они начнут активно работать с электронной книгой, то могут получить рост продаж, а не спад, который был на музыкальном рынке. Все-таки книги другой продукт, потенциально более богатый по эмоциям, вовлечению и получению обратной связи от потребителя.
— Но если весь процесс сильно падает в цене, соответственно падает в доходах все остальное.
- Не падает в цене... Издательская процедура без печати потребляет не такие уж большие деньги для каждого проекта. Процессы эти НЕ ОЧЕНЬ затратные. Я думаю, что по некоторым книгам продажи электронных вариантов уже могли бы окупать эти процессы, просто издатели не направляют их целевым образом. Пока рост доходов от электронных книг рассматривается как приятное дополнение. В разговоре со многими издателями часто можно услышать: «Мы не ожидали, что электронная книга принесет нам столько денег». Это говорит о том, что это для них приятное «дополнение», но и не более того.
— Кто как. Мы недавно опубликовали интервью с книгоиздателем, который полагает, что электронная книга вполне может оставить традиционное книгоиздание не у дел полностью.
- Он-то, может, и обеспокоен, но если ему за электронную книгу станут платить, он, скорее всего, высказываться против не будет.
— У него нет доказательств, что за электронные книги люди и вправду готовы всерьёз платить.
- Нужно сотрудничать с «ЛитРес», тогда эти доказательства будут. Есть много вариантов того, как продать свою электронную книгу. В чем суть модели издательской? Есть книга, которая стоит 200 рублей в розницу. Ее издатель продал за 100. Реальные затраты при тираже 5 тысяч экземпляров на верстку и корректуру максимум 50 тысяч рублей. Что-то он вложил в печать, тысяч 50-100. Авторам он отдал 50-70 тысяч. У нас остается тысяч 200-300, которые идут целиком издателю на покрытие общих расходов. Почему кажется, что такая маржа огромная, так это потому, что продажи книги распределены во времени. Ты печатаешь 5 тысяч и вкладываешь вот эти деньги, условно говоря, сразу, а продают некоторые издательства её по шесть, по двенадцать месяцев. Кто-то еще больше продает, если мы говорим о деловой литературе. С электронной книгой нет этого «размазанного» процесса.
И не нужно засаживать единовременно 100-200 тысяч рублей в типографию и ждать пока они окупятся. Ты должен направить деньги в редактуру, а авторские отчисления ты можешь по реализации платить. Экономика значительно меняется и поэтому потребность в оборотных средствах падает. В целом, если говорить про экономику, на электронной книге есть экономия. Главное, чтобы пользователи были научены платить. За рубежом их уже научили. Я думаю, это неминуемое, и мы тоже научим.
— А каким образом можно этого добиться? Вы считаете это возможным, учитывая, что у нас множество электронных библиотек?
- Отключать библиотеки.
— То есть, грубо говоря, насильственными средствами?
- А как иначе? С библиотеками экономические рычаги не работают. Допустим, человек нарушает закон, отнимает сумки на улицах. А вы подходите и говорите: «Знаешь, это неправильно, давай ты не будешь больше отнимать». Он отвечает: «Да, ок, ты хороший парень, мне нравишься, вот твою жену и дочку не буду обижать». А потом он отнимает у твоей мамы, а потом и у сестры... А есть люди принципиальные: «Я отнимаю сумки у всех на этой улице и мне все равно, что ты говоришь мне. Если можешь — догони, я чемпион мира по легкой атлетике».
Разговор с пиратами сводится именно к такому варианту. Кому-то ты говоришь: «Ребят, не стоит выкладывать книги, это преступление». Ответ: «Да-да, хорошо». Прекращают выкладку, а через пару месяцев снова тоже самое. Мы с ними связываемся и слышим: «Да, ок, не будем». Но есть люди, которые вообще не идут на контакт. У них такая позиция, пока их не прижмешь, они будут чувствовать себя свободно и ничего делать не станут. По принципу «Сможешь – догони». Вот с ними договориться нельзя.
Дать им экономическую модель? Мы даем, пожалуйста, зарабатывайте на продаже электронных книг. У нас действует одна из таких свободных реферальных программ, мы даем до 35% от наших продаж партнерам, которые помогают нам эти продажи делать. Это очень большая ставка для Рунета. Я могу сказать, что это больше, чем мы даем партнерам, которые продают наши книги у себя на сайте (Amazon и прочие). Мы ценим тех пользователей, которых нам приводят наши партнеры, рефералы. Для них это не работа.
Некоторые работают, а некоторые говорят: «Извините ребята, но я так работаю, а иначе я буду терять трафик». Единственный вариант — это прижать пиратов. И, к сожалению, я других вариантов не вижу. Если издатели, авторы и мы не будем зарабатывать на книгах, то этого бизнеса не будет вовсе. Рынок должен давать деньги, иначе это не рынок. Рынок — это оплачиваемый спрос. То есть это желание потребителя заплатить за какую-то услугу или продукт.
— Уже были случаи, когда успешно удавалось одолеть каких-либо пиратов?
- Пока мы работали через модель «Давай ты не будешь отнимать сумочки». Сейчас у нас уже на стадии подачи искового заявления находится два или три дела. И по остальным делам полный сейф бумаг. Просто в нашей стране подача искового заявления занимает достаточно продолжительный период. Нужно заявление зафиксировать у нотариуса, а это занимает несколько недель. Затем необходимо зафиксировать нарушения, подать адвокатский запрос. Адвокатский запрос может давать ответ месяцами. По последнему случаю мы ждали ответ три месяца. Только после этого мы идем в суд, оплачиваем пошлину, и только теперь мы имеем право подавать исковое заявление. С этого момента начинают рассматривать дело. На все это тратится в среднем шесть месяцев.
Но мы уверенны, что в следующем году начнут «выстреливать дела». Будем прижимать пиратов, призывать к ответу. Это не халява! Воровать интеллектуальную собственность — это преступление. Мы работаем в этом направлении и стремимся упростить эту процедуру, чтобы она не занимала 6 месяцев, как сейчас. В идеале должно быть так. Я правообладатель, у меня есть исключительные права. Я сказал, что это правило нарушено, оформил все бумаги у нотариуса, и этого должно быть достаточно для того, чтобы приостановить деятельность того или иного сайта.
— А если сайт, о котором речь идет, находится не на территории РФ, а в другом государстве, где законы РФ, понятное дело не работают и не распространяются. С этим как?
- «Отрубать» на уровне кабеля, входящего в Россию. Если кто-то совершил правонарушение зарубежом, то ему не дадут визу в Россию.
— Но перерубить кабель на уровне Ростелекома от другого государства...
- Из всех государств ведет один кабель через Ростелеком или кого-то еще и стоит какой-то фильтр на входе. Вот этого достаточно. Но, поймите, что контроль входящего трафика это только один вариант решения проблемы, существуют и альтернативы. Надо искать решение существующей проблеме.
— Но вы понимаете, что сразу будет дикий скандал и много шума по поводу лишения прав...
- Я понимаю, и мы к этому готовы. Пусть пираты пошумят чуть-чуть насчет нарушения прав, но не я.
— Шуметь будут не они, а поборники свободы слова.
- Шум — хорошая вещь — и PR. Любое изменение происходит через перелом. Насколько он болезненный — это вопрос. И нужно сделать этот перелом, иначе будут шуметь правообладатели и загнется рынок. Но если есть пираты, что с ними сделать? По-другому на них воздействовать достаточно тяжело. Я почему-то должен тратить свои деньги, до 50 тысяч долларов, чтобы их достать, и то не со стопроцентной гарантией. Зачем мне это, по-хорошему? А если он не один? А если их таких десять? Кто-то мне должен принести эти деньги, а кто мне их принесет? Почему я должен себя защищать? Я же налоги плачу, ЕСН, НДС, авторам — роялти, а они ничего не платят. И я еще должен платить деньги, чтобы их закрыли. Как такое возможно? Компания «ЛитРес» — обладатель исключительных прав на ряд произведений.
— Вспоминается недавняя история с Youtube в Комсомольске-на-Амуре, где суд вынес решение заблокировать сервис «за экстремизм» вовсе — благо там провайдеров немного. В общем, закрыли, потом открыли. В итоге был большой скандал на всю страну. Вы считаете, что это вполне реально, что Вам удастся получить судебное решение, предписывающее перекрыть доступ к каким-либо пиратским ресурсам?
- Если другие варианты не найдем, то придется действовать именно так. Пока я других вариантов не вижу. Для того, чтобы бегать за пиратами по всему миру материальных и физических средств нет, а государство пока не стремится помогать.
