Помоги проекту - поделись книгой:
Оба лакея обернулись в ту сторону, чтобы остановить мужчину, но Себастьян жестом приказал им не двигаться.
– Славный вечерок, – произнес незнакомец, и лицо его сморщилось в улыбке.
На вид лет тридцати, он обладал широкими плечами и развязностью манер, напомнившей Себастьяну секретных агентов, которых ему случалось встречать во время службы в армии.
Будто невзначай, он опустил руку в карман и коснулся гладкой деревянной поверхности пистолета.
– Почему же вы в таком случае в пальто? – спросил он.
Теперь в улыбке обнажились и зубы незнакомца.
– Вы и сами знаете почему.
Себастьян отметил, что речь его не кажется ни простонародной, ни слишком уж аристократичной.
Стараясь не делать быстрых движений, Себастьян вынул оружие из кармана и опустил ладонь, сжимавшую его, вдоль тела, одновременно стараясь следить за тем, чтобы между ним и незнакомцем в мягкой шляпе оставалось достаточное расстояние.
– Что вы хотите?
На мгновение взгляд незнакомца скользнул вниз, на пистолет, но выражение его лица не изменилось.
– Пришел дать вам дружеский совет.
– Совет?
– Ну да. Меня для того и наняли. Предупредить вас кое о чем. Сами знаете, как это делается. Дохлая кошка на пороге у вашей двери. Кирпич, запущенный ночью в ваше окно. Но я сказал себе: «К чему эти дурацкие игры? Если требуется джентльмену что-то разъяснить, почему не сказать просто?»
– Ваш совет.
– Вот и правильно. – Незнакомец в пальто поднял руку к лицу и почесал нос – Видите ли, вы задаете слишком много вопросов. Один джентльмен хочет попросить вас не делать этого.
– Вы имеете в виду вопросы относительно Барклея Кармайкла и Доминика Стентона?
– Тоже правильно. – Незнакомец опять улыбнулся. – Видите? Я же говорил, что вы поймете.
– Кто вас нанял? Сэр Хамфри Кармайкл или лорд Стентон?
Улыбка растаяла.
– Ну вот. Опять расспрашиваете. Это плохо, вы помните?
Происходящее стало раздражать Себастьяна.
– Между прочим, а кто вы сами?
– Неважно, как мое имя. Меня наняли, и все тут.
– Для того, чтобы вы дали мне совет.
– Скажем так.
– А если я ему не последую?
Теперь и следа прежней улыбки на лице незнакомца не было.
– Глупо будет с вашей стороны.
Себастьян дал знак лакею, и тот мгновенно спрыгнул со ступенек экипажа.
– В таком случае дайте небольшой совет и тому, кто нас нанял. Согласны?
Виконт направился к экипажу, мужчина оставался на месте, лишь поворачивая голову, но не отводя взгляда от его лица, когда тот прошел мимо. Правая рука мужчины так и оставалась в кармане, а Себастьян так и не поднял опущенного пистолета.
– Итак, скажите вашему нанимателю, что я не люблю, когда убивают кошек, и серьезно возражаю против того, чтобы в мои окна бросали кирпичи. И если он еще кого-нибудь пошлет ко мне со своими советами, я убью его.
Странное выражение сверкнуло в глазах незнакомца, оно казалось одновременно и предостережением, и обещанием.
– Значит, мы с вами еще встретимся, – пробормотал он и исчез в ночи.
Себастьян сел в углу экипажа, опустив пистолет на колени. Из окон тетушкиного особняка доносились отдаленные звуки музыки, где-то на соседней улице раздался женский смех.
Становится ясно, что его вопросы кого-то пугают. Угрозы, предъявленные ему, не шутка, и человек, посланный для того, чтобы передать их, профессионал.
Наклонившись вперед, Себастьян дал кучеру знак ехать. Разумеется, он не последует совету незнакомца в мягкой шляпе. А это значит, им и впрямь предстоит еще встретиться.
Только тогда уж, Себастьян в том не сомневался, он не увидит, как приближается к нему этот человек.
ГЛАВА 20
В ранний час следующего утра Себастьяну был нанесен неожиданный визит. Невзрачный маленький человечек с загорелым лицом изъяснялся с акцентом, который в одно мгновение казался изысканно-аристократичным, а в следующее – уже плебейским, сейчас он словно принадлежал прирожденному французу, а через минуту – испанцу или итальянцу. Имя этого человека было Эммануэль Джонс, и в годы службы в армии Себастьян доверял ему выполнение некоторых поручений. Сейчас Эммануэль Джонс был снова им призван, но совершенно по другому делу. Виконт Девлин поручил ему вести розыски своей родной матери.
– Итак, корабль, о котором вы меня просили разузнать, рассказывал Джонс – Кажется, его название «Сан-Ремо»? Так вот, вы были правы, это судно не затонуло, как многие ошибочно считали, семнадцать лет назад. Оно пришвартовалось в Гааге, покинув которую медленно продвигалось вдоль побережья до Гибралтарского пролива, затем, обогнув Италию, направилось в Венецию.
Они расположились в кабинете; Себастьян, опершись локтями на рабочий стол, не сводил глаз с лица стоявшего перед ним человека.
– Среди его пассажиров была какая-нибудь англичанка?
– Да. Сейчас эта женщина носит имя София Седлоу. Себастьян кивнул. Такова была девичья фамилия его матери.
– Что же дальше?
– Некоторое время она проживала в Венеции с одним поэтом. Он скончался девять лет назад.
– Где она теперь?
– Спустя примерно год, приблизительно в тысяча восемьсот третьем году, покинула Италию в обществе некоего француза. Он был одним из наполеоновских генералов.
– Имя?
– Бешель.
Себастьян вышел из-за стола и отправился в дальний конец комнаты. Постоял там, упорно разглядывая скрипку в инкрустированном футляре из марокканской кожи, которая лежала на каминной полке. Прошло некоторое время, пока к нему вернулась способность говорить.
– Сейчас эта женщина во Франции?
– Несомненно. Но мне неизвестно, где именно.
Себастьян обернулся и взглянул на собеседника.
– В таком случае почему вы здесь?
Странное выражение появилось на миг на обычно бесстрастном лице маленького человечка и гут же исчезло.
– Я не хотел бы иметь дело с Бешелем.
Себастьян вернулся к столу, вынул из ящика конверт.
Достав пачку купюр, пересчитал их и передал через стол агенту.
– Если разболтаете об этом кому-нибудь, я вышибу вам мозги. Это должно быть ясно как день.
Джонс в мгновение ока спрятал деньги.
– Умеем держать язык за зубами.
Оставшись один, виконт снова подошел к незажженному камину, постоял, глядя в его черную пустоту. Теперь требуется найти нового агента, кого-нибудь, кто не побоится проникнуть в самое сердце наполеоновской Франции.
Нелегкая задача. Но решить ее необходимо.
Оставшиеся утренние часы он уделил собеседованиям с претендентами на место камердинера.
– У нас превосходнейшие рекомендации, – журчал голос одного из них, кругленького человечка по имени Флинт. Свои черные усики он подравнивал в ниточку, а каждое произнесенное слово словно подчеркивал округлым движением наманикюренных пальцев. – Превосходнейшие из возможных.
Себастьян мельком проглядел эти превосходнейшие и почувствовал прилив оптимизма. Среди претендентов, личности которых ничто, кроме посредственности, не отличало, этот человек выглядел обнадеживающе.
– Вижу. Вы, мне кажется, гордитесь своей службой.
– Мы полагаем нашу службу более чем призванием, – ответствовал Флинт, сидя выпрямившись на краешке стула. Для нас заботиться о джентльмене является делом вдохновения. Нам никаких усилий не жаль ради достижения совершенства в этой области. Если у джентльмена слишком тонкие икры, мы подложим в чулки небольшие прокладочки. Если джентльмен стал с годами несколько грузен, мы осторожно порекомендуем ему носить корсет. Если джентльмена постигло несчастье и на пальцах стали расти черные волоски, мы прекрасно справимся с процедурой нанесения горячего воска.
Должно быть, Себастьян не смог удержаться и поморщился во время этой речи, потому что лакей торопливо продолжил:
– Но вижу, ваша милость не нуждается в какой-либо из подобных мер.
– Слава богу.
Лакей склонил голову набок, пристально изучая внешность Себастьяна, и стал в эту минуту похож на старую клячу, выставленную на таттерсаллском рынке.
– Вашей милости, пожалуй, можно пожелать лишь чуточку больше щепетильности при презентации вашей милости. Джентльмены, увлекающиеся спортом, иногда бывают слегка небрежны в одежде, думаем, ваша милость понимает, о чем мы говорим. Несколько дополнительных часов в туалетной по утрам с легкостью исправят положение.
– Несколько дополнительных часов?
Флинт кивнул.
– Не более двух-трех.
Себастьян откинулся в кресле, свел вместе кончики пальцев обеих рук.
– Боюсь, временами мое поведение может показаться эксцентричным. Иногда мне представляется целесообразным надеть платье, приобретенное, например, у старьевщика с Роузмари-лейн. Полагаю, вас это не смущает?
Флинт нервно задвигался.
– Э-э, ваша милость… должно быть, шутит?
– Напротив. Я, как никогда, серьезен.
Последний след натянутой улыбки соискателя увял как раз в тот момент, когда в библиотеку ворвался Том, принеся с собой острый дух прогретых солнцем улиц, разгоряченного бегом мальчишки и неистребимый, мощный запах конских стойл.
– У меня до вас поручение мистера Генри, – выпалил грум, бурно дыша. – Он еще одно убивство открыл и думает, что оно связано с теми двумя джантменами, которых на днях кокнули. Вроде он про того, которого нашли на церковном дворе в Кенте. Помните, в апреле? Его еще выпотрошили, как рыбину, и…
– Боже милостивый! – выдохнул лакей, прижимая к губам снежной белизны платок.
– И мистер Генри, – продолжал взахлеб Том, бросая на соискателя любопытный взгляд, – хочет, чтоб вы с им сегодня туда отправились. Прям утречком.
– Надеюсь, вы извините меня, мистер Флинт… – начал Себастьян, поворачиваясь к кандидату.
Но человечек с усами в ниточку и мягкими белыми ладонями уже исчез.
– Юношу звали Торнтон, – говорил Генри Лавджой, одной рукой придерживая на своей лысой голове круглую шляпу, а другой вцепившись в край соседнего сиденья. – Мистер Николас Торнтон.
Лавджой уже глубоко сожалел о своем решении отправиться в Эйвери, городок в графстве Кент, в экипаже виконта Девлина и в сопровождении его неописуемого грума, расположившегося на запятках. По виду это был настоящий карманный воришка.
Лавджой не принадлежал к числу любителей лошадей, как и не понимал наслаждения от быстрой скачки. Его же спутник с явным восторгом погонял и без того бешено мчавшуюся пару гнедых; вот он выделывает крутой вираж, карета наклоняется, чуть не опрокидывается, потом выправляется, и снова лошадиные копыта оглушительно стучат по дороге, отмеряя милю за милей. Лавджой зажмурился.
– Сколько ему было? – спросил виконт.
Пришлось открыть глаза. Нельзя отрицать, что возница держит упряжку в своей власти. Лавджой чуть ослабил хватку и тяжело перевел дух.
– Всего девятнадцать. Студент богословия в Кембридже. Собирался принять сан, как его отец.
– Церковнослужитель?
Поделиться книгой: