Бесстрашная охотница

Она взяла его за руку и повела к люку, ведущему в подвал. Олдер со вздохом спускался, и каждый шаг приближал его к тому мгновению, когда он убьет Беатрикс Левенах.

Ужасно волнуясь, Беатрикс вела Олдера в подземелье уже во второй раз. Свечи все так же горели в углах, но пламя их теперь было совсем иным – они горели гораздо ярче, пылали и искрились, заливая все вокруг волшебным серебристым сиянием. И здесь уже не пахло подвальной сыростью; этот запах сменился ароматом лесных трав, а пламя свечей чуть подрагивало, колеблемое теплым ласковым ветерком.

Беатрикс вновь подвела Олдера к кровати, на сей раз ей предстояло залечить более страшную рану, чем та, что он получил по время пожара. Олдер сел на кровать, не произнося ни слова. Длинные белые волосы упали ему на лицо, а плечи поникли, словно на них вдруг навалилась вся тяжесть прожитых им долгих, очень долгих лет. Беатрикс прикоснулась ладонью к его лбу, и сердце ее сжалось от боли; она знала, она чувствовала, какую борьбу с самим собой он сейчас вел.

– Олдер, доверься мне, – прошептала она вновь.

Он промолчал, даже не взглянул на нее.

Отступив от кровати, Беатрикс направилась в кладовую под лестницей, чтобы собрать все необходимое. Когда она вернулась к Олдеру, он сидел все так же, глядя в пол. Беатрикс присела на край кровати и обмакнула тряпицу в таз со святой водой.

– Сними рубашку, – сказала она ласково.

Олдер медлил, и тогда Беатрикс, отложив тряпицу, взялась обеими руками за тесемки у горловины его рубахи. Он вздрогнул и отстранил ее руки. Взглянув на нее исподлобья, проворчал:

– Не прикасайся ко мне. И не пытайся мне помочь. Я этого не стою.

Беатрикс грустно улыбнулась.

– А я думаю, что стоишь.

Он снова на нее взглянул, и Беатрикс, увидев ужасающую боль в его черных глазах, на мгновение замерла. Судорожно сглотнув, она проговорила:

– Сними рубашку и брось ее на пол. Мы сожжем ее утром.

Он со вздохом подчинился, но во взгляде его была все та же боль. Стащив с себя рубашку, Олдер отбросил ее в сторону и снова уставился в пол.

Беатрикс же взяла тряпицу и принялась вытирать правую щеку Олдеру. Липкая черная кровь вампира бесследно растворилась в святой воде – словно ветер разметал опавшую сухую листву.

Воодушевившись, Беатрикс снова обмакнула тряпицу в воду. Олдер же по-прежнему смотрел в пол, возможно, на свои грязные сапоги. А Беатрикс, отмывая его, не могла сдержать переполнявших ее чувств. Она с нежностью, словно лаская, проводила влажной тряпицей по его лицу, шее, груди. Как случилось, что за столь короткое время она прониклась любовью к одному из тех, кого поклялась уничтожить? Был ли приход Олдера в Лимнийский лес знаком судьбы, знаком того, что им судьбой предначертано быть вместе?

Или предки приговорят ее к смерти за то, что она предала их?

Беатрикс не могла этого знать. Пока не могла. Она продолжит выполнять свой долг. Теперь, когда король вампиров мертв, долг ее состоял в том, чтобы заботиться о тех, кто пострадал от его злодеяний. И, по мнению Беатрикс, более всех прочих заслуживал сострадания. К тому же он спас ее жизнь. И может быть, спас и ее душу. Да, она полюбила его, хотя никогда не думала, что колдунья Левенах, Охотница на вампиров, способна любить. Но случилось то, что случилось, и теперь она боялась только одного – что Олдер, став человеком, покинет ее и она останется на своем постоялом дворе в одиночестве.

– Ну вот, – сказала Беатрикс со вздохом и, опустив таз на пол, задвинула его под кровать.

Олдер молчал, и она спросила:

– Так ты готов покончить со всем этим? У нас осталось совсем немного времени.

Он медленно, очень медленно поднял голову и наконец-то посмотрел на нее:

– Я не могу это сделать, Левенах. У меня не хватает смелости. Мужества.

– Но я…

Беатрикс умолкла и пристально посмотрела ему в глаза. Все такие же черные, они вдруг наполнились каким-то странным светом, и в этом сиянии возникло ужасное видение. Беатрикс увидела себя в объятиях Олдера, уткнувшегося лицом в ее шею. Казалось, он целует свою возлюбленную, но только при этом лицо ее было искажено ужасом.

Он пил ее кровь, и она видела, как жизнь утекает из ее тела, как кожа сереет и морщится, как ноги и руки слабеют, а глаза расширяются и становятся пустыми и бессмысленными. Олдер вдруг поднял голову. Теперь его кожа была здорового розоватого оттенка, по щекам текли слезы, а на красных губах была ее, Беатрикс, кровь. Он осторожно положил ее бездыханное тело на землю, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, взвыл от отчаяния и боли…

Через несколько мгновений он вспыхнул и превратился в огненный столб.

Беатрикс, в ужасе вскрикнув, вернулась в реальность; оказалось, что она сидела на кровати в своей спальне в своем тайном убежище.

– Ты бы убил меня? – прошептала она.

– Я бы не стал превращать тебя в то, чем сам сейчас являюсь, не стал бы брать у тебя лишь малую часть крови, то есть ровно столько, сколько требуется мне для того, чтобы вернуть свою душу. Это стало бы твоим проклятием, Беатрикс. Но если ты не сдержишь слово, которое дала Михаилу, то он придет за тобой, и его наказание будет хуже смерти, много хуже. Сейчас мне наплевать на мою жизнь, но ты, Беатрикс, ты все еще чиста.

У нее кружилась голова от его безумных речей, но Олдер продолжал говорить, и она пыталась понять смысл его слов.

– Я люблю тебя, Беатрикс, и я готов страдать ради тебя всю оставшуюся жизнь – будь то жизнь смертного или вампира. Но после смерти мы не сможем быть вместе. Я должен сделать то, что могу сделать, чтобы спасти тебя. Должен сделать это ради моей любви. Ты понимаешь?

Когда он наконец умолк, Беатрикс еще какое-то время молча смотрела на него. Потом вдруг улыбнулась и спросила:

– Ты бы провел остаток жизни, страдая ради меня?

Он нахмурился и кивнул:

– Да, я готов. Но это не имеет значения. Мы…

– Ловлю тебя на слове, Олдер де Уайт, – перебила его Беатрикс.

Поднявшись с кровати, она вышла на середину спальни и стала перед плитой из черного камня.

– Беатрикс, что ты делаешь? – спросил Олдер, уже стоявший у нее за спиной.

В голосе его звучала тревога.

Левенах широко раскинула руки, опустив их ладонями вниз, к камню. Она не могла ответить на вопрос Олдера, потому что и сама не знала, какие силы сейчас высвободит и что ждет их обоих. Но она доверяла той силе, которая привела к ней Олдера, и она верила, что эта сила не предаст их сейчас.

– Фосгейл! – приказала она. «Откройся».

Глава 12

Тело Олдера начало странно дрожать. Беатрикс стояла к нему спиной, подняв руки, и рыжие волосы ее разметал внезапный порыв ветра. Повинуясь ее приказу, плиты из блестящего черного камня затрещали и начали раздвигаться.

«Что сейчас будет? – в ужасе думал Олдер. – Неужели я прямо сейчас отправлюсь в ад по велению Левенах?» Почему-то ее действия рождали в нем страх, и ледяные щупальца этого страха становились все холоднее; ему хотелось забыть о Левенах и бежать отсюда без оглядки.

Но Олдер выстоял. Он знал, что ни за что не оставил бы Беатрикс.

Когда разверзлась пропасть в полу, свечи по углам подвальной комнаты погасли и воцарился мрак. Но уже через несколько мгновений из черного провала ударил яркий серебристый свет, и Олдер, вздрогнув от неожиданности, прикрыл глаза ладонью, защищаясь от этого ослепительного сияния.

Беатрикс опустила руки и отступила на шаг, потом еще на шаг. Оказавшись рядом с Олдером, она повернулась к нему, и он увидел, что и сама она немало напугана тем, что сделала.

– Что происходит? – спросил он.

Она пожала плечами:

– Не знаю…

Олдер обнял Беатрикс за плечи, и они вместе взглянули на сверкающий провал в полу.

Внезапно из колодца вырвалось какое-то туманное облако; оно облетело комнату по кругу и, остановившись, приняло форму вращающейся воронки. Олдер с Беатрикс замерли, прижавшись друг к другу. Ветер разметал их волосы, и волосы сплелись воедино: белые – Олдера, рыжие – Беатрикс.

Вскоре к вращавшемуся облаку добавилось еще одно, а потом еще, еще и еще… Из сверкавшего провала в полу облака вырывались одно за другим, и вскоре вся спальня Беатрикс заполнилась светившимся белесым туманом, и туман этот, казалось, заставлял Олдера и Беатрикс все крепче прижиматься друг к другу.

А потом ветер вдруг утих, и туман, уплотнившись, поднялся к потолку, образовав одно большое облако. И из этого облака пролились гигантские капли, превращавшиеся в смутные очертания людей.

В считанные мгновения подвал постоялого двора «Белый волк» наполнился многими десятками фантастических образов, а сам подвал, казалось, расширился, стал гораздо больше и просторнее, иначе здесь не поместилась бы такая толпа.

Внезапно Беатрикс радостно вскрикнула в объятиях Олдера и отстранилась от него.

– Папа, папа! – закричала она, подбегая к одной из фигур.

Все фигуры, заполнявшие подвал, были всего лишь туманными очертаниями людей, но Олдер заметил, что мерцающий образ, к которому подбежала Беатрикс, заключил ее в объятия.

– Милая моя девочка… – с улыбкой сказал Джералд Левенах. – Как приятно снова тебя обнять.

– О, папа! – воскликнула Беатрикс и всхлипнула, уткнувшись в плечо своего родителя.

Олдер окинул взглядом окружавших его людей и в страхе поежился. Все эти люди смотрели ему прямо в глаза, и он узнал некоторых из них. Прошло сто лет, но и через сто лет он не мог их забыть. Перед ним были те, кто жил сто лет назад, мужчины и женщины из клана Левенах, ставшие жертвами резни.

Тут Джералд наконец отстранился от дочери и спросил:

– Так это он?

Олдер тотчас же перевел взгляд на отца и дочь. Он успел заметить, как Беатрикс кивнула и утерла глаза.

– Да, это Олдер. Он сделал то, что было предсказано. Ласло де Морт мертв.

Джералд пристально посмотрел на Олдера.

– Что ж, вот и хорошо. Надеюсь, смерть Ласло положит конец злу раз и навсегда. Или, может быть, еще что-то требуется?

– Олдеру нужна я, папа, – сказала Беатрикс со вздохом. – Чтобы вернуть свою душу, он должен испить живой крови Левенах.

Джералд замер на мгновение, потом осведомился:

– Нашей крови? Сейчас? – Он обвел взглядом своих призрачных родичей и заявил: – Это не одному мне решать, моя милая Беатрикс.

– Я не стану это делать, – вмешался Олдер. – Я люблю Беатрикс. Люблю больше, чем кого-либо в своей смертной… и в своей нынешней жизни. Лучше возьмите меня с собой, в свои глубины, лучше сделайте меня своим вечным рабом и пленником, но не оставляйте меня наедине с ней. Пусть я чудовище, но я не могу обречь ее на проклятие. Довольно того, что я сам проклят.

– Ты не хочешь обрекать ее на проклятие? Я смею надеяться, что ты не причинишь ей зла, раз любишь ее так, как говоришь, – с усмешкой заметил Джералд. – Но решить все должен наш клан. Хотя я знаю, что решение будет таким же, как всегда.

Олдер не понял загадочного ответа Джералда Левенаха, но вдруг почувствовал, что ноги его сами собой подгибаются. Рухнув на колени, он обратился к духам, пристально смотревшим на него.

– Я принес вашему роду неисчислимые бедствия, и я сожалею об этом. Моя жадность и жажда власти, когда я еще был смертным, привели к войне, к истреблению многих из вас. А меня превратили в того, кем я сейчас являюсь. Это сделал Ласло де Морт, но Ласло больше нет. Я охотился за ним сто лет. Я раб Охоты, и вскоре меня отправят в ад на вечные времена. Возможно, я только этого и заслуживаю. Но я не пожертвую последней из Левенах, самой лучшей и самой благородной из всех живущих на земле женщин, чтобы спасти себя. Я люблю ее, и я этого не сделаю. Я не прошу вашего благословения, лишь прошу простить меня.

Он обернулся к Беатрикс. По щекам ее струились серебряные слезы.

– И снова я скажу тебе, Беатрикс, что я люблю тебя. И еще я прошу у тебя прощения за то, что я не тот мужчина, которого ты заслуживаешь.

– Нет нужды просить у меня прощения, Олдер.

Она тихонько всхлипнула.

Тут Джералд Левенах снова окинул взглядом своих сородичей.

– Ну, что скажете? – спросил он. – Что вы обо всем этом думаете?

– Олдер Уайт виновен, – проговорил один из призраков скрипучим голосом.

– Да, виновен, – подтвердил другой.

– Виновен, виновен, виновен…

Когда же последний из призраков вынес свой вердикт, воцарилась тишина, и Олдер вздохнул с облегчением. Все они считали, что он виновен. Следовательно, они не позволят ему погубить Беатрикс.

– Спасибо вам, – прошептал он.

– Мы все сошлись на том, что ты виновен, Белый Волк, – объявил Джералд.

– Да, верно. Так и есть, – отозвался Олдер.

Тут Джералд посмотрел на дочь и тихо сказал:

– Он должен исцелиться. Дай ему живую кровь.

– О, папа, ты согласен? – прошептала Беатрикс.

Олдер в изумлении смотрел на призраков. Он не понимал, что происходит. Ведь они же сами сказали, что он виновен.

– Но как же?.. – простонал Олдер. – Ведь я…

Но Джералд даже не посмотрел в его сторону. По-прежнему глядя на дочь, он продолжал:

– Ты выполнила свой Долг. И пусть живая кровь нашего рода поддержит и защитит вас обоих. Шотландия нуждается в вас.

Беатрикс бросилась на шею отца.

– О, папа!.. Я люблю тебя, папа!

И тотчас же все призраки завыли и стали терять очертания. А потом вдруг снова поднялся ветер, и все закружилось и завертелось. Олдер заморгал и на мгновение закрыл глаза. Когда же он открыл их, вокруг была непроглядная тьма.

– Я люблю тебя, дочка! – донесся из провала в полу голос Джералда Левенаха.

Ветер же с каждым мгновением усиливался, и в какой-то момент Олдер вдруг понял, что его подхватило этим вихрем. А затем он почувствовал, что падает в пропасть, и падение казалось бесконечным. Он все летел и летел…