Я надеюсь, что мы получим возможность воздействовать на пиратов. Даже сложно представить их количество в сети интернет. Есть информация, что в отпуске Дмитрий Медведев читал книги Стига Ларссона в электронном виде. Я вам открою тайну: прав на автора в России нет ни у кого, ни на перевод, ни на само издание на русском языке.
Потребители даже не знают, что потребляют пиратский контент. Вы приходите на рынок, и вам предлагают читалку, и в ней уже как бонус записаны сто тысяч наименований книг. Вы даже не догадываетесь, что все это пиратские книги. Это называется неотрегулированное законодательство.
В итоге, если ничего с этим рынком не предпринять, то завтра вам просто нечего будет читать. Будете читать Стига Ларссона, но на английском языке и платить нормальные деньги. Или будете читать самиздат. Какие-то авторы из любви к творчеству будут писать. Но они будут писать меньше книг. Может, они будут ценнее.
Лев Николаевич Толстой, Александр Сергеевич Пушкин — они творили не только из любви к искусству. Ключевые их произведения были написаны за деньги, потому что мы понимаем, как это работает: есть дедлайн, есть сумма, есть интерес, и почему-то приходят и муза, и креатив.
Если этот процесс не оплачивается, то нет никаких стимулов «творить». Автор в каком-то свободном режиме будет писать, писать и слушать своего выпускающего редактора тоже не будет, т.к. редактора не будет.
- Коммерческие писатели, кстати, иной раз сталкиваются сейчас с ситуацией, когда им в издательстве говорят: у вас слишком хороший язык, ухудшите его. Вот это как?
- Упростить, наверно. Я не издатель, мне сложно рассуждать на эту тему.
— А не приведет ли это напрямую к деградации и читателя тоже?
- Язык прогрессирует, и труды Ломоносова в оригинале читать и понять сложно. Упрощение языка — это нормальный процесс. Я недавно прочитал книгу «Rework: бизнес без предрассудков», и хоть это и переводная книга, прочел очень быстро, поскольку легкий язык. Не то, что написано «молодежным» языком, в просто и доступно подана информация. Донести искусство в массы не получится, потому что массы и искусство — темы разные. Люди массово в театр не ходят, даже в кинотеатр массово не ходят, честно говоря.
Люди массово смотрят телевизор. Попробуйте им массово показать артхаусное кино по телевизору — например, «Весна, осень, зима и опять весна...» Ким Ки Дука. Я сомневаюсь, что вообще смотреть будут, хотя кино отличное. Поэтому если автору нужна массовость, его могут попросить упростить язык, сделать более динамичные сюжеты, упростить шутки, сделать их не такими высокоинтеллектуальными..
Если автор хочет искусства, то это, возможно, уже другой жанр и другие деньги. Но это вопрос издания книги и тут лучше спросить и профессионалов именно издания книг, а не меня, т.к. я продаю уже созданный продукт.
Если электронная книга не войдет в русло рынка, то рынка не будет, никто не будет рассказывать людям, как надо писать, чтобы интерес был массовый, чтобы автор и книга были обсуждаемы. Наверняка будут проекты а-ля Гришковец: человека вроде бы никто не направлял, он сам вышел к массовости. Я не знаю его издательскую и редакторскую карьеру, может, его кто и направлял. Наверняка такие мэтры останутся, но их будет меньше, интенсивность писания так же будет снижаться, да много ещё чего будет меньше.
Отец мультитача о будущем интерфейсов
В одном из просторных кабинетов новенького офиса Microsoft в Крылатском страшная кутерьма. Двое операторов устанавливают видеокамеру и свет, PR-менеджер нервно крутит в руках телефон, время от времени заглядывают ещё какие-то люди. Я сижу в кресле, искоса поглядываю на экран макбука (его попросили отодвинуть подальше — чтобы в кадр не попадал) и тоже слегка нервничаю. Напротив меня — ещё одно кресло, пока пустующее. С минуты на минуту его должен занять гость из Штатов, к приезду которого, собственно, все так судорожно готовятся.
Билл Бакстон не известен широкой публике, однако в своей области его можно считать очень весомой фигурой. В 1985 году, за четверть века до айпада, он разработал графический планшет с поддержкой мультитача. От нынешних сенсорных дисплеев тот отличался разве что отсутствием экрана под чувствительной поверхностью.
Бакстон до сих пор трудится в области исследования человекомашинного взаимодействия и интерфейсов. Он успел поработать в легендарном Xerox PARC и компании Silicon Graphics, получить три докторских степени и множество наград за свои изобретения, преподавать в университете Торонто, написать несколько колонок в журнал BusinessWeek и книжку Sketching User Experiences. С 2005 года Билл Бакстон занимает должность старшего исследователя в Microsoft Research и продолжает свои разработки.
Все эти (и ещё многие сюда не уместившиеся) титулы и достижения не помешали Бакстону оказаться милейшим и обаятельнейшим дедушкой в безразмерном свитере. Стоило ему появиться на пороге комнаты и поздороваться с собравшимися своим ласковым баритоном, как напряжённая атмосфера в момент рассеялась. Рассеялись и мои опасения о том, что человека из Microsoft, возможно, придётся долго допрашивать, прежде чем он перестанет говорить заученными рекламными фразами. От корпоративных ценностей Бакстон оказался поразительно далёк, а на любой вопрос отвечал захватывающей дух речью.
- Расскажите для начала о своей работе. Каково это вообще — работать в Microsoft Research?
- Microsoft Research во многом напоминает университет, в частности — своим устройством. Моя работа похожа на работу профессора в научной лаборатории — за тем лишь исключением, что не нужно преподавать. У нас есть исследовательские проекты, а моя специальность — человекомашинное взаимодействие: жесты, устройства ввода и так далее.
Мы ставим эксперименты, делаем прототипы, тестируем их, а потом показываем результаты на научных конференциях — к примеру, на этой неделе в Нью-Йорке проходит конференция, посвящённая техническим аспектам пользовательских интерфейсов. Там мы представим нашу работу о вводе данных, задействующем обе руки — так, чтобы можно было использовать прикосновение и перо одновременно.
Последний проект моей группы призван доказать, что само противопоставление пера и прикосновения неверен, потому что их лучше всего использовать вместе. Иногда одно, иногда другое, но зачастую лучше всего — вместе.
"В компьютерной технике и телекоме нужно минимум двадцать лет, чтобы новая идея стала по-настоящему популярной"
В Microsoft тысяча человек вроде меня, и им удаётся покрыть все области знания: компьютерную науку, инженерные аспекты, даже физику, физиологию, социологию и психологию. Это контекст для всего, связанного с компьютерами. Каждый из нас старается понять, как каждая из этих дисциплин может помочь бизнесу и старается сделать свою разработку важной для компании.
- Вы, наверное, много взаимодействуете с другими исследовательскими группами?
- Да, я думаю, это моя личная черта. Кажется, я не сделал ни одного проекта, который бы не подразумевал взаимодействия с другими исследовательскими группами — как внутри Microsoft, так и с продуктовыми группами, а нередко — и со специалистами из других стран. Мне важно общение с людьми, имеющими опыт в разных областях — их взгляды на мир различаются поразительным образом. Когда я зову их участвовать в моих проектах или помогаю с их разработками, у меня куда больше шанс чему-то научиться или сделать что-то неординарное.
- Проекты Microsoft Research редко воплощаются в том виде, в котором разрабатывались. Вы можете рассказать, какие из ваших проектов нашли применение в конечных продуктах?
- В компьютерной технике и телекоме нужно минимум двадцать лет, чтобы новая идея стала по-настоящему популярной. Многие удивляются: «Как такое возможно?» Технологии же развиваются очень быстро, почему же момент изобретения и широкое применение разделяют десятилетия?
Приведу несколько примеров. Мышь изобрели в 1965 году. Я сам использовал одну из них в 1971. В Xerox PARC мышь появилась в 1973. К Apple Macintosh мышь прилагалась с 1984. Но только в 1995, когда вышла Windows 95, мыши действительно распространились повсеместно.
Ещё пример. Я работал над мультитачем в 1984, а в 1985 опубликовал статью об этом. Но всё равно никто, кроме профессионалов, не знал о мультитаче до 2007 года, когда появились два продукта: Microsoft Surface и Apple iPhone. И внезапно мультитач стал великолепной новой штукой. Новой штукой — из 1985 года!
- Значит, сейчас вы работаете над проектами, время которых настанет через двадцать лет?
- Конечно. Такая у меня работа. Это не значит, что некоторые идеи не всплывут раньше, но многие проекты Microsoft Research действительно рассчитаны на двадцатилетний период. Надеемся, конечно, что хватит и десяти лет, но все понимают, что может потребоваться и двадцать.
У нас есть и такие подразделения как Office Labs и Live Labs — это уже не исследователи, а, скорее, разработчики. Они берут идеи исследователей и думают над тем, как использовать в продуктах.
Об исследовательских проектах нужно думать, как думают банкиры: есть деньги, их нужно инвестировать. Часть из них должна окупиться быстро, часть — медленно. В Microsoft Research рассматривают долгосрочные перспективы, в Labs — среднесрочные, а в продуктовых группах — ближайшее будущее, не дальше пяти лет.
Microsoft Surface — хороший пример. Он появился в последние пять лет, хотя некоторым наработкам, которые в нём применили — не меньше пятнадцати лет. Огромную работу проделали без лишней шумихи, просто в какой-то момент все смогли увидеть результат.
Другой пример — Kinect для Xbox 360, технологию для которого создали в кембриджской лаборатории Microsoft Research в Великобритании. У нас там есть таланты мирового уровня, специализирующиеся на машинном зрении. Они разработали систему трёхмерного распознавания, лёгшую в основу Kinect. На их счету важная научная работа в области математики, благодаря которой распознавание жестов стало возможным.
- Kinect всё-таки стал конечным продуктом. Surface — тоже, но шумиха вокруг него быстро закончилась, и с тех пор про него ничего не слышно. Можно ли его считать успешным?
"Surface очень интересен, потому что это далеко не просто экран с мультитачем. Самое важное в Surface — то, что экран одновременно служит оптическим сенсором"
- О «Кинекте» много говорят, потому что это продукт для всех, к тому же он только-только начал продаваться. С Surface всё не так просто. Он ведёт за собой куда более важные изменения, да и сама технология куда сложнее. Конечно, хотелось бы, чтобы всё происходило быстрее. Создать телефон, плеер или новый тип компьютера можно довольно быстро. Но Surface — куда более амбициозный проект, и здесь немало сложностей. Сперва нужно сделать так, чтобы «железо» заработало, затем — софт, а уже потом нужно думать, как заставить то и другое работать вместе. «Железо» нынешней версии Surface впечатляет, но при этом оно дорогое и довольно неуклюжее. Нам удалось достичь немалого успеха в крошечной рыночной нише. Поскольку Surface сложно и дорого изготовлять, мы решили сконцентрироваться на узких и практически незаметных для широкой публики рынках.
- И что это за рынки?
- Области вроде ритейла, банков, отелей...
- Можно сказать, что там Surface действительно используют?
- Используют. Есть магазины, в которых можно взять товар, положить на Surface и изучить дополнительную информацию, но таких мест не очень много. И это, на самом деле, хорошо, потому что сперва лучше найти узкую область, в которой есть шанс достичь настоящего успеха. Пользователи довольны Surface, но они, скорее, бета-тестеры (хоть официально Surface и не считается «бетой»). И у нас теперь есть несколько лет опыта использования устройства, и мы знаем, как улучшать софт и систему. Мы знаем, что аппаратная часть станет проще и дешевле. Так всегда происходит с технологиями — упрощение и миниатюризация потихоньку меняют всю экономику производства.
Иногда новая технология кажется совершенно ужасной — для неё нет ни софта, ни достойного применения, и люди просто не знают, как её использовать. Мы не можем позволить этому произойти. Благодаря тому, что с Surface мы работаем уже несколько лет, мы будем готовы к появлению следующего поколения «железа», и новый софт от этого выиграет.
Surface очень интересен, потому что это далеко не просто стол и не просто экран с мультитачем. Самое важное в Surface — то, что экран одновременно служит оптическим сенсором — наподобие сканера. На него можно положить документ или объект, и устройство его «увидит». Оно реагирует и на пальцы, что обеспечивает мультитач, но в отличие от ёмкостного или резистивного экрана Surface не только воспринимает прикосновения, но и по-настоящему видит объекты, сканирует и оцифровывает их. Это самое замечательное.
- Ну да, мы все видели демонстрации. Есть ещё один интересный продукт, о котором я хотел вас расспросить. Он назывался InkSeine, и, кажется, впоследствии какие-то его элементы были использованы в многострадальном Microsoft Courier. Со стороны он многим кажется неудачей, но вы наверняка знаете куда больше.
Поделиться книгой: