Стихов моих белая стая

Слепнево

* * *

Я слышу иволги всегда печальный голосИ лета пышного приветствую ущерб,А к колосу прижатый тесно колосС змеиным свистом срезывает серп.И стройных жниц короткие подолы,Как флаги в праздник, по ветру летят.Теперь бы звон бубенчиков веселых,Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд.Не ласки жду я, не любовной лестиВ предчувствии неотвратимой тьмы,Но приходи взглянуть на рай, где вместеБлаженны и невинны были мы.

27 июля 1917

Слепнево

* * *

Как страшно изменилось тело,Как рот измученный поблек!Я смерти не такой хотела,Не этот назначала срок.Казалось мне, что туча с тучейСшибется где-то в вышине,И молнии огонь летучийИ голос радости могучей,Как Ангелы, сойдут ко мне.

1913

* * *

Я окошка не завесила,Прямо в горницу гляди.Оттого мне нынче весело,Что не можешь ты уйти.Называй же беззаконницей,Надо мной глумись со зла:Я была твоей бессонницей,Я тоской твоей была.

5 марта 1916

* * *

Эта встреча никем не воспета,И без песен печаль улеглась.Наступило прохладное лето,Словно новая жизнь началась.Сводом каменным кажется небо,Уязвленное желтым огнем,И нужнее насущного хлебаМне единое слово о нем.Ты, росой окропляющий травы,Вестью душу мою оживи, —Не для страсти, не для забавы,Для великой земной любви.

17 мая 1916

Слепнево

* * *

И вот одна осталась яСчитать пустые дни.О вольные мои друзья,О лебеди мои!И песней я не скличу вас,Слезами не верну,Но вечером в печальный часВ молитве помяну.Настигнут смертною стрелойОдин из вас упал,И черным вороном другой,Меня целуя, стал.Но так бывает: раз в году,Когда растает лед,В Екатерининском садуСтою у чистых водИ слышу плеск широких крылНад гладью голубой.Не знаю, кто окно раскрылВ темнице гробовой.

Конец мая 1917

* * *

От любви твоей загадочной,Как от боли, в крик кричу,Стала желтой и припадочной,Еле ноги волочу.Новых песен не насвистывай,Песней долго ль обмануть,Но когти, когти неистовейМне чахоточную грудь,Чтобы кровь из горла хлынулаПоскорее на постель,Чтобы смерть из сердца вынулаНавсегда проклятый хмель.

Июль 1918

* * *

Чем хуже этот век предшествующих? РазвеТем, что в чаду печали и тревогОн к самой черной прикоснулся язве,Но исцелить ее не мог.Еще на западе земное солнце светит,И кровли городов в его лучах блестят,А здесь уж белая дома крестами метитИ кличет воронов, и вороны летят.

Зима 1919

* * *

Теперь никто не станет слушать песен,Предсказанные наступили дни.Моя последняя, мир больше не чудесен,Не разрывай мне сердца, не звени.Еще недавно ласточкой свободнойСвершала ты свой утренний полет,А ныне станешь нищенкой голодной,Не достучишься у чужих ворот.

1917. Конец года

* * *

По твердому гребню сугробаВ мой белый таинственный дом,Такие притихшие оба,В молчании нежном идем.И слаще всех песен пропетыхМне этот исполненный сон,Качание веток задетыхИ шпор твоих легонький звон.

Март 1917

* * *

Мурка, не ходи, там сыч[1]На подушке вышит,Мурка серый, не мурлычь,Дедушка услышит.Няня, не горит свеча,И скребутся мыши,Я боюсь того сыча,Для чего он вышит?

1911

* * *

Теперь прощай, столица,Прощай, весна моя,Уже по мне томитсяКорельская земля.Поля и огородыСпокойно зелены,Еще глубоки воды,И небеса бледны.Болотная русалка,Хозяйка этих мест,Глядит, вздыхая жалко,На колокольный крест.А иволга, подругаМоих безгрешных дней,Вчера, вернувшись с юга,Кричит среди ветвей,Что стыдно оставатьсяДо мая в городах,В театре задыхаться,Скучать на островах.Но иволга не знает,Русалке не понять,Как сладко мне бываетЕго поцеловать.И все-таки сегодняНа тихом склоне дняУйду. Страна Господня,Прими к себе меня!

1917

* * *

Ждала его напрасно много лет,Похоже это время на дремоту,Но воссиял неугасимый светТому три года в Вербную Субботу.Мой голос оборвался и затих —С улыбкой предо мной стоял жених.А за окном со свечками народНеспешно шел. О, вечер богомольный!Слегка хрустел апрельский тонкий лед,И над толпою голос колокольный,Как утешенье вещее, звучал,И черный ветер огоньки качал.И белые нарциссы на столе,И красное вино в бокале плоскомЯ видела как бы в рассветной мгле.Моя рука, закапанная воском,Дрожала, принимая поцелуй,И пела кровь: блаженная, ликуй!

1916

Ночью

Стоит на небе месяц, чуть живой,Средь облаков струящихся и мелких,И у дворца угрюмый часовойГлядит, сердясь, на башенные стрелки.Идет домой неверная жена,Ее лицо задумчиво и строго,А верную в тугих объятьях снаСжигает негасимая тревога.Что мне до них? Семь дней тому назад,Вздохнувши, я прости сказала миру,Но душно там, и я пробралась в садВзглянуть на звезды и потрогать лиру.

Осень 1918

Москва

* * *

Течет река неспешно по долине,Многооконный на пригорке дом,И мы живем, как при Екатерине,Молебны служим, урожая ждем.Перенеся двухдневную разлуку,К нам едет гость вдоль нивы золотой,Целует бабушке в гостиной рукуИ губы мне на лестнице крутой.

Лето 1917

* * *

На шее мелких четок ряд,В широкой муфте руки прячу,Глаза рассеянно глядятИ больше никогда не плачут.И кажется лицо бледнейОт лиловеющего шелка,Почти доходит до бровейМоя незавитая челка.И не похожа на полетПоходка медленная эта,Как будто под ногами плот,А не квадратики паркета.А бледный рот слегка разжат,Неровно трудное дыханье,И на груди моей дрожатЦветы не бывшего свиданья.

1913

* * *

Бывало, я с утра молчуО том, что сон мне пел.Румяной розе и лучу,И мне – один удел.С покатых гор ползут снега,А я белей, чем снег,Но сладко снятся берегаРазливных мутных рек,Еловой рощи свежий шумПокойнее рассветных дум.

Март 1916

* * *

И целый день, своих пугаясь стонов,В тоске смертельной мечется толпа,А за рекой на траурных знаменахЗловещие смеются черепа.Вот для чего я пела и мечтала,Мне сердце разорвали пополам,Как после залпа сразу тихо стало,Смерть выслала дозорных по дворам.

Лето 1917

* * *

Ты мог бы мне сниться и реже,Ведь часто встречаемся мы,Но грустен, взволнован и неженТы только в святилище тьмы.И слаще хвалы серафимаМне губ твоих милая лесть...О, там ты не путаешь имяМое. Не вздыхаешь, как здесь.

1914

* * *

Когда в тоске самоубийстваНарод гостей немецких ждал,И дух суровый византийстваОт русской Церкви отлетал,Мне голос был. Он звал утешно,Он говорил: «Иди сюда,Оставь свой край глухой и грешный,Оставь Россию навсегда.Я кровь от рук твоих отмою,Из сердца выну черный стыд,Я новым именем покроюБоль поражений и обид».Но равнодушно и спокойноРуками я замкнула слух,Чтоб этой речью недостойнойНе осквернился скорбный дух.

Осень 1917

Петербург

* * *

Проводила друга до передней,Постояла в золотой пыли.С колоколенки соседнейЗвуки важные текли.Брошена! Придуманное слово, —Разве я цветок или письмо?А глаза глядят уже суровоВ потемневшее трюмо.

1913

Царское Село

* * *

Покинув рощи родины священнойИ дом, где муза, плача, изнывала,Я, тихая, веселая жилаНа низком острове, который, словно плот,Остановился в пышной Невской дельте.О, зимние таинственные дни,И милый труд, и легкая усталость,И розы в умывальном кувшине!Был переулок снежным и недлинным,И против двери к нам стеной алтарнойВоздвигнут храм Святой Екатерины.Как рано я из дома выходила,И часто по нетронутому снегуСвои следы вчерашние напрасноНа бледной чистой пелене ища,И вдоль реки, где шхуны, как голубкиДруг к другу нежно, нежно прижимаясь,О сером взморье до весны тоскуют,Я подходила к старому мосту.Там комната, похожая на клетку,Под самой крышей в грязном шумном доме,Где он, как чиж, свистал перед мольбертомИ жаловался весело, то грустноО радости не бывшей говорил.Как в зеркало, глядела я тревожноНа серый холст, и с каждою неделейВсе горше и страннее было сходствоМое с моим изображеньем новым.Теперь не знаю, где художник милый,С которым я из голубой мансардыЧерез окно на крышу выходила,Чтоб видеть снег, Неву и облака,Но чувствую, что Музы наши дружныБеспечной и пленительною дружбой,Как девушки, не знавшие любви.

1914

ANNO DOMINI

Новые стихи

В те баснословные года...

Тютчев

Согражданам

И мы забыли навсегда,Заключены в столице дикой,Озера, степи, городаИ зори родины великой.В кругу кровавом день и ночьДолит жестокая истома...Никто нам не хотел помочьЗа то, что мы остались дома,За то, что, город свой любя,А не крылатую свободу,Мы сохранили для себяЕго дворцы, огонь и воду.Иная близится пора,Уж ветер смерти сердце студит.Но нам священный град ПетраНевольным памятником будет.

1920

* * *

Видел я тот венец златокованый...Не завидуй такому венцу!Оттого, что и сам он ворованный,И тебе он совсем не к лицу.Туго согнутой веткой терновоюМой венец на тебе заблестит.Ничего, что росою багровоюОн изнеженный лоб освежит.

8 мая 1922

Бежецк

Там белые церкви и звонкий, светящийся лед,Там милого сына цветут васильковые очи.Над городом древним алмазные русские ночиИ серп поднебесный желтее, чем липовый мед.Там вьюги сухие взлетают с заречных полей,И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,И Книга Благая лежит на дубовом столе.Там строгая память, такая скупая теперь,Свои терема мне открыла с глубоким поклоном;Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь;И город был полон веселым рождественскимзвоном.

26 дек. 1921

* * *

Я с тобой, мой ангел, не лукавил,Как же вышло, что тебя оставилЗа себя наложницей в неволеВсей земной непоправимой боли?Под мостами полыньи дымятся,Над кострами искры золотятся,Грозный ветер окаянно воет,И шальная пуля за НевоюИщет сердце бедное твое.И одна в дому оледенелом,Белая лежишь в сияньи белом,Славя имя горькое мое.

* * *

В тот давний год, когда зажглась любовь,Как крест престольный в сердце обреченном,Ты кроткою голубкой не прильнулаК моей груди; но коршуном когтила.Изменой первою, вином проклятьяТы напоила друга своего.Но час настал в зеленые глазаТебе глядеться, у жестоких губМолить напрасно сладостного дараИ клятв таких, каких ты не слыхала,Каких еще никто не произнес.Так отравивший воду родникаДля вслед за ним идущего в пустынеСам заблудился и, возжаждав сильно,Источника во мраке не узнал.Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной,Но гибелью ли жажду утолить?

* * *

Неправда, у тебя соперниц нет.Ты для меня не женщина земная,А солнца зимнего утешный светИ песня дикая родного края.Когда умрешь, не стану я грустить,Не крикну, обезумевши: «Воскресни!» —Но вдруг пойму, что невозможно житьБез солнца телу и душе без песни.

* * *

Земной отрадой сердца не томи,Не пристращайся ни к жене, ни к дому,У своего ребенка хлеб возьми,Чтобы отдать его чужому.И будь слугой смиреннейшим того,Кто был твоим кромешным супостатом,И назови лесного зверя братом,И не проси у Бога ничего.

* * *

Не с теми я, кто бросил землюНа растерзание врагам.Их грубой лести я не внемлю,Им песен я своих не дам.Но вечно жалок мне изгнанник,Как заключенный, как больной.Темна твоя дорога, странник,Полынью пахнет хлеб чужой.А здесь, в глухом чаду пожараОстаток юности губя,Мы ни единого удараНе отклонили от себя.И знаем, что в оценке позднейОправдан будет каждый час;Но в мире нет людей бесслезней,Надменнее и проще нас.

* * *

Что ты бродишь, неприкаянный,Что глядишь ты не дыша?Верно понял: крепко спаянаНа двоих одна душа.Будешь, будешь мной утешенным,Как не снилось никому,А обидишь словом бешеным —Станет больно самому.

* * *

Веет ветер лебединый,Небо синее в крови,Наступают годовщиныПервых дней твоей любви.Ты мои разрушил чары,Годы плыли, как вода.Отчего же ты не старый,А такой, как был тогда?Даже звонче голос нежный,Только времени крылоОсенило славой снежнойБезмятежное чело.

* * *

Ангел, три года хранивший меня,Вознесся в лучах и огне,Но жду терпеливо сладчайшего дня,Когда он вернется ко мне.Как щеки запали, бескровны уста,Лица не узнать моего;Ведь я не прекрасная больше, не та,Что песней смутила его.Давно на земле ничего не боюсь,Прощальные помня слова.Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь,А прежде кивала едва.

* * *

Шепчет: «Я не пожалеюДаже то, что так люблю, —Или будь совсем моею,Или я тебя убью».Надо мной жужжит, как овод,Непрестанно столько днейЭтот самый скучный доводЧерной ревности твоей.Горе душит, не задушит,Вольный ветер слезы сушит,А веселье чуть погладит,Сразу с бедным сердцем сладит.

1922

* * *