Доколе ж мы будем плясать под дудку «обкуренных идольских жрецов»?
Лирическое отступление про «честность» ученых
Я не пытаюсь разоблачать десятки и сотни глупых сказок про мифических «татаро-монголов», написанных «учеными»-историками. Во-первых, потому что их уже вдоль и поперек разоблачили. Во-вторых, потому что содержание абсурдных баек разоблачать не имеет смысла. Надо лишь установить, что мы имеем дело с абсурдом. Некоторые наивные читатели могут вознегодовать: не может быть, чтобы многие поколения ученых поддерживали ложь о великих монголах! Не может быть, чтобы пухлые научные тома были плодом чьей-то нездоровой фантазии или продуктом циничного вранья корысти ради! Ученые, дескать, по самой своей природе не способны фабриковать археологические находки, подделывать древние летописи, извращать источники и врать столь изощренно. Какая им выгода?
Ну почему же не способны? Собственно именно этим «профессиональные» историки и занимаются. И всегда занимались. И выгоду имели с этого превеликую. Одни сочиняли фальшивую историю и уничтожали неудобные настоящие документы в угоду правителям. Другие занимались фальсификациями, потому что желали этих правителей унизить и низвергнуть. Третьи продавались за деньги тем или иным политическим силам. Иные просто удовлетворяли столь изощренным образом собственное тщеславие или делали карьеру в «научных» кругах. Но я хочу, чтобы читатель понял одну простую истину: науки под названием «история» не существует и никогда не существовало. Всегда история была инструментом политической, идеологической, экономической, межгосударственной, геополитической борьбы, и потому историки лишь изображали из себя ученых, дабы быть более убедительными. И чем больший авторитет приобретала в обществе наука, тем старательнее историки мимикрировали под ученых.
Есть ли среди «ученых»-историков честные люди? Конечно, есть. Но они умственно настолько неразвиты, что искренне верят всему тому, чему их пять лет учили в университетах профессора истории. Умный, думающий, пытливый и честный человек, любящий задавать вопросы, никогда не сдаст на истфаке даже первый семестр. Армия безвольных послушных дураков настоящим историкам очень нужна. Ведь мало придумать выгодные правителям мифы, их еще надобно накрепко вбить народу в голову. Этим и занимается армия историков-популяризаторов: журналисты, школьные учителя, писатели-беллетристы, киносценаристы, литераторы.
У кого повернется язык назвать Радзинского, Сванидзе или Волкогонова честными историками? Они — циничные, беспринципные лжецы, обслуживающие интересы властей. Нынешние хозяева Кремля очень боятся ренессанса советской цивилизации, потому что это грозит им потерей власти, собственности и даже жизни. Поэтому их придворные историки два десятка лет сочиняют антисоветские страшилки. А популяризаторы — это историки, у которых не хватает ума, чтобы сочинять сказки самим, но которые могут творчески перерабатывать придуманное «профессиональными» историками, адаптируя мифы для школьных учебников, телепередач, «научных» журналов и т. д.
Ну, допустим, — согласятся скептики, — в антисоветской пропаганде политическая конъюнктура просматривается довольно явственно. Надо же ударникам капиталистического труда как-то морально оправдать то, что они в одночасье присвоили себе многомиллиардную собственность, созданную всем народом, а сам народ получил нищенские пенсии, мизерные зарплаты да кабальные проценты по потребительским кредитам. Но какая выгода историкам поддерживать мифы о «татаро-монгольском» иге? Уж это сегодня точно нашему правительству не надо.
Согласен, нынешним правителям от «монголо-татарских» мифов никакой утилитарной выгоды нет. Но тут дело принципа. Если признать, что раньше в угоду политической конъюнктуре можно было фальсифицировать историю и веками поддерживать самые безумные представления о прошлом человечества, то никакой веры историкам, рассказывающим, например, о жутких сталинских репрессиях уже не будет. Более того, люди начнут задумываться: почему Сталин, переселивший во время войны за массовый, почти поголовный коллаборационизм 500 тысяч чеченцев в Казахстан — тиран, диктатор и кровавый преступник? Как же тогда назвать Ельцина, убившего авиабомбами и «точечными» ракетами 100 тысяч жителей Чечни в мирное время? Почему социалистическое хозяйство, обеспечивающее рост производства более 10 % в год, объявлено неэффективным, а капитализм с его гиперинфляцией, частыми кризисами, нищетой и безработицей — самая лучшая форма хозяйствования, изобретенная человечеством?
Наверно потому, что при капитализме очень узкая группа лиц концентрирует в руках колоссальную собственность, власть и средства промывки мозгов (СМИ). И эту самую группу лиц обслуживают «профессиональные» историки, помогая удерживать быдло в повиновении. Бредни о монголо-татарах лежат в самом основании здания под названием «Российская история». Признай историки, что никакого ига не было — рухнет весь комплекс представлений о нашем прошлом, и манипуляции с историческим сознанием будет гораздо сложнее осуществлять. Поэтому «ученые»-историки и дальше будут усердно высасывать из пальца все новые и новые подробности о мифических монголах.
Геббельс говорил: «Ложь, чтобы в нее поверили, должна быть грандиозной». Историки верны его заветам. Ложь о татаро-монголах настолько масштабна, что обычного человека, мало сведущего в технологиях промывки мозгов, она просто подавляет своим титаническим масштабом. Сочинения о древних монголах изобилуют громадной массой подробностей: сколько у какого хана было жен и детей, как их звали, когда какой его сын и где правил; как звали полководцев верховного хана, в каких походах они участвовали, в каких битвах победили, какую добычу взяли и сколько городов пожгли; когда проходили курултаи, какие идеи высказывали приближенные императора, какие решения были приняты и как выполнялись. Ко всему прочему историки приводят даже массу высказываний великих монгольских правителей, сообщают, о том, какой у них был характер, внешность, о чем они мечтали и что любили. Обычный человек, на которого сыплются мегатонны этих подробностей, просто не в силах допустить, что историки все это выдумали, сидя за письменным столом. Между тем, все это именно так.
Но специфика «научного» вранья историков такова, что большинство из них врут лишь на 10 %, а в остальном базируют свои сочинения на самых «надежных источниках» — книгах своих предшественников. Те тоже приукрашивали и домысливали известные им события на 10 %, а в 90 % случаях опирались на признанные достоверными рукописи. Авторы рукописей, кстати, были кристально честными людьми, но в их распоряжении были древние летописи, откуда они почерпнули 90 % информации. А остальное домыслили исключительно для красоты и связности повествования. И еще, чтоб царю-батюшке понравилось. Ну, дабы угодить царю, они самую малость подправили древние летописи, но самую чуточку — на четверть, не более. И даже не то чтобы переиначили, просто интерпретировали по-своему. К тому же древние летописи дошли до них с большими выпусками (кто-то зачем-то уничтожил значительные куски). И вот эти-то потерянные куски древние историки вынуждены были восполнять по памяти. А память — штука хитрая — тут помню, тут — не помню, а тут помню, но по-своему.
А что, если самая древняя летопись, на основании которой фантазировали многие поколения историков — фальшивка? Да этого быть не может! — хором завопят историки. — Ведь она же древняя-предревняя, и древность ее доказана всеми экспертизами! Я, конечно, хочу верить историкам и благоговею перед экспертизами, которые делают те же самые историки. Но я помимо прочего хорошо знаю историю, которая дает нам массу примеров когда древние книги, летописи и перга-менты фабриковались самым наглым образом. Известны своего рода виртуозы-фальсификаторы, поставившие производство фальшивок буквально на поток. Но так можно говорить лишь о тех, кого удалось разоблачить. А сколькие еще не разоблачены? Предлагаю вниманию читателя выдержку из статьи в электронной энциклопедии «Википедия» (http://ru.wikipedia. org), о Вацлаве Ганке — чешском филологе и поэте, деятеле национального возрождения:
А что делать, если подделка XV в. попала в руки историков пятьсот лет спустя и о событиях, описываемых в достоверно выглядящей летописи они ничего толком не знают? Тут можно либо верить, либо не верить. Если содержание документа устраивает историков, то они, разумеется, признают ее достоверным источником. А если не устраивает — объявят художественным литературным произведением, повествующем в иносказательном ключе о событиях, которые на самом деле развивались так-то и так-то.
Но подобная ситуация возникает, когда историки хотят, но не могут понять содержания документа. Некоторые заблуждаются совершенно искренне, Гораздо сложнее, когда за дело берутся варвары вроде Миллера, Шлецера и им подобных. Они не утруждают себя казуистическими трактовками древних летописей, они их уничтожают, они не пишут труды по истории, они их фальсифицируют. И чем древнее фальшивка, тем сложнее ее разоблачить. Но, по моему убеждению, разоблачить можно любую фальсификацию, потому что идеально сфабриковать документ и идеально вписать его в действительную историю просто невозможно.
Моя фамилия, вероятно, известна некоторым читателям в связи с разоблачением фальсификации так называемых секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа (см. А. Кунгуров. «Секретные протоколы, или кто сфальсифицировал пакт Молотова — Риббентропа». М.: Алгоритм, 2009 г.). В этой связи я встречался с профессором Берндтом Бонвитчем, директором Германского исторического института в Москве. Речь зашла о широко известной карте раздела Польши с росписью Сталина. Выслушав мои доводы в пользу того, что карта эта является фальшивкой, и даже известно целых четыре совершенно различных ее изображения, профессор лишь снисходительно улыбнулся: «Мало ли что гуляет по маргинальным интернет-сайтам. В Германии эта карта опубликована в солидных изданиях, и никто ее подлинность сомнению не подвергает».
Через пять минут герр Бонвитч уже демонстрировал мне одно из таких солидных изданий, где в хорошем качестве была репродуцирована упомянутая карта — пятый из известных мне сегодня вариантов. Качество полиграфии было настолько хорошим, что без труда можно было заметить: карта исполнена на… польском языке. Вот и скажите мне на милость: это Риббентроп прилетел из Берлина в Москву с польской картой, или Сталин специально держал ее у себя, чтобы советские и германские дипломаты, не знающие польского языка, побольше путались при проведении новой границы[42]? Возникни нужда в карте Польши или любой другой части планеты, ее бы мгновенно доставили из Военно-топографического отдела Генштаба РККА.
Вопрос в том, почему историки, в упор смотревшие на эту карту, не замечали такой вопиющей странности? Странностей на ней еще было немало, но польская топонимика просто бросалась в глаза, выдавая очередную подделку. Хотя, какая выгода историкам разоблачать нелепые поделки своих же коллег? Сегодня ты разгромишь глупую книжонку профессора N, а завтра этот профессор будет председательствовать на ученом совете, призванном дать оценку твоей диссертации. После аттестации, данной мстительным профессором N, на твоей научной карьере будет поставлен крест. Все «ученье-историки связаны друг с другом неразрывной КРУГОВОЙ ПОРУКОЙ.
Поэтому споры и дискуссии органически чужды для этой «научной среды» несмотря на то, что сами историки зачастую не более дружелюбны, чем пауки в банке.
Неужели все и вся в исторической науке сфальсифицировано и извращено? Нет, далеко не все события представляют интерес для фальсификаторов. Возьмем, например, Бородинское сражение. Различаются лишь трактовки его результатов. Французы справедливо полагают, что Наполеон одержал в Московской битве (так они ее именуют) блестящую победу, отечественные историки жеманно заявляют, что, дескать, сам Наполеон не считал сражение выигранным, покуда неприятельская армия не разбита, а потому русские при Бородино не потерпели поражения. Дескать, была ничья в пользу русских. И отступление Кутузова было вовсе не отступлением, а мудрым стратегическим маневром, обеспечившим в конечном итоге крах Великой армии. Тем не менее нет никакой нужды стирать из истории Бородинскую битву или кардинально переписывать ее результаты и значение.
Нужно ли извращать представления о Полтавском сражении? Почти 300 лет в этом не было необходимости. Заказчика не было. А теперь он появился, и на «незалэжной» Украине Полтавская баталия начинает превращаться в битву украинских патриотов-мазепинцев за независимость своей державы с проклятыми московскими оккупантами. Правда, украинским «вчэным» несколько мешают шведы. Но, думаю, лет за двадцать, если правительство не будет экономить на пропаганде, им удастся вбить в головы украинских школьников, что благородные шведы оказались под Полтавой исключительно для того, чтобы помочь миллионам свободолюбивых украинцев скинуть ненавистное москальское иго. Это, конечно, будет история лишь для местного употребления, и весь остальной мир ее не признает, но сие обстоятельство гордых потомков древних укров никогда не останавливало.
Илья Муромец — герой карельских и сибирских сказок
Сегодня официально признана доктрина Соловьева и Ключевского о бегстве населения из Юго-Западной Руси в Галицкие земли, и главным образом, на северо-восток, в Поволжье (правда, совсем не понятно, зачем бежать туда, где «монголо-татары» лютовали более всего). Именно этим историки объясняют преемственность московской культуры по отношению к киевской.
Каждый народ создает свой поэтический эпос: у древних русичей это былины, наиболее известны из которых сказания о подвигах «младших богатырей» — Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича. В современных версиях этих сказаний, собранных всего пару столетий назад, фигурируют «стольный град Киев», «киевские князья», «половцы, печенеги» и прочие персонажи, которые хорошо привязываются к Приднепровью. Илья хоть и Муромец, но служить непременно едет, а точнее, продирается по бездорожью через дремучие леса, к киевскому двору, учинив по пути разборку с Соловьем-разбойником. Как будто по соседству нельзя было подыскать ни одного подходящего князя и устроиться к нему на службу. Почти все известные «старшие богатыри» — Святогор, Вольга Святославич, Микула Селянинович и другие тоже служат почему-то исключительно князю Владимиру, по легенде крестившему Русь.
Это явно искусственная привязка, так как трудно предположить, что после богатыри внезапно перевелись. Исследователь фольклора Алексей Дмитриевич Галахов в «Истории русской словесности» приводит такую статистику: известных на конец XIX в. былин киевского цикла собрано: в Московской губернии 3, в Нижегородской 6, в Саратовской 10, в Симбирской 22, в Сибири 29, в Архангельской 34, в Олонецкой до 300 — всех вместе около 400. На Украине же не найдено следов ни одной былины о Киевской Руси! И почему-то в северном Олонецком крае их собрано аж три сотни. Неужели все древнерусские баяны-сказители сбежали именно в Карелию?
Закономерно возникает вопрос: каким это образом народ, несколько веков живущий в бассейне Волги и Поморье, сохранил четкие воспоминания о легендарном киевском периоде русской истории, а о славной московской эпохе ярких былин не сложил? Разве такое возможно? Это все равно как если бы мы сегодня энергично славили героев Куликовской битвы: снимали бы о них фильмы, ставили пьесы, печатали книги, а о Сталинградском сражении даже не вспоминали. Объяснение сего феномена предельно простое. Литераторы, записывавшие народные сказки и былины, имели уже «правильное» представление об истории, и корректировали устное народное творчество в соответствии с устоявшимися стандартами. То есть, если в былине пелось: «и поидоша Илия ко велико князе, отстояти землю русскую супротив поганых», то собиратель фольклора записывал: «и поехал Илья Муромец чрез дремучие леса да широкие поля в стольный град Киев поклониться великому князю Володимиру Ясну Солнышку, да служить ему верой-правдою: постоять за землю русскую, и веру православную против поганых татар». Если даже в рукописи записано было и не так, то редактор сборника былин лет через сто обязательно вносил нужные правки, поскольку он лучше знал, какому князю должен служить Муромец и против кого биться. Ну а после публикации подредактированные сказания начинали жить собственной жизнью, становились широко известными и быстро вытесняли изустные предания. Так или иначе, но сегодня мы знаем уже не сами народные былины, а их современную литературную интерпретацию.
В Киево-Печерской лавре находится гробница преподобного Илии Муромца с его нетленными мощами. Однако, по бытующему еще с XVI в. преданию, этот богатырь имел прозвище Чоботок (якобы потому, что он однажды отбился от врагов сапогом — чоботом). Первые письменные сведения о нем происходят из XVII в. В 1638 г. в типографии лавры издается книга «Тератургима» монаха Афанасия Кальнофойского. Автор, описывая жития святых лаврских угодников, уделяет несколько строк и Илье, уточняя, что богатырь жил за 450 лет до написания книги, то есть в конце XII в. В 1643 г. Илия был канонизирован. При этом удивление вызывает то, что в Киево-Печерском патерике жития преподобного Илии отсутствуют. Любопытно, что рука мумии сложена в троеперстном крещении, то есть так, как это было принято после никоновой церковной реформы. Этот факт использовали в пропаганде против старообрядцев. Проведенной в 1963 г. судмедэкспертизой было установлено, что мумия принадлежит человеку монголоидной расы, а ранения (грудь и левая рука у него пробиты копьем) имитированы монахами лавры.
Однако нас интересует не литературный и религиозно-пропагандистский, а исторический аспект, а именно то, насколько связаны русские былины с Киевщиной? М. Колосов в «Заметках о языке и народной поэзии», вышедших в 1877 г., пишет, что на предполагаемой эпической родине Ильи Муромца, в представлении крестьян села Карачаевский Илья Муромец стойко ассоциируется с Ильей-пророком, причем в рассказах этих крестьян об отношении Ильи Муромца к Киеву и князю Владимиру совершенно не упоминается.
Крупнейший авторитет в данном вопросе — основоположник исторической школы в фольклористике Всеволод Миллер[43] сообщает очень любопытную информацию:
То есть, по Миллеру, сказания о Муромце следует относить к более позднему периоду и совершенно иной географической локализации — казачьим областям Поволжья, Яика, Сибири, Карелии и Побережью Северного Ледовитого океана. Кстати, и само слово «богатырь» не несет в себе никакой киевской специфики. Возможно, это производное от тюркских слов
Какой эпос мы находим у современных украинцев? Это главным образом, «Думы» о похождениях казаков Байды, Голоты, Кишки и других. Весьма любопытно, что одного из популярных фольклорных персонажей звали козак Мамай. Исторически сии сказания достаточно явно привязаны к событиям XVI–XVII столетий, а о легендарном периоде Киевской Руси в малороссийском фольклоре нет никаких упоминаний.
Но ведь есть множество древних летописей, повествующих об «изначальной» Киевской Руси — возразит мне осведомленный читатель. Во-первых, источников не такое уж и множество — всего один — «Повесть временных лет»[44], известная в нескольких списках, самой ранней из которых почитается Радзивиловский (Кенигсбергская летопись). Во-вторых, это не оригинальные произведения, а, как считается, очень поздние (XIV–XVI вв.) компиляции якобы очень древних летописей, ни единая из коих не сохранилась до наших дней. В-третьих, до нас дошли даже не сами летописные своды, а различные варианты их бумажных списков, сделанные не ранее XVII–XVIII вв. Это, повторюсь, взгляд официальной исторической «науки».
Если же копнуть вопрос поглубже, обнаружится много странностей. Например, Кенигсбергская летопись поступила в распоряжение русских историков только в 1760 г. (с 1713 г. известна весьма некачественная копия, сделанная по распоряжению Петра I) — и это единственный источник о призвании варягов на Русь, на котором целиком базируется вся так называемая норманнская теория происхождения династии Рюриковичей. Между тем Кенигсбергская рукопись являет собой настолько грубую подделку, стилизованную под старину, изобилующую подчистками, вклейками, изъятиями страниц, смысловыми разрывами и нелепицами в текстах, что ее не подверг уничтожительной критике разве только ленивый.
Другие известные нам списки «Повести временных лет», найденные впоследствии — Лаврентьевский и Троице-Сергиевский, — обнаружены в разных местах, однако почти дословно совпадают с Кенигсбергской летописью, чье повествование обрывается 1206 г. Дальнейшее же летописание в разных списках абсолютно не совпадает. Объяснение этому может быть только одно — они списаны именно с Радзивилловского списка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что их реальная история не прослеживается ранее XVIII столетия. Другой известный список «Повести временных лет» — Троице-Сергиевская летопись — безусловно сделан именно с Кенигсбергской летописи. Последняя характеризуется тем, что некоторые тетради ее неправильно сшиты, некоторые листы перепутаны местами, имеются поздние вклейки. Троице-Сергиевский список переписан таким образом, что сохраняется даже неправильная последовательность листов!
К сожалению, большинство «профессиональных» историков умственно очень ленивы, и поскольку считать Кенигсбергскую летопись за серьезный документ сегодня никак нельзя, они просто не ссылаются на нее, но при этом не спешат подвергать ревизии устоявшиеся взгляды на древнюю русскую историю, сформированные в XVIII в. придворными немецкими историками Миллером, Шлецером и Байером.
Могли Киев быть столицей Руси?
Итак, надо честно признать — мы не имеем сегодня никаких письменных источников о существовании мифической Киевской Руси кроме «Повести временных лет» счастливо обретенной как раз в тот момент, когда по заказу российского императорского дома создавалась официальная версия древней русской истории. Один-единственный источник, известный в копиях XVIII в. — это, согласитесь, более чем очень мало.
В этом случае мы можем выдвигать лишь предположения относительно возможности существования Киевской Руси, руководствуясь косвенными сведениями и элементарной логикой. Давайте попробуем гипотетически рассмотреть вопрос о самой возможности возникновения в Приднепровье мощного древнего государства. Первый вопрос, который приходит на ум: какова вероятность, что центром огромного древнерусского государства был Киев? Вероятность эта ничтожно мала. Столица любого государства обычно располагается в центре страны (иначе она будет очень уязвима для вторгшегося врага), либо на пересечении путей сообщений.
Из столицы нужно иметь возможность быстро добраться до любого уголка государства, иначе нормально управлять страной в условиях отсутствия телеграфа, телефона, радио и Интернета просто невозможно. Это называется транспортной связностью. Киев же располагался как раз на самой окраине русских земель и не имел удобных путей сообщения с большинством русских городов — Новгородом, Ярославлем, Москвой, Владимиром, Полоцком и т. д. Столица государства в Средние века являлась обычно торговым центром, находясь на пересечении международных торговых путей, то есть стольный град стоял либо на морском побережье, либо на крупной реке. Да, Киев стоит на реке Днепр, но кто и с кем торговал по Днепру? По притокам Днепра можно подняться в область Полесья, Припятских, Пинских и прочих «партизанских» болот, слабо освоенные даже к XX в. Транзитная международная торговля по Днепру представляется делом совершенно бесперспективным.
Историки, правда, с умным видом рассуждают о некоем «пути из варяг в греки» через Новгород на Волхове и Киев. Попробуйте оценить его рациональность, учитывая, что торговые коммуникации в те далекие времена были почти исключительно водными. Сначала из Балтики нужно попасть в Финский залив, плывя на восток, войти в Неву и по ней плыть на северо-восток до Ладоги, далее повернуть на север, и, идя вдоль выгнутого дугой берега, зайти в Волхов, а по нему грести в юго-западном направлении до озера Ильмень. Из Ильменя по реки Ловати подняться до впадения в нее Куньи, от верховьев этой реки волоком несколько километров до Усвячи или озера Двинье, откуда следует спуститься по Западной Двине до впадения в нее реки Межи, а по ней плыть в обратном направлении вверх по течению до ее верховьев, откуда снова волоком можно допереть к истокам Днепра, по нему спуститься до опасных днепровских порогов, где нужно снова тащить суда по суше. Любопытно, что по пути от Волхова до Днепра придется перепрыгивать Западную Двину (Даугаву) — судоходную реку, впадающую прямо в Балтийское море (у ее устья стоит древний торговый город Рига), но варягов это не должно смущать — ведь настоящие герои не ищут легких и прямых путей, а всегда идут в обход.
Куда удобнее будет маршрут из Балтики в Черное море по реке Западная Двина до Полоцка. Выше его в Западную Двину впадает река Улла, до верховьев которой и следует подняться. Там волоком около 5 км, если верить карте, до истока Друти, которая впадает непосредственно в Днепр у города Рогачев Гомельской области. Я ни за что не поверю, что варяги, которым зачем-то приспичило двинуть в греки, не подозревали об этом пути. На худой конец сгодится и маршрут Неман — Березина (приток Немана) — Свислочь — Березина (приток Днепра) — Днепр.
Но торговый путь с севера на юг через Киев все равно никак не мог пролегать, поскольку ниже Киева судоходство затрудняли опасные пороги. Хотя, слово «затрудняли» не очень уместно в данном случае. По сути, на протяжении десятков километров от Екатеринослава (Днепропетровска) до Александрова Днепр был несудоходен для тяжело груженных торговых судов. Гийом Боплан в своей знаменитой книге «Описание Украины» пишет:
Странно, что в XVII столетии несудоходной считалась река, по которой пятью столетиями ранее проходил международный торговый путь. Допустим, купцов не пугала перспектива тащить свои суда волоком десятки верст или разбивать их на порогах, и они действительно пользовались ужасно неудобным днепровским путем, чтобы попасть с Севера в Черное море. Тогда, по идее, в устье Днепра должен был находиться крупный морской порт и крепость, дабы неугодные киевским князьям людишки по реке не шастали. Что вам известно о существовании этого порта? Мне, например, ничего. Хотя в будущем османы действительно построили в месте соединения Днепровского лимана с Черным морем важную в стратегическом отношении крепость Ачи-Кале, запирающую выход в море из Южного Буга и Днепра. Во время войны с турками князь Потемкин почти полтора года осаждал ее, пока не взял штурмом в декабре 1788 г. С 1792 г. Ачи-Кале носит русское название Очаков. В устье Днепра ныне находится еще один крупный город — Херсон, но он основан как русская военная крепость только в 1778 г. В 1784 г. на берегу ДнепровскоБугского лимана была заложена крепость, от которой получил начало г. Николаев.
Конечно, историки тоже не все дураки, и потому они додумали древнерусский торговый порт в устье Днепра, объявив, что, дескать, на месте маленького городка Алешки (основан в 1784 г., город с 1854 г., ныне называется Цюрупинск), появившегося на месте казачьей сечи (1711–1728 гг.), в XI столетии стоял богатый торговый город Олешье. Доказательств, как водится, никаких не представлено. Археологические находки во множестве своем убеждают лишь в том, что казаки в начале XVIII столетия действительно имели здесь укрепление. Что любопытно, первоначально возникшее в конце XVII в. поселение называлось Днепровск, и лишь потом было переименовано в честь мифического древнерусского Олешья. Топонимику при желании легко можно подогнать под исторические мифы.
Разумеется, важный торговый путь притягивал всякого рода разбойников. Для охраны его вдоль берега должны были стоять укрепленные военные поселения, с постоялыми дворами, где купцы могли в безопасности ночевать. Эти поселения неминуемо со временем превратились бы в достаточно большие города. Какие вам известны древнерусские днепровские города? Ниже Киева в ста с лишним километрах только маленький Канев (сегодня его население всего 28 тысяч человек), а выше по реке Любеч (ныне поселок), Рогачев (маленький районный городок), Орша, и в верховьях реки Смоленск. Это знаете ли, очень мало, особенно если учесть, что Древнюю Русь скандинавы называли Гардарикой — страной городов. Разумеется, днепровские пороги на всем протяжении должны были быть особенно защищены крепостями, чтобы суда на волоках не подвергались нападениям сухопутных разбойников. Что вам известно о тех укреплениях?
В древности торговый город — это не только место совершения сделок, но и мыт — то есть место осуществления таможенного сбора. Историки из кожи вон лезут, пытаясь убедить нас, что древний Киев был местом, где «таможня давала добро» купцам, следующим из варяг в греки. Дескать, даже в докиевские времена купцы здесь дань за проезд платили. Вот что пишет академик Борис Рыбаков в своей работе «Город Кия»:
Ну что ж, Рыбаков — академик, а потому ему позволительно писать чушь. Везде таможня требовала с купцов денег, а киевские или докиевские таможенники были очень добрые — брали проездную пошлину питьевыми рогами. Наверное, потому что выпить любили. Впрочем, я очень благодарен Рыбакову хотя бы за то, что он не врал, как современные «украинськи вчэни», а сообщал, хоть и в завуалированном виде, правду: мытной монеты под Киевом не находят, в изобилии встречаются лишь бронзовая домашняя утварь да декоративные цепи. Полностью исключают гипотезу о торговом пути из варяг в греки и данные скандинавской археологии. «Византийские» монеты в местных археологических комплексах занимают более чем скромное место — много менее 1 %. Зато большое количество серебряных дирхемов свидетельствует об активной торговле с русскими по Волге. Да и в самом Киеве ромейская монета встречается на порядок реже, чем те же дирхемы.
Мировым торговым центром Киев, конечно, быть не мог ни при каких обстоятельствах, разве что региональным. Мог ли он играть роль политического центра Руси (как Вашингтон в США)? Очень я в этом сомневаюсь. Вокруг всякой столицы неизменно возникали города-спутники, точнее крепости, впоследствии разраставшиеся до городов, защищающие подступы к столице со стороны важнейших дорог и речных путей. Вокруг Москвы существует знаменитое Золотое Кольцо — целое созвездие городов и хорошо укрепленных монастырей. Вокруг Петербурга цепь мощных фортов, крупных пригородов. Со стороны моря вход в Финский залив преграждали Кронштадт, Ревель (ныне Таллинн) и Гельсингфорс (ныне Хельсинки). Список можно продолжать долго. Киев же всегда был слабо защищен, отчего во время всякой войны легко переходил из рук в руки. В гражданскую там вообще власть менялась чуть не каждую неделю. Да и в самом Киеве мы не находим даже намека на существование мощной цитадели, соответствующей статусу столичного города, вроде московского кремля, пусть даже и меньше масштабом — например, на уровне кремля нижегородского или псковского.
Известные нам фортификационные сооружения в Киеве появились довольно поздно — в конце XVII — начале XVIII вв.: гетман Самойлович обвел Киево-Печерскую лавру земляным валом, а гетман Мазепа — каменной стеной. Замок, в котором располагалась резиденция литовских воевод, в Киеве имелся, однако, как считается, сгорел дотла в 1605 г. После пожара он был восстановлен киевским воеводой Станиславом Жолкевским, но опять же из дерева. В то время, когда осадная артиллерия могла разрушать даже каменные укрепления, крепостью он мог считаться лишь условно. Кстати, горожане неоднократно обращались к воеводам с просьбами о поддержании замка в надлежащем порядке, ибо в случае нападения неприятеля укрыться было совершенно негде. Это красноречиво свидетельствует о том, что Киев, если и был к тому времени городом, то совершенно незначительным. Поляки, правда, имели план строительства каменного форта в Киеве, но он так и остался на бумаге. После присоединения города к России, деревянный замок (точнее будет назвать его, пожалуй, острогом) был постепенно разобран киевлянами для хозяйственных нужд, ибо как оборонительное сооружение, ценности никакой не представлял, что было зафиксирована в официальных бумагах специальной военной комиссией.
Древние города имеют очень характерную особенность в планировке: они разрастаются радиально вокруг цитадели, от которой собственно, и ведут свое начало. Посмотрите на план Москвы, Смоленска, Ярославля, Астрахани, Нижнего Новгорода, Риги, Парижа — это типичные образцы средневековой урбанистики. После изобретения артиллерии крепости утрачивают свое былое значение, и вновь возникающие города уже имеют совсем иную, правильную, рациональную геометрическую структуру. Города разрослись и большее значение теперь придается не защите его мощными стенами, а удобству передвижения по улицам. План Киева говорит о нем, что город стал большим уже в позднее время. Неправильность его исторической части объясняется не древним происхождением, а изрезанным оврагами ландшафтом.
Конечно, историки на это уже давно придумали отговорку — Киев, дескать, во время монгольского нашествия пришел в упадок, многажды был сожжен, разрушен и обезлюжен. Но почему он не воскрес и не воссиял в последующие века? Та же Москва сгорела в 1812 г., и ничего — быстро отстроилась. Сколько раз она горела ранее, вообще не счесть. А Киев, дескать, как захирел в незапамятные времена, так и прозябал вплоть до советских времен. Все население Киева в 1894 г. составляло 188 тысяч человек. Совсем молодая Одесса имела уже в 1873 г. население больше — 193 тысячи человек. В Харькове в 1901 г. числилось 198 тысяч жителей. В Москве к концу XIX в. жило около 800 тысяч человек, Петербурге (с пригородами) — 1,35 миллиона. То есть Киев даже в конце XIX в. был не самым значительным губернским городом России, несмотря на то, что уже являлся важным железнодорожным узлом.
Причина та же — он лежал в стороне от магистральных транспортных артерий и экономических центров даже тогда, когда бурно осваивалась Новороссия и южный промышленный район. Мало кто сейчас помнит, но даже столицей Советской Украины до 1934 г. был Харьков, где и на мове-то почти никто не говорил. Действительно большим, по-столичному красивым мегаполисом Киев стал только в послевоенное время. Торжественный архитектурный ансамбль Крещатика был сооружен в 1947–1954 гг. Старый Крещатик тоже был весьма колоритен, но очень уж провинциально выглядел.
В давешние времена Киева, как цельного поселения, вообще не существовало. В конце XVIII столетия на месте современного города находились три разнесенных поселения — Киево-Печерская крепость с предместьями; в двух верстах(!) от нее находился Верхний Киев; в трех верстах(!) лежал Подол. Согласно «Географическому описанию города Киева, сочиненному Киевскаго гарнизона поручиком Василием Ивановичем Новгородцовым», «…
В Киево-Печерской крепости (лавра была ее составной частью) и предместье Новгородцев зафиксировал наличие двух мужских монастырей, 8 каменных церквей и 3 деревянных. Ревизор насчитал 9 казенных каменных и 27 деревянных зданий, а также, включая предместье, 1095 партикулярных (гражданских) дворов.
Самой населенной частью был Подол:
Во всех трех поселениях таким образом насчитывается менее четырех тысяч жилых домов, или дворов, как тогда говорили, из которых аж целых три каменных. Таким образом число киевских обывателей составляло во времена царствования Екатерины II менее 20 с лишним тысяч человек, что явствует и из переписи того времени. Не густо, однако, но для райцентра вполне сойдет. Причем в Старом городе и Печерске в основном проживали служащие и отставные военные и штатские чины, а собственно аборигены селились большей частью на Подоле, где было немало греков и волохов (сербских румын). Впрочем, и там отмечалось большое количество отставных гусар и офицеров. Что характерно, ни о каких древних мегалитических сооружениях Новгородцев в своем подробном описании не упоминает, наоборот, акцентирует современность Печерской крепости:
О торговом величии тогдашнего Киева можно судить по такой фразе поручика:
О товарах, идущих в обратном направлении, Новгородцев сообщает следующее:
В общем, ничего выдающегося о небольшом пограничном городке Киеве, складывающегося из трех обособленных селений, поручик не сообщает.
Когда возник Киев?
Когда вообще появился Киев? Очень-очень давно — хором утверждают историки: — Киев — матерь городов русских, упоминается в летописях с 860 г.[47] Насчет летописей мы уже вроде разобрались — столь древних письменных источников не существует. Самым древним дошедшим до нас русским письменным памятником считается «Остромирово Евангелие», обнаруженное в 1805 г. среди вещей императрицы Екатерины II и датируемое серединой XI в. Так называемые «Изборники Святослава» считаются написанными в 1073 и 1076 гг. Впрочем, датировка их вызывает большие сомнения, скорее всего, это артефакты более поздней эпохи.
В 2000 г. были обнаружены навощенные дощечки с процарапанными на них буквами — «Новгородская псалтырь». Эту находку историки датировали началом XI столетия методом стратиграфии, то есть по глубине залегания в грунте. Выходит, что если бы она лежала сантиметром выше, то «Новгородская псалтырь» уже не была бы самым древним русским письменным памятником. Не стоит говорить, что научным такой метод датировки можно назвать условно, а о его точности говорить вообще не приходится (ниже о стратиграфии мы поговорим подробнее). Объективно «Новгородская псалтырь» вполне могла принадлежать и XVII в.
Но все описанные выше письменные памятники, даже если не подвергать сомнению верность их датировки, являются богослужебными книгами, не содержащими сведений об исторических событиях. Впрочем, древние хроники, даже оригинальные, вряд ли смогут уверенно прояснить этот вопрос. Начнем с того, что сегодня известно 16 населенных пунктов с названием Киев (Киево), как о том сообщает Михаил Брайчев-ский в своей работе «Когда и как возник Киев». Особенно часто название Киев, Киевец встречаются в Польше. Названия рек (гидронимы) Кия, Киянка встречаются в Польше 15 раз. Так что ничего удивительного нет в том, что в малопольской украйне в XV–XVII вв. мы видим городок Киев.
Древняя легенда гласит, что город был основан перевозчиком по имени Кий. Виктор Янович в книге «Великая Скифия. История докиевской Руси» так комментирует распространенность топонима Киев (Киево, Киевец):
По мнению Яновича название Киева произошло от понтонного моста, который настилался поверх лодок. Лодки же удерживались на течении, будучи привязанными к сваям, вбитым в речное дно, которые так же именовались киями. Все сооружение именовалось киев перевоз. Словарь Даля сообщает, что кий — на старых юго-западных русских наречиях означает палка, трость, посох, жезл; костыль, комлястая палка, дубина, палица. Приводит Владимир Иванович и такое архаическое значение слова: кий — булыжник, с вицевою обвязкою, для забойки им кольев в рыболовных заборах. Слово «киянка» вполне возможно означало в старину кувалду для забивки киев. В Киеве на подоле есть река Киянка. Янович полагает, что ее название произошло от того, что ее берега укреплялись от размыва сваями — киями.
Автор этой гипотезы считает, что киев перевоз существовал лет за двести до Нестора-летописца, который почему-то о нем ничего не сообщает, а вновь построен был лишь в XVII столетии. Версия о том, что киев перевоз был, а потом куда-то пропал на несколько веков, мягко говоря, не очень убедительна. Следует хотя бы объяснить, почему в нем отпала нужда. То, что киев перевоз существовал в конце XVII столетия, подтверждается картой, выполненной в 1695 г. (авторство ее приписывается стольнику Ивану Ушакову). На ней мы видим схематическое изображение именно понтонного моста, удерживаемого киями. О существовании здесь подобного сооружения в древности нет никаких сведений.
Алексей Бычков в книге «Киевская Русь. Страна, которой никогда не было?» проанализировал несколько сходных легенд основания Киева, имеющих разную географическую и хронологическую локализацию. Приведу несколько фрагментов из его сочинения:
Конечно, историки приведут «доказательства» в виде списков древних летописей, что все было совсем не так, а иначе. Древних летописей в очень поздних копиях такое большое количество, что с помощью оных можно «доказать» все что угодно. Например, арабский летописец XIII в. Мухаммад-ал-Ауфи сообщает о том, что русы (росы), возглавляемые своим вождем, носившим титул булдамир (Владимир?) приняли ислам и стали активно воевать с неверными, обогащаясь грабежом. Если мне потребуется доказать, что Владимир Святой был воином ислама, я легко это сделаю с помощью цитирования арабских источников, тем более, что они прекрасно согласуются с ромейскими хрониками. Мухаммад-ал-Ауфи упоминает, что ранее росы приняли христианство и сделались покорными грекам, однако без возможности грабить христиан дела у них пришли в упадок. Именно этим он объясняет их склонность к исламу[50].
Ромеи также упоминают о крещении воинственных разбойников росов в IX в. патриархом Фотием, что сделало их мирным народом. Однако уже через несколько десятков лет Константин Багрянородный[51] описывает диких нехристей-росов, которые учиняют страшное разорение в империи своими грабительскими набегами.
Если же летописи с нужной нам трактовкой не найдется, то ее вполне можно сделать самостоятельно или любую из существующих интерпретировать так, как надо. Например, писали арабы о богатом торговом городе Куябе? Так это они, ясное дело, о Киеве писали. О каком из множества? Да о каком хотите, о таком и думайте. Вот какую цитату из сочинения Абу Хамид ибн абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Анда-лузи, посетившего Русь в 1131–1153 гг., приводит Алексей Бычков в книге «Киевская Русь. Страна, которой не было?»:
Автор считает этот текст свидетельством того, что в Киеве XII в. обитали тюрки-магометане (ага, обращенные в ислам их булдомиром). Но не проще ли предположить, что город, именуемый арабами «Куяб» — это в данном случае среднеазиатский Куляб? Там и тюрков проще найти, и мусульман. Арабский историк X в. ал-Масуднеи, утверждает, что основатель Киева Кий носил имя Куйя, и родом был из Хорезма. Так какой город имеют в виду арабы? Кува, Куй, Куява, Кипень — в этих топонимах при желании тоже можно увидеть Киев. Есть у Лондона пригород Кью — так наверняка его основали выходцы из Киева.
Летописям верить нельзя в принципе, даже если мы имеем дело с древним подлинником (что само по себе есть случай исключительный), а не с тенденциозно отредактированным позднейшим списком. В хрониках германских монастырей XII–XIII вв. каждый монастырь объявляет близлежащий городок столицей империи или германского королевства. Так что, всем им верить? Что касаемо Киева, то как показано на примере Гизеля, у киевских монахов был хороший мотив посочинять сказки о великом Киеве, матери городов русских, для реализации текущих политических задач. Тот же Иннокентий Гизель пишет о том, что династия Рюриковичей ведет начало от римских императоров, а московитов считает потомками библейского персонажа Мосоха. Этому тоже будем верить? Но тогда придется признать официальную версию русской истории шарлатанской. Поэтому весьма противоречивые древние письменные источники можно принимать во внимание лишь тогда, когда мы находим им убедительные подтверждения. Вот и давайте поищем доказательства существования могучего Киева, конкурирующего в своем блеске и величии с Константинополем.
Киевская археология: мало находок, много баек
Предметы материальной культуры, которые гораздо красноречивее лукавых хроник, вполне могли бы сохраниться и поведать нам о киевской старине. Археологи весьма активно ковыряли в Киеве грунт, особенно в 50-х годах прошлого века. Откопали они множество черепков, железячек и прочей мелочевки. И тут же принялись наперегонки строчить научные труды, дабы поскорее получить звания профессоров и академиков. В целом они были солидарны — Киев о-о-оч-ч-ень древний, но в деталях, «ученые между собой расходились». Чтобы читатель представил себе те вопросы, которые волнуют археологов, приведу один абзац из статьи Э. Мюле «К вопросу о начале Киева»:
На первый взгляд все очень убедительно — находки очень древние и спор идет о том, к какому периоду они принадлежат — к V в. или к VII в. Но стоит задать историкам всего два вопроса: на основании чего они датировали находки, чем проверили датировки и какое они имеют отношение к современному городу Киеву? На «византийских» монетах дату чеканки не ставили, а попасть в землю они могли значительно позже своего появления на свет. По глиняному черепку или женской сережке определить век, в котором ими пользовались, еще труднее, потому что глиняная посуда делалась из одной и той же глины во все времена. То, что этот тип черепков относится к такому периоду, а эдакий к другому — всего лишь предположения археологов, часто откровенно взятые с потолка. Но, допустим, что люди обитали на днепровских горах тысячу лет назад. Какое это отношение имеет к Киеву? Никаких доказательств этой связи историки не приводят, а если при раскопках натыкаются на неудобный для них слой стерильной глины, то никак это не комментируют.
По этому поводу могу привести пример из истории моего родного города. Основание Тюмени датируется 1586 г., когда по сообщению Кунгурской летописи воеводы Сукин и Мясной «поставиша град Тюмень». Датировка этого события опирается на один-единственный источник, что, конечно, не внушает доверия, но не будем оспаривать общепринятую дату. Лучше поговорим о другом известном факте — на месте нынешнего города Тюмени некогда находился город Чимги-Тура (историки называют его татарским и относят его основание князем Тайбугою к XIV в.), который когда-то, якобы даже был столицей какого-то местного ханства. Если это так, то от чимги-туринской эпохи в тюменской земле должно остаться много черепков и женских сережек, наконечников стрел и булавок. Их можно откопать, датировать V в. и объявить Тюмень ровесником древнего Киева, а то и поспорить за старшинство.