Стигийские маги

Конан слушал очень внимательно. Его интересовали подробности. Пока что подтверждалось все, о чем говорил ему Гирадо, – четыре стихии вышли из-под контроля богов. Они вырвались на волю благодаря заклинаниям маги Мутэмэнет и ее беспутных сыновей. Гирадо прав: долго так продолжаться не может. Мага предпримет свои меры. Вероятнее всего, она попытается остановить стихии, а затем возьмется за создание новых сыновей. Для чего ей понадобится новый супруг, потому что старый… кстати, может быть, она решит воспользоваться и прежним. Если только она сохранила его тело.

Здесь Конан вступил на зыбкую почву предположений и потому прекратил всякие раздумья на эту тему.

Доев кашу, он обратился к своему спутнику:

– Что теперь?

– Я бы поспал… – признался Гирадо.

– Нет уж! Лично я не намерен оставаться в этом осином гнезде дольше, чем,это необходимо! Пойдем к логову колдуньи, осмотримся, а потом…

– Я хочу спать! – почти капризным тоном произнес Гирадо, и Конан вдруг вспомнил о том, что его приятель – младший сын от последнего брака. Конечно, едва оказавшись в родном городе, он снова почувствовал себя баловнем, которому все уступают просто потому, что он «маленький».

Слушай, Гирадо, я ведь не твой папочка, – зашипел Конан. – Говорю тебе, спать будешь потом, когда свернем шею этой ядовитой гадюке, Мут…

– Тс-с! – испуганно вскрикнул Гирадо. – Не называй ее имени! Зови лучше «гадюкой», если тебе нравится такое прозвище. Или гадиной. Как угодно, только не по имени, иначе она может нас услышать.

– Ой, ой, ой. Я испуган, – фыркнул Конан. – Ладно, будь по-твоему. Сперва покажи мне ее особняк, а потом, так и быть, ступай отдыхать. А я хочу осмотреться.

В таверне нашлась свободная каморка прямо под крышей. Она стоила дешево, потому что ночью там было холодно, а днем – невыносимо жарко, но приятели согласились на эти условия. Выбирать им было некогда, да и денег, припрятанных Гирадо, хватит ненадолго.

Оставив там свои вещи, Гирадо спустился вниз, в общий зал, где Конан изумленно рассматривал разбитый им кувшин.

– Только что был целый… – пробормотал киммериец. – Случайно упал на пол. Не знаю сам, как это получилось…

– Наверное, он был с трещиной, – утешил Гирадо. – Поставь его в нишу, хозяин ничего не заметит.

Так Конан и поступил.

Хозяин таверны действительно ничего не заметил.

Шагая по луксурским улицам, Гирадо оживленно вертел головой, и было заметно, что он рад вернуться домой. Конан не понимал, как можно считать этот вонючий городишко «домом».

Здесь на улицах полно ослов и верблюдов, люди одеты по большей части в лохмотья, о мостовых, как правило, нет и речи – хотя центральная часть города все-таки вымощена деревянными брусками. Зато дворцы великолепны и зловещая красота храма Сета завораживает. Впрочем, для Конана это не имело значения. Его витыми башенками и острыми шпилями не проймешь. Он побывал уже во многих славных городах Хайбории, например, в Аренджуне, и навидался разных чудес.

Нет, киммериец по своей натуре – практик. Ему покажи горсть настоящих золотых монет или веселую красавицу – вот это производит впечатление. А все эти ухищрения, за которыми прячется зло, коварное и таинственное… Это не для Конана из Киммерии!

Дворец Мутэмэнет находился чуть в стороне от святилища, однако в опасной близости к нему. Это было большое здание, щедро украшенное башенками и причудливыми окнами. Конан презрительно присвистнул, прикинув, как просто опытному скалолазу взобраться по этому фасаду, однако Гирадо поспешил остудить его пыл:

– Рано радуешься. То, что выглядит снаружи как окна, на самом деле – глухая стена. Окна находятся совсем в другом месте, и ты их не найдешь, разве что случайно. Мага заколдовала свой дом. Внешне он один, а на самом деле – абсолютно другой. И расположение комнат не такое, как представляется при первом взгляде. Более того, комнаты иногда меняются местами. Не знаю, как она это делает.

– Наверное, переставляет мебель, – предположил Конан.

– Нет, – Гирадо не поддержал шутку, – тут все гораздо серьезнее…

Они несколько раз обошли особняк кругом. Затем Конан отпустил своего приятеля отдыхать. Усталый Гирадо мог и в самом деле наломать дров. Пусть лучше выспится и хорошо соображает. Терпеть его зевания над ухом Конан не желал.

А Конан остался. Закутавшись в плащ, он уселся прямо на мостовую и задумался. По Стигии гуляют демоны, повелевающие стихиями. Это плохо, потому что демоны обычно не останавливаются в границах одного королевства и пытаются распространить свои безобразия на сопредельные страны. Мутэмэнет лелеет новые замыслы относительно новых сыновей, которые помогут ей захватить власть. Еще одна головная боль. Гирадо хочет освободить душу своего брата, которого никогда не видел. Очень похвально и благородно. А чего добивается Конан?

Ответ очевиден, сказал себе варвар. У чертовки наверняка имеется сокровищница. Добраться до золота и самоцветов, а потом уехать куда-нибудь в Аренджун и там пожить широко и весело.

Но как проникнуть в особняк, если он – мало того, что заколдован и наверняка хорошо охраняется, – да еще и не то, чем кажется?

Поразмыслив, Конан изобрел довольно дерзкий план.

– Нет! – закричал Гирадо, едва киммериец поделился с ним своей задумкой. – Нет, нет и нет! Ты сошел с ума! Ты еще не знаешь, на что она способна!

– А ты, похоже, не знаешь, на что способен я! – заявил северянин. – Иначе не стал бы так переживать. Я хочу познакомиться с этой бабой. Кто лучше меня подходит на роль отца ее будущих ублюдков? Посмотри на меня, Гирадо! Взгляни на это роскошное тело ты, жалкий стигийский заморыш!

Гирадо медленно краснел, а Конан тем временем скинул плащ и вертелся перед своим собеседником, точно красующаяся модница.

– Оцени крепость этих мышц, статность этого торса, привлекательность этого честного лица!

Тут он скорчил такую ужасную рожу, что Гирадо не выдержал и расхохотался.

– Кто наговорил тебе этих красивых слов о тебе самом, киммериец? Вряд ли ты додумался до этого сам!

– Мне говорили об этом разные женщины, – важно ответил Конан. – Женщины, которые понимают толк в мужской красоте. Говорю тебе, ведьма не устоит передо мной. Она захочет заполучить Конана-киммерийца и нарожать от него красивых, крепких и умных сыновей. Я, конечно, мог бы дать ей их, но…

– Но? – переспросил Гирадо.

– Но ненавижу ведьм! – быстро ответил Конан. – Поэтому она будет ужасно разочарована, можешь мне поверить! Как ты считаешь, сумею я свернуть ей шею?

– Она заколдована с головы до ног, – сказал Гирадо. – Заклятьями можно одеться не хуже, чем броней.

– У нее должно быть уязвимое место, – проговорил Конан. – Это закон. Ни один маг не может практиковать свое черное искусство, если у него нет уязвимого места. Иначе он превратился бы в бога, а боги такого не потерпят.

– Откуда ты все это знаешь? – поразился Гирадо. – Ты ведь не обучался магии.

– А, – небрежно отмахнулся Конан, – я разве тебе не говорил? Многие колдуны перед смертью становятся дьявольски разговорчивыми. Рассказывают разную ерунду. А вот видишь – пригодилась и ерунда…

– Кто знает, – проговорил Гирадо задумчиво, – может, у тебя и получится…

И Конан отправился «ловить» Мутэмэнет. Плащ он оставил приятелю. Полуобнаженный, он небрежно прогуливался по улице перед домом маги. В руке – кувшин с вином, за поясом – стаканчик для игры в кости. Гуляка, который обдумывает, как бы получше провести время.

Мага наблюдала за ним из скрытого окна. Этот великолепный образчик мужской породы – как и предсказывал Конан – не оставил ее равнодушной. Обычно она мало интересовалась мужчинами. Разве что они требовались ей для магических опытов. И вот теперь как раз настало такое время – и боги послали ей этого пьяного северянина. Стоит залучить его в дом и посмотреть, на что он способен. Мага не сомневалась, что в случае необходимости она легко сумеет избавиться от нежелательного партнера. В конце концов, он всего лишь глупый мужчина, варвар, у которого в голове винный туман и смутные образы восточных красавиц.

Закутавшись в темно-синее покрывало, расписанное звездами и астрологическими знаками, мага выскользнула из своего особняка. Конан заметил ее почти сразу и радостно вздрогнул: попалась! Он намеренно широко зевнул и замурлыкал солдатскую песню. Женщина приближалась к нему соблазнительной походкой, плавно покачивая бедрами. В который раз уже Конан поражался тому, как умеют соблазнять здешние красотки: ни лица, ни фигуры не видно под просторным покрывалом, однако движения говорят порой красноречивей взглядов и жестов.

Оказавшись рядом с варваром, красавица чуть сдвинула покрывало с лица и одарила Конана долгим взглядом прекрасных глаз.

– Здравствуй, – прошептали невидимые губы. – Кто ты, удивительный мужчина, взволновавший мое сердце?

– Ух ты! – вымолвил варвар и рыгнул. – Ну да! Вот это номер!

И выпучил глаза, чтобы казаться еще глупее. Она снисходительно улыбнулась – он понял это по тому, как сощурились глаза.

– Как твое имя, красавец? – повторила она свой вопрос.

– Ну, это… меня звать Конан, – сказал Конан. – А ты?

– Зови меня Мут, – произнесла женщина голосом, прозвеневшим, как горный ручей.

– Ух ты! – сказал варвар. – Мут. Ну ты и красотка! А все остальное, что у тебя под покрывалом, ты мне покажешь?

Женщина засмеялась.

– Какой ты быстрый!

– А чего ждать? – поразился варвар. – Давай уж сразу. Ежели я тебе глянулся, так и ты, того… раздевайся и показывай, чего там у тебя.

Глазки-то как горят! Глазки красивые.

– Все остальное – тоже, – сказала Мут. – А теперь сделай мне одолжение: помолчи. С виду ты хорош, а вот говоришь отвратительно.

И Конан вдруг понял, что действительно не может произнести ни звука. На мгновение страшная злоба захлестнула его.

Вот так дела! Едва он познакомился с проклятой ведьмой, как она сразу же его заколдовала. Но потом он подумал о другом. Как только он дознается, где у нее уязвимое место и убьет ее, заклятие будет снято. Так что и переживать особо не из-за чего.

Он глупо улыбнулся и позволил ей увести себя за собой.

Дворец действительно оказался совершенно не таким, каким выглядел снаружи. С улицы был виден приятный, немного легкомысленный особнячок, вычурный, выкрашенный в веселые цвета – розовый, голубой и желтый. Но стоило, зайти за ограду, как все разительно менялось. Башенки превращались в остроконечные металлические штыри, нависавшие по всему фасаду и делавшие невозможным попадание на крышу.

Крыша щетинилась колючками и острыми шипами – пройти по ней было также немыслимо. Окна, расположенные совершенно не там, где представлялось поначалу, были мутными, закрытыми каким-то странным стеклом, отражавшим все что угодно, кроме реального мира. Конан видел, как в темных стеклах мелькали демонические лица, искаженные оскалом рожи, перепончатые крылья, когтистые лапы… иногда разверзалась пропасть, которая проглатывала эти образы, но тотчас извергала наружу другие, еще более жуткие. Варвар не мог понять, была ли то иллюзия, или же эти окна глядели в какой-то другой, демонический мир. Возможно, последнее ближе к истине, если учесть, какого рода магию практикует хозяйка особняка.

Невысокая дверь, обитая железом, отворилась бесшумно, едва только мага показала на нее пальцем. За дверью никого не оказалось, однако этому Конан как раз не удивился. Он не раз уже видал подобные штучки в обиталищах других волшебников.

Однако «простак»-Конан, которым прикидывался варвар, просто обязан был удивиться этому нехитрому трюку. Поэтому он немо промычал что-то, что долженствовало выразить изумление. Мага метнула на своего добровольного пленника взгляд, в котором Конан прочитал недоверие и вместе с тем удовольствие. Про себя варвар хмыкнул: какой бы изощренной и древней не была эта волшебница, ей не чуждо самое обыкновенное женское кокетство и желание нравиться. Она, небось, уж решила, будто насмерть поразила примитивное воображение незадачливого обожателя!

Внутри дворец был поистине огромным. Снаружи он казался довольно маленьким, но чары исказили пространство, замкнутое между этими стенами. Бесконечно тянулись анфилады роскошно убранных комнат, сменяясь извилистыми коридорами, переходами с лесенками, ведущими то вверх, то вниз, и прозрачными крытыми мостами, откуда можно было видеть внутренние дворики со статуями, деревцами и фонтанами. Однако ничто не остается безнаказанным, даже в мире магии. Искривленное пространство «мстило» за себя: многие вещи казались здесь искаженными, как будто смазанными или растянутыми. Стулья и столы с нарушенными пропорциями, позолоченные львиные головы и тела леопардов и пантер из эбенового дерева, инкрустированного слоновой костью, – в такой форме была создана здесь почти вся мебель, – казались изуродованными. Их как будто долго вытягивали на дыбе, прежде чем поставить здесь, в покоях маги, для ее услаждения. Морды животных из алебастра, резной кости, драгоценных пород деревьев навеки застыли в страдальческих оскалах. Лапы их в смертельной муке скребли паркетные полы и драгоценные пушистые ковры.

Хрустальные шары, служившие здесь для отражения и рассеивания света, горевшего внутри, – Конан так и не понял, каким образом устроены эти лампы, – выглядели приплюснутыми, хотя на ощупь они оказались идеально круглой формы. Варвар неустанно вертел головой, делая вид, что восхищается открывшейся ему роскошью, – в каждом покое был свой особенный стиль, не повторяющийся больше нигде.

На самом деле он изучал характер маги. И чем больше он смотрел, на вещи, которыми окружала себя Мутэмэнет, тем лучше понимал эту женщину.

Мутэмэнет любила, чтобы все вокруг служило ее удовольствию. Ради этого она не останавливалась ни перед чем. Она была готова перекроить весь мир по собственной мерке, лишь бы ей, колдунье, было здесь удобно. Комфорт – вот ее божество. И ради этого она много столетий изучала черные искусства, предала свою душу Сету, научилась управлять пространством и временем, завоевала себе бессмертное, прекрасное тело… Ради комфорта!

Конан едва сдержался, чтобы не плюнуть на изумительные узорные полы. Комната, в которой они сейчас находились, представляла собой модель вселенной. Потолок ее был расписан звездами и знаками зодиака – совершенно такими же, что и на плаще хозяйки особняка. Темно-синее небо с золотыми звездами и серебряными планетами и потоками космических энергий как будто накрывало присутствующих куполом. Все четыре стены – окна здесь не было – расписаны пальмами, кустами, различными растениями из далеких стран, от самых северных, где могут выжить только коренастые низкорослые кустарники, причудливо изогнутые в бесконечной борьбе против злых ледяных ветров, до самых южных, с мясистыми листьями и сочными водянистыми плодами, с ароматической смолой, от которой люди дуреют и впадают в странное полузабытье, полное волшебных и ужасающих грез.

А под ногами искусная инкрустация из различных пород дерева изображала саму землю и прежде всего населявших ее гадов – самых разных змей, скорпионов, пауков, ядовитых тарантулов. Конан поражался тому, насколько тщательно изобразили неведомые мастера этих отвратительных ядовитых созданий. Казалось, будто ступаешь по кишащим внизу смертельно опасным тварям. Вот такой должна быть вселенная, которой жаждет управлять Мутэмэнет, понял внезапно Конан. И еще эта вселенная будет искаженной – как искажен мир, втиснутый в стены ее особняка. Этой же цели служат отвратительные демоны, вырвавшиеся на волю из неведомых пространств и миров вследствие оплошности, допущенной сыновьями маги. Мутэмэнет, поразмыслив, решила оставить их действовать на свободе. Ей необходимо внести хаос в упорядоченный мир людей.

У одной из стен находился хрустальный гроб. Конану не потребовалось заглядывать туда, чтобы знать, кто там похоронен: незадачливые сыновья Мут. Племянники Гирадо, подумал он со внезапным злорадством. Да, вот это родственнички!

А Мут по-прежнему улыбалась ему таинственно и призывно. Конана едва не стошнило от этой улыбки.

«Вот ведь чертовка, – подумал он, – считает себя неотразимой. Тьфу! Обыкновенная ядовитая гадина… Интересно, умеет ли она читать чужие мысли? Дай-ка попробую… Дура! Нет, не реагирует. Надо подумать что-нибудь такое, на что среагирует любая женщина, даже самая умная. Ведь баба – она и есть баба, что ей всего дороже, будь она хоть царица, хоть богиня, хоть шлюха из придорожной харчевни? На свою драгоценную рожицу. У Мут – отвратная рожа. Вся раскрашенная. А вот если краску-то поскрести – что под ней? Небось, дряблая кожа. И глаза припухшие. И бородавки… И прыщи… И старческие пятна… Нет, не реагирует. Ага, мысли читать не умеет. Очень хорошо».

Чрезвычайно довольный собой и результатами проведенного исследования, Конан послушно пошел за Мутэмэнет дальше, углубляясь в недра ее заколдованного дворца.

Тем временем Гирадо уже проснулся и занимался своим делом. Он не стал в свое время посвящать Конана в то, насколько глубоко он проник в тайны магии, когда изучал некоторые ее дисциплины. Незачем варвару, который совершенно искренне считает, что «хороший маг – мертвый маг», знать некоторые вещи.

Например, то, что Гирадо умеет гораздо больше, чем может представить себе воин. Большинство его порошков, снадобий и чар – тьфу, ерунда, чтобы морочить голову легковерным крестьянам и путникам. Кое-что может отпугнуть разбойников, если те окажутся достаточно суеверными (а жизненный опыт научил Гирадо тому, что наиболее свирепые и жестокие грабители обычно больше всех подвержены самым грубым и примитивным суевериям и зачастую боятся обыкновенных призраков).

Но имелись в его арсенале и настоящие чары. И среди них – чары прозрачности стен.

Подобравшись поближе к особняку Мут, Гирадо осторожно насыпал вдоль улицы тонкой струйкой песок. Песок был самый обычный – дело в том, какие слова при этом произносились. Каждое слово давалось молодому стигийцу с невероятным трудом. Оно словно оказывалось больше его рта, и выталкивать его наружу приходилось с усилием. К концу чтения заклятия губы Гирадо треснули, из угла рта текла струйка крови. Он посерел, покрылся каплями пота, но не мог даже поднять руки, чтобы вытереть его, и соленые струйки попадали ему в глаза.

Зато теперь он мог видеть. Пространство расступилось перед открывшимся внутренним взором Гирадо. Находясь на улице, он не мог попасть в само искаженное пространство дома Мутэмэнет, поэтому внутренний вид помещений открылся ему стиснутым, как бы сплюснутым, и все фигуры и предметы, находящиеся внутри, были искажены почти до неузнаваемости. Гирадо нашел Конана и хозяйку дома – тонких, как спицы, и сильно вытянутых вверх, словно в искажающем зеркале.

Мут что-то говорила варвару, а он кивал безмолвно, точно болванчик. «Или Конан действительно умеет ловко притворяться, – подумал Гирадо, – или она его заколдовала, и тогда дело плохо». Он лихорадочно обшаривал взглядом покой за покоем в поисках крупного рубина. Однако обнаружить камень среди такого множества вещей, да еще сильно измененных магией, оказалось делом очень непростым.

«Прекрасная и грозная Бэлит! – взмолился про себя стигиец. – Помоги мне! Пусть Мутэмэнет сделает что-нибудь такое, что откроет мне ее тайну!»

Но Бэлит, если и слышала эту горячую мольбу, не спешила прийти на помощь Гирадо, так что в конце концов молодому стигийцу пришлось полагаться только на свою смекалку и магические умения.

Тем временем Мут усадила Конана на мягкое ложе и принялась угощать разными напитками и фруктами. Он послушно ел и пил, а сам все оглядывался по сторонам, размышляя, как бы ему ловчее одолеть колдунью. Пока что ничто не подсказывало ему ответа. Кругом висели драпировки, такие тонкие, что поначалу они показались Конану просто паутиной. Многие имели прорехи, и Конан так и не понял, что это было – настоящие дыры, следы времени, или же какая-то особенная мода, установленная чародейкой для самой себя. Судя по всему, Мутэмэнет любила тлен и разложение. Ей нравилась пыль, скопившаяся на тонких тканях, повсюду свисавших с потолка в комнате, которую она избрала для наслаждений. Широкое ложе было застлано шкурами диких животных. Мутэмэнет сохранила морды убитых зверей, и все они скалились в предсмертной агонии. Клыки их блестели в свете масляных ламп, сделанных в виде скорпионов, терзающих собственную плоть высоко задранными ядовитыми хвостами.

Конан лениво растянулся на шкурах. Он и сам казался диким зверем, пойманным в ловушку и все же смертельно опасным. Мутэмэнет улеглась рядом с ним, поигрывая длинной черной прядью спутанных волос варвара. Внутренне Конан ухмылялся. Кем она себя воображает, эта заколдованная старуха? Неотразимой чаровницей? Ни на мгновение Конан не поддался чарам ее красоты… Ну, разве что на одно мгновение – когда она взглянула на него поверх покрывала там, на улице. А потом киммерийца так запросто не проведешь. Он ведь знает, кто она такая.

Мут потянулась, выгибая тело. Конан не мог не отметить, какой красивой формы была ее полная белая грудь. Покрывало в виде звездного неба, скомканное, валялось в ногах женщины. Мут как будто попирает небосвод, подумалось Конану. В этом вся ее сущность. Завладеть и растоптать. Завладеть…

Он протянул загорелую крепкую руку и погладил прохладное тело Мутэмэнет. На ощупь оно было шелковистым и податливым. Бедра так и льнули к мужской ладони. Мут откинула назад голову, открывая белое нежное горло, и затрепетала. Давно уже Конан не видел рядом с собой в постели женщину, которая так трепетала бы в его объятиях.

Зарычав, точно дикий зверь, он стиснул Мут и прижал ее к себе.

– Что ты делаешь? – безмолвно кричал Гирадо, беснуясь по другую сторону прозрачной стены. – Конан! Опомнись! Конан! Приди в себя! Ты поддался ее чарам! О, боги! О, Бэлит! Образумьте этого варвара! Пошлите хотя бы немного здравого ума в его тупую голову! Конан! Ты погубишь себя и всех нас!

Конан, естественно, его не слышал. Он ласкал Мут и наслаждался запахом ее волос. Это был сладковатый запах, немного похожий на дурман, и точно так же он опьянял, погружая в волшебные сны.

В рубиновой темнице бесстрастно наблюдала за любовниками душа пленного Уррутиа. В нем пробуждались смутные воспоминания. Воспоминания о том, как некогда он сам – в те далекие времена, когда еще обладал плотью, крепким мужским телом, пахнущим потом и лошадьми, – ласкал эту красивую женщину. Как она извивалась в его объятиях, как… танцевала – другого слова он не мог подобрать, – когда они занимались любовью.

Она была восхитительна. Она была лучше всех других. Ни одна женщина не могла сравниться с Мут на ложе утех. Наверное, стоило отдать свое тело на растерзание крокодилам, а душу – на вечное пленение в рубиновой темнице. Цена немалая, но купленное этой ценой стоило затрат.

Любовь Мутэмэнет. Любовь? Разве мага знает, что такое любовь? Нет, страсть, плотская, низменная, но такая пылкая, такая… волшебная. Да, волшебная.

Душа Уррутиа шелохнулась внутри рубина, и вокруг нее опять заколыхалась красноватая тьма, пронизанная золотыми искорками.

Интересно, какая судьба ждет нового возлюбленного Мут, неистового варвара? «Интересно», – подумал Уррутиа. Но на самом деле ему было совершенно неинтересно. Он дремал внутри своей вечной тюрьмы. Он старался забыть о боли – и он забыл о ней. И теперь, когда боль грозила вот-вот пробудиться и вновь начать терзать свою жертву, он пытался подавить ее.

Сделанное – сделано. Прошлого не вернуть. Цена заплачена. Дело стоило того. Дремать. Спать. Небытие. Рубиновая мгла…

Пронзительный вопль Мутэмэнет разнесся по покоям. Вопль торжества, боли, ликования, счастья. Вслед за тем раздалось победоносное рычание варвара. Они разомкнули объятия и, тяжело дыша, раскинулись на звериных шкурах, лоснящихся от пота. Мут хватала воздух ртом.

– Негодяй, – нежным голосом произнесла она, – ты едва меня не раздавил!

Ответом ей было невнятное урчание, похожее на те звуки, – которые издает насытившийся леопард.

– Я же заколдовала тебя, глупенький! – тихонько засмеялась Мут. – Ах я, дурочка! И забыла об этом. Ты не можешь мне ничего сказать. Ну, бедняжка, бедняжка. Ничего, я тебя приласкаю…