Помоги проекту - поделись книгой:
Как показывает пример Egg Beaters, ситуативная монополия возникает, если у вас есть то, за что потребители готовы платить, и никто другой не может предложить им того, что предлагаете вы. Подобное сочетание неудовлетворенной потребности покупателей и инертности конкурентов создает исключительную ситуацию, когда обычный, ничем не примечательный товар массового спроса может принести монопольную прибыль!
В условиях ситуативной монополии традиционные активы, такие как дифференцированный продукт, сильный бренд, уникальная технология или низкие издержки, во многом теряют значение. Причина проста: если вы располагаете чем-то, в чем нуждаются потребители, и никто другой не удовлетворяет их потребность, они будут покупать у вас. Соответствующие товары или услуги не обязательно должны быть дешевыми или уникальными. Они не требуют широкой рекламы. Кинорежиссер Вуди Аллен как-то заметил: «Успех на 80 % зависит от того, сумеете ли вы сделать так, чтобы вас заметили». Если вы располагаете ситуативной монополией, вам остается лишь сделать так, чтобы вас заметили.
Глава 8. Мополия и рыночная стоимость компании
Мистерия-буфф под названием «Акции Google»
Настало время сделать небольшое отступление.
До сих пор мы рассматривали значение монополии исключительно с точки зрения руководителя компании – исполнительного директора, руководителя отдела маркетинга, бренд-менеджера или другого должностного лица, заинтересованного в конкурентной стратегии.
Но, поскольку монополия играет столь важную роль для успеха бизнеса, она представляет значительный интерес и для тех, кто стремится понять глубинные источники капитализации компании, то есть для индивидуальных инвесторов, управляющих инвестициями, управляющих благотворительными фондами, финансовых директоров и всех, кому необходимо знать, как работает фондовый рынок. (Конечно, руководителям компании надо знать факторы, определяющие капитализацию фирмы, еще и потому, что приходится работать в то время, когда все больше компаний оценивают свой успех и устанавливают размер вознаграждения менеджеров в зависимости от рыночной стоимости акций.)
Чтобы понять связь между монопольной властью и стоимостью акций, рассмотрим наиболее известные ценные бумаги, которые производят фурор на рынке в последние годы, – акции Google, доминирующего игрока на бурно развивающемся рынке поисковых систем Интернета.
Первичное открытое предложение акций Google стало одним из самых ярких мультимедийных шоу 2004 года. Это была настоящая мистерия-буфф: сцену осаждало множество разъяренных баритонов (инвестиционные банки и руководители открытых инвестиционных фондов); капризные примадонны сердито надували губы (менеджеры и владельцы Google); бестолковая восторженная многотысячная массовка путалась у них под ногами (простые инвесторы, как вы и я). И, словно в любой мистерии-буфф, все закончилось хорошо: заявленная цена акции ($85) к концу дня возросла до $100,34, то есть рост был вполне приличным (на 18 %).
Сюжет представления, разумеется, строился вокруг старой как мир страсти – алчности. Инвестиционные банки раздражало, что компания Google обошла их путем несколько необычной процедуры первичного открытого предложения акций, то есть прямого обращения к инвесторам по типу аукциона. Их раздражение было понятно: ведь они потеряли сотни миллионов долларов в виде комиссионных. Институциональные инвесторы пришли в ярость от того, что им не разрешили сыграть в их обычную прибыльную игру – иными словами, заграбастать большую часть акций в рамках обычного предложения, снизив цены до минимального уровня, и в тот же день перепродать их, получив крупную прибыль. А руководство Google рассердилось на инвестиционные банки и институциональных инвесторов за то, что те предложили низкие цены, из-за чего компания потеряла деньги. Как обычно, жадность позволила проявиться худшим сторонам всех участников торгов.
Однако за всей этой шумихой и спекуляциями вокруг неблаговидной роли инвестиционных банков, иррационального поведения индивидуальных инвесторов и постоянной опасности аукционов стоял извечный принципиальный инвестиционный вопрос: сколько же на самом деле стоит Google? Действительно ли стоимость акции компании составляет $115 (как ранее заявляли менеджеры Google), или $85, цена первоначального открытого предложения, ближе к реальности? И что произойдет с ценами на акции компании, когда Microsoft запустит собственную поисковую программу или когда станет доступным новый поисковый сервис Yahoo!?
Монополия и рыночная стоимость компании
Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо оценить силу монополии Google. Наша гипотеза такова: монополия повышает рыночную стоимость акций. Почему это происходит? Ответ прост: высокая прибыль, получаемая благодаря монополии, связана с незначительными или нулевыми рисками. Поэтому чем ближе компания к совершенной, нерегулируемой монополии, тем больше инвесторы готовы платить за нее. Кроме того, имеется корреляция между рыночной стоимостью компании и размером и продолжительностью существования монопольного пространства. Чем шире постоянная клиентура монополии и чем дольше сохраняется монополия, тем больше инвесторов склонны вкладывать в нее деньги.
Чтобы проверить эту гипотезу, рассмотрим сначала компанию Microsoft, близкую к нерегулируемой монополии настолько, насколько это возможно. Когда я работал над этой книгой (декабрь 2004 года), акция компании на бирже NASDAQ стоила чуть больше $27. Разделив среднегодовой объем продаж компании на общее количество выпущенных в обращение акций, получим объем выручки в расчете на акцию – $3,3. Поскольку одна акция стоит $27, получается, что цена акции более чем в восемь раз превышает выручку в расчете на одну акцию. Иными словами, Уолл-стрит так любит акции Microsoft, что готова платить более $8 за каждый доллар полученного компанией дохода.
Звучит впечатляюще. Но как эти показатели выглядят в сравнении с показателями другой компании – Соса-Со1а? Я уже упоминал, что Соке на протяжении более чем столетия обладала почти полной монополией на напиток из колы, опираясь на сочетание имиджа бренда и особого продукта («секретной формулы» и прочих составляющих бренда). Во время написания этой книги акции Соса-Со1а шли по цене чуть выше $40. Проделав соответствующие арифметические действия, можно установить, что выручка в расчете на акцию примерно в 4,5 раза больше цены акции. Этот показатель ниже, чем у Microsoft, но тоже достаточно высок.
Прежде чем двигаться дальше, позвольте мне привести некоторые факты для тех, кто не очень хорошо знаком с работой фондового рынка. Соотношение, на которое я обратил ваше внимание (цена акции/выручка компании в расчете на акцию), – важный и широко используемый показатель рыночной стоимости компании. Обычно его называют отношением цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S).
Отдельному инвестору незачем всякий раз самостоятельно рассчитывать это отношение, потому что его легко можно узнать из таких источников, как информационные службы Morningstar и Value Line. Отношения цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S), которыми я буду оперировать на протяжении всей этой главы, взяты из публикации Morningstar 5 декабря 2004 года. Естественно, это отношение, как и другие показатели рыночной стоимости компаний, меняется изо дня в день. Однако у большинства крупных компаний наблюдаются лишь незначительные краткосрочные колебания.
Итак, Microsoft может похвастаться тем, что ее отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию составляет более 8,00, тогда как у Соке он чуть ниже – 4,50. А как насчет Starbucks, которую можно назвать Coca-Cola начала XX века? Показатель P/S этой компании сопоставим с показателем Соке, и сегодня он составляет 4,74. В то же время цена акции United Parcel Service – компании, контролирующей доставку почтовых отправлений на небольшие расстояния, но сталкивающейся с острой конкуренцией в области срочной и международной доставки почты, – в 2,76 раза превышает сумму реализации на одну акцию.
Эти показатели помогают уяснить следующую закономерность: чем ближе ваш бизнес к совершенной монополии, то есть чем больше его положение в отрасли напоминает положение Microsoft в производстве компьютеров, тем больше Уолл-стрит готова платить за доллар выручки.
Приведу еще несколько примеров. Компании Estee Lauder принадлежат торговые точки в самых дорогих магазинах (Nordstrom, Bloomingdale's и т. п.). Поэтому ее показатель рыночной стоимости составляет примерно 2,0 – цена акции превышает сумму реализации на одну акцию в 1,8 раза. В то же время акции ее конкурента компании Revlon ценятся намного ниже (примерно 61 цент за каждый доллар выручки), хотя она продает косметику в Walgreens и Wal-Mart. В сущности, инвесторы говорят Рону Перельману, владельцу контрольного пакета акций Revlon: «Рон, ты можешь продавать косметику в Wal-Mart, но магазин отберет у тебя всю прибыль. Вряд ли твоя монополия стоит дорого».
Разумеется, в соотношении между монополией и рыночной стоимостью компании нет никакой тайны. Инвесторы платят деньги за прибыль. Чем прибыльнее компания или инвестиции, тем больше людей готовы вкладывать в них деньги. И, как мы видели в предыдущих главах, любая компания, получающая прибыль выше средней, обязательно обладает какой-то монополией на том или ином пространстве. Чем больше принадлежащее ей пространство, чем больше покупателей и чем дольше компания единолично владеет им, тем выше она ценится на рынке. Отсутствие принадлежащего компании пространства и монопольного периода означает, что ее прибыль не выше средней по отрасли и, соответственно, покупатели не проявляют к ней интереса. Вот почему монополия – фактор роста рыночной стоимости компании.
Более того, инвесторов интересует будущая прибыль. С этой точки зрения прошлое компании не имеет значения. (Хотя, конечно, оно может указывать на потенциальную прибыль.) Инвесторы хотят знать, какую прибыль компания будет получать завтра. Крохотная локальная монополия, которая не растет достаточно быстро, меньше ценится на рынке. Она привлекает меньше инвесторов, чем крупная региональная или национальная монополия, чей оборот удваивается каждые два-три года.
Мы видим, как эти закономерности постоянно проявляются в реальной жизни. За 2004 год цена акции Apple Computer выросла втрое – с менее чем $20 до более чем $60. Причина? Огромная популярность аудиоплеера iPod, самой ценной сегодня монополии Apple. Со второго по третий квартал 2004 года объем продаж iPod увеличился в четыре раза. За третий квартал 2004 года, то есть до 25 сентября, компания продала более 2 млн аудиоплееров.
Бесспорно, инвесторы Apple были довольны. Единственный вопрос, занимавший их, состоял в следующем: как долго это продлится, как долго Apple будет владеть монопольным пространством? Многие аналитики исходили из того, что монопольный период Apple растянется еще на год или чуть меньше, поскольку другие производители аудиоаппаратуры уже приступили к рекламе своих вариантов iPod и стало известно, что гигант ИТ компания Microsoft собирается атаковать музыкальный интернет-сайт iTunes, являющийся частью системы дистрибуции Apple. Все думали, что, как только Microsoft займется музыкальным бизнесом в полную силу, монополии Apple быстро придет конец. Если бы инвесторы были убеждены, что музыкальная монополия Apple будет существовать и дальше, цена акций продолжала бы расти.
Кстати, отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S) Apple чуть больше 3 (3,23). Таким образом, цена акции значительно превышает сумму реализации на одну акцию, хотя отношение между этими показателями у Apple меньше, чем у Microsoft, Coca-Cola и Starbucks.
MQ – коэффициент развития монополии
Одним из показателей рыночной стоимости монополии я называю коэффициент развития монополии (MQ). Строго говоря, этот показатель не коэффициент, так как он не является отношением двух величин. Я решил назвать его MQ по аналогии со столь популярным коэффициентом умственного развития (IQ) и коэффициентом эмоционального развития (EQ).
Коэффициент развития монополии (MQ) – это монопольный период (количество лет, M), умноженный на ежегодный прирост объема продаж (%, R). Таким образом,
MQ = монопольный период (М) х
х ежегодный прирост продаж (R), или
MQ = М х R.
Коэффициент развития монополии (MQ) выражается в процентах и показывает, насколько вырастет монопольная выручка компании в течение монопольного периода. Он позволяет быстро дать грубую оценку размера будущего «монопольного пирога».
Вернемся к аудиоплееру iPod компании Apple. С учетом ежегодного прироста объема продаж iPod (50 %) и исходя из того, что монополия Apple просуществует еще три года, рассчитаем MQ:
MQ = М х R;
MQ = 3 х 0,5 = 1,5.
Если MQ составляет 1,5 (150 %), значит, монопольная выручка Apple, а следовательно, и ее монопольная прибыль увеличится в полтора раза.
Очевидно, MQ не учитывает некоторые тонкости, например сложный процент (если объем продаж растет на 50 % год, то за три года показатель роста выручки составит не 150 %, а 237 %), соотношение прибыли и выручки, возможность изменения темпов роста выручки, неопределенную продолжительность монопольного периода и другие факторы. Однако он позволяет быстро получить грубую оценку монополии.
Прежде чем использовать МQ для оценки рыночной ценности монополии, следует сопоставить его с рыночной стоимостью компании, то есть с отношением цены акции к сумме реализации на одну акцию (Р/Б). (Далее изложение будет носить чисто технический характер и соответственно будет несколько сухим.)
Для этого воспользуемся данными по производству лекарственных препаратов, отпускаемых по рецепту. Почему? Да потому, что это именно те данные, которые необходимы для расчета коэффициента развития монополии (МQ).
Прежде всего, в фармацевтической отрасли монопольный период (М) известен и четко определен, потому что основан на средних сроках действия главных патентов. Удобно также, что этот временной отрезок известен не только производителям, но и инвесторам, поскольку он оговаривается в нормативных документах управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США.
Темпы роста объема продаж (R) тоже нетрудно рассчитать. Благодаря медицинской статистике мы имеем достаточно полное представление об общем количестве пациентов, страдающих от того или иного заболевания, а также о динамике его роста. На основе этих данных легко рассчитать, какое количество препаратов они будут покупать. Мы можем использовать эти сведения для расчета коэффициента развития монополии (МQ), а затем сравнить его с показателем рыночной стоимости компании – с отношением цены акции к сумме реализации на одну акцию (Р/Б).
Для этого рассмотрим пять фармацевтических компаний, достаточно репрезентативных для этой весьма разношерстной отрасли.
Начнем с Amgen. Это одна из первых биотехнологических фирм, владеющая несколькими патентами на лекарственные препараты, чей объем продаж быстро растет. Срок действия патентов Amgen истекает примерно через десять лет, поэтому величина M составляет 10. Продажи Amgen ежегодно увеличивались приблизительно на 25 %, следовательно, темпы роста объема продаж (R) составляют 25 %, или 0,25. Это означает, что коэффициент развития монополии (MQ) Amgen равняется 2,50 (10 х 0,25), или 250 %. Наконец, зайдя на сайт morningstar. com, мы можем узнать, что отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию Amgen (P/S) сегодня достигает 8,39. Таким образом, инвесторы готовы платить за акцию в восемь с лишним раз больше годовой выручки в расчете на акцию, то есть очень хорошую цену.
Далее обратимся к Pfizer. Эта компания владеет патентами на несколько препаратов-блокбастеров (как их называют в фармацевтической отрасли). Срок действия патентов Pfizer также истекает не раньше чем через десять лет, и, значит, величина М составляет 10. Объем продаж Pfizer ежегодно рос примерно на 15 %, то есть величина R составляет 15 %, или 0,15. Таким образом, коэффициент развития монополии (MQ) Pfizer равен 1,50 (10 х 0,15), а отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S) – 3,98.
Срок действия патентов компаний Bristol-Myers и Merck истекает через два-три года, а их продажи растут не так быстро. Поэтому показатель MQ этих компаний ниже. Компания IVAX производит дженерики – следовательно, ее монопольный период очень короток. Поскольку объем продаж компании увеличивается медленно, коэффициент развития монополии (MQ) IVAX невысок. Данные по пяти компаниям представлены в таблице.
Нетрудно заметить, что существует корреляция между данными, представленными в двух последних столбцах таблицы. Она подтверждает наши предположения, что Уолл-стрит, как правило, оценивает акции в соответствии с предполагаемой способностью компании увеличивать объем продаж благодаря монополии. Рассчитать показатель МQ фармацевтических компаний можно достаточно точно. Компания Amgen лидирует по показателям МQ иP/S. На втором месте находится Pfizer, на третьем – Merck, а компании Bristol-Myers и IVAX занимают соответственно четвертое и пятое места.
Несомненно, приведенные выше расчеты по компаниям фармацевтической отрасли можно считать очень примитивными. Их можно продолжить, рассмотрев большее число компаний и, вполне вероятно, используя пару других показателей рыночной стоимости акций, скажем отношение рыночной цены акции к доходу компании в расчете на одну акцию (P/Е). Однако более глубокий анализ не изменит принципиальную взаимосвязь между рыночной стоимостью компании и силой монополии.
Так сколько все-таки стоит Google?
Теперь посмотрим, как все это относится к Google.
За последний год темпы роста выручки Google соответствовали годовому показателю в 233 %. Но здравый смысл подсказывает, что трудно ожидать ежегодного прироста в два-три раза, поэтому снизим этот показатель до умеренной величины – 50 % в год. (Все равно это исключительно высокие темпы роста. Если они сохранятся, выручка Google увеличится с $1,47 млрд в 2003 году до $11 млрд в 2008 году.)
Монопольный период Google рассчитать сложнее, если иметь в виду, что Microsoft и Yahoo! приступили к разработке собственных конкурентоспособных поисковых систем. Поэтому будем умеренно щедры и предположим, что Google сохранит за собой рынок поисковых систем в течение следующих трех лет.
Если величина R составляет 0,5, а М – 3,0, то MQ Google равен 1,5. Когда эта книга создавалась, цена одной акции компании составляла более $177, следовательно, отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S) несколько превышало 21 (см. таблицу).
Как эти показатели выглядят в сравнении с данными по фармацевтическим компаниям? У Google такой же показатель MQ, как у Pfizer, – 1,5. Это означает, что если бы Google была фармацевтической компанией, то ее показатель P/S был бы сопоставим с показателем Pfizer и составлял примерно 4,0. В таком случае акции Google продавались бы не по $177, а по $34.
А что произойдет, если мы сделаем наш прогноз монополии Google более щедрым? Что, если объем продаж компании будет ежегодно удваиваться, иными словами, величина R будет составлять не 0,5, а 1,0? Тогда показатель MQ Google достигнет 3,0. Следовательно, отношение цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S) несколько превысит показатель Amgen (возможно, он будет равен 10). Но все равно это будет означать, что цена акции будет ниже $177, – скорее всего, она составит примерно $84.
Анализ можно выполнить и иначе. Можно начать с отношения цены акции к сумме реализации на одну акцию (P/S) и двигаться в обратном направлении. Как следует из экстраполяции данных по Amgen и Pfizer, показатель Р/S Google, равный 21, говорит о том, что показатель MQ равен примерно 6. Значит, чтобы оправдать свою сегодняшнюю ценовую премию, компания Google должна каждый год удваивать выручку и не сталкиваться со сколько-нибудь значительной конкуренцией со стороны Microsoft, Yahoo! или другой компании в течение ближайших шести лет. В противном случае цены акций Google окажутся завышенными.
Согласно расчетам, благодаря патентам и необходимости предоставления информации управлению по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США компании, производящие патентованные лекарственные препараты, продаваемые по рецепту, лучше других отвечают требованиям Уоллстрит. Это монополии, причем известен их оборот, а также объем прибыли и продолжительность монопольного периода. Исходя из этого показатель Р/S компаний, производящих патентованные лекарственные препараты, можно считать предельным. Зная MQ компании, рационально мыслящий инвестор не захочет платить за акцию больше, чем за акцию компании, которая производит патентованные лекарственные препараты и у которой такой же показатель MQ (имея в виду показатель P/S). Более того, если перспективы компании не ясны, он будет требовать скидку с цены (относительно показателя Р/S компании, производящей патентованные лекарственные препараты).
Только время покажет, является ли цена акций Google завышенной, или же она станет быстро расти, как, очевидно, рассчитывают инвесторы. Однако анализ стоимости акций Google демонстрирует, какую роль играет показатель MQ для определения реальной рыночной стоимости компании (то есть того, что опытные инвесторы вроде Уоррена Баффета называют value – действительной рыночной стоимостью). Расчет коэффициента развития монополии (MQ) побуждает нас задать ряд принципиальных вопросов о компании.
Какого рода монополия является движущей силой роста компании? Как долго может просуществовать монополия и почему? Как Уоллстрит оценивает ее? Оправданна ли такая оценка? После этого мы можем составить собственное мнение о компании и решить, стоит ли ее продавать или покупать по той или иной цене.
Прежде чем вы броситесь покупать акции с учетом показателя МQ, я хочу предупредить вас вот о чем. Во-первых, не забывайте, что сравнение с фармацевтической отраслью является довольно примитивным и упрощенным. Достоинством проведенных нами расчетов служит их простота. Все, что необходимо, – это оценить возможный монопольный период и определить, как быстро рос объем продаж компании. Но такой подход не учитывает тот факт, что, в отличие от, например, сталелитейных и автомобильных компаний или производителей фасованных продовольственных товаров, фармацевтические компании получают высокую прибыль.
Во-вторых, цены на акции колеблются. Коэффициент развития монополии (МQ) позволяет грубо оценить рыночную стоимость компании в долгосрочной перспективе. Однако в любой день слухи, эйфория, настроения, пессимизм или оптимизм в отношении определенного сектора или экономики в целом либо цены акций конкретной компании могут опрокинуть все расчеты. Вы должны знать об этих колебаниях и учитывать их, когда станете принимать решения.
Коэффициент развития монополии (МQ) – лишь один из показателей долгосрочной перспективы роста компании и, следовательно, ее будущей рыночной стоимости. Однако он может иметь большое значение, потому что является первым показателем фондового рынка, учитывающим особую способность монополии создавать и поддерживать бизнес.
Глава 9. Калейдоскоп монополий
Тед Тернер и монополия CNN
Монополия словно калейдоскоп. Поверните калейдоскоп, и вы увидите великолепную картинку, которая приносит монопольную прибыль удачливой компании. Затем все меняется, и монополия исчезает. Вместо нее возникает хаотическое нагромождение цветных стеклышек – иными словами, обычный рынок, где сырьевые товары, продукты и услуги конкурируют друг с другом при отсутствии явного лидера. Но стоит опять повернуть калейдоскоп, и появится новая картинка, на которой часто просматривается новая монополия.
Причиной таких метаморфоз служат изменение ситуации в отрасли, изменение конкурентной среды и изменение потребительского спроса. В результате взаимодействия этих трех факторов старые монополии исчезают и появляются новые. Когда изменения происходят медленно, у существующих игроков на рынке есть время, чтобы адаптироваться. Однако, как правило, ситуация в отрасли, поведение конкурентов и потребности покупателей меняются быстро и неожиданно. В результате приходят новые игроки, нередко со своими правилами.
Медиамагнат Тед Тернер, основатель компании Turner Broadcasting System (TBS), создал CNN 1 июня 1980 года. Как считали эксперты, это было сделано с дальним прицелом. Новый канал имел скромный бюджет и небольшой опыт работы. Он не мог позволить себе приглашать знаменитостей. Многие думали, что Тернер исходил из неверной предпосылки, полагая, будто американцы жаждут смотреть новости круглые сутки. Но к 1985 году аудитория CNN включала более 33 млн американских семей. Передачи канала смотрели почти 40 % граждан США и четверо из пяти абонентов кабельной сети. Пять лет спустя CNN стал самым известным новостным каналом и по популярности сравнялся с традиционными телеканалами. Тед Тернер добился, чего хотел.
И, что еще важнее с точки зрения бизнеса, компания CNN стала монополией. В течение 16 лет, до появления Fox News в 1996 году, у CNN не было конкурентов – это был единственный специализированный новостной кабельный канал. На международной арене монополия CNN была еще очевидней: канал оставался единственным источником объективной информации, особенно в странах с государственной монополией на СМИ.
Изменения ситуации в отрасли, конкурентной среды и потребительского спроса
История о том, как в результате взаимодействия вышеуказанных трех факторов появилась возможность создать новую монополию, как новичок в отрасли Тед Тернер воспользовался этой возможностью и как ее проглядели действующие игроки, – яркий пример меняющейся картинки в калейдоскопе.
Семена монополии CNN были посеяны в виде как будто не связанных между собой изменений, начавшихся в 1970-е годы.
Во-первых, началось развитие спутникового телевидения. В 1962 году первый спутниковый телевизионный сигнал был передан из Европы на спутник Telstar над Северной Америкой. В этом регионе первым спутником, передающим телевизионные сигналы, стал канадский Anik 1, запущенный в 1973 году. В течение 1970-х годов спутниковые линии передач становились все более доступными во всем мире, даже в странах с «железным занавесом». Вскоре жители маленькой деревушки в Азербайджане могли видеть на телеэкране, что происходит в Занзибаре, и наоборот.
Но что важнее всего, доступная и сравнительно недорогая спутниковая связь, а также ее высокая пропускная способность сделали жизнеспособными не только локальные и региональные, но и национальные кабельные сети. Отдельные телесети получили возможность с помощью спутниковой тарелки скачивать дешевые кабельные программы. Теперь им не обязательно было становиться достаточно крупными, чтобы создавать собственные программы. Кроме того, они перестали быть зависимыми от традиционных вещательных сетей.
Во-вторых, была усовершенствована технология записи, передачи и воспроизведения телевизионного изображения. С помощью более легких, компактных и дешевых телекамер и специальной аппаратуры можно было при меньших затратах получать и записывать больше новостей в отдаленных местах, во многих случаях получая более качественные изображение и звук. Передающие устройства стали компактнее, дешевле и мощнее. Благодаря той же технологии и домашние телевизоры становились все дешевле и лучше. В результате, когда телевидение пришло на такие крупные рынки, как рынок Индии и Китая, миллионы жителей этих стран смогли позволить себе купить телевизоры. И они их действительно покупали, создавая колоссальный рынок спортивных и развлекательных передач и, конечно же, новостных программ.
В свою очередь, названные технологические сдвиги повлекли за собой изменение в сфере государственного регулирования в США и во всем мире. Хотя темпы и характер этих изменений в разных странах были неодинаковыми, результат оказывался один и тот же. Давно утвердившиеся на рынке операторы, скажем АВС, NBC и CBS в Северной Америке, ВВС в Великобритании, Television во Франции, государственные телесети ARD и ZDF в Германии и Doordarshan в Индии, теперь вынуждены были конкурировать за зрителей с новичками вроде TBS Теда Тернера, SkyTV Руперта Мердока, а также с множеством специализированных каналов – от MTV и EPSN до НВО и Home Shopping Network.
Вследствие этого телевизионная отрасль стала ориентироваться не столько на технические мощности, сколько на контент. Когда сигналы могли передавать только вещательные сети, технические мощности считались ограниченным ресурсом. Передавать сигнал могли лишь два, три или четыре канала, да и то всего несколько часов в день, когда это считалось экономически оправданным. Вещательные сети, которым принадлежали эти ограниченные мощности, и контролировали отрасль.
Кабельное телевидение располагало почти безграничными техническими возможностями. Обычная кабельная система могла включать сотню или больше каналов. Поэтому проблема заключалась только в том, чем заполнить телеэфир. Перед кабельным телевидением встал вопрос: если оно не сможет предложить новых оригинальных и интересных передач, с какой стати зрители будут платить более высокую цену за услуги кабельной сети? Рыночная власть неизбежно переходила от тех, кто владел мощностями, к тем, кто владел контентом, – к таким компаниям, как Disney, Fox, Time Warner, Viacom и т. д. Новостные программы могли обеспечить поток контента, привлекающий зрительскую аудиторию кабельного и спутникового телевидения.
В то же время под влиянием изменений в семье и обществе потребности и привычки зрителей также менялись. Традиция просмотра вечерних новостей с комментариями «добрых дядюшек» вроде Уолтера Кронкайта и Дэвида Бринкли [12] была связана с характерными особенностями средней американской семьи: папочка работал, мамочка всегда была дома, детишки ходили в школу. К шести часам семья собиралась перед телевизором, чтобы узнать, что случилось за день. Это была добрая традиция, и многие телевизионные боссы считали ее вечной.
Но к концу 1970-х годов американская семья неожиданно изменилась. Миллионы домохозяек влились в ряды трудящихся. Возросло количество неполных семей. Дети все больше времени проводили вне дома, участвуя в различных мероприятиях и катаясь в автомобиле. Если раньше телевизор смотрели в одно и то же время и в одном и том же месте, то теперь его можно было смотреть всегда и везде. Шестичасовые новости канули в Лету, как и домашний обед с неизменной отбивной или котлетой. На смену им пришли круглосуточный специализированный новостной кабельный канал и полуфабрикаты, разогретые в микроволновой печи.
Последним фактором, обусловившим возможность создания монополии Теда Тернера, стала инертность конкурентов. Действовавшие тогда в отрасли игроки – АВС, CBS и NBS – не сумели отреагировать на изменение ситуации в отрасли и потребностей зрителей. Инертность этих компаний объяснялась несколькими причинами. Одной из них было самое обычное самодовольство. Почти тридцать лет вещательные сети сохраняли очень прибыльную олигополию, так как были защищены от серьезной конкуренции государственным регулированием и нехваткой технических мощностей. Считая вечной свою рыночную власть, они не обратили внимания, что новые технологии кабельного и спутникового телевидения развиваются быстрее, чем меняется государственное регулирование. И, хуже того, они не заметили, что операторы кабельных сетей хорошо организованы в политическом отношении. Поэтому, когда государственное регулирование действительно изменилось, с олигополией сетей было покончено навсегда.
Вторая причина заключалась в отсутствии специализации. Новостные передачи занимали второстепенное место в сетке вещания и приносили мало прибыли. Готовить и передавать новости, особенно из-за рубежа, было дорого. Поэтому телесети считали новостные передачи убыточными, но престижными (свидетельствующими, что телевидение служит обществу, то есть делает то, к чему его призывает Федеральная комиссия по связи). У них не было серьезного стимула к расширению объема новостных программ, не говоря уже о создании специализированного новостного канала.
И, что еще важнее, телесети не смогли предвидеть экономические последствия создания такого специализированного новостного канала, как CNN. Один из руководителей CNN заметил: «Когда CBS направляет корреспондента для освещения событий в Тимбукту, канал, скорее всего, показывает этот репортаж два-три раза. А когда мы направляем для освещения того же события своего корреспондента, мы используем материал двадцать или тридцать раз: десять-двенадцать раз передаем его по CNN, несколько раз – по CNN International, еще несколько раз – по Hedline News и т. д. В итоге наши затраты на освещение одного события намного ниже затрат CBS».
Цепная реакция
Монополии появляются и исчезают в результате цепной реакции. Как правило, для их рождения и гибели требуется сочетание трех факторов: изменение ситуации в отрасли, изменение условий конкуренции и изменение поведения покупателей. Эти изменения должны происходить более или менее одновременно, чтобы каждый из факторов усиливал влияние двух других.
Предположим, обстоятельства в телевизионной отрасли и конкурентные условия изменились (как тогда, когда появилось кабельное и спутниковое телевидение), но привычки зрителей остались прежними. Очевидно, в этом случае не было бы спроса на специализированный новостной канал, а значит, и возможности создания новой монополии.
В случае изменения запросов зрительской аудитории, но без изменений в отрасли, обусловленных развитием технологии, кабельные сети не получили бы широкого распространения и, следовательно, возможность для появления монополии CNN опять-таки не возникла бы.
Наконец, если бы произошли изменения в отрасли и запросах покупателей, но традиционные конкуренты – CBS, АВС и NBS – быстро отреагировали на них, три (или более) новостных кабельных канала появились бы не в 1980 году, а двадцать лет спустя. Возможности создания монополии также бы не было.
Итак, возможность создания монополии, которой воспользовался Тед Тернер, появляется в результате взаимