Помоги проекту - поделись книгой:
Вслед за Артемом почему-то вышел Отто. Я просигналила Владу — с этим-то что не так? Тоже подышать свежим воздухом захотелось? Влад только пожал узкими своими плечиками — не успел сосканить, зашторился Отто.
— Коньячку? — галантно предложил Артурчик, протягивая Маше бутылку. Только сейчас она отвела взгляд от Чжао, который старательно копировал мимику Пита.
— А где ваш ниндзя? — спросила она вдруг.
— Сейчас позову, он на газоне тренируется, — сказал Чжао и спешно выскочил из-за стола.
— Ну вот, еще один свалил, — пробубнил Влад. — Давайте, что ли, споем что-нибудь?
— А можно… — робко пискнула Маша.
— Что? — спросила я.
— А можно узнать, как вы это делаете?
— В смысле?
— Ну, фокусы ваши. Есть же какой-то секрет. У меня была кассета дома, там один фокусник разоблачал всю эту кухню. Ну там зеркала всякие, шторки, веревки, магниты. Всегда есть какой-то секрет.
— О да, — засмеялась я, — и наш секрет — самый секретный!
— Никому нас не пересекретить! — подхватил Артурчик.
— А можно узнать?
— Да узнавай на здоровье, не жалко. — Я обвела застолье оперным жестом. — Мы честные волшебники, нам скрывать нечего.
Маша поджала губы, обидевшись на то, что ее держат за дурочку. Обстановку разрядил Чжао, вернувшийся в своем настоящем обличье: китаец китайцем, худой, невысокий, стрижка шапочкой, не означающая ничего конкретного вечная улыбочка на круглом гладком лице, лукавые блестящие глаза.
Маша встрепенулась и ткнула в него пальцем:
— Ну вот он — как он руку через себя просовывает?
— Совершенно легко и непринужденно, — с достоинством ответствовал Чжао и немедленно подтвердил свои слова, оттянув полосатую майку на груди и коротким движением воткнув пальцы правой руки под левую ключицу по самые костяшки.
Маша скривилась и отвернулась. А я отпила шампанского и сказала вдогонку:
— Говорю тебе — все по-настоящему.
Артурчик обворожительно улыбнулся:
— Потомственный китайский маг Чжао, прошу любить и жаловать. Прошел обучение в Шаолине. В свое время по неосмотрительности попался представителям доблестных китайских спецслужб. Они тоже хотели выведать у него секрет фокусов. И вот, — зловещим шепотом продолжал Артурчик, — продержали они его в сверхсекретном бункере целый год, только что не выпотрошили живьем, а так никаких секретов и не нашли. Стопроцентный хомо сапиенс и чистокровный китаец.
Тут Чжао в две секунды раскрасил себя в шоколадно-коричневый цвет и зачем-то оттопырил под майкой женскую грудь а-ля Памела Андерсен.
Маша тихо охнула. Очевидно, грудь Чжао ее как-то особенно впечатлила.
— К счастью для Чжао, он обнаружил у себя еще одну чудесную способность — проникать сквозь стены, — триумфально завершил Артурчик. — И убег из ихнего секретного китайского бункера. Во как.
Закончив речь, он взял со стола яблоко и по-дракуловски вцепился в него зубами.
А Чжао скромно потупился и, словно стесняясь своей выходки, быстренько перелинял обратно в свой цвет и свои габариты.
Маша некоторое время настороженно молчала, и мне даже стало казаться, что я слышу, как в ее хорошенькой головке суетливо толкаются и поскрипывают немногочисленные мысли. По привычке я бросила взгляд на Влада — тот сообразил, что от него требуется, скользнул взглядом по лицу нашей жонглерши и пакостно захихикал в кулак. Потом непременно расспрошу его, что такое смешное усмотрел он в ее мыслях.
— А почему, — осторожно начала она, — если вы все тут такие настоящие волшебники, вас по телевизору не показывают?
— Еще покажут! — провозгласил доселе молчавший Димка. Отложил в сторону гитару, на которой не переставая противно тренькал последние минут десять, и встал в ленинскую позу «Верной дорогой идете, товарищи!»
— Нас будут везде показывать, как президента! Скоро, батеньки, скоро грянет буря! Всемирная революция! Даешь всеобщую магизацию! — заголосил он, наигранно картавя. — Это, батеньки, будет на редкость клевое шоу!
— Я не понимаю, — беспомощно протянула Маша. — Он что, шутит?
Дима, выкатив глаза, с азартом умалишенного закивал бритой головой.
— Увы, нет, — сказала я, — Он хотя и клоун, но сейчас не при исполнении и потому серьезен, как филин в зоопарке.
Вообще-то у Димки в миру было вполне серьезное занятие — он работал в морге. Стипендии у студентов медучилищ нынче небольшие — вот и халтурил помаленьку. Зато летом на гастролях давал себе волю. За один вечер он мог придумать и отточить такой смешной номер, что мы все (включая скупого на улыбки Пита) порой до утра не могли заснуть, корчась от хохота при одном воспоминании о его минах и телодвижениях. Когда хотя бы один из нас начинал тихонько посмеиваться под своим одеялом, цепная реакция вмиг охватывала весь экипаж кемпера, и вскоре уже новые и новые приступы смеха заставляли нас извиваться на своих постелях до полного изнеможения. А когда всеобщая истерика затихала, наступала опасная тишина — и малейшего «хи-хи» было достаточно, чтобы все началось сначала.
И вот теперь этот синеглазый клоун рассуждал о революции:
— Даешь магию в массы! Это, знаете ли, будет просто полный пинцет! Весь старый порядок, основанный на технологии, — рухнет навзничь! Все, за что боролась и борется наука, — обесценится влет! Лекарства от СПИДа и рака — кому они сдадутся, спрашивается, если каждый сможет управлять своим телом вон хотя бы как наш Чжао? Заразу — выгонять, повреждения — устранять!
Надо сказать, что в «выгоне» заразы и «устранении» повреждений наш клоун непревзойденный спец. Медицина — его призвание. Как традиционная, так и магическая. Довелось мне видеть, как он буквально склеил мою Дусеньку, когда она попала под машину. Причем как склеил — она еще и котят нагуляла! А ведь казалось, в ней ни косточки целой не осталось…
— На кой станут нужны почта и телеграф, если все смогут преспокойненько телепать, как Владик? И на кой, скажите, будет транспорт, если каждый мало-мальски научится летать?
Тут уж Артурчик дождался своей очереди собирать аплодисменты. Он по-кошачьи выскользнул из-за стола и спиной вверх плавно, как по рельсам, воспарил под потолок. Длинные черные волосы совсем скрыли лицо. Он завис, раскинув руки-ноги и сделавшись похожим на прилипшую к потолку гигантскую морскую звезду, проглотил кусок яблока, крякнул, прочищая горло, и хорошо поставленным баритоном запел:
— Орленок, орленок, взлети выше солнца и землю с высот огляди!..
Тут Пит мрачно сложил пальцы пистолетом и сделал в сторону Артурчика неслышный «пиф-паф». Артурчик закашлялся, поджал ноги к животу, но не упал, а завертелся волчком. Брейкеры так на полу крутятся.
— Та-ак, — как можно значительнее протянула я, — Артурчику больше не наливать. Ему вообще нельзя ничего крепче пива: он у нас несовершеннолетний.
Маша удивленно распахнула глаза, а Артурчик на последнем моем слове замер, злобно сверкнув глазами, и мстительно кинул в меня огрызок.
Артурчику семнадцать, как и Владу, но в отличие от нашего телепата выглядит он старше своих лет. И росту набрал, и плечи вширь раздались, и лицо уже от мальчишеской прыщавости оправилось, и в глазах появилось что-то такое, отчего девушки лет на пять — семь старше при виде него млеют и тают. Ни дать ни взять — романтический герой-любовник. Гибкая фигура гимнаста, прическа, какие носят в кино мушкетеры, и загадочный взгляд голодного вампира. Чего-чего, а обаяния у нашего Артурчика хватит на десятерых. Да, похоже, и сам он считает себя вполне взрослым и самостоятельным мужчиной. Только вот раз уж я его родителей самолично уломала отпустить их единственное чадо с нами в эту авантюрную поездку, стало быть, мне и решать, сколько и чего ему пить и как себя вести. Между тем Димка продолжал экстатически вещать: — Деньги, друзья мои, станут совершенно бесполезным хламом. Весь до основания современный уклад жизни естественным образом отомрет. Исчезнут границы, забудется политика, а все люди — то есть, простите, маги — станут братьями вовек. И я, батеньки, со своей стороны готов сделать все, что в моих силах, чтобы приблизить этот сладостный момент. Полный и безоговорочный крах технократической цивилизации.
Димка наконец выдохся. Опустился на пятки и чинно поклонился. Я лениво похлопала. Артурчик у себя под потолком одобрительно засвистел.
Только Маша сидела недвижно, распахнув рот. Наверное, думала, что попала в сумасшедший дом и пора бы бежать отсюда, не оглядываясь.
Отто догнал меня на выходе со стоянки, где примостился наш дом на колесах.
— Куда намылился?
— Да так пройтись. Подышать, подумать.
— Подумать — это хорошо. Может, вслух подумаешь?
— Может, и подумаю. Только про себя оно легче. Вслух пока сформулируешь…
Забавное дело. Отто старше меня на каких-то восемь лет, и при этом я его воспринимаю как человека отеческого возраста. С ним чертовски приятно советоваться. Его рекомендации всегда оказываются, во-первых, к месту, во-вторых, полезными чрезвычайно. Так что я был очень рад его обществу.
Отто прервал ход моих мыслей самым беззастенчивым образом:
— Ну, раз не хочешь говорить, тогда послушай. Я ни с кем еще не делился, а вот тебе скажу. На представлении был один инициированный маг…
— Ты уверен?
— Обижаешь…
— И раньше приходили, бывало… С этим что-то не так?
— Этот уже у нас появлялся.
Я как раз закуривал и чуть не проглотил сигарету.
— Кто он был? Лицо ты запомнил? Особые приметы?
В ответ на ворох своих вопросов я получил только ироничное хмыканье. Отто повернул голову ко мне и снял свои очки. Черт! Семь лет знакомы, третий сезон под одной крышей, и никак не могу привыкнуть к тому, что представления о таких вещах, как внешность, особые приметы или лицо в Отто и моем понимании расходятся практически диаметрально. Он как-то описал мне картинку нашего выступления, как оно ему видится: сплошь цветные пятна и искры какие-то. А он в этих пятнах, искрах, сполохах и протуберанцах живет и ориентируется. Так вот: для меня особая примета — это, к примеру, шрам или бородавка, а для него — ультрамариновый нимб поверх изумрудного или веер золотистых лучей из темечка.
— У него какая-то странная специализация, я такой еще не встречал. — Отто выдержал эффектную паузу, дав мне осознать собственную глупость, — Потому и запомнил. Сперва показалось, что сенсор… но нет. Хотя наверняка видит что-то, задатки есть… — Отто имел в виду, что приметный посетитель, как и он сам, обладал неким сверхзрением, хоть и неразвитым. — Мужчина. Инициирован явно больше года назад. Цвета яркие, насыщенные. Преобладает красный: от алого до сливово-сиреневого. Стало быть, харизматичен и агрессивен. Легкий уклон в коричневый. Соответственно немолод. Либо в самом соку, либо уже в возрасте. Точнее не могу. Доволен?
— Ты мне вот что скажи, узнать его сможешь?
— Смогу. Только бы, дай бог, не пришлось. Не понравился он мне. Очень не понравился.
— М-да… Ладно, будем думать.
Отто кивнул, закурил и пошел рядом. Стоянка уже пропала из виду, и мы шли по какому-то жилому кварталу, сплошь из добротных двухэтажных бревенчатых домов с резными наличниками и кокетливыми ставенками. Я не удивился бы, если бы впереди замаячил извозчик в цилиндре и длинном пальто. Вместо извозчика впереди замаячил пивной ларек.
— Оттыч, пиво будешь?
— Буду. Ты это… надумал чего?
— Надумал.
— Ну так делись.
— Сейчас присядем, поделюсь.
Мы взяли пиво в пластиковых пол-литровых стаканах и уселись на скамейку в тихом уютном дворике.
— Значит, так. Чего мне тут налезло в голову. Я в общем-то и раньше задумывался над такой возможностью… Короче, представь, что кто-то однажды связал очаги вспышек паранормальной активности с маршрутом наших гастролей. Потом, не найдя рациональных объяснений, плюнул и взялся за иррациональные. Если он не круглый дурак, то должен был сообразить, что инициация происходит во время представления. А следовательно, мог представить все последствия нашей творческой деятельности. А если он еще и маг-сенсор или кто-то вроде да плюс к этому — не простой обыватель, а, скажем, сотрудник какой-нибудь прокуратуры или там военный… Ну, дорисуй мысленно перспективку. Рано или поздно, друг мой Отто, легкая жизнь должна была кончиться. Пока, правда, ничего страшного не произошло, я так понимаю, это еще даже не разведка. Так, рекогносцировка и тактическое планирование. Черт! А мы ведь с собой еще и нелегального китайца таскаем. Сколько можно этим бесшабашным детям объяснять за конспирацию?
— Нисколько не можно. И не нужно даже. Они артисты, Артемка, настоящие Артисты, с большой буквы. Им нужен тот вызов, который они бросают миру. Им нужен маленький, но настоящий риск. Без этого они не смогут выступать. Делать качественные номера. Пропадет азарт, драйв. Ты представляешь, что это для артиста? А?
— Но ты-то знаешь, чем это может кончиться?
— Знаю. Но пока мы все делаем правильно.
— Кто ж сомневается… Только объясни нашим младшеньким, что светиться надо как можно меньше. И вообще, есть у меня ощущение, что пора сворачивать гастроли. Можно бы прямо сейчас. Боюсь, если мы сейчас не заляжем на некоторое время, то потом можем просто не успеть. Но они ведь не согласятся, а?..
— Пожалуй. Насчет сезона… Закрывать его, думаю, не стоит, но определенно нужно дать ребятам отдых. Есть одна причина.
— Выкладывай.
— Урожаи стали падать. Ты, поди, и отчеты перестал вести. А я вот заметил. Я каждый раз всех по головам считаю. Так вот: медленно, по чуточке, но падают. Мне кажется, Венди переутомлена, работает не в полную силу. Подумай над этим.
— Точно?
— Точно. Сегодня выступление было очень удачным, сверхудачным, такого уже давно не случалось, но даже Венди заметила, что…
— Будет ей выходной. А насчет досрочного окончания сезона все-таки подумаем. Я как-нибудь с артистами договорюсь. Красноярск отработаем, а там видно будет.
— И еще.
— Еще не все?
— Ты занимаешься в свободное время?
— Не бойся, я в тонусе.
— Чем, если не секрет? Только телекинезом?
— Телекинезом. Ну, еще воздух гоняю. Да чем еще? В остальных ремеслах я полный профан. А что?
— У тебя цветовуха меняется. Чем-то твой дар прирастает, понять бы только чем… Нет идей?
Я пожал плечами. Новость вроде бы была приятная, но у меня внутри ничего не отозвалось. Глухо. Не знаю я, что там разглядел во мне Отто.
Да и не тянуло меня, если честно, приниматься за самокопание и отслеживать, какие побеги дает мой дар. История со странным зрителем выбила из колеи. Отто это понял.
— Зря я, наверное, тебе про
— Ты иди, если хочешь. А я еще погуляю, пока не стемнело.
Отто допил пиво, поставил стакан на асфальт и шаркающей походкой двинулся в направлении нашей стоянки. Черт, а он ведь выглядит как старик. Бодрый, сильный, но старик. А ему еще и сорока нет.
«Каких там сорока! — опомнился я. — Тридцать шесть всего…»
Что за день сегодня? Какие-то упаднические мысли в голову лезут, и ничего с ними поделать не могу. Болото. Отвлечься, что ли? Нет. Нельзя отвлекаться, надо разобраться в этих неприятных предчувствиях, в этих взрывоопасных мыслях. Какой-то вредный и склочный я стал в последнее время. Надо бы в церковь сходить. Кажется, в паре кварталов отсюда я видел часовню. А почему нет? Вот прямо так взять и зайти. Хоть свечку поставить за здравие наших артистов. Ведь правду Отто сказал: таланты они, самые настоящие таланты. Вот пойду и поставлю!
Поделиться книгой: