Бесовщина

— Тем более существует запись с тенью, похожей на человека, — прибавил доктор, обращаясь к охраннику.

— Ну и что с того? — Михаил пожал плечами. — Тень как тень. Может, правда, дефект плёнки…

— Биолокатор сконструирован моим другом, — Тим кивнул на Андрея, — самым гениальным физиком в мире. Ничего странного или чудесного в биолокаторе нет. Прибор работает в том волновом диапазоне, в котором чаще всего проявляются полевые сущности. На Западе уже давно созданы такие приборы, там есть даже приборы, которые позволяют не только фиксировать появление призраков, но и слышать их голоса… Вы про "диоды Юргенсона" слышали?

— Нет, — ответил охранник.

— А про "генератор Кёнига"?

— А что это?

— "Генератор Кёнига" — прибор для общения с умершими.

— Ну да, — охранник недоверчиво скривил губы.

— Свой генератор немецкий инженер Ганс Отто Кёниг продемонстрировал в 1983 году. Через него люди напрямую общались со своими умершими родственниками.

— Только сказки мне тут не рассказывайте!

— Мы с Андреем предвидели такую реакцию, поэтому захватили с собой один приборчик, сконструированный по типу "генератора Кёнига", — Тим кивнул приятелю: — Достань.

Андрей вынул из сумки прямоугольную коробку с рукоятками, связку проводов и микрофон. Пока он прилаживал провода и микрофоны, Тим продолжал объяснять:

— "Генератор Кёнига" позволяет выходить на контакт с потусторонними сущностями. Я понимаю, в это трудно поверить, и люди, конечно, не верят, пока не убеждаются на собственном опыте… Вот и вы сейчас убедитесь.

— Это как же? — Михаил хмыкал, разглядывая прибор.

— У вас есть близкий родственник, или какой-нибудь хороший знакомый, который недавно умер и голос которого вы можете узнать? — спросил Тим.

— Ну, допустим.

— Сейчас вы с ним пообщаетесь.

— Ерунда какая-то.

— Почему — ерунда? — вмешался Андрей. — Сеансы с "генераторами Кёнига" проводились много раз, причём без туфты, в присутствии журналистов. Люди действительно узнавали голоса умерших родных.

— Сконструировать такой прибор гораздо проще, чем вы думаете, — снова заговорил Тим. — Надо только понять принцип его работы. А он очень прост. Это обычный приёмник, только настроенный на частоты, которые не воспринимаются человеческим ухом. В приборе есть преобразователь, чтобы можно было слышать звуки на этих частотах, понимаете? Вы с кем из своих умерших хотите пообщаться?

— Ребята, не валяйте ваньку, — Михаил вдруг рассердился. — Такими вещами не шутят! А может, у меня отец умер?

— Ну так сейчас вы с ним поговорите.

Охранник насупился.

— Только если вы мне хотите запудрить мозги, я выкину вас отсюда с вашими приборами.

— Прекрасно, значит, согласны, — сказал Тим совершенно спокойно. — Возьмите в руку эту металлическую штуковину, которая называется сенсорным улавливателем, и позовите отца.

— Это как — позвать? Орать, что ль?

— Мысленно позовите. Умершие, как правило, отзываются очень быстро.

Покрасневший Михаил стиснул в кулаке металлический цилиндрик, который протянул ему Андрей, и уставился перед собой.

Андрей повертел рукоятки на генераторе.

— Ого, — воскликнул он. — А ваш папа, кажется, уже тут!

В динамике прибора что-то зашуршало, послышался резкий надрывный свист, похожий на свист ветра.

Андрей продолжал вертеть рукоятку, и тембр свиста изменился, стал похож на завыванье, в котором стал различим голос — сначала какой-то нечеловеческий, ухающий, в нём ничего нельзя было разобрать, и вдруг отчётливо прорезалось: "Мишка, обормот грёбаный… Узнаёшь?…"

Глаза Михаила выпучились. Краска отлила от его лица.

Голос в динамике стал совершенно человеческим, грубым, с хрипотцой и отчётливой картавинкой. Даже посторонние шумы как будто стихли.

— Я это, я, или не помнишь, как я тебя в Тарасовке ремнём до крови выпорол, когда ты полсотни у меня из бумажника вытащил? Обормот борзый, слушай сюда! Палыч мне пятнадцать тыщ за шпатлёвку и ремонт остался должен, ты их с него слупи!

— Папаша… — бледный как смерть Михаил зашарил руками по столу и начал сползать со стула.

— Я тебе хотел об этом ещё в больнице сказать, да вот помер. Так ты с него, гниды, слупи бабки обязательно! Славка Сысоев свидетель, он подтвердит.

Михаил по полусогнутых ногах добрался до дивана и улегся.

— Папа, это ты?…

— Да я, я, обормотина! Ты зачем Маринку в сожительницы взял? Сука она. Хмырь из седьмого подъезда её до сих пор трахает, вот щас, в эту самую минуту, он её трахает. Кинет она тебя, обворует и кинет, потому что ты обалдуй.

Михаил только судорожно открывал и закрывал рот. На виске у него пульсировала жила.

— У человека стресс, — пробормотал Дмитрий Ильич. — Надо позвонить медсестре.

Андрей выключил генератор. Таинственный голос стих и в комнате наступила тишина.

— Это действительно был его отец? — шёпотом поинтересовался Дмитрий Ильич. — Или, может быть…

— Это был его покойный отец, — подтвердил Тим. — Реакция вполне ожидаемая. Человек вышел на контакт с тонким миром без предварительной психологической подготовки…

Доктор промолчал. Видно было, что он поражён не меньше Михаила.

— Ну, так вернёмся к нашим биолокаторам, — Тим, как ни в чём не бывало, уселся за стол. — Они доказали свою надёжность во время испытаний в одной подмосковной больнице, где мы с Андреем вели наблюдения почти три месяца… Эти приборы, развешанные по стенам, время от времени посылали на пульт радиосигнал, а мы отмечали время. Потом, когда мы сверили свои отметки со смертями, которые случились в больнице, выяснилось, что приборы испускали сигнал в тот самый момент, когда происходила смерть кого-нибудь из пациентов… Вам, должно быть, известно, что в момент смерти от человека отделяется полевая сущность, которая именуется душой. Так вот, наш прибор фиксировал её появление…

Михаил поднялся, спустил ноги с дивана, с шумом вздохнул.

— Почудилось… — прошептал он. — А может, тут какой-то фокус…

— Интересно, а что с этой сущностью происходит дальше? — спросил доктор. — Куда она потом девается?

— Биолокатор позволяет только фиксировать присутствие полевой сущности в данном месте, — ответил охотник за призраками. — Куда потом она девается — мы доподлинно сказать не можем. Помимо больницы, мы испытали биолокатор в одной полтергейстной квартире. Он и там доказал свою надёжность. Всякий раз после того, как он испускал сигнал, из стен сочилась вода или начинали самопроизвольно перемещаться предметы, то есть в квартире появлялась полевая сущность…

Михаил тряс головой и смотрел то на разложенные на столе коробочки, то на странных гостей.

Дмитрий Ильич заверил Тима, что он сегодня же постарается получить у главврача разрешение развесить эти приборы на всех больничных этажах.

— Возможно, они ничего не выявят, но ведь это всего лишь эксперимент, — сказал он.

Разрешение было получено только к вечеру, и Тим с Андреем сразу же отправились развешивать приборы. Все имеющиеся восемнадцать биолокаторов были прикреплены к стенам на семи больничных этажах, включая лестничные площадки. Особое внимание молодые люди уделили второму этажу, где находилась реанимация — здесь в разных местах они повесили четыре прибора. Со стороны могло показаться, что это электрические щитки. Миниатюрный радиопередатчик, которым был снабжен каждый прибор, должен был при появлении призрака послать сигнал на центральный пульт, оборудованный в комнате охранников. Попутно Андрей начертил общий план внутренних помещений больницы и отметил на нём местоположение каждого из биолокаторов.

— В таком деле видеокамера — вещь не слишком надёжная, — объяснял он Михаилу, ставшему после разговора с покойным отцом очень задумчивым и молчаливым. — А то, понимаешь, никогда нельзя сказать точно, проявится призрак на плёнке или нет. Иногда он проявляется, но далеко не всегда. Зато биолокатор почует его с вероятностью в девяносто пять процентов.

Оставив Андрея заниматься пультом, Тим с Дмитрием Ильичом поднялись в отделение реанимации.

В палату, где лежала Сайтарова, Тима, как и следовало ожидать, не пустили. Они с доктором смотрели на больную через приоткрытую дверь. Объёмистая туша с шарообразным животом, прикрытая одеялом, едва помещалась на кровати. От живота и груди отходили трубки и провода, соединенные с приборами, стоявшими тут же, на столе. Экран одного из приборов показывал работу сердца.

Дмитрий Ильич познакомил Тима с реаниматологом Вадимом Григорьевичем — высоким пожилым мужчиной с обильной проседью в густых чёрных волосах. Они втроём вышли на лестничную площадку, где разрешалось курить. Врачи достали сигареты.

Оказалось, что реаниматолог, ещё вчера узнав от Дмитрия Ильича о посещении больницы ясновидящей и её сообщении о женщине с кладбища, чрезвычайно заинтересовался и провёл собственное небольшое расследование. Заключалось оно в том, что он собрал все сведения о течении болезни Сайтаровой за время, проведённое ею в больнице.

— Вещь выяснилась совершенно невероятная, вы не поверите, — говорил он Тиму, дымя сигаретой. — Хотя, может, вы-то как раз и поверите, вы ведь занимаетесь такими вопросами… У Сайтаровой трижды самопроизвольно останавливалось сердце, а потом также самопроизвольно запускалось.

— Да, да, — закивал Дмитрий Ильич. — Я уже сообщил Тимофею об этом.

— Так вот, я проверил даты и время этих остановок, и оказалось, что они в точности совпадают с датами и временем появления в больнице маньяков! Первый маньяк, Керимов, напал на женщин в ночь с восемнадцатое на девятнадцатое. В эту ночь у Сайтаровой останавливалось сердце. Его безуспешно пытались запустить двадцать пять минут, пока оно не запустилось само. Именно за эти двадцать пять минут Керимов успел изнасиловать одну женщину, зарезать двоих и напасть с ножом на подоспевшего охранника…

— Охраннику пришлось применить оружие и убить маньяка, — сказал Дмитрий Ильич.

— То же самое было и во втором случае, когда на женщин напал взбесившийся сторож, — продолжал Вадим Григорьевич. — Время его бесчинств в точности совпадает с временем остановки сердца у Сайтаровой. И третий случай, с Веденеевым. Сердце Сайтаровой снова ожило практически в те минуты, когда Веденеева убили ударом табуретки.

— Я ожидал что-то подобное, — сказал Тим. — Все убийства происходили после полуночи, а это как раз такое время, когда нечисть особенно активна.

— Значит, Сайтарова как-то связана с этими происшествиями? — спросил реаниматолог.

Тим кивнул.

— Сайтарова, а вернее сказать — её тело, — это жилище одной из тех полевых сущностей, которых в просторечье именуют бесами, — сказал он. — Время от времени бес покидает тело Сайтаровой и ищет для себя новую человеческую плоть…

Разговаривая, они вернулись в реанимационное отделение и Тим ещё раз взглянул через приоткрытую дверь на тушу, под которой прогибался матрац.

— Надо бы вокруг её кровати начертить круг с символами заклятия духов, — задумчиво сказал он. — А лучше — пентаграмму.

— Думаете, это поможет? — серьёзно спросил Дмитрий Ильич.

— Заведующий не разрешит, — реаниматолог отрицательно покачал головой. — Он у нас человек старой закалки и в потусторонние силы не верит. Я даже не стал просить его разрешить повесить в отделении ваш прибор, с ним вообще бесполезно говорить на такие темы.

— Но разве ваши пациенты, которых вы возвращали к жизни, ни разу не сообщали о своих переживаниях во время клинической смерти? — спросил Тим. — Это же прямое доказательство наличия души и потустороннего мира!

— Сообщали. Некоторые чувствовали, что движутся в темноте, потом видели свет…

— И ваш заведующий об этом не знает?

— Всё он знает, но в потусторонние силы не верит ни в какую. Переживания больных он объясняет изменениями в коре головного мозга, вызванными задержкой поступления кислорода. У него на всё есть материалистическое объяснение, абсолютно на всё. Ваши биолокаторы с пентаграммами он просто поднимет на смех, а мне, того и гляди, выговор вкатит.

Тим и оба доктора вышли в коридор.

— Ладно, пусть ваш заведующий думает что хочет, — сказал Тим, — только, сдаётся мне, скоро ему придётся убедиться в существовании этих самых потусторонних сил.

— И как скоро? — живо спросил Дмитрий Ильич.

— Скоро, — ответил охотник за призраками. — Наш бес уже три раза выползал из своей личины, выползет и в четвёртый, не удержится. Он уже вошёл во вкус.

Прощаясь с докторами, Тим ещё раз попросил их держать язык за зубами насчёт того, зачем на самом деле нужны приборы, развешанные по больнице. Лишние слухи могли вызвать ненужный ажиотаж и повредить успешной нейтрализации нечисти. А в том, что её можно нейтрализовать, Тим не сомневался.

Он вернулся в дежурку, где Андрей уже закончил заниматься пультом. Михаил с почтительным любопытством наблюдал, как он извлекает из своей сумки и раскладывает на столе бутылки со святой водой, иконки, кресты, церковные свечи, какие-то языческие талисманы, старинные почерневшие книги, чеснок, вогнутое зеркало, осиновые колья, трубки, из которых выдувают шприцы с сильнодействующим снотворным, деревянные африканские статуэтки, камни и мешочки с сушёными травами.

— Мы пока не знаем природу нашего беса, поэтому пригодиться может всё, — объяснял он охраннику.

Тим с Андреем фактически поселились в комнате охраны. Они проводили в ней дни и ночи, ожидая сигналов от биолокаторов. Отдыхали на диване. Сменявшие друг друга охранники, хотя и старались не показывать, что на них действует вся эта мистика, всё же чувствовали себя не слишком уютно, особенно во время ночных дежурств. Тем более некоторые больные приходили с сообщениями, что слышали ночью шаги в пустых помещениях, приглушённый вой и ворчанье, и что где-то самопроизвольно открываются и закрываются двери. Тут, и правда, поверишь в чертовщину. Кое-кто из охраны вскоре после появления Тима и Андрея сказался больным и не вышел на работу. Михаил исчез одним из первых. На четвёртую ночь больницу охраняло всего два охранника: один — у главного входа, второй — у запасного.

Наиболее исправно нёс службу, пожалуй, один Лёва, который нуждался в деньгах и потому держался за эту работу.

— Призраки относятся к людям по-разному, — объяснял ему Тим, коротая ночные часы в дежурке. — Чаще они нейтральны или благожелательны, могут вступать с человеком в контакт, предсказывать ему будущее, советовать или остерегать от каких-то поступков. Злокозненных духов на самом деле гораздо меньше, чем принято думать, но их деятельность заметнее, о них больше пишут и говорят…

Он лежал ничком на диване, запрокинув голову, а Лёва сидел за столом и поглощал бутерброды, задумчиво глядя на своего странного собеседника в изумрудных очках. Перед Лёвой светились экраны, синевато подсвечивая его полнощёкое жующее лицо.

— Лучшее средство против духов — это молитва, — говорил Тим. — Но она не всегда помогает. Помогает она в основном тем людям, которые искренне верят, а таких не слишком много. К тому же молитву, чтобы она оказалась действенной против беса, должен читать человек безгрешный, желательно праведник, а таких ещё меньше. Вот и приходится пользоваться другими средствами, которых, к счастью, люди немало наизобретали за свою историю. Человечество нащупывало их вслепую, опытным путём, набивая себе при этом бессчётное количество шишек…

— Стало быть, и мы можем набить себе шишек? — осторожно поинтересовался охранник.

— Не беспокойся, с нами ты в безопасности.

— А я и не беспокоюсь… Но если, например, предположить на секунду, что призрак заявится сюда, в эту комнату, а вас в это время не будет?

— Начерти вокруг себя круг мелом, в центре изобрази такой значок и встань на него ногами… — Тим, не поднимаясь с дивана, нарисовал на полях газеты закорючку. — Это очень сильная древняя руна, она редко подводит.

Лёва, перестав жевать, уставился на закорючку.

Дежурить ему приходилось чуть ли не каждую ночь, поскольку его сменщики, похоже, разболелись основательно. Узнав от Тима, что нечисть особенно буйствует с полуночи до трёх, он не выходил в эти часы из дежурки и томился, торопя минутную стрелку. Зато после трёх начинал зевать и в конце концов ложился вздремнуть, прося приятелей посидеть за него перед экранами.

В одну из ночей — холодную, хмурую, с моросящим дождём, — тренькнул сигнал от одного из биолокаторов. Тим с Андреем бросились к пульту.

— Прибор номер четыре, — определил Андрей. — Это в коридоре у реанимации.