Еврейскiй вопросъ

Евгенiй Дюрингъ

ЕВРЕЙСКIЙ ВОПРОСЪ

Предисловие Русского Православного Сетевого Братства

Представляя читателям книгу Евгения Дюринга «Еврейский вопрос», мы сочли необходимым предварить ее несколькими замечаниями, позволяющими чуть ближе присмотреться и к самой книге, и к ее автору.

Дюринг... Наверняка у каждого, когда-либо учившегося в высшей школе, тут же всплывет в памяти: Дюринг? Какой Дюринг? В полемике с которым Энгельс и написал свою книгу, во всех коммунистических странах бывшую обязательным катехизисом марксистской диалектики (так же, как «Капитал» Маркса был катехизисом политэкономии)? Тот самый, из «Анти-Дюринга»?

Да, тот самый. Евгений Дюринг, выдающийся (как пишет о нем Оксфордский философский словарь) социалист, видный философ-материалист, последователь Фейербаха, профессор Берлинского университета. Автор множества широко издававшихся и широко читавшихся книг («Курс философии», «Критическая история философии», «История национальной экономии и социализма», «Замена религии»). Человек, чье имя было практически стерто из истории.

И это не преувеличение. Уже помянутый Оксфордский философский словарь оказался единственным справочным пособием, где удалось разыскать пусть и коротенькую, в один абзац, статью, но все-таки посвященную Дюрингу. Его нет в многотомных энциклопедиях, в биографических справочниках, книгах по истории философии. (Не считать же непременное упоминание «Анти-Дюринга» данью памяти немецкого социалиста!)

Имя, практически стертое из истории. Кем? Почему? Разве не ко двору нынешнему насквозь материалистическому веку был бы и этот некогда известный материалист, социалист, атеист? Маркс, Энгельс, Троцкий, Маркузе, многие сотни социалистических и марксистских авторов значительно меньшего ранга — не просто изучаются в западных университетах, но до сих пор являются законодателями интеллектуальной моды. Так почему с тех же скрижалей стерт Дюринг?

По той же самой причине, по которой ныне почти обязательно писать о, скажем, Эрнесте Хемингуэе в уничижительно-презрительном тоне. По той же самой причине, по которой принято относиться к безусловно величайшему дирижеру нашего века Герберту фон Караяну как «к дутой величине». По той же самой причине, по которой психолог Карл Густав Юнг, неизмеримо превосходящий Фрейда и универсальностью своей теории, и глубиной проникновения в тайны человеческой души, объявляется «спиритуалистским эпигоном и извратителем великого учителя». По той же самой причине, по которой становится все менее и менее популярно ставить на сцене великолепные оперы Рихарда Вагнера. Да что там Вагнер, Хемингуэй, Юнг! Ныне из западных университетов полным ходом изгоняется даже Шекспир — и не с факультетов философии или математики, но с отделений английского языка и литературы!

Ответ во всех этих случаях один: все выше перечисленные согрешили. СОГРЕШИЛИ ПРОТИВУ ЕВРЕЯ. Речь не о том, насколько серьезным был «грех», и действительно ли тот или другой «вычеркиваемый» принадлежали к числу закоренелых антисемитов. (Известно, что если раньше антисемитом считался тот, кто не любил евреев, то сегодня антисемитом объявляют всякого, кого сами евреи почему-то не любят.) Посему и принижается всячески литературное творчество Хемингуэя, не слишком жаловавшего бойких представителей «избранного народца» (достаточно открыть самое начало его «Фиесты» или перелистать томики писем). Посему и пренебрежительные отзывы о фон Караяне, которому и после смерти его никак не могут простить членства в нацистской партии. Посему и хмурое отношение к Юнгу, позволившему себе заявить, что мы, европейцы, не имеем права примерять на себя фрейдовские «откровения», относившиеся к психологии совершенно чуждого нам этноса. Шекспиру не могут простить «Венецианского купца», где выведен был Шейлок, жестокосердый и неудержимый в своей наглости иудей. А уж Вагнер, как все мы знаем, и вообще стал фигурой нарицательной.

Из тех же соображений — и опять-таки руками тех, кто держит в них ключи от прессы, телевидения, системы высшего образования, да и просто ключи от сейфов — был не просто подвергнут пересмотру, но именно вымаран из истории Евгений Дюринг. Но его «грех» был и более основателен, и более кардинален. Начав с критики отдельных сторон еврейской проблемы, он постепенно пришел к выводу, что проблема эта есть одновременно проблема выживания европейской цивилизации. И даже более того — цивилизации мировой. Именно это и стало ключевой темой книги, предлагаемой ныне вашему вниманию.

Нам представляется важным сказать об одной особенности этой книги. Написана она, как мы уже говорили, материалистом и социалистом. Механистический «ньютоновский» подход к вещам и явлениям, требующим непременной духовной оценки, в значительной степени обедняет этот серьезный труд. Но это было бы полбеды. Дело в том, что в работе этой — как и во всех своих прочих работах — Дюринг выступает не просто как атеист, но как атеист воинствующий, иначе говоря, как анти-христианин.

В данном случае речь даже не о том, что мы оказываемся с Дюрингом по разные стороны идеологического спектра. В своих попытках во что бы то ни стало обрушиться на христианство, он неизбежно совершает кардинальные ошибки и в самой методологии, в самом подходе к обозначенной им проблеме. Так, он практически отмахивается от разговора о Талмуде, объявляя его всего-навсего малоинтересной мешаниной суеверий и мелочных предписаний. А в качестве источника, по которому, как считает Дюринг, следует изучать генезис иудаизма в нынешнем его виде, нам следует взять... Библию. В первую очередь он, конечно, имеет в виду Ветхий Завет — но и Новый Завет тоже! Понятно, что выводить человеконенавистническую мораль иудаизма из Библии, да еще сплошь и рядом из Нового Завета — занятие не просто бесперспективное, но и откровенно нелепое.

Дюринг договаривается до того, что вообще считает христианство «гебраизмом позднейшего времени», а тотальное (как совершенно ясно нам с вами) противостояние христианства и иудаизма объявляет... «мелкими домашними спорами между двумя религиями». И даже более. Христианство оказывается у Дюринга «рабской религией, изобретенной иудеями», неким «троянским конем» для экспансии иудеев и иудаизма. (Так что кажущееся новаторство доморощенных национал-язычников и национал-атеистов, долдонящих о том же, на поверку оказывается перепевом давным-давно сочиненной песни.)

Собственно, иного и не приходится ждать от убежденного воинствующего атеиста. «Отвержение всякой религии ведет не к обнищанию сердца, а к его очищению. Душа новых народов только тогда получит свободу и возможность в чистоте развивать свои лучшие свойства, когда она отвернется от религии...» «Все религии, при своем возникновении, представляют сумму народных фантазий...» Классический, типичный для механистического материализма примитивно-«дарвинистский» подход к понятиям и феноменам духовного плана, и прежде всего — к религии. Конечно, в этой части — в области, с позволения сказать, «религиоведения» — усилия Дюринга, увы, столь же жалки, как и все подобные построения теоретиков унылого и примитивного материализма.

Но там, где Дюринг анализирует еврейство с социоэкономических и социокультурных позиций, он делает это с поразительной точностью. Разрушительная роль еврейства в европейской экономике, европейской культуре, европейской морали обнажена Дюрингом беспощадно — без каких бы то ни было иносказаний. Ныне столь откровенный тон был бы невозможен, немыслим (чего стоит хотя бы вселенский вой, поднятый вокруг одной-единственной фразы депутата-генерала!). Неудивительно — со времени написания книги Дюринга, написанной еще в прошлом веке, утекло много воды. И если даже тогда многие помалкивали «страха ради иудейска», то теперь этот страх, искусственно подогреваемый все теми же силами, умножился многократно.

«Где жиды позволяют себе ввязываться в законодательство других народов, там они в сущности заботятся только о себе самих и о желательных им монополиях, но обнаруживают при этом такие же свойства, как и в науке, в искустве и в литературе. И здесь все, что они производят, так же бесформенно, отрывочно, бессвязно, беспорядочно и непоследовательно. Если в чем последовательны они, так это — в собственных выгодах...» Надо ли современного читателя убеждать в справедливости этих слов? Посмотрите, с каким бесстыдством насилуются ныне остатки того, что некогда называлось международным правом. Посмотрите, во что превратилась юриспруденция в Америке, где миллионная армия адвокатов (в подавляющем большинстве своем все того же роду-племени) по всем правилам талмудистской эквилибристики превратила само понятие справедливости в чудовищную карикатуру. Посмотрите, наконец, на бессмысленную вязь российских законов, сплошь и рядом (к вящему удовольствию заинтересованной стороны) противоречащих друг другу и потому прямо толкающих страну в еще более глубокую пропасть, где государственная власть уже абсолютно импотентна, а налетчик или жулик с Молдаванки — абсолютный монарх...

По целому ряду ключевых моментов насущность книги Дюринга трудно переоценить. Особенно сегодня, когда с такой ясностью стали прорисовываться планы, уготованные уже не одной только Европе, но и всему человечеству. И в анализе этих моментов, в поиске средств, какими может быть снята эта угроза, работа старого немецкого материалиста, социалиста и даже атеиста может быть подспорьем для каждого из нас.

Хотелось бы обратить внимание читателя и на предисловие переводчика. В нем Виктор Правдин касается моментов, естественно обойденных Дюрингом, сосредотачивая внимание на той же проблеме в России. Поражает точность описания того, как евреи вытесняли русское национальное предпринимательство и торговлю, как яростно вели обработку русской студенческой, рабочей и крестьянской молодежи трудами «интернациональных светил» Маркса и Каутского. Для человека внимательного уже тогда — в 1906-м — были отчетливо различимы страшные черты будущего еврейского «царства свободы», до которого оставалось каких-то одиннадцать лет...

С особенной силой и с особенным гневом пишет В.Правдин о буквальном безумии российской интеллигенции тех лет. Впрочем... Только ли тех? Да разве российская «образованщина» хоть в чем-то переменилась? Разве отрезвела, вспомнила о том, что ведь должна-то была быть плотью от плоти своего народа, а не шабес-шлюхой на побегушках у разжиревшего в чужом дому хама?

В завершение затянувшегося предисловия хотелось бы поделиться с читателем одним курьезом. Который, по здравом размышлении, не столь забавен, сколь трагичен. В.Правдин пишет: ««Что всего удивительнее в этом деле, так это самооплевание и самоунижение русских. Не далее как два года тому назад одна «интеллигентная» пожилая дама с пеной у рта доказывала, что русские должны не только всячески помогать господству евреев над русскими же, но что таково требование истории, чтобы русские, как низшая раса, уничтожились и дали дорогу высокоталантливому еврейскому племени.»

Признаться, никогда не верил я в переселение душ. Но... читаешь, и глазам не веришь: да ведь это же о любимице либеральной прессы мадам Новодворской писано, и едва ли не сто лет назад! Дух какой же это «интеллигентной» пожилой дамы, давно истлевшей, в нынешней пучеглазой витии проживает?!

И если бы в ней одной. Если бы в ней одной...

Михаил Ямщиков

Предисловiе къ русскому переводу

Въ предлагаемой книгѣ извѣстный нѣмецкiй ученый Дюрингъ произвелъ анализъ (разслѣдованiе) еврейскаго характера и проистекающей изъ него ихъ дѣеятельноcти не только въ современной Германiи, — но и въ различныя историческiя эпохи въ другихъ странахъ, гдѣ жили евреи. Анализъ этотъ вполнѣ приложимъ и къ проявленiю дѣятельности евреевъ въ Россiи. Отличiе Россiи отъ другихъ странъ въ этомъ отношенiи состоитъ лишь въ томъ, что 9/₁₀ всей еврейской народности находится въ Россiи, и потому русскому народу приходится выносить на своихъ плечахъ въ девять разъ болѣе отъ жесткихъ особенностей еврейскаго характера, чѣмъ другимъ народамъ земного шара. При этомъ на долю Россiи приходится наиболѣе фанатическая и наиболѣе невѣжественная часть всего еврейства. Другимъ странамъ достались все-таки болѣе или менѣе культурныя части еврейства и поэтому ихъ не такъ болѣзненно и нестерпимо поражаетъ еврейство, какъ насъ. Евреи всячески стараются уверить какъ насъ самихъ, русскихъ, такъ и иностранцевъ, что мы ничего не чувствуемъ кромѣ удовольствiя отъ тѣснаго сожительства съ ними и что польза для насъ отъ еврейства неимовѣрно велика и мы ихъ любимъ. По крайней мѣрѣ, въ послѣднее время особенно настаиваютъ на этомъ евреи и при этомъ указываютъ на подслуживающуюся къ нимъ часть русской интеллигенцiи, которая будто бы въ нихъ не чаетъ души... Но большинство мыслящей части русскихъ не обманываетъ себя относительно евреевъ: мы знаемъ, что еврей останется евреемъ, какъ бы мы, по простодушiю своему, не старались приблизить его къ себѣ. Отдѣльные же случаи взаимной дружбы мало могуть измѣнить дѣло: коренное различiе въ характерѣ двухъ народовъ слишкомъ рѣзко и время пока на него еще не дѣйствуетъ.

Несомнѣнно, что евреи напираютъ на русскую нацiю со всѣхъ сторонъ, действуя при этомъ совсѣмъ не дружелюбно и пользуясь всякимъ ослабленiемъ русскихъ позицiй съ безпощадною жестокостью. Евреи пропитаны насквозь всѣмъ извѣстнымъ фанфаронствомъ и самообожанiемъ, а эти ихъ качества нисколько, конечно, не способствуетъ сближенiю ихъ съ другими народами. Дюрингъ подробно останавливается на этомъ самохвальствѣ евреевъ и доказываетъ, что факты изъ исторiи культуры не оправдываютъ ничѣмъ эту высокопарную притязательность евреевъ на особую талантливость. Ихъ культурное творчество очень невелико, и при томъ не самостоятельно, а всегда было изъ вторыхъ рукъ. Вотъ это то мнимое превосходство еврея передъ другими народами будто бы и даетъ имъ право на первенство и оправдываетъ ихъ скверные поступки въ ихъ собственныхъ глазахъ; такимъ дешевымъ лицемѣрнымъ способомъ они желаютъ прикрыть свое безсердечiе и жестокую эксплоатацiю другихъ народовъ. До какого градуса забвенiя человѣческихъ чувствъ доходитъ это самообожанiе еврея, видно изъ слѣдующаго: нѣсколько лѣтъ тому назадъ намъ пришлось бесѣдовать съ однимъ молодымъ журналистомъ евреемъ (и нынѣ благополучно здравствующимъ) на тему о томъ, что евреи сильно эксплоатируютъ русскiй простой народъ и поступаютъ съ нимъ безчестно.

— Что же тутъ удивительнаго, — самымъ непререкаемымъ тономъ сказалъ этотъ еврейскiй журналистъ, — евреи культурнѣе русскихъ и по законамъ борьбы за существованiе должны по трупамъ соперниковъ придти къ своей цѣли — ...Если евреи очень рѣдко говорятъ такъ откровенно, то поступки ихъ ежедневно доказываютъ этотъ ихъ символъ вѣры. Но что всего удивительнѣе въ этомъ дѣлѣ, такъ это самооплеванiе и самоуниженiе русскихъ. Не далѣе какъ два года тому назадъ одна “интеллигентная” пожилая дама съ пѣной у рта доказывала, что русскiе должны не только всячески помогать господству евреевъ надъ русскими же, но что таково требованiе исторiи, чтобы русскiе, какъ низшая раса, уничтожились и дали дорогу высокоталантливому еврейскому племени. Едва ли найдется въ Россiи одинъ еврей изъ 7 миллiоновъ, который даже въ шутку пожелалъ бы евреямъ такъ поступить въ пользу другой какой-нибудь нацiи, тогда какъ русскiе съ величайшимъ усердiемъ вынимаютъ каштаны изъ огня для „талантливыхъ” евреевъ и часто жертвуютъ своею жизнью, не только состоянiемъ, ради отвлеченнаго принципа равенства всѣхъ людей. Такихъ примѣровъ изъ жизни русской интеллигенцiи мы знаемъ не мало...

Какъ евреи имѣютъ право самостоятельно полагать, что для нихъ лучше, такъ и русскiе, какъ самостоятельная нацiя, имѣетъ право сама, безъ посторонней указки, считать, что ей нужно, что ей полезно и что вредно. Поэтому и вопросъ — полезны евреи или вредны для русскихъ, русскiе имѣютъ право ставить такъ же твердо и смѣло, какъ ставятъ сѣверо-американцы вопросъ: — полезны ли для нихъ негры или китайцы? Или какъ ставятъ такой же вопросъ австралiйскiе республиканцы вообще относительно желтолицыхъ. Всякiй народъ имѣетъ право “самоопредѣленiя” — таковъ лозунгъ современнаго движенiя, который въ теорiи не опровергаютъ и евреи, на практикѣ же они стремятся совершенно къ другому.

Мы русскiе, сознающiе свои задачи, не навязываемъ ничего евреямъ и не требуемъ отъ нихъ ничего сверхъестественнаго, напримѣръ, чтобы они насъ любили или уважали. Мы требуемъ, и чѣмъ далѣе, тѣмъ настойчивѣе будемъ требовать, чтобы евреи оставили насъ въ покоѣ, предоставили бы намъ самимъ заботиться о созданiи своей собственной культуры, а сами бы позаботились лучше создать свое собственное государство, такъ какъ теперь имъ это сдѣлать уже не такъ трудно, какъ, быть можетъ, было въ прежнiе вѣка. Если евреи такъ талантливы и умны, то чего же лучше какъ не проявить эту свою талантливость на чемъ-нибудь серьозномъ, напримѣръ, на созданiи собственнаго отечества, собственнаго языка и собственнаго земледѣлiя и ѣсть, наконецъ, дѣйствительно собственный хлѣбъ, добытый собственными руками. А то евреи растрачиваютъ свои крупные таланты на ссудныя кассы, на порчу всевозможныхъ товаровъ, сдѣланныхъ другими народами, на мелкую торгашническую прессу, на содержанiе домовъ терпимости и складовъ всякихъ неблаговидныхъ товаровъ. Такiе выдающiеся таланты шли до сихъ поръ лишь на выдаюшiяся мерзости и на торговлю старымъ хламомъ и сильно подержанными идеями... Пора, наконецъ, евреямъ честно размежеваться и разойтись съ другими народами, такъ какъ тысячелѣтнiе опыты ихъ сожительства съ другими народами не привели къ счастiю ни евреевъ, ни тѣ народы, которымъ они такъ долго и тщетно навязываютъ свои таланты. Взаимныя жалобы и взаимныя обвиненiя достаточно, кажется, всѣмъ опротивѣли, чтобы тянуть дольше подобную международную канитель...

Мы не вѣримъ въ примиренiе евреевъ съ другими народами, считаемъ это утопiей и ложью, потому что свою всемiрную неуживчивость евреи достаточно ясно доказали въ послѣднiе три тысячи лѣтъ, то почему же они вдругъ, подъ влiянiемъ какихъ то „новыхъ” идей, переделаются и перестанутъ быть евреями. Вѣдь „новыя” идеи и раньше появлялись и въ древнемъ мiрѣ, и въ эпоху возрожденiя, и въ концѣ 18 вѣка, и весь 19 вѣкъ, кажется, былъ достаточно переполненъ всякими „новыми" идеями, а еврейство осталось такимъ же, какимъ было и всегда. Евреи сами знаютъ это отлично. Еврейское мiропониманiе и строенiе духа еврейскаго осталось неизменно, ничто не изменилось, все осталось stаtu quо аntе. Нельзя искренно, внутренно передѣлаться еврею въ русскаго, а русскому — въ еврея. Что создалось десятками тысячелѣтiй, то не можетъ измениться въ какiя-нибудь сотню-другую лѣтъ даже при горячемъ желанiи измѣниться, евреи же, напротивъ, считая себя лучше всѣхъ народовъ, нисколько и не собираются измѣняться; они лишь требуютъ, чтобы другiе народы изменились и приспособились къ ихъ требованiямъ, подладились бы подъ ихъ идеалы! Конечно, существуютъ утопическiя мечтанiя объ исчезновенiи нацiй, о слiянiи всѣхъ въ единое человѣчество. Но эти поэтическiя мечты можетъ быть осуществятся черезъ цѣлые ряды тысячелѣтiй и руководствоваться такими фантазiями въ разрешенiи насущныхъ нуждъ народовъ не придетъ въ голову ни одному здравомыслящему человѣку и всего менѣе приходитъ это въ голову евреямъ.

Острая политическая борьба, которая теперь ведется евреями въ Россiи якобы изъ-за прiобрѣтенiя общихъ правъ, неизвѣстно еще что сулитъ русскимъ впереди, потому что современное человечество управляется не политическими уложенiями, а экономическими процессами. А экономическое засилiе надъ русскими евреевъ, изощрившихся въ экономической борьбѣ, не подлежитъ никакому сомнѣнiю. Прожитыя евреями три поcлѣднихъ тысячи лѣтъ въ промышленныхъ центрахъ древняго мiра и въ непрерывномъ соприкосновенiи съ культурными народами новаго мiра выработали изъ нихъ опасныхъ конкурентовъ на экономическомъ поприщѣ, а экономическое поприще теперь все: это — власть, это — несомнѣнный гнетъ надъ другимъ, это — выживанiе васъ отовсюду, быстрое и самое вѣрное, ведущее за собой вслѣдъ за этимъ и наше физическое вымиранiе. У насъ передъ глазами есть поразительный фактъ: когда генералъ-губернаторъ князь Долгоруковъ наводнилъ Москву евреями, то тяжелоумы и толстосумы московскiе не успѣли буквально оглянуться, какъ вся Москва, которая доселѣ считалась опытной въ торгово-промышленныхъ дѣлахъ, очутилась въ еврейскихъ рукахъ: русскiе портные и бѣлошвейныя заведенiя моментально исчезли со всѣхъ улицъ, всюду какъ грибы послѣ теплаго дождя появились “ссуды”, подмосковное село Богородское сдѣлалось маленькимъ Бердичевомъ, газетныя объявленiя запестрѣли распродажами Билефельдскихъ товаровъ съ уступкою 40%, глухiе переулки закишѣли домами терпимости и тъ. дъ. и тъ. дъ. Еврейская талантливая культура моментально расцвела и распустила свои ароматы (fоеtоr iudаicus), въ Москве.

И теперь будетъ то же: лишь только русскiе развѣсятъ уши, слушая талантливыхъ еврейскихъ ораторовъ и раcкроютъ имъ широко свои объятiя, какъ миллiоны евреевъ незамѣтно переселятся въ русскiе города изъ обобранныхъ евреями Бѣлорусскихъ и Польскихъ весей. Объ этомъ только и мечтаютъ евреи и это переселенiе изъ нищенскихъ Бѣлорусскихъ болотъ и песковъ въ центральную Россiю и Сибирь совершится гораздо быстрее, чѣмъ воображаютъ русскiе, и тогда великоруссы вполне уже оцѣнятъ таланты еврейскаго племени. Часть же средне-зажиточныхъ евреевъ изъ Бѣлоруссiи и Польши, вероятно, переселится въ какой-нибудь новый “Сiонъ”. Обирать же и развращать Великороссiю и Сибирь хватитъ евреямъ работы на цѣлое столѣтiе. Евреи уже поговариваютъ, робко еще пока, о томъ, что они готовы переселиться всѣ въ Сибирь и основать тамъ еврейское царство на пользу, конечно, намъ русскимъ.

Русскiе, особенно такъ называемая „интеллигенцiя”, не могутъ соперничать съ евреями, стремленiе которыхъ къ матерiальному захвату доминируетъ надъ всѣмъ остальнымъ въ еврейской жизни. Дряблость и ничтожество русской интеллигенцiи, ставящей себя руководителемъ русскаго народа, просто поразительны. За примѣрами далеко ходить нечего, мы ихъ видимъ вокругъ себя ежедневно; но можно указать и на нѣчто въ этомъ родѣ выходящее изъ ряда вонъ. Мы теперь не будемъ говорить о русской молодежи, которая всецѣло подпала подъ еврейскiй гипнозъ; но молодежь уже не одна учащаяся, но и молодежь изъ народа, трудящаяся въ городахъ на фабрикахъ и въ деревняхъ на поляхъ, находится теперь въ рукахъ еврейскихъ руководителей, различныхъ адвокатовъ, докторовъ и журналистовъ, ничего не имѣющихъ, конечно, общаго съ фабриками и полями. Они обрабатываютъ эту молодежь, весьма усердно и весьма поспѣшно, въ соцiалъ-демократическое стадо по образцамъ и программамъ нѣмецкихъ евреевъ соцiалъ-демократовъ. Тысячи калужскихъ, рязанскихъ, курскихъ, орловскихъ и проч. губернiй плотниковъ, каменьщиковъ, маляровъ, слесарей и проч. самымъ усердными образомъ читаютъ теперь Маркса, Энгельса и растолкователя ихъ Каутскаго подъ руководствомъ еврейскихъ адвокатовъ, докторовъ, журналистовъ и ихъ русскихъ приспѣшниковъ; они, эти руководители и приспешники ихъ, формируютъ изъ нихъ цѣлыя полчища защитниковъ еврейскихъ плановъ, еврейскихъ интересовъ, а прежде всего они нарочито отучаютъ эту безусую деревенскую молодежь отъ идей христiанства и отъ идеи отечества. И христiанство, и отечество, и семья, и община, — все это, оказывается, очень устарело для нашихъ деревенскихъ революцiонеровъ. Лишь для евреевъ и свой „Сiонъ”, своя религiя, и семья, и сплоченная община, — все это должно оставаться неприкосновеннымъ, а у другихъ народовъ все это, по словамъ еврейскихъ пропагандистовъ, лишнее и должно быть истреблено. Такой, очищенный отъ всѣхъ этихъ старыхъ историческихъ наростовъ, россiйскiй экземпляръ выставляется евреями какъ самый лучшiй матерiалъ для основанiя новой „счастливой" Россiи! Новая Россiя приготовляется теперь спѣшно въ еврейскихъ лабораторiяхъ. Когда то русскiе сами приготовляли свою „Святую Русь”; но это было давно, во времена дикiя, когда русскiе не знали еще талантливаго еврейскаго народа.

Хотя христiанство для русскаго народа теперь уже лишнiй балластъ, потому что русскiе теперь „уже, наконецъ, совсѣмъ образованные” благодаря безкорыстнымъ заботамъ о нихъ еврейскихъ пропагандистовъ, однако у самихъ евреевъ различные доктора медицины и философiи, различные гг. Авеновицкiе, Пены и Кребсы, не гнушаются званiемъ раввиновъ и произносятъ въ синагогахъ „весьма прочувствованныя” проповѣди о пользѣ и необходимости для еврейскаго народа Моисеевыхъ законовъ и комментарiй къ нимъ изъ талмуда...

За молодежью, для которой зеленый возрастъ служитъ смягчающимъ обстоятельствомъ, находятся въ плѣну у евреевъ и посѣдѣлые наши книжники (чуть-чуть не написалъ — и фарисеи!) — профессора, литераторы, лекаря и даже агрономы. Вотъ, напримѣръ, очень характерный образчикъ русскаго слабоумiя и пресмыкательства. Когда былъ убитъ бывшiй депутатъ (избранникъ народа!) Герценштейнъ, то одинъ изъ сонма россiйскихъ бездарностей, г. Чупровъ, завопилъ на страницахъ „Русскихъ Вѣдомостей": „Умеръ великiй Герценштейнъ, осиротѣла Россiя, осиротѣли 80 миллiоновъ мужиковъ-земледѣльцевъ! Некому теперь надѣлить ихъ землею!”... И это пишетъ выжившiй изъ весьма необширнаго ума русскiй квази-ученый. Не высокаго же мнѣнiя г. Чупровъ о сотняхъ русскихъ экономистовъ, если онъ вопитъ о гибели русской науки, потому что умеръ „ученый” (?) еврей, г. Герценштейнъ, который одинъ зналъ и понималъ (а, вы-то, г. Чупровъ, не понимали?!), что нужно русскому мужику! Конечно, всѣ эти глупости престарелой московской бездарности только смѣшны и противны. Когда же придетъ въ голову евреямъ заявить на весь мiръ, что умеръ Александръ Ивановичъ Чупровъ въ Москвѣ и все еврейство погибло и некому уже устроить въ Азiи или Африкѣ „новый Сiонъ” евреямъ! Вѣдь такой смѣхотворной и глупой выходки, конечно, евреи не сдѣлаютъ! Вотъ гдѣ опасность для Россiи: въ слабохарактерности, въ умственной незрѣлости всехъ ея слоевъ, начиная отъ квази-образованныхъ и кончая плотниками, слесарями и малярами всѣхъ губернiй, такъ легко, безъ всякаго колебанiя, почти моментально превращающихся въ еврейскую соцiалъ-демократiю, лишь стоитъ какой-нибудь четырнадцатилѣтней гимназисткѣ, еврейкѣ “Наташѣ”[1] открыть передъ ними тайны соцiалъ-демократической религiи.

Ни одинъ честный и не одурманенный человекъ не можетъ не видѣть всей глубины пропасти, въ которую мы стремимся подъ услужливымъ руководительствомъ хитрыхъ, изворотливыхъ и безсовѣстныхъ евреевъ. А что они безсовѣстны и бездушны — это они доказали передъ цѣлымъ мiромъ! Мы можемъ съ документами въ рукахъ дать очень яркую иллюстрацiю ученой дѣятельности гг. адвокатовъ и докторовъ изъ евреевъ, въ которой они показали свою выдающуюся талантливость. Вотъ, напримѣръ, хорошiй случай ученой дѣятельности въ Москвѣ одного талантливаго доктора, не ускользнувшаго, — случайно, конечно, — отъ гласнаго суда надъ нимъ. Этотъ ученый врачъ, по имени Лейба Шатуновскiй, для расширенiя своей практики заражалъ, не болѣе не менѣе какъ сифилисомъ, приходившихъ къ нему за медицинскими совѣтами подростковъ. Однако, еврейская пресса не подняла поэтому случаю всемiрнаго гвалта и не перевернула вверхъ дномъ цѣлаго государства, негодуя на такой поступокъ своего собрата, на такую дьявольски гнусную дѣятельность. Не такъ поcтупили они въ другомъ случаѣ, гдѣ былъ заподозрѣнъ еврей въ измѣнѣ своему новому отечеству. Мы говоримъ о дѣлѣ Дрейфуса, когда въ течете двухъ лѣтъ евреи во Францiи производили настоящее столпотворенiе, чуть-чуть не вызвавшее дѣйствительную революцiонную анархiю. Но позволительно здѣсь спросить евреевъ: насилiе военныхъ сферъ надъ Дрейфусомъ не имѣетъ ли аналогiи въ дѣятельности евреевъ, связанной съ гибелью личности, съ поруганiемъ въ ней всего святого? Если Францiя виновата передъ еврействомъ, въ насилiи надъ одною личностью, которую она потомъ, такъ или сякъ, оправдала, тъ.-е. сняла съ себя упрекъ въ насилiи, то не виноваты ли евреи въ цѣлыхъ тысячахъ насилiй надъ личностями другихъ народовъ, когда тысячи евреевъ изъ этого насилiя сделали доходную профессiю своей жизни. И подняли ли евреи вверхъ дномъ всю еврейскую жизнь, чтобы смыть съ себя этотъ, позоръ? Если же они этого не сделали, то какую цѣну имѣетъ вся та возвышенная горячность, съ которою они клеймили въ теченiе двухъ лѣтъ Францiю. Всему свѣту известно, что евреи изъ предательскаго улавливанiя женщинъ и дѣвушекъ и изънасилованiя надъ ихъ цѣломудрiемъ и продажи затѣмъ ихъ въ дома терпимости сделали цѣлую профессiю, которую народы, допустившiе въ свою среду евреевъ, никакими полицейскими и международными мѣрами не могутъ уничтожить. Что сдѣлалъ для уничтоженiя этихъ гнусностей “Всемiрный Израильскiй Союзъ”? Неужели всѣ эти морально и физически убитыя невинныя жертвы еврейской алчности и жестокости не стоятъ и одного Дрейфуса? Вѣдь, нельзя же отмалчиваться или отдѣлываться дешевыми софизмами отъ такихъ звѣрскихъ гнусностей! И могутъ ли остальные народы переноситъ это равнодушно, дожидаясь, когда черезъ нѣсколько сотъ лѣтъ „культура” смягчитъ еврейскiе нравы. Вы, евреи, дерзко и повелительно требуете всѣхъ къ ответу, если кто-либо усомнится въ томъ, что вы самый полезный и самый талантливый народъ и что не открывать вамъ распростертыхъ объятiй есть преступленiе передъ цивилизацiей! Вы очень, щедры на раздачу позорныхъ клеймъ другимъ народамъ и очень снисходительны къ „собственной" гуманности, отъ которой трещатъ кости у этихъ другихъ народовъ. Вѣдь, чтобы требовать, чтобы, меня приняли въ семью, какъ равнаго члена, нужно, чтобы у этой семьи была увѣренность, что я не держу камня за пазухой и что я добровольно и чистосердечно очистился отъ всякiя скверны, которою я былъ издревле пораженъ, какъ хорошо извѣстно этой семьѣ. И если семья эта впослѣдствiи разочаруется во мнѣ, то послѣдствiя этого разочарованiя могутъ быть очень непрiятны для меня. Если же я не хочу или не могу „совлечь съ себя древняго человѣка”, то несомненно мнѣ лучше уже устроить свое собственное гнездо, собственный Сiонъ!

Но что же намъ дѣлать въ виду этой реальной для насъ опасности? Русскiе, какъ и иностранные евреи, очень усердно и очень ловко стараются опровергать все, что нейдетъ въ ихъ пользу, все это клеймится ими ложью, злобой противъ нихъ, корыстью другихъ народовъ, завистью къ ихъ талантамъ и добродѣтелямъ. Если почитать, что про себя пишутъ евреи, то выходить, что это первый по добродѣтели и по кротости народъ въ мiрѣ. И этотъ кроткiй, угнетенный и доброжелательный народъ окруженъ со всѣхъ четырехъ сторонъ свѣта злобой и безпричинной ненавистью!..

Когда вы стоите передъ лицомъ такого опаснаго сосѣда, то вамъ приходится думать только объ одномъ: какъ бы остаться цѣлымъ... Въ присутствiи такого сосѣда, по народной поговоркѣ: ужъ не до жиру, а лишь быть бы живу!

Первое изъ могучихъ средствъ, въ борьбѣ съ такого закала сосѣдомъ — это серьозное ученiе всей нацiи. Сотни тысячъ хорошо поставленныхъ народныхъ школъ — вотъ первая ступень, на которую долженъ подняться весь руccкiй народъ, чтобы горизонтъ для него былъ яснѣе виденъ. Дѣло это неимовѣрно трудное, но медлить съ нимъ нельзя уже: слишкомъ велика опасность быть заѣденнымъ другими.

Второе важное условiе независимаго существованiя русскихъ: не выпускать изъ своихъ рукъ земли, не давать ее стороннимъ ни даромъ, ни за деньги. Русскiй народъ искони былъ земледѣльцемъ и долженъ сохранить за собою исключительное право на обладанiе землей, а другимъ крикнутъ громко: руки прочь отъ земли! Но такъ какъ земледѣлiе необходимо должно быть связано въ наше время съ промыслами и ремеслами, а промыслы и ремесла требуютъ денегъ и кредита то самый широкiй и доступный для рабочихъ людей кредитъ долженъ быть немедленно устроенъ для всей нацiи земледѣльцевъ. Образованной и обезпеченной производительнымъ трудомъ деревенской Россiи не опасны и не страшны никакiе соседи.

Третье условiе, безъ котораго трудно устоять русскому народу противъ напора враждебныхъ ему силъ, это — преобразованiе всего уклада семейной и общественной жизни. Для новой жизни Россiи необходимъ подъемъ духа: такiя темныя явленiя народной жизни какъ пьянство не могутъ быть терпимы далѣе; возьмемъ же въ этомъ дѣлѣ за образецъ для себя скандинавовъ (шведовъ и норвежцевъ); точно такъ же варварскiй деспотизмъ мужа долженъ уступить болѣе гуманному строю семьи. Школы, библiотеки и странствующiе наставники должны всячески ослаблять пьянство и семейную грубость. Преобразованiе церковнаго прихода на выборныхъ началахъ и полная свобода совѣсти должны вести къ этой же цѣли. Нацiональный генiй русскаго народа достаточно ярко заявилъ себя въ исторiи: созданiе дивнаго языка, народное остроумiе, здоровый реальный умъ, исканiе правды (многообразное сектанство), доброжелательное отношенiе ко всѣмъ сосѣднимъ народамъ, колонизаторская смѣлость, устойчивыя привязанности къ земледѣлiю, способность къ самымъ изящнымъ ремесламъ, пусть всѣ эти древнiя черты нашего даровитаго народа воскреснутъ въ немъ вновь и удесятерятся.

Кишиневъ,

15 августа, 1906 г.

ГЛABA I

Еврейское засилiе въ новейшее время

1. Еврей по крови и еврей по религiи. Игра фальшивыми именами. — 2. Расовая негодность. Отношенiе къ общественной испорченности. — 3. Какъ евреи использовались къ своей выгоде революцiей и оппозицiей. Извращенiе свободы. — 4. Ихъ хозяйничанье въ прессѣ. Поведенiе ихъ въ Германiи въ послѣднее время. — 5. Влiянiе на новѣйшее нѣмецкое законодательство. Всякую свободу они извращаютъ въ монополiю. Общiя напоминанiя по вопросу о еврейскомъ характерѣ.

1. Иногда вещи уже однимъ своимъ именемъ открываютъ доступъ весьма вреднымъ недоразумѣнiямъ. Естественное и правомочное содержанiе еврейскаго вопроса непроизвольно, а иногда и намѣренно, затемняютъ, когда, злоупотребляя двоякимъ значенiемъ выраженiя "еврей", пользуются имъ ради того, чтобы представить еврейскiй вопросъ въ ложномъ свѣтѣ, а именно, какъ вопросъ религiозный, тъ.-е. какъ вопросъ, имѣющiй отношенiе къ еврейской религiи, къ мозаизму. Со временъ христианскаго средневековья у насъ укоренился обычай прежде всего думать о различiи въ религiозномъ отношенiи. Такимъ образомъ, словами еврей или iудей ложно и почти исключительно, обозначаютъ принадлежность къ религiи Моисея, а о принадлежности къ известной расе или, лучше, къ известному племени, враждебному всемъ современнымъ культурнымъ нацiямъ, при этомъ вовсе не думаютъ. Тотъ родъ просвѣщенiя, который въ 18-мъ столетiи направленъ былъ главнымъ образомъ противъ всякихъ стѣсненiй въ религiозномъ отношенiи и не придавалъ никакого значенiя свойствамъ народнаго характера, также способствовалъ тому, что въ еврейскомъ вопросѣ обращали вниманiе не на главное дѣло, а на дѣло въ вопросѣ этомъ второстепенное. Благодаря этому, образованный классъ въ новѣйшее врѣмя привыкъ при словѣ еврей думать только о религiи. Но къ религiонистическимъ догмамъ тъ.-е., въ сущности, къ догмамъ суевѣрiя, съ точки зрѣнiя высшаго образованiя въ позитивномъ направленiи, стали относиться болѣе и болѣе равнодушно, и потому плоды этой эмансипацiи состояли въ томъ, чтобы еврею по религiи, вообще, не ставить въ счетъ его религiи, и, сообразно этому, смотреть на него такъ, какъ будто-бы онъ былъ совершенно таковъ же какъ и мы, съ тою незначительною разницею, что по рожденiю онъ принадлежитъ одной религiи, а мы другой, и ходимъ какъ бы съ печатью своей религiи. И сами евреи до сего дня изо всѣхъ силъ стараются всякую критику еврейства и всякое отношенiе къ себѣ представить въ такомъ видѣ, какъ будто бы все это проистекало изъ вѣроисповѣдныхъ различiй и изъ предразсудковъ, и что будто бы евреи отличаются отъ другихъ народностей просто своею религiей.

Но простой народъ и обыкновенныя городскiя сословiя перехитрить себя не даютъ, и ни духовенству, ни религiознымъ эмансипаторамъ вполнѣ исказить ихъ природныхъ инстинктовъ и чувствъ не удалось. Въ евреѣ всегда видели нѣчто такое, что, — по какимъ бы то ни было причинамъ, — никакъ съ ихъ собственными нравами несоединимо. Крещеный еврей, следовательно, еврей-евангеликъ или еврей-католикъ оставался и остается для нихъ, — тамъ, гдѣ они себя и свое отвращенiе къ еврейской породѣ понимаютъ правильно, — все-таки, въ сущности, только евреемъ. Но это естественное чувство и это, на непосредственномъ впечатлѣнiи основанное, сужденiе сбивалось съ толку сначала руководительствомъ духовенства, а затѣмъ несостоятельною религiозною эмансипацiею. Духовенство, лукавя, старалось внушить народу, что евреевъ нельзя терпеть изъ за несходства религiй — ихъ и нашей. А религiозные эмансипаторы, и между ними именно евреи, или сторонники ихъ образа мыслей, къ этой фальши, прибавляли параллель въ другомъ родѣ. Согласно съ духовенствомъ, всякое отвращенiе къ евреямъ и всякiя противъ нихъ мѣры они выдавали за что-то такое, что будто-бы имѣло дѣло только съ еврейскою религiей, и, сообразно этому, обязанность религiозной терпимости превратили въ необходимость выносить еврея и уважать наравнѣ съ остальными людьми — такимъ, каковъ онъ есть въ дѣйствительности, со всѣми его качествами. Такимъ образомъ, народъ и народы разучивались правильно истолковывать собственные свои чувства и свои наблюденiя, и правильнымъ образомъ объяснять себе свою противоположность еврейству. Даже высшiе, родовитые классы, въ глазахъ которыхъ порода и кровь значатъ многое, все-таки подпали этому затемнѣнiю расоваго и нацiональнаго сознанiя и привыкли свое кровное отвращенiе къ евреямъ облекать въ форму религiознаго протеста.

Но уже рѣшительнымъ образомъ пробивается наружу то основательное пониманиiе, которое въ еврее видитъ не религiю, а расу. Только все еще оно нѣсколько искажено примѣсью элемента религiознаго. Но интересы благородной человѣчности, слѣдовательно, истинной гуманности и культуры, прямо требуютъ, чтобы этотъ религiозный обскурантизмъ, доселѣ своимъ мракомъ прикрывавшiй и охранявшiй прямо дряннѣейшiя свойства евреевъ, былъ полностью устраненъ, такъ чтобы iудей раскрылся передъ нами съ своими природными и неотъемлемыми качествами. Тогда культурныя свойства, развившiяся изъ природы расы, можно будетъ и понять, и оценить; тогда и на самую религiю будутъ смотреть не просто какъ на зеркало иныхъ свойствъ, но будутъ оценивать ее и самостоятельно, и эта оцѣнка даже и весьма отлична будетъ отъ того способа сужденiя, который пущенъ въ ходъ духовенствомъ, съ одной, и религiозными эмансипаторами, съ другой стороны. Но есть своего рода невыгоды въ томъ, что названiе, къ которому изстари привыкли, постоянно и всюду замѣняютъ новымъ. Выраженiе семитъ въ высшей степени неудачно, ибо оно слишкомъ обще[2]. Iудеи cоcтавляютъ опредѣленный народецъ семитической расы, но не всю эту расу, къ которой нѣкогда принадлежали и — памяти разрушеннаго Карѕагена — пунiйцы. Арабы-бедуины — не иудейскаго племени, но также семиты. Iудеи, вообще, есть древнѣйшiй отпрыскъ всей семитической расы, вылившiйся въ особенно опасную для народовъ нацiональность. Выраженiемъ „cемитичеcкiй” iудеи легко могутъ воспользоваться какъ комплиментомъ, и оно, конечно, имъ прiятнѣе нежели известная старая народная кличка. На дѣлѣ оно затемняетъ истинное отношенiе, тъ.-е. противоположность нацiональныхъ характеровъ, тамъ, напръ., гдѣ, какъ въ Алжирѣ, арабы, какъ и мы, считаютъ iудеевъ прямою себѣ противоположностью. Въ этомъ случаѣ арабы-семиты презираютъ iудеевъ-cемитовъ какъ племя вредное, и выраженiе антисемитизмъ, которымъ европейцы хотели бы обозначить истинное отношенiе арабовъ къ iудеямъ, — тамъ гдѣ его понимаютъ, — становится прямо смѣшнымъ. Различныя семитическiя племена обладаютъ гораздо лучшимъ характеромъ, чѣмъ жиды, и отсюда понятно, почему жиды съ такою охотою прикрываются именемъ этой обширной расы, большая часть которой, къ тому же играла въ исторiи кое какую роль, притомъ не всегда и не во всѣхъ отношенiяхъ совершенно дрянную роль. Сообразно этому, наименованiе жидовъ евреями или iудеями лучше всего послужило-бы успѣхамъ нацiоналистическаго проcвещенiя, и съ той и съ другой стороны противодѣйствовало бы этой игрѣ съ подменою или съ выдвиганьемъ впередъ религiи. Не только въ среднiе вѣка, но и теперь двусмысленностью слова iудей пользуется духовенство, чтобы своротить съ дороги истинной критики еврейства или, если угодно, натуральнаго антигебраизма, и подменить его противоположностью христiанина iудею. Комично, что выраженiе еврей вместо iудей, даже прямо вмѣсто обозначенiя принадлежности къ такой-то религiи, въ Россiи сделалось даже офицiальнымъ, следовательно, въ странѣ, гдѣ, по крайней мѣрѣ, въ публикѣ, еще всего менѣе привыкли въ еврейскомъ. вопросѣ не выдвигать впередъ различiя въ религiозномъ отношенiи.

Еврейскiй вопросъ существовалъ бы и тогда, если бы всѣ евреи повернулись спиною къ своей религiи и перешли-бы въ какую-нибудь изъ господствующихъ у насъ церквей, или если бы даже человѣчество покончило со всякими религiями. Я утверждаю даже, что въ такихъ случаяхъ объясненiе наше съ евреями чувствовалось бы какъ еще болѣе понудительная потребность, чѣмъ оно чувствуется и безъ того. Крещеные-то евреи и были тѣми, которые безъ всякой помѣхи проникали во всѣ каналы общества и политическаго сожительства. Они снабжали себя какъ бы паспортомъ, и съ этимъ паспортомъ протискивались даже туда, куда правовѣрные iудеи следовать за ними не могли. Изо всего, чему до сихъ поръ могли научить насъ факты, а также и изъ самой природы дѣла, я заключаю, что если бы были только iудеи по племени, и уже не оставалось бы вовсе iудеевъ по религiи то мозаическая прокладка нашего народнаго базиса осколками того, нѣкогда существовавшаго, народца, сдѣлала бы еврейскiй вопросъ толѣко еще болѣе жгучимъ. Мозаика въ кладкѣ нашихъ современныхъ культурныхъ народовъ или, другими словами, проникновенiе расоваго iудейства въ пазы и щели нашихъ нацiональныхъ жилищъ, чѣмъ совершеннѣе оно будетъ тѣмъ скорѣе поведетъ къ отпору. Невозможно, чтобы это тѣсное соприкосновенiе могло совершиться безъ того, что-бы мы тотчасъ же не почувствовали, какъ несовмѣстима съ лучшими нашими стремлѣнiями эта прививка свойствъ iудейской расы къ нашимъ состоянiямъ.

Итакъ, еврейскiй вопросъ лежитъ не столько за нами, сколько передъ нами. Во всякомъ случаѣ, что касается религiи, — это, преимущественно, дѣло прошлаго; что же касается расы, то это въ высшей степени важный предметъ настоящаго и будущаго. Фантазiи о внемiровомъ царствѣ потусторонностей и о потустороннихъ влiянiяхъ cоcтавляютъ главный матерiалъ религiй. Тамъ, где видятъ дѣйствительность въ ея правдѣ и неприкрытую фантазiей, тамъ эта главная составная часть религiи отходитъ на второй планъ, а значенiе различiй и противоположностей, цеплявшихся просто за несуществующiе фантазiи, отпадаетъ. Но что не блекнетъ, а напротивъ выступаетъ со всею свѣжестью натуральныхъ красокъ, это — тѣлесное и духовное своеобразiе народовъ и имъ оплодотворялись и тѣ ложные религiозные фантастическiе образы и получали отличавшiй ихъ характеръ. Въ этомъ смысл? и религiи, какъ воплощенiе свойствъ характера и настроенiй, сохраняютъ поучительное значенiе.

2. Во всемъ последующемъ, говоря объ iудеяхъ я употребляю это названiе въ его натуральномъ смыслѣ, тъ.-е. разумею подъ этимъ происхожденiе и расу. Между всѣми свойствами iудеевъ религiя или склонность къ определенной религiи есть лишь одинъ изъ элементовъ, и въ отношенiи къ остальнымъ значитъ не очень много. Iудей, такъ сказать, реформатъ, модернизирующiй свою религiю, и желающiй очистить ее отъ более грубаго cуевѣрiя, или даже iудей спинозистическiй, пытающiйся перевести свою религiю на языкъ философiи, или iудей, выдающiй себя за атеиста и не признающаго никакой религiи, который хотѣлъ бы выкроить ее, такъ сказать, по научному, — вся эта игра въ дѣйствительности ничего не стоитъ, и, главное, ихъ расовыхъ свойствъ даже ничуть не ограничиваетъ, не говоря уже томъ, чтобы она ихъ парализовала. Напротивъ того, во все, что они заимствуютъ изъ духовныхъ сокровищъ другихъ народовъ вносятъ они свой племенной, неотъемлемо присущiй имъ, образъ мыслей. Въ главномъ пунктѣ они — iудеи какъ и другiе, и ихъ освобожденiе отъ, грубаго суевѣрiя дѣлаетъ ихъ моральныя качества только замѣтнѣе и еще дѣятельнѣе. Но въ моральныхъ то качествахъ все и дѣло, какъ скоро речь идетъ о сношенiяхъ и о сожительствѣ съ другими народами. В общественномъ сожительстве играетъ роль весь человѣкъ, а не то или другое вѣрованiе. Вся же совокупность расовыхъ свойствъ обнаруживается въ поступкахъ и должна быть изучаема какъ въ исторической всеобщности, такъ и въ поступкахъ отдъльныхъ лицъ. Характеръ народовъ познается изученiемъ хода жизни народовъ, какъ характеры отдѣльныхъ лицъ изученiемъ теченiя жизни единицъ. Типы характера животныхъ продлежатъ въ нравахъ и обычаяхъ различныхъ животныхъ видовъ. Нравы и обычаи племенъ человѣческаго рода отвѣчаютъ тому же порядку, и только по степени выше. Поэтому естественнонаучный способъ разсмотрѣнiя умѣстенъ и здѣсь. Его достаточно, по крайней мѣрѣ, для грубаго фундамента, и нужно только пополнить изслѣдованiемъ, которое давало бы надлежащiй отчетъ и о влiянiи культуры. Но такъ какъ и сама культура есть созданiе, воздвигнутое на почвѣ природы, то все будетъ находиться въ согласiи, и каковы первоначальные природные инстинкты, таковы будутъ и культурные плоды, изъ нихъ созрѣвающiе. Эта къ животнымъ свойствамъ примыкающая связь съ природою простирается до того самаго, что можно бы было назвать идеаломъ. Отмѣнно эгоистическiй народъ имѣетъ и cоотвѣтсвующiй идеалъ или, лучше сказать, соотвѣтствующаго идола. Онъ хочетъ заставить всѣ народы служить своему изысканному эгоизму, и всюду и всегда держалъ себя соотвѣтственно этой цѣли.

На этомъ основанiи еврейскiй вопросъ не есть просто вопросъ расовый вообще, но спецiально и вполнѣ опредеѣленно — вопросъ о вреде, всюду наносимомъ этою расою. Сплошь и рядомъ расы и нацiональности, какъ напръ., германцы и славяне, вступаютъ въ соперничество другъ съ другомъ; но изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы можно было утверждать, что они вредны Другъ для друга. Для германцевъ славяне отнюдь не являются вредною разновидностью человѣческаго рода, и когда при смѣшенiяхъ народностей и при соприкосновенiи народовъ возникаютъ вопросы о расѣ и о нацiональности, о внутреннихъ и о внешнихъ границахъ сферы ихъ действiя, то при этомъ нельзя дѣлать такого же различiя, какое мы дѣлаемъ въ животномъ царствѣ между вредными и безвредными животными. Но еврейское племя образуетъ при этомъ очевидное исключениiе; оно оказалось и матерiально и духовно, разновидностью вредною для всего человѣческаго рода; поэтому, по отношенiю к этому племени, вопросъ не въ томъ, что это — раса чуждая, а въ томъ, что это — раса врожденно и бесповоротно испорченная. Но я не хочу пока забѣегать впередъ: расовыя свойства, одно за другимъ, будутъ раскрываться передъ нами, по мѣрѣ того какъ мы будемъ подвигаться впередъ въ нашемъ обозрѣнiи. Они даже сольются въ цѣльную и внутренне последовательную картину характера, и даже могутъ быть систематизированы. Предварительно же мы должны всмотрѣться не въ эту внутренѣйшую суть еврейского характера, а прежде разсмотрѣть внѣшнiя, легче уловимыя, черты его, фактическое и ближайшее.

Еврейскiй вопросъ не ограничивается однимъ народомъ; это вопросъ — народовъ. Он касается не столько государства, сколько общества; на него нужно отвечать съ интернацiональной точки зрѣнiя. Въ немъ, какъ влiятельнейшiя культурныя государства, болѣе или менѣе заинтересованы Германiя, Австрiя, Россiя, Францiя, даже Англiя и Сѣверная Америка. Но это еще не все. Гдѣ только этотъ избранный кочующiй народъ ни появляется, всюду тотчасъ же возникаетъ для общества еврейскiй вопросъ, который съ успѣхами исторiи и просвѣщенiя все яснѣе и правильнѣе входитъ въ сознанiе народовъ. Хотя, вслѣдствiе этого, еврейскiй вопросъ есть вопросъ европейскiй, даже вопросъ мiровой, все-таки, въ наше время, когда вопросъ этотъ выдвинулся впередъ особенно назойливо, всего больше были затронуты имъ наши родныя мѣста, по крайней мѣрѣ на первыхъ порахъ путемъ внешней агитацiи; а что касается внутренняго обоснованiя предмета, то предлежащая книга заявляетъ претензiю, что она съ самого начала была единственнымъ высокопробнымъ введенiемъ въ суть дѣла, да остается таковымъ же и доселѣ. Поэтому, нечего удивляться, если въ ней особое значенiе будетъ придаваться нашимъ отечественнымъ отношенiямъ, съ которыми эта проблема неразрывно связана.

У насъ жиды разыграли свою нахальнѣйшую роль въ послѣднее время, — эру, господствующею характерною чертою которой была все возрастающая общественная испорченность.

Правда, и прежде, и гдѣ угодно, то въ меньшей, то въ большей степени, существовала испорченность; но то, что мы пережили въ десятилѣтiя бисмарковской эры, настолько превышало обычную мѣру испорченности, что и въ этомъ отношенiи она будетъ занимать въ исторiи выдающееся мѣсто. Эра войнъ, начавшаяся съ шестидесятыми годами, и въ Германiи сопровождалась внутреннимъ разложенiемъ верности и довѣрiя, гибельно коснувшимся всѣхъ отношенiй и пошатнувшимъ даже и частныя сношенiя. Обманъ въ дѣловыхъ отношенiяхъ, составляющiй, впрочемъ, лишь одинъ изъ, элементовъ состоянiй и обыкновенно не любящiй дневного свѣта, сделался общимъ правиломъ и уже не считаетъ нужнымъ со всѣми своими уловками прятаться въ тѣни. Стыдъ отложенъ въ сторону, и презрѣнье къ лучшему поведенiю сделалось темъ удовольcтвiемъ, которое дрянные элементы общества позволяютъ себѣ открыто. Общество настолько парализовано этимъ моральнымъ ядомъ, что уже не въ силахъ дать отпора. Говорить о вѣрности человѣка человѣку, какъ о чемъ-то такомъ, что въ нѣкоторой мѣрѣ должно быть въ наличности, чтобы общество и совмѣстная жизнь могли держаться хоть какъ-нибудь, — говорить о нѣкоторой вѣрности въ сношенiяхъ, какъ о необходимомъ связующемъ средствѣ, теперь значитъ быть просто посмѣшищемъ.

Какова же была роль жидовъ въ этой общественной порчѣ? Они ли виновники этой порчи нравовъ? Они ли носители этой порчи, которая въ нашемъ обществѣ въ послѣднемъ поколѣнiи достигла такихъ ужасающихъ размѣровъ? Одного въ этомъ отношенiи отрицать нельзя. Гдѣ жиды на первомъ планѣ тамъ, и наибольшая испорченность. Это — основной фактъ всей культурной исторiи и всей культурной географiи. По этому признаку можно бы было набросать карту, и распространить ее на все страны, на всю землю, и такимъ образомъ начертить профиль исторiи, взявъ масштабомъ смешенiе народностей съ жидами въ различныя cтолѣтiя и тыcячелѣтiя. Такимъ образомъ былъ бы составленъ цѣлый атласъ испорченности. Но отсюда не следуетъ, чтобы каждый разъ состоянiя испорченности возникали благодаря однимъ жидамъ. Предполагать что-либо подобное значило бы слишкомъ высоко ценить ихъ способности, который даже и въ скверныхъ дѣлахъ никогда не были ни велики, ни оригинальны. Скорѣе, жидъ крадется следомъ за общею испорченностью, тамъ, гдѣ ее чуетъ или находитъ, чтобы и съ нею продѣлыватъ то, что онъ продѣлываетъ со всѣмъ на свѣтѣ, — именно, чтобы на свой ладъ воспользоваться ею для себя и для своихъ отмѣнно-эгоистическихъ, преимущественно, торговыхъ целей. Поэтому жидъ — на своемъ настоящемъ мѣстѣ тамъ где он можетъ сделаться паразитомъ уже существующей или нарождающейся испорченности.

Тамъ, гдѣ онъ въ тѣлѣ народовъ чувствуетъ себя, въ своемъ родѣ всего прiятнѣе, тамъ нужно позондировать, здорово ли еще это тѣло. Гдѣ сословiя, классы или группы жалуются, что имъ плохо приходится отъ жидовъ, тамъ виновны въ этомъ бываютъ не только жидовскiе нравы и порча нравовъ вследствiе присущей имъ испорченности, но ближайшее изслѣдованiе нерѣдко показываетъ, что въ области самыхъ этихъ элементовъ что-либо такое не въ порядке, что очень на руку жидамъ, чтобы именно тамъ развести свои гешефты. Во всякомъ случаѣ, расовая вредность кое-что представляетъ и сама-по-себѣ, все равно какъ вредность иного паразитнаго животнаго вида. Но паразиты-люди, какъ и паразиты-животныя, всего лучше и всего привольнѣе плодятся и множатся въ грязи и въ организмахъ нездоровыхъ. Такъ и современные евреи, съ ихъ стремленiемъ вселяться въ организмы различныхъ народностей.

Это, далеко ниже другихъ народностей стоящее, но имъ по природѣ своей — враждебное и вредное племя, всего пышнѣе размножается и роскошествуетъ тамъ, гдѣ духовныя и соцiальныя отношенiя обнаруживаютъ, сравнительно, высшую степень испорченности, и потому изобилуютъ всякою грязью.

3. Въ дѣлѣ распространенiя жидовъ и жидовскаго влiянiя имѣетъ свою долю участiя и хорошее и дурное. Не только испорченность другихъ народовъ прельщаетъ жидовъ прибавить кое-что въ этомъ родѣ и отъ себя, и сдѣлать для себя такимъ образомъ выгодный гешефтъ, но, къ сожаленiю, они умѣютъ обратить себѣ въ профитъ также и современную общественную свободу и современныя права. Великая французская революцiя, этотъ доселѣ единственный значительный взмахъ въ смыслѣ всеобщаго человѣческаго права и соотвѣтственной свободы, со своими послѣдствiями сдѣлался также исходнымъ пунктомъ и для решительной эмансипацiи евреевъ.

Хотя, вопреки ей, все 19-ое столѣтiе носило печать реакцiи, все-таки, именно ея, въ тѣсномъ смыслѣ слова гражданскiя дѣйствiя развивались недурно даже среди господства реакцiи въ другихъ направленiяхъ. Завоеванiя въ сферѣ общественно-гражданскихъ отношенiй, слѣдовательно, торговыя и политическiя права того класса собственниковъ, который обыкновенно называютъ буржуазiей, были въ самомъ дѣлѣ обезпечены, и въ различныхъ странахъ прiобрѣтали большее и большее значенiе. Къ этой же области принадлежитъ и настоящiй кругъ дѣйствiя жидовства. Какъ и все остальное, оно и эту свободу и лучшiя человѣческiя права, захотело использовать въ смыслѣ своей дѣловой безсовѣстности. Свободу, въ той мѣрѣ, которая стала доступна, оно ограбило для расширенiя своего господства въ сферѣ гешефтовъ. Тою мѣрою равенства, которая осуществилась въ буржуазномъ смыслѣ, оно съ своей стороны воспользовалось, чтобы вынести наверхъ свое племя, и до крайней степени закабалить себѣ все въ сферѣ гешефта. Такимъ образомъ, оно усилило несвободу подъ видимостью свободы, и неравенство подъ видимостью равенства.

Гдѣ дѣло шло о гражданской равноправности различныхъ элементовъ населенiя, тамъ жиды, какъ бы разнородны ни были съ виду всюду разсѣянныя ихъ группы, всегда имѣли авангардъ, состоявшiй изъ людей ихъ племени, у котораго была спецiальная задача — афишировать свободу и правовое равенство, Дѣла лучшихъ человѣческихъ правъ люди эти никогда въ серьозъ не брали; ибо на дѣлѣ на умѣ у нихъ были только права для евреевъ. Несмотря на такое стремленiе, въ основѣ своей отъ главнаго дѣла уклоняющееся, и даже ему враждебное, единичные представители ихъ при этомъ дѣйствовали и должны были действовать такъ, что состоянiямъ несвободы они делали кой-какую действительную оппозицiю. Такимъ образомъ, даже и жиды въ прежнее время достигали нѣкоторой либеральной популярности, и это-то именно обстоятельство необыкновенно содѣйствовало расширенiю ихъ влiянiя. Вместо того чтобы непосредственно касаться здѣсь ожидовленiя политическихъ партiй, я хочу напомнить здѣсь только о нѣкоторыхъ извѣстныхъ прелюдiяхъ въ литературѣ. Бёрне и Гейне, каждый въ своемъ родѣ, первый — какъ-будто болѣе серьозными аллюрами, послѣднiй — болѣе безсодержательною беллетристикою и шутовскимъ манеромъ, дѣлали оппозицiю политическимъ состоянiямъ Германiи. Но неумѣнiе достойно держать себя, и даже отсутствiе вкуса, было, при этомъ принадлежностью iудейскаго племени, а тайное крещенье обоихъ писателей было какъ бы печатью, свидетельствовавшею о такомъ недостаткѣ. Это были истые жиды, и они попытались, нельзя ли пустить въ оборотъ и свою религiю, но, когда этотъ гешефтъ не оправдалъ ихъ ожиданiй, тогда препонамъ, заграждавшимъ имъ доступъ въ государство и въ общество, они объявили войну на свой ладъ. При разборѣ вопроса о способности евреевъ къ наукѣ и къ искуству я еще вернусь къ обѣимъ этимъ персонамъ. Здѣсь я хотѣлъ только напомнить, что они служатъ представителями того типа и того образа дѣйствiя, благодаря которымъ еврейство нашло себѣ нѣкотораго рода сочувствiе и внѣ своихъ кружковъ, а въ слояхъ образованнаго общества даже завоевало cебѣ отчасти и на нѣкоторое время и кое-какую симпатiю.

Къ политической оппозицiи побуждала евреевъ въ извѣстныя времена ихъ собственная потребность въ эмансипацiи въ ихъ смыслѣ. Такимъ образомъ, благодаря положенiю отношенiй, сдѣлались они сотрудниками тѣхъ, которые радѣли дѣйствительно о всеобщей свободѣ, или товарищами тѣхъ, которые, как напръ., классъ собственниковъ, подъ девизомъ свободы также имѣли въ виду только права, ценныя преимущественно ихъ cоcловiю. Этимъ и объясняется сильная примѣсь жидовскихъ элементовъ, даже жидовскихъ ораторовъ во всѣхъ либеральныхъ и радикальныхъ партiяхъ. Этимъ же объясняется, что и остальное общество при случаѣ также откладывало въ сторону, естественное свое отвращенiе къ этой расе и къ ея морали и на время доверяло жидамъ нѣчто лучшее. Жиды зарекомендовали себя готовностью, съ какою они вступали въ дѣловыя предпрiятiя и брали въ руки дѣловую сторону политическихъ обстоятельствъ. Они оказались въ сущности агентами, тъ.-е. они не были деятелями въ смысле значительнаго дѣйствiя, а дельцами-исполнителями и дѣловыми посредниками, какъ бы дѣло шло объ агентствѣ какого-нибудь страхового учрежденiя. Какую бы роль играть имъ ни приходилось, — всегда ядромъ ихъ деятелѣности было подобное агентское посредничество. Въ литературе вели они гардель политическими и соцiальными идеями, творцами которыхъ были другое. На службе у партiй они разносили пароли и распространяли программы, исходившiя оть другихъ. Гдѣ имъ удавалось выступать политическими деятелями, какъ напръ., въ функцiяхъ представительства, тамъ они вели переговоры и относились къ политическимъ правамъ общества такъ, какъ будто это были вексельныя сделки. Но они делали эту мѣну и выдавали векселя только такъ, чтобы это было для нихъ хорошимъ гешефтомъ, и пока ихъ собственные интересы требовали отъ нихъ болѣе серьозной оппозицiи, ихъ поведенiе еще кое какъ согласовалось съ дѣйствительными требованiями общественной свободы. На основѣ этого согласованiя и возникло появленiе ихъ на дѣловой аренѣ въ новѣйшее время. Поскольку они действительно служили подъ знаменемъ свободы, по какимъ бы побужденiямъ и какимъ бы образомъ они это ни дѣлали, эта ихъ фактическая полезность для остальныхъ народовъ завоевала имъ уваженiе у последнихъ. И у насъ одно время общество плѣнилось этимъ жидовскимъ служенiемъ свободе. Но весьма быстро наступило разочарованiе. Десятилѣтiя оть 1860 — 1880 являли уже иную картину, и жиды показали себя самыми ревностными агентами и хвалителями политическаго рабства. Только въ послѣдовавшей затѣмъ агитацiи по еврейскому вопросу пришлось имъ снова попробовать помочь себѣ вылазками въ сторону требованiй немножко гражданской свободы и въ сторону оппозицiи, натянуть на себя снова либеральную личину, продѣлывать самымъ решительнымъ образомъ либеральныя гримасы к разыгрывать плутни съ более смирными рабочими партiями, наводнивъ ихъ людьми своего племени, напръ., съ такъ называемыми соцiалъ-демократами. Но истинному благу и болѣе решiтельнымъ стремленiямъ оставались они всегда враждебны, и доселѣ они только разрушали всѣ партiи, которымъ они вѣшались на шею.

Эти десятилѣтiя были у насъ временемъ ничѣмъ не тревожимаго расцвета кое-чего, что нужно назвать уже не просто еврейскимъ влiянiемъ, а прямо господствомъ еврейства. Съ этимъ господствомъ евреи, конечно, у всего общества, стоящаго на почве свободы и нацiональности, снова лишились всего, чего раньше успѣели достичь при нѣкоторомъ снисхожденiи къ своимъ качествамъ. Но, сбросивъ съ себя маску, они не тотчасъ потеряли все, что успѣли захватить. Отсюда понятно, что именно это, перешедшее въ господство, влiянiе вызвало противъ себя въ обществе такую сильную реакцiю, какой мы не видали у себя цѣлыя столѣiя. Летъ сто тому назадъ выступилъ Лессингъ со своею пьесою, взывавшею къ терпимости къ жидамъ, и его iудейскiй тендецiозный “Натанъ”, до самой средины прошлаго столѣтiя, встрѣчалъ у насъ даже не мало сочувствiя. Именно потому, что эта театральная пьеса съ виду имѣла цѣлью обыкновенную религiозную терпимость, поскольку она является результатомъ освобожденiя оть грубѣйшаго cуевѣрiя, такъ, что изъ-за этого кое-какое славословiе въ честь еврейства было не такъ замѣтно, она встрѣтила сочувствiе не въ одномъ еврейскомъ обществѣ. Гдѣ хотели просвѣщенiя въ свободы, тамъ находили справедливымъ отказаться оть предразсудковъ, коренящихся, — какъ представлено было въ пьесѣ, — въ одномъ cуевѣрiи.

Но съ тѣхъ поръ какъ iудей, съ своимъ характеромъ, въ дѣйствительности оказался совсѣмъ не такимъ, какимъ хотѣло представить его сродное жидовству или, лучше, жидовское перо Лессинга, — съ тѣхъ поръ престижъ этого полупросвѣщенiя, о которомъ такъ любовно грезила наша добродушная немецкая народная натура, долженъ былъ уступить мѣсто очевидной дѣйствительности. Теперь мы знаемъ, что наши идеалы всесторонней справедливой терпимости мы должны хранить какъ перлы, и что безнаказанно всюду разбрасывать ихъ нельзя. Такимъ-то образомъ познанiе это, хотя и поздно но тѣмъ настоятельнѣе пришло къ намъ. Сами евреи, понятно, прикидываются даже, что это ихъ страшитъ. Они дѣлаютъ такъ, какъ будто бы дѣло шло объ ихъ религiи, какъ это было въ cреднiе вѣка, и что съ ними хотять свести счеты за ихъ Моисеевы догмы. Они дѣлаютъ такую мину, какъ будто бы на отношенiе къ нимъ остального общества имѣло влiянiе ихъ вѣроисповѣданiе. Но наcтоящiя основанiя дѣла, имъ отлично извѣстныя, они скрываютъ. Какъ бы тамъ ни было, они прикидываются, что имъ непонятно, при чемъ тутъ раса или расовая негодность, и въ свою защиту хотятъ все свалить на политическiя и соцiальныя отношенiя. Они чувcтвуютъ, что въ последнее поколѣнiе они слишкомъ раскрыли свои карты передъ остальнымъ мiромъ, и имъ хотѣлось бы обо всемъ молчать и чтобы все замалчивалось и другими, имъ хотѣлось бы даже, чтобы о нихъ перестали говорить какъ о жидахъ. Но эта тактика уже не вывозитъ, съ тѣхъ поръ какъ народы начали по отношенiю къ нимъ орьентироваться, такъ сказать, натуралистически. Политическая роль, какую жиды играли вслѣдствiе новейшей испорченности, потеряла у насъ всякiй моральный кредитъ. Если прежде, благодаря ихъ участiю въ освободительномъ движенiи, на жидовъ смотрѣли все-таки снисходительно, несмотря на ихъ отталкивающiя свойства, зато теперь, за свое соучастiе въ дѣлѣ искаженiя свободы они лишились всякихъ правъ на смягчающiя обстоятельства и подпали публичному приговору, каковой созрѣлъ среди общества въ виду очевидныхъ фактовъ естественнымъ ростомъ снизу вверхъ и высказывается во всеуслышанiе съ соответствующею силою.

4. Чтобы дать полный обзоръ и надлежащую оценку всего, что въ разсматриваемыя десятилѣтiя было при помощи жидовъ испорчено, нужно обратить вниманiе на два обстоятельства. Во-первыхъ, въ новѣйшее время пресса все болѣе и болѣе делается орудiемъ политики, притомъ не только политики партiй, чѣмъ была она всегда, но и политики правительствъ. Во-вторыхъ жиды сдѣлались обладателями газетъ и вообще всякой перiодической печати, посредствомъ которой, большею частью незамѣтно, руководятъ и опекаютъ публику. Это обладанiе прессою сосредоточило почти исключительно въ ихъ рукахъ всѣ такъ называемые либеральные и даже радикальные органы. а кромѣ того въ ихъ рукахъ и подавляющее большинство органовъ консервативной прессы. Жалобы, что пресса попала въ руки жидовъ, почти повсемѣстны. Германiя и Австрiя стоятъ въ этомъ отношенiи на первомъ планѣ, и къ нимъ примыкаетъ и Францiя со своимъ, централизованнымъ въ Парижѣ, жидовствомъ и съ своею наводненною жидами газетною и журнальною литературою. Но даже въ Англiи и въ Сѣверной Америкѣ ожидовленiе прессы сдѣлалось достаточно очевиднымъ фактомъ. Газеты, это — своего рода имущество, чтобы не сказать, — родъ биржевого дѣла. Но онѣ не только въ цѣломъ перешли въ руки евреевъ, но сдѣлались предметомъ купли и продажи и въ деталяхъ своихъ cпецiальныхъ услугъ. Кромѣ того, ремесло писателей есть одно изъ самыхъ зависимыхъ и механическихъ. Будучи зависимымъ, оно портитъ лучшее въ человѣкѣ. Поэтому, оно издавна привлекало евреевъ не только свободою доступа къ себѣ, большею по сравненiю съ другими ремеслами; оно притягивало къ себѣ эту расу и потому, что все болѣе подходило къ ея дряннымъ качествамъ и къ ея дурнымъ запросамъ. Къ этому присоединялось и то, что жидъ всегда притягиваетъ къ себѣ жида, и что жиды — обладатели газетъ и журналовъ — всего безцеремоннѣе могуть вести свой гешефтъ съ редакторами, корреспондентами и сотрудниками изъ жидовъ же. Въ самомъ дѣлѣ, торговля темъ товаромъ, который образуетъ содержанiе газетъ, не есть гардель слишкомъ реальный, а потому на жидовскую конкуренцiю долженъ дѣйствовать какъ магнитъ. На 95 процентовъ товаръ этотъ состоитъ изъ лганья и всякихъ извращенiй, распространяемыхъ въ обществѣ, а остальные 5 процентовъ также можно приобрѣсти за сходную цѣну, и они также могуть не блистать особенно хорошими качествами. Занятiе такимъ гешефтомъ для людей отъ племени Iуды особенно привлекательно. Сребренники зарабатываются здѣсь довольно легко. Поэтому, уже нельзя сказать, чтобы только свобода и доступность ремесла гнала жидовъ въ прессу. Эта раса по-преимуществу стремилась бы именно къ этому ремеслу, если бы рядомъ съ этимъ ей открытъ былъ доступъ куда угодно. Здѣсь находитъ cебѣ подтвержденiе положенiе, что испорченность есть тоть магнить, который притягиваетъ к себѣ жида.

Что относится къ прессѣ вообще, поскольку она есть орудiе для добыванiя денегъ, и деньги дѣлаетъ Молохомъ, въ жертву которому должны приноситься всѣ высшiе интересы, — то самое относится къ прессѣ въ еще высшей степени тамъ и тогда, где и когда пресса приходить въ положенiе, особенно соответствующее ихъ наклонностямъ. Испорченность слагается изъ элементовъ двоякаго рода, изъ спроса и предложенiя, следовательно, изъ активной части, которая портитъ и пассивной, которая даетъ себя портить или идетъ навстрѣчу позорнымъ предложенiямъ. Чтобы можно было купить, должны быть на-лицо люди и фондъ; тогда видно будетъ, где есть продажный товаръ и сколько его имѣется. Выше я уже замѣтилъ, что и всемiрно-исторически, и въ частныхъ случаяхъ, несправедливо считать жидовъ единственными виновниками нравственнаго упадка народовъ. Та порча, какую жиды создаютъ дѣйствительно самостоятельно составляетъ только часть того, что они, примыкая къ уже существующей испорченности своею услужливостью только увеличиваютъ и доводятъ до колоссальныхъ размеровъ. Тоже самое у нихъ и съ прессой. Они управляютъ этою прибыльнѣйшею своею собственностью, приноровляясь къ обcтоятельcтвамъ и говоря языкомъ политической экономiи, смотря по состоянiю рынка. Разъ на политическомъ рынкѣ появляется особенно сильное требованiе на безнравственныя услуги прессы, то начинается настоящая скачка, и щедрому спросу отвѣчаетъ въ избыткѣ предложенiе. При этомъ народъ Израиля получаетъ въ награду пальмы или, говоря не такъ тропически, крупный барышъ. Онъ готовъ на все; ибо рабья служба окоченѣлому авторитету и безъ того есть древнейшiй элементъ iудейскаго гражданскаго строя, настолько же древнiй, какъ и несомнѣненная притягательная сила къ золоту и серебру Египтянъ.

Если бы не было руководителей государственной политики, которые бы ангажировали iудеевъ и давали имъ работу, то не было бы возможно и такое явленiе, что iудеи даютъ тонъ почти во всей прессѣ. У насъ также была такая эра, въ теченiе которой нашъ мiръ, такъ сказать, подпалъ владычеству iудейскаго остроумiя, но последнее отличается скорее наглостью, чѣмъ дѣйствительно острымъ или даже тонкимъ умомъ. У насъ была iудейская эра съ видимостью либерализма, и можно было пожелать, чтобы эта видимость когда нибудь исчезла. Открытая реакцiя все-таки не такъ большое зло, какъ скрытая. Пользоваться евпейскою прессою словно какимъ-то оспопрививаньемъ, чтобы въ обществѣ и въ народѣ сделать господствующимъ то, что желательно видеть всюду какъ общественное мнѣнiе, — пользоваться такимъ образомъ еврейскою прессою, въ виду тесной сплоченности всей iудейской прессы, конечно, было очень удобно. И корпуса iудейской прессы стоять всегда наготовѣ, ожидая команды, чтобы за надлежащую плату тотчасъ выступить за всякое дѣло и противъ всякого дѣла, не спрашивая о томѣ, правое это дѣело или неправое. А если къ этой платѣ и къ премiямъ прибавляется еще что-либо такое, что благопрiятcтвуетъ еврейству какъ таковому, то израелиты, и безъ особеннаго Alliаncе isrаеlitе, а инстинктивно и тотчасъ же образуютъ союзъ и цѣпь, которая ихъ всеобъемлющей, всеобвивающей силѣ даетъ такое направленiе, въ которомъ они такимъ образомъ могли бы обделывать и гешефты собственной расы.

5. Tѣ законы, которые, начиная съ шестидесятыхъ годовъ, были изданы у насъ въ духѣ экономически свободнаго движенiя, охарактеризованы феодально-консервативною стороною какъ еврейскiя привиллегiи. Однако, iудеямъ дѣлаютъ слишкомъ много чести, считая ихъ духъ тождественнымъ духу, изъ какого подобные законы возникаютъ во всемъ мiрѣ. Но, въ основѣ своей, iудей не созданъ для всеобщей свободы, но всегда ищетъ монополiи. Избранный народъ, въ концѣ концовъ, всегда хочетъ пользоваться исключительными правами, Онъ далекъ отъ того, чтобы удовольствоваться равенствомъ. Какъ только добивается онъ эмансипацiи, такъ тотчасъ же распространенiе его общественной сѣти переходить въ нестерпимое господство, и призывъ къ “эмансипацiи отъ евреевъ" раздается рядомъ съ призывомъ къ тому, возникшему изъ солидарности, благодѣтельному освобожденiю. Эта перемѣна ситуацiи объясняется темъ, что евреи, въ силу своихъ особыхъ наклонностей, злоупотребляютъ свободою и стремятся извратить ее въ нѣчто совершенно противное тому, что отвѣчало бы законодательству въ духѣ равенства и свободы. Такъ, свобода переселенiя сама по себѣ есть вещь хорошая, цивилизованное бродяжничество — вещь скверная. Первая содѣйствуетъ оcѣдлоcти въ избранномъ мѣстѣ; второе переходитъ въ шатанье и въ выжиманье соковъ отовсюду, ибо оно только ищетъ случаевъ безо всякого труда присваивать себе то, что добыто другими. Народохозяйственная свобода переселенiя не есть разноска товаровъ по домамъ. Она должна служить для перенесенiя оседлости въ такiя мѣста, гдѣ лучше, а совсѣмъ не къ тому, чтобы шатанье еврейства съ мѣста на место санкцiонировать какъ нѣчто такое, что для другихъ народовъ должно служить образцомъ.

Другой примѣръ законодательства, которое само по cебѣ хорошо, есть та часть свободы торговли и договора, которая называется свободою процента, и вырожденiемъ ея въ свободу ростовщичества, гнуснаго и столь гибельно отзывающагося на народѣ, опять мы обязаны жидовству. Но здѣсь я не намѣренъ распространяться о томъ, что всѣ такiя народохозяйственныя свободы есть нѣчто недостаточное, и что и безъ жидовъ ими злоупотребляютъ для извлеченiя выгодъ изъ экономически слабыхъ элементовъ, какь скоро недостаетъ позитивныхъ соцiальныхъ энергiй и учрежденiй, которыя обезпечивали бы равновѣсiе экономическихъ силъ, или хотя-бы создавали политическiе случаи оказывать сопротивленiе вымогательству. Но я могу указать на то, что лихоимство не встрѣчалось бы преимущественно у жидовъ, если бы имѣлись просто общiе экономическiе естественныя законы, по которымъ формировались бы ростовщическiе гешефты. Утонченное злоупотребленiе чужою нуждою не есть натуральное и нормальное дѣло. Морально здоровыя сношенiя опираются на иную почву и избѣгаютъ той области. Но еврея, въ силу отличающихъ его качеcтвъ, тянетъ именно туда, гдѣ предстоятъ эти гнусные гешефты, коренится ли испорченность хозяйственной жизни, манящая его къ вымогательству, въ общихъ отношенiяхъ, или въ личной распущенности. И здѣсь не нужно забывать, что жиды слѣдуютъ по пятами испорченности, которую сами они хотя и усиливаютъ, но не одни они создаютъ. Если, напримѣръ, иной легкомысленный юнкеръ, все равно будетъ ли это офицеръ или помѣщикъ, попадается въ ростовщическiя сѣти жида, то это скверное положенiе создано не однимъ этимъ жидомъ. Если бы у другой стороны было бы все въ порядкѣ, то не нужно бы было и кредитоваться за лихвенные проценты у жида. Для здраваго хозяйственнаго кредита, и просто для займовъ на прожитiе, которыхъ погашенiе было бы должнымъ образомъ обезпечено, были бы организованы другiе способы кредита хозяйственно лойяльнаго рода, если бы извѣстные элементы и группы съ самаго начала серьозно относились къ экономической сторонѣ своей жизни. Натуральный смыслъ лихвы состоитъ вовсе не въ превышенiи извѣстнаго процента, фиксированнаго закономъ. Это фиксированiе, для современныхъ и всеобщихъ сношенiй, есть просто безсильная хитрость. Настоящая лихва всегда и всюду, независимо оть произвольныхъ постановленiй, состояла въ томъ, чтобы утонченнымъ образомъ эксплоатировать нужду, установить извѣстную оцѣнку личной нужды или стѣсненныхъ обстоятельствъ, и возможную потерю возместить громадной премiей. Но эта утонченность хватаетъ далеко за пределы банкирскихъ гешефтовъ и дѣйствуетъ въ сферѣ всякихъ экономическихъ отношенiй, гдѣ имеются на одной сторонѣ — хозяйственное безсилiе, а на другой — хищное стремленiе обогатиться насчетъ своего ближняго. Если жиды играютъ здѣсь особенно выдающуюся роль, то это-то именно и доказываетъ, что естественные народохозяйственные законы спроса и предложенiя даютъ послѣднiй свой итогъ только въ сочетанiи съ моральными предпосылками.

Почему еврейство относительно гораздо богаче остальныхъ общественныхъ группъ? Сами евреи ответятъ вамъ: вcлѣдcтвiи большаго трудолюбiя и большей бережливости. Но вѣдь это — старая сказка, которую они подслушали у всѣхъ неправдою разбогатѣвшихъ элементовъ. Поэтому, я отвечаю просто такъ: величайшее и ничѣмъ не стѣсняющееся стремленiе къ присвоенiю, — вотъ что побуждаетъ жидовъ высасывать деньги изъ всехъ каналовъ человѣчества. Поэтому, хозяйственная свобода для нихъ — просто средство, чтобы создать себѣ родъ фактической монополiи и, вообще, чтобы съ ни чѣмъ не стѣсняющеюся наглостью заниматься грабежомъ. Ученiе о свободномъ равноправномъ хозяйствѣ и о соотвѣтственныхъ экономическихъ правахъ, какъ они гуманно и благожелательно формулированы были шотландцами Юмомъ и Смитомъ, только расчистило евреямъ путь прямо къ ихъ монополiи. Жиды отнеслись къ свободнымъ хозяйcтвеннымъ ученiямъ совершенно такимъ же образомъ, какъ они отнеслись и къ идеямъ революцiи. Во-первыхъ, изъ техъ и изъ другой они извлекли всю пользу, какую только возможно было извлечь, затѣмъ, все исказили и, наконецъ, находясь уже въ обладанiи тою частью свободы, какая имъ особенно прiятна, они то и дѣло измѣняютъ ей. Однако, эти ученiя о хозяйственной свободѣ, даже въ нѣсколько уже изуродованной формѣ, называемой ученiемъ манчестерской школы, все еще для жидовъ слишкомъ высоки. Та сторона ученiя манчестерской школы, которую консервативная партiя намѣренно и ложно смѣшиваетъ съ жидовствомъ, есть лишь партiйное искаженiе лучшихъ завоевавшiй Юмовской теорiи. Она допускаетъ свободу торговли, но игнорируетъ равенство, которое и было руководящею идеею въ тѣхъ завоеванiяхъ знанiя. Она искажаетъ хозяйственную свободу въ свободу состоятельныхъ городскихъ сословiй. Но и съ этимъ искаженiемъ жиды все еще не дошли до конца своихъ желанiй. Въ сущности, имъ хочется изъ свободы сделать свободу для евреевъ, тъ.-е. еврейскую монополiю.

Поэтому, влiянiе еврейскихъ элементовъ и воплощенiе еврейскаго образа мыслей въ такъ называемомъ либеральномъ законодательстве выразилось не въ служенiи дѣлу настоящей свободы, которая служитъ также и интересамъ еврейства, а въ подстановкѣ на мѣсто этой свободы ярма монополiи. Такъ, напръ., свободная адвокатура, въ силу которой стряпчiй занимается своимъ ремесломъ не какъ лицо, состоящее на коронной службѣ, а совершенно независимо, подобно врачу, напримѣръ, есть прогрессъ въ смыслѣ большей свободы. Для публики такимъ образомъ возникаетъ свободное предложенiе, гдѣ она и дѣлаетъ выборъ. Но что наше новѣйшее имперское законодательство имѣло въ виду вовсе не интересы публики, доказывается только имъ введеннымъ принужденiемъ, такъ сказать, правомъ принужденiя и отлученiя адвокатскаго сословiя, въ силу чего, каждое лицо, ведущее процессъ, обязано взять себѣ адвоката. Этотъ порядокъ есть шагъ назадъ и является злоумышлѣнiемъ противъ болѣе свободнаго и нацiональнаго духа, которымъ еще руководилось законодательство эпохи Фридриха II. Въ такомъ пунктѣ, гдѣ рѣчь идетъ о гешефтѣ и о связанныхъ съ нимъ и требуемыхъ имъ покупателяхъ, еврей находитъ введенiе несвободы — совершенно въ порядкѣ вещей и дѣломъ въ высшей степени либеральнымъ. Онъ смѣло стоить за законы въ этомъ духѣ. Еврейскiе депутаты въ германскомъ рейхстагѣ поставили на сцену законодательство именно въ духѣ такой несвободы. Нѣчто подобное было въ дѣлѣ съ принудительнымъ оспопрививанiемъ. Врачебная профессiя изъ всѣхъ занятiй научнаго характера, наряду съ профессiей литератора, есть та область, куда всего сильнѣе стремятся евреи. Стремясь искуственно увеличить спросъ на врачебныя услуги, они дѣйствовали въ этомъ направленiи болѣе и болѣе безцеремонно. Если смотреть на дѣло съ соцiал-экономической точки зрѣнiя, следовательно, отвлекаясь отъ суевѣрныхъ страховъ передъ оспою, то принудительное оспопрививанiе всегда будеть средствомъ доcтавлениiя врачебному ремеслу недобровольныхъ покупателей. Но это уже не просто монополiя; это есть право принужденiя и отлученiя и не такъ невинно какъ средневѣковыя права въ этомъ родѣ, которыя простирались все-таки на такiя вещи какъ варка пищи и ѣда, но не распространялись на нашу кровь. Но евреи и здѣсь, при помощи всей прессы и своихъ людей и союзниковъ въ рейхстагѣ вотировали это право принужденiя какъ вещь самопонятную, врачебное дѣдо болѣе и болѣе обращали въ простое торгашество, и обложенiе общества новою податью — на врачебныя услуги — сдѣлали принципомъ.

Я могъ бы здѣсь войти въ еще большiя подробности о томъ, что въ порчѣ нашего новѣйшаго законодательства повинны именно евреи внесенiемъ въ эту сферу антилиберальнаго и вреднаго духа. Изумительная неподготовленность и зависимость представителей другихъ элементовъ повела въ законодательныхъ собранiяхъ къ тому, что единичные евреи въ составленiи законовъ заняли выдающуюся роль, и эта злая напасть всюду съ очевидностью воплотилась въ свойствахъ законовъ. Напримѣръ, какимъ образомъ иначе сделались бы возможны прусскiе порядки въ дѣлѣ опеки, гдѣ офицiальный надзоръ для предотвращенiя ограбленiя опекаемаго и вообще недобросовѣстнаго отношенiя къ своему дѣлу со стороны опекуновъ, настолько умаленъ, что на практикѣ почти никакой гарантiи уже не даетъ! Какимъ образомъ позднѣе почти то-же самое могло бы попасть даже въ Сводъ имперскихъ гражданскихъ законовъ, если бы все законодательство не было проникнуто iудейскимъ духомъ, благодаря чему оно поражаетъ своею безсодержательностью, отсутствiемъ послѣдовательности и пренебреженiемъ ко всемъ здравымъ правовымъ требованiямъ! Незнающая никакой узды свобода гешефтовъ съ передачею капиталовъ въ распоряженiе опекуновъ на практикѣ и въ дѣйствительности почти произвольное, является всюду великимъ зломъ. Но это только одинъ изъ примѣровъ того, что во всѣ наши отношенiя вторглась iудейская мѣрка. Кромѣ того, косвенное влiянiе евреевъ на общество простираѣтся еще дальше, нежели прямое и личное, какъ напръ. въ законодательствѣ. Натурально, евреи дѣйствуютъ не только посредствомъ людей своего племени, но выдвигаютъ впередъ и другихъ которые, или дозволяютъ руководить собою, или вообще обдѣлываютъ дѣла сообща съ ними. Въ такихъ случаяхъ эти еврейскiе друзья и товарищи въ известныхъ случаяхъ дѣйствуютъ вполнѣ по-еврейски, насколько это возможно.

А что значитъ — поступать по-еврейски, это можно показать всемiрно-исторически, при этомъ и внутренне, и внѣшне, разсмотрѣвъ исконныя побужденiя еврея: на нихъ видны будутъ и различнѣйшiя свойства еврейскаго характера. При этомъ мы выберемъ образцы обычныхъ дѣйствiй, и не будемъ дѣлать мѣркою проявленiя крайняго безпутства. Мы не будемъ очень заботиться о состоянiяхъ духовной и соцiальной испорченности, а займемся, такъ сказать, классическимъ евреемъ прежняго времени, и современнымъ евреемъ такой формы, въ какой онъ, большею чаcтiю, самъ собою любуется и въ какой съ величайшимъ самодовольствомъ себя представляетъ. Именно при такомъ то изученiи отборныхъ образцовъ, слѣдовательно, при критикѣ, которая своимъ предметомъ беретъ наименѣе дурное, сужденiе будетъ вѣрное и рѣшительное. Оно будетъ смотрѣть и назадъ и впередъ, истолковывать исторiю и некоторымъ образомъ предугадывать будущее. А именно, оно броситъ свѣтъ и на тотъ фактъ, что лучшiе народы никогда не могли, въ настоящемъ смыслѣ слова, ужиться съ евреями. Всегда оказывалась необходимость, по меньшей мѣрѣ, во внутреннихъ ограниченiяхъ, приходилось держаться оть нихъ дальше и запираться отъ нихъ, а гдѣ, въ видѣ исключенiя, это низменное или отверженное еврейское населенiе успѣвало добиться равноправности или даже дружелюбно допускалось въ среду современныхъ нацiональностей, тамъ въ допущенiи подобнаго нашествiя слишкомъ скоро приходилось раскаиваться. Поведенiе евреевъ въ мiрѣ всегда дѣйствовало дурно и вызывало противъ себя возбужденiе у лучшихъ народовъ. Въ этомъ смыслѣ еврейскiй вопросъ или, лучше сказать, еврейскiе вопросы такъ же стары какъ исторiя, и даже бросаютъ свою длинную тѣнь въ область саги. И появленiе евреевъ впервые на исторической сценѣ есть обстоятельство, достойное не меньшаго вниманiя, чѣмъ ихъ появленiе въ обществѣ въ новѣйшее время. Гдѣ и когда человѣчество въ какомъ-либо значительномъ отношенiи приходило въ упадокъ, тамъ и тогда евреи и еврейскiй духъ или, лучше, злой духъ еврейства, могъ распространяться самымъ безпрепятственнымъ образомъ. Однако, въ характеристикѣ еврейскаго характера и въ дальнѣйшемъ освѣщенiи еврейскаго вопроса какъ вопроса о характере мы не будемъ забегать впередъ.

ГЛАВА II

Отраженiе характера въ религiи и въ морали

1. Оцѣнка народовъ на основанiи ихъ sоi-disаnt священныхъ фантазiй и законовъ. — 2. Несостоятельность нападокъ на iудейство со стороны реакцiонерныхъ въ религiозномъ или въ политическомъ отношенiяхъ элементовъ общества. Необходимость совершенно свободной точки зрѣнiя въ морали и надъ религiей. — 3. Религiозныя идеи iудеевъ какъ фантастическое воплощенiе отмѣннаго эгоизма. — 4. Культъ господства, и оберъ-рабства въ видахъ эксплоатацiи другихъ народовъ. — 5. Нетерпимость какъ послѣдовательная основная черта iудейскаго характера, даже въ такъ называемой законности и въ коcмо-iудейcтвѣ. — 6. Черты и образчики iудейской морали по классическимъ и библейскимъ преданiямъ. — 7. Несправедливый и нелюбознательный народъ раr ехcеllеncе. — 8. Христосъ былъ по духу ново-евреемъ. Непрiязненное отношенiе его къ iудейской лжеучености. Зародышъ лицемѣрiя въ любви къ врагамъ. Эпоха, непосредственно cлѣдовавшая за Христомъ. Первобытно-христiанская захудалость нравовъ и права. Необходимость разрыва со всякимъ гебраизмомъ и библизмомъ.

1. Всѣ религiи, при своемъ возникновенiи, представляютъ сумму народныхъ фантазiй, въ которыхъ, воплощаются стремленiя и главныя событiя исторiи разсматриваемаго народа. Такъ, какъ между потустороннею, и посюстороннею областями природы въ началѣ еще не дѣлаютъ такого коренного различiя, какъ это имѣетъ мѣсто въ позднѣйшихъ cтадiяхъ развитiя религiй, то возникшiя въ нѣдрахъ народовъ религiозныя системы вначалѣ обнимаютъ всю жизнь и имѣютъ практическiя цѣли. Онѣ включаютъ не только мораль, но и право, которое еще не отдѣлено надлежащимъ образомъ отъ простой морали совѣести. Когда же развитiе достигаетъ наcтоящихъ религiозныхъ актовъ и обширныхъ, относящихся къ дѣламъ религiи, книгъ, то поcлѣднiя обыкновенно содержать собранiя житейскихъ правилъ и принциповъ разсматриваемаго наро­да. Такимъ образомъ, онѣ становятся зеркаломъ, въ которомъ отражаются стремленiя той народной группы или тѣхъ группъ, въ которыхъ онѣ возникли и для которыхъ назначены. При сужденiи о народномъ характерѣ, отражающемся въ религiяхъ, дѣло вовсе не въ томъ, правильны или ошибочны теоретичеcкiя представленiя о мiрѣ и о жизни или о томъ, что о нихъ кромѣ того нужно еще заключить. Вѣдь и въ грезахъ и въ сказкахъ раскры­вается реальный характеръ, лежащiй въ основѣ самыхъ сокровенныхъ побужденiй. Онъ обнаруживается и во всѣхъ прикрасахъ фантазiи, которыя уже вполнѣ грѣшатъ противъ истины, не меньше чѣмъ въ планахъ и идеалахъ, исходнымъ пунктомъ которыхъ служитъ правильно воспрiятая дѣйствительность. Не забывайте, что у единичныхъ людей характеръ обнаруживается даже въ сумашествiи. А тамъ, гдѣ все человѣчество находилось въ стадiи безумiя, тамъ его откровенiя не менѣе поучи­тельны. Напротивъ того, народныя стремленiя нигдѣ не выступали съ такою наивностью, какъ именно тамъ, гдѣ они проявляются въ формѣ боговъ. Богъ или боги суть воплощенiя господствующихъ побужденiй и мыслей на­рода. Боги суть копiи людей и зеркало народовъ. Ихъ мораль есть подобiе стремленiй, движущiхъ самый народъ, и тѣмъ болѣе поучительное, что боги, будучи владыками, не церемонятся.

То, что относится вообще къ религiямъ всѣхъ народовъ, должно въ еще большей степени оказаться вѣрнымъ по отношенiю къ племени, вся историческая заслуга котораго ограничивается его религiозною судьбою. Iудеямъ приписываютъ въ своемъ родѣ религiозный генiй; ихъ выставляютъ творцами религiи всего новаго культурнаго мiра, короче говоря, съ натуральной и чисто исторической точки зрѣнiя, ихъ считаютъ виновниками христiанства. Ихъ считаютъ народомъ классическимъ въ религiозномъ отношенiи, и, сообразно этому, имъ отводятъ подобающее мѣсто въ духовномъ раздѣленiи труда между народами. Какъ греки классически обосновали философiю, а римляне — право, такъ iудеи классически обосновали религiю, которую мы преемственно приняли отъ нихъ въ наследство для поклоненiя и дальнѣйшаго употребленiя. Эту лестную роль охотно принимаютъ всѣ iудеи по племени, а iудеи по религiи, которые крепко держатся за свой специфическiй мозаизмъ, истолковываютъ эту роль такъ, что iудейство, хотя и противополож­но христiанству, но также имѣетъ права, и еще переживетъ нѣкогда отделившуюся отъ него христiанскую сек­ту, несмотря на ея распространенiе. При всей отмѣнной скромности этого последняго воззрѣнiя, его, впрочемъ, раздѣляютъ и многiе iудеи по крови, будутъ ли это кре­щеные iудеи, или реформаты, или даже въ религiозномъ отношенiи выхолощенные, и выцвѣтшiе до безцвѣтной вѣры въ Бога элементы этого племени. Часто даже тѣ, что выдаютъ себя за ни къ какому исповеданiю не принадлежащихъ, тѣмъ не менѣе, комически остаются вѣрными этой догмѣ о религiи избраннаго народа, которая переживетъ всѣ религiи. Избранный народъ, — и это вид­но какъ въ древнiя времена его исторiи, такъ и по те­перешнему отношенiю его, — прежде всего имѣетъ и из­бранную религiю. Этой религiи онъ держится такъ крѣпко, какъ ни одинъ другой народъ. Просвещенные iудеи часто выдаютъ себя за совершенно безрелигiозныхъ людей, особенно когда корчатъ изъ себя свободомыслящихъ или даже соцiалистическихъ писателей. Но если присмотреться ближе, то найдемъ, что присущая этому племени косность суевѣрiя и у нихъ имѣетъ свой тайный алтарь. Вообще ихъ чисто животная живучесть, это всѣ­ми признанное свойство iудейскаго племени, свидетельствуетъ также особенно о ихъ духовныхъ недостаткахъ и, главное, объ ихъ суевѣрiи. Iудей можетъ выдавать себя какъ угодно просвѣщеннымъ; но вѣрить ему въ этомъ пунктѣ нельзя ни на iоту. Въ глубинѣ души почти всегда немножко таится болѣе грубаго или утонченнаго суеврiя, которое тщательно скрывается, и только случайно можетъ быть обнаружено опытнымъ знатокомъ духовныхъ аллюрвъ. При обсужденiи вопроса о томъ, какъ евреи под­визались въ наукѣ, я разсмотрю это обстоятельство по­дробнее. Но уже обыкновенный житейскiй опытъ показываетъ, что суевѣрiе составляетъ болѣе неотъемлемую принадлежность еврея, нежели дѣйствительно культурнаго человѣка всякой другой нацiональности. Въ виду этого, религiя должна составлять болѣе характеристическую принадлежность iудейскаго племени, нежели какого угодно другого народа. Религiя должна, поэтому, съ первыхъ же шаговъ разоблачить предъ нами основныя свойства характера избраннаго народа.

Мораль iудеевъ, — я разумѣю мораль, присущую этой расѣ, ту мораль, влiянiе которой на ихъ дѣловую жизнь стяжало имъ известную популярную славу всеобщей вре­доносности, — по существу своему есть нѣчто настолько глубоко сросшееся съ ихъ натурою и, въ сущности, столь неизменное, что ея духъ можно указать уже въ древнейшихъ памятникахъ ихъ религiи. Часть худой славы, которою пользуется iудейская мораль, но во всякомъ случаѣ, лишь незначительную часть, можно приписать той особой испорченности и вырожденiю, которымъ подпалъ этотъ народъ съ паденiемъ своего палестинскаго государства. Вообще, разсѣявшись по всему свѣту и ставши гостями другихъ народовъ, iудеи, притомъ отнюдь не съ начала христiанской эры, а уже столѣтiями рань­ше, имѣли много случаевъ проявить моральныя качества своего племени. То, чего, по духу своей религiи, они не смѣли въ полномъ объеме продѣлывать въ отношенiяхъ другъ къ другу, то самое имъ дозволялось въ полной мѣрѣ продѣлывать съ остальнымъ человѣчествомъ. Ихъ безсовѣстность проявлялась, поэтому, шире и шире въ сношенiяхъ съ элементами иныхъ расъ. Натурально, остальные народы стали по отношенiю къ нимъ въ оборонительное положенiе. Обижаемое человечество реаги­ровало, и, напримѣръ, и средневѣковой гнетъ, на кото­рый жиды обыкновенно съ такою партйною односторон­ностью жалуются, по большей части, былъ просто грубымъ способомъ народной самообороны. При грубыхъ отношенiяхъ тогдашняго времени иного выбора не было. Жиды, съ своей стороны, стали бы поработителями, если бы сами не были порабощены. Они истребили бы цѣлыя народности, если бы размноженiю ихъ самихъ не были, поставлены границы. Это произведено было путемъ сво­его рода порабощенiя, которое въ среднiе вѣка было еще довольно мягко въ сравненiи съ тѣмъ порабощенiемъ, къ которому прiучили жидовъ Египтяне и Вавилоняне, следовательно, уже въ самомъ началѣ ихъ мозаической исторiи. Кажется, даже, что въ этомъ отношенiи народы и въ среднiе вѣка дѣйствовали только применительно къ требованiямъ жидовъ, и только потому наложили на нихъ ярмо, что эта раса безъ ярма толочься среди другихъ народовъ не можетъ, не нанося имъ злѣйшаго вреда. Какъ бы то ни было, этотъ народъ Моисея, этотъ народъ — рабъ Египтянъ, получившiй отъ нихъ въ приданое мораль рабовъ, которую онъ тщательно бережетъ, во время средневѣкового отчужденiя взлелеялъ въ себе покорность въ другомъ родѣ. Онъ свилъ себѣ рабье гнездо въ среде новыхъ народовъ, хотя и отвергнутый и пре­зираемый ими, и такимъ образомъ удержалъ за собою свою старую роль, эксплоатируя даже свое рабье поло­женiе и, въ концѣ-концовъ, обогащаясь золотомъ и серебромъ своихъ господь, подобно тому какъ дѣлалъ это и въ Египте. При этой новой, частiю средневѣковой, частiю современной задаче, мораль iудеевъ, конечно, выиграть не могла. Къ вкоренившейся испорченности этой морали прибавились новыя отношенiя порабощенiя, которыя тотчасъ же поставили еврея въ его старый элементъ. Пронырство, по склонности и по обстоятельствамъ, было удобнейшею формою добыванiя, и такимъ образомъ болѣе и болѣе увеличивалось пораженiе iудейской морали такими элементами и принципами, которые отравляютъ общенiе между людьми, и въ основѣ своей являются чѣмъ то враждебнымъ человеческому роду.

Но можно совершенно опустить все то, что въ iудейскихъ источникахъ, по которымъ мы судимъ о iудейской морали, носитъ дату такъ называемыхъ дурныхъ временъ. Можно даже оставить въ покоѣ и талмудъ, который даетъ мѣсто столькимъ нареканiямъ по адресу iудейской морали, и тѣмъ не менѣе характеръ iудейскаго племени можно освѣтить очень хорошо. Талмудъ — это, такъ ска­зать, примѣчанiя, а нужно придерживаться текста. Но этотъ текстъ, въ которомъ религiя и мораль iудеевъ, въ извѣстной мѣрѣ обнаруживаются, по большей части, классически, есть просто и подлинно Ветхiй Завѣтъ. Если современныя культурныя нацiи могутъ сознательно отвергнуть все, что перешло къ нимъ отъ жидовства чрезъ христiанство, какъ въ ихъ такъ называемое священное писанiе, такъ и въ светскую народную литературу, то съ другой стороны, сущность iудейства найдутъ они никакъ не въ талмудѣ, имъ совершенно достаточно будетъ, если они будутъ изучать и вдумываться въ него тамъ, гдѣ оно непосредственнѣйшимъ образомъ проникло въ собственную ихъ плоть. Впрочемъ, такой способъ оценки будетъ и великодушнѣе. Талмудъ, по крайней мѣрѣ, по своей законченности, есть продуктъ той эпохи, когда исторiя iудейскаго государства была уже окончена. Хотя въ настоящее время талмудъ и составляетъ книгу специфически iудейской морали к религiи, тѣмъ не менѣе уже съ самаго начала это было какъ бы нѣчто фальшивое. Когда, этотъ толковникъ iудейской религiозной и юридической мудрости появился, испорченность была уже на-лицо въ высокой степени. Талмудъ принадлежитъ iудеямъ временъ разсѣянiя; но мы всего основательнѣе узнаемъ этотъ народъ, если освѣтимъ его тамъ, гдѣ онъ имѣлъ случай зарекомендовать себя, относительно говоря, всего лучше.

2. То, что доселѣ мѣшало оцѣнкѣ характера iудейскаго народа по лучшимъ и ближайшимъ къ намъ свидѣтельствамъ, было, очевидно, ненормальное положенiе, въ которое стали ретроградные элементы въ своихъ сужденiяхъ о евреяхъ. Съ совершенно свободной точки зрѣнiя, которая въ религiи и въ политикѣ имѣетъ дѣло только съ тѣмъ, что носитъ черты естественности и дѣй­ствительности, такой помѣхи не существуетъ. Неужели же нѣмецъ, французъ, или кто угодно другой нацiональности, долженъ чувствовать себя солидарнымъ съ воззрѣнiями тѣхъ еврейскихъ документовъ, которые до­шли до насъ какъ придатокъ къ христiанству? У насъ, нѣмцевъ, по правдѣ сказать, мало основанiй тѣ чувства, которыя возбуждаютъ въ насъ наше сѣверное небо и нашъ сѣверный мiръ цѣлыя тысячелѣтiя, искуственно вводить въ заблужденiе аффекцiями еврейскаго орiентализма. Ветхiй Завѣтъ, — книга, намъ совершенно чуждая, и должна делаться для насъ все болѣе и болѣе чуждою, если мы нашу самобытность не хотимъ измѣнить навсегда.

Если до сихъ поръ смотрели на талмудъ исключительно какъ на картину, на которой сами iудеи изобразили свою iудейскую мораль, то это объясняется качествами партiй, которыя доселѣ соприкасались съ евреями внѣшнимъ образомъ и большею частью въ цѣляхъ агитацiи. Такъ какъ здѣсь не просто консервативные, а, говоря выразительнѣе, реакцiонерные элементы всякаго рода не только господствовали, а вначалѣ почти только одни и были на-лицо, то нелицепрiятной и пронiцателѣной оцѣнкѣ евреевъ мѣшали частiю дѣйствительно религiозные предразсудки, а главное, политическая максима — не упускать изъ виду того, что имѣешь дѣло съ народомъ якобы христiанскимъ, и потому, при обсужденiи iудейскаго характера, не касаться библiи. Но съ этимъ вмѣстѣ закрывали себѣ натуральнѣйшiй, вѣрнѣйшiй и популярнѣйшiй путь къ критикѣ еврейства и лишали себя могущественнѣйшаго средства, котораго одного хватило бы навсегда. Какая польза цитировать талмудъ? Современное наше общество, къ счастiю, не читаетъ этой книги; даже сами жиды довольствуются извлеченiями изъ этого колоссальнаго толковника, наполненнаго всякими пустяками и мелочами. Напротивъ того, у насъ и у различныхъ народовъ изъ школьныхъ уроковъ по библiи и по библейской исторiи сохраняется въ памяти много такого, что нужно только пробудить натуральное разумѣнiе, чтобы показать, какимъ образомъ, имѣя подъ рукою известные факты, можно глубже проникнуть въ самую суть характера iудейскаго народа. Библiя дѣйствительно не лишена интереса, если она такимъ образомъ можетъ помочь лучшему уясненiю себѣ еврейства. Иной, имѣя подъ рукою эту книгу, и отъ времени до времени перелистывая ее, могъ бы въ этомъ направленiи узнать и понять такiя вещи, которыя лежатъ значительно выше горизонта обычнаго просвѣщенiя.

Но я долженъ cдѣлать еще шагъ дальше. Тѣ, которые хотятъ держаться христiанскихъ преданiй, не въ состоянiи рѣшительнымъ образомъ отвернуться отъ iудейства. Историческое христiанство, разсматриваемое въ истинномъ своемъ духѣ, во всякомъ случаѣ, было реакцiей среди iудейства противъ самого себя, но реакцiей, возникшей изъ самого iудейства, и нѣкоторымъ образомъ, на его манеръ. Тамъ, гдѣ пророки сильнѣйшимъ образомъ возвышаютъ голосъ противъ извращенiй сердца, тамъ дѣйствительно состоянiе бываетъ наиболѣе испорченное. Такимъ образомъ, могло случиться, что эта первобытно-христiанская мораль, сущность которой, благодаря еврейской внешности, легко уклоняется отъ подобающей критики, могла оформиться въ смыслѣ прирожденнаго iудейскаго характера. Что она была направлена противъ испорченности этого характера, этимъ отнюдь не исключалось, чтобы вообще при этомъ въ основѣ лежалъ именно самый этотъ характеръ. Еврейскiе пророки, посылавшiе громы на свой народъ, тѣмъ не менѣе, оставались евреями, и если Тотъ, Кого считаютъ основателемъ христiанства, могъ быть отчасти и иной нацiональности, что, впрочемъ, едва ли допустимо, то, во всякомъ случаѣ, онъ жилъ въ той же духовной атмосферѣ и, несмотря на кое-какiя уклоненiя отъ преданiй iудейскаго народа, въ цѣломъ, все таки, чувствовалъ себя солидарнымъ съ этими преданiями. Mнѣнiе, будто новые народы, и именно народы германскiе, черпая изъ собственныхъ ощущенiй и чувствъ, сообщили христiанству лучшiя составныя части и видѣли его въ лучшемъ свѣтѣ, несостоятельно: последнее есть заблужденiе, а первое — промахъ; ибо въ концѣ концовъ смѣшенiе должно исчезнуть, а соединенiе несоединимыхъ элементовъ должно распасться. Потому то отверженiе всякой религiи ведетъ не къ обнищанiю сердца, а къ его очищенiю. Душа новыхъ народовъ только тогда получитъ свободу и возможность въ чистотѣ развивать свои лучшiя свойства, когда она отвернется отъ религiи и отъ всякаго гебраизма.

Христiанство, въ сущности, есть гебраизмъ, какъ я уже до нѣкоторой степени доказалъ это въ моемъ трудѣ “Замѣна религiи”. Но откровенiе христiанства, Новый Завѣтъ, не такъ пригодно къ характеристикѣ характера iудеевъ, такъ какъ оно, будучи произведенiемъ, возникшемъ позднѣе среди другихъ народовъ и написаннымъ на греческомъ языкѣ, тѣмъ самымъ обнаруживаетъ всякаго рода примѣси и передѣлки, которымъ подверглись еврейскiя представленiя. Эти примѣси въ гебраизмѣ позднѣйшаго времени, называемомъ христiанствомъ, мѣшаютъ непосредственному употребленiю его для сказанной характеристики. Но при надлежащемъ пониманiи ядро этой смѣси можетъ научить насъ, что было бы комично, съ Новымъ Завѣтомъ въ рукахъ и указывая на еврея на крестѣ, желать обуздать современныхъ евреевъ и пропагандировать антисемитизмъ. Выступать въ наше время противъ iудейскаго племени съ точки зрѣнiя христiанства и опираясь только на его разлагающую мораль, значило бы хотѣть обезвредить эту вредоносную вещь посредствомъ одного изъ ея же отпрысковъ, cлѣдовательно, въ сущности, посредствомъ этой же самой вещи.

Христiанинъ, если онъ самъ себя понимаетъ, не можетъ быть вполнѣ серьознымъ антисемитомъ. Это блестящимъ образомъ или, лучше сказать, жалкимъ образомъ и оправдалось въ такѣ называемомъ антисемитизмѣ, который, съ началомъ 80-хъ годовъ, началъ распространяться изъ Берлина и изъ Германiи, слѣдуя сбивающимъ съ толку христiанскимъ паролямъ, и по большей части такимъ именно образомъ разлился и по остальнымъ странамъ. Кромѣ того, антисемитизмъ политическаго реакционнаго пошиба, орудiе для политическихъ целей, — этотъ жалкiй антнсемитизмъ, придиравшiйся к iудею не какъ къ человѣку iудейcкаго плеѣмени, а какъ къ человеку либеральной оппозицiи, — вмѣстѣ съ соответствующею прессою, въ виду антисемитическою, а въ сущности агитирующею въ феодальномъ и оффицiозномъ духѣ, въ главномъ дѣлѣ не имѣлъ никакого успеха. Напротивъ того, дѣйствительно существующее въ обществѣ движенiе противъ iудейскаго племени онъ пытался завести на ложный путь, и у истинныхъ антисемитовъ или, лучше сказать, у серьозныхъ противниковъ еврейства только отбивалъ охоту къ дѣлу. Враждебныя просвѣщенiю, при этомъ, по большей части, лицемѣрныя христiанскiя фразы, какими наводненъ былъ этотъ псевдо-антисемитизмъ, у здоровыхъ и прямыхъ натуръ возбуждали только отвращенiе, и потому неудивительно, что эта видимость антiюдики болѣе и болѣе застревала въ тинѣ, въ которую она засѣла съ самаго начала.

Iудеи были изобрѣтателями рабской формы религiи, и если не исключительно одни они, зато всего болѣе, именно они содѣйствовали формированiю религiи въ рабской формѣ, и они же распространяли ее въ области античной испорченности. Но ихъ рабiй духъ отразился не только въ религiи, но и въ политикѣ. Христiанство вначалѣ нашло себе прiютъ среди порабощенныхъ народовъ, находившихся подъ властью грубаго цезаризма или грубаго имперiализма. Потомство рабовъ и черни — вотъ была та почва, на которой выросъ этотъ новый духъ или новый мiръ. Этой почвѣ какъ разъ отвѣчала форма религiи еврейскаго происхожденiя, и эти приспособленныя къ рабьимъ натурамъ представленiя, со временъ римскаго цезаризма, портили до мозга костей и болѣе свѣжiя и свободныя нацiональности, несмотря на то, что внѣшнимъ образомъ победа была на сторонѣ этихъ послѣднихъ. Особенно хорошо привилась эта система порабощенiя къ германцамъ и къ славянамъ, не только въ религiозномъ, но и въ политическомъ отношенiи, а потому и теперь вдвойнѣ безумно ожидать, чтобы реакцiя основательно и серьозно обратила оружiе противъ еврейской традицiи. Система реакцiонной политики, такъ тѣсно срослась съ последнею, что разрывъ между ними возможенъ только на счетъ реакцiонныхъ интересовъ. Поэтому нечего себя обманывать. Даже тамъ, гдѣ въ видѣ исключенiя, въ религiи выдвигается болѣе свободная точка зрѣнiя, но вмѣстѣ съ тѣмъ держатся реакцiонной политики, тамъ занятiе еврейскимъ вопросомъ останется для главнаго дѣла безнадежною игрою. Антигебраизмъ есть въ каждомъ отношенiи дѣло свободы, и ни съ какой другой точки зрѣнiя прямо и послѣдовательно оформить его нельзя. И туманное представленiе о такъ называемой практической сторонѣ христiанства играетъ въ руку лишь крайне ретрограднымъ отношенiямъ, которыя весьма сродни еврейскому лицемѣрiю. Сами то евреи именно и желаютъ, и требуютъ, чтобы къ нимъ относились въ духѣ такъ называемого практическаго христiанства, иначе говоря, чтобы ихъ подвиги по части опутыванья и обрабатыванья лучшихъ народовъ не только были бы имъ обезпечены, но чтобы ихъ и прикрывали бы мантiей такъ называемой христiанской любви, и такимъ образомъ защищали бы ихъ противъ приговоровъ народнаго правосудiя.

Впрочемъ, всякiй можетъ видеть, что между евреями всегда есть люди, стремящiеся преимущественно къ такъ называемымъ духовнымъ должностямъ и предпочтительно занимающiе мѣста по духовному вѣдомству. Священники еврейской крови вовсе не рѣдкость, и здѣсь подтверждается это старое сродство по духу, которое такъ естественно было въ первобытно-христiанскихъ iудейскихъ общинахъ. Поэтому, съ некоторою вероятностью можно предположить, что послѣдними, кто выступитъ въ защиту падающаго христiанства, будутъ евреи. Уже теперь они часто прячутся за христiанство какъ за надежный щитъ, и дѣйствительно имѣютъ на это некоторое право. Чѣмъ меньше остается грубаго суеверiя въ слояхъ, которые обладаютъ кое-какимъ просвѣщенiемъ, и чѣмъ болѣе распространяется въ нихъ натуральное воззрѣнiе на происхожденiе и на успѣхи христiанства, тѣмъ болѣе евреи будутъ хвастаться, что они были основателями христiанства, и что они-то и привили христiанство или, можно бы было сказать, какъ бы привѣсили его нѣкоторой части человѣчества. Указываютъ же они и теперь довольно часто, что кто поетъ псалмы, тотъ едва ли поступаетъ последовательно, возставая противъ натуры iудейскаго племени, такъ какъ эти поэтическiе перлы были характернымъ излiянiемъ именно этой натуры.

Говоря чисто теоретически, всякая критика этой расы и дурныхъ сторонъ ея характера съ точки зрѣнiя христiанства была бы совершеннымъ безумiемъ; ибо это значило бы — съ самаго начала излiянiе iудейской религiи, а отчасти и iудейской морали взять мѣриломъ этой самой морали. Это было бы даже очень на руку iудейской расѣ, если отвлечься отъ кое-какихъ мелкихъ домашнихъ споровъ между тою и другою религiей. Да и на самомъ дѣлѣ, въ цѣломъ и вообще, христiанство скорѣе охраняло это племя и благопрiятствовало ему, чѣмъ посягало на него. Преслѣдованiя, поскольку они исходили отъ духовенства, были внутреннимъ дѣломъ религiи, какъ-бы дѣломъ домашнимъ. Iудей всегда считался старою принадлежностью христiанства, и до самаго послѣдняго времени всегда умѣлъ это интимное отношенiе эксплоатировать въ свою пользу.

Если нынѣ еврей самъ разыгрываетъ комедiю любви къ ближнему, или даже къ врагамъ, чтобы чѣмъ нибудь прикрыться, а лучшiя нацiональности поудержать, во имя христiанства, отъ всякихъ критическихъ поползновенiй, то такая комедiя является характернымъ примѣромъ всего того, что когда либо порождало на свѣтъ iудейское лицемѣрiе. Тамъ, гдѣ состоянiя, какъ въ началѣ нашего лѣтосчисленiя, были сильно испорчены и расшатаны, тамъ, какъ бы въ видѣ отпора господствующей испорченности, иныя искаженiя здравой морали могли считаться и выдаваться какъ нѣчто невиданно-возвышенное, тогда какъ на дѣлѣ это было просто не что иное какъ въ моральномъ отношенiи неупорядоченное реакцiонное явленiе. Кромѣ того, гдѣ же тутъ ручательство, чтобы даже хотя въ одномъ случаѣ изъ десятковъ тысячъ въ основѣ лежало-бы что иное, а не чистое лицемѣрiе? Въ настоящее время мы находимся въ весьма благопрiятномъ положенiи, имѣя возможность это лицемѣрiе изучать непосредственно на еврейскомъ племени, и такимъ образомъ современныя отношенiя бросаютъ свѣтъ на то, какой смыслъ эти призывы къ любви имѣли главнымъ образомъ уже въ тѣ отдаленныя времена. То обстоятельство, что къ чему-либо такому, въ видѣ исключенiя, кто либо и могъ относиться серьозно, отнюдь не опровергаетъ всеобщаго еврейскаго лицемѣрiя, на почвѣ котораго разцвѣла эта странная мораль. Если по отношениiю къ морали, на которую должно опираться въ критикѣ iудейства, нужно было еще особое указанiе, что она не можетъ быть христiанскою моралью и вообще моралью религiозною, то по отношѣнiю къ сужденiю о характерѣ, о которомъ свидѣтельствуетъ iудейская религiя, понятно само собою, что такое сужденiе не можетъ опираться на религiозную точку зренiя. Кто не можетъ подняться выше религiи, тотъ не пойметъ сокровеннѣйшихъ свойствъ того вида религiи, которымъ приходится пользоваться какъ средствомъ къ познанiю этого характера.

3. Религiя iудейства на первыхъ порахъ отнюдь не была извѣстнымъ видомъ вѣры въ Бога, но лишь постепенно изъ немногихъ представленiй объ единосущiи взвинчена была до послѣдняго, всепоглощающаго, представленiя о единосущiи. Говоря искуственнымъ тарабарскимъ языкомъ современности, мы должны сказать, что тотъ грубый монизмъ, наиболѣе яркимъ примѣромъ котораго служитъ iудейское представленiе о Богѣ, есть порожденiе лишь дальнейшей рефлексiи. Единосущiе, — въ чемъ и состоитъ монистическая сущность этого Бога iудеевъ, — то обстоятельство, что Богъ iудеевъ не терпитъ рядомъ съ собою никакихъ иныхъ боговъ, и хочетъ быть Всеединымъ, отнюдь не есть непосредcтвенный плодъ наивной народной фантазiи, а есть позднѣйшiй продуктъ уже метафизически безцвѣтнаго ученiя жрецовъ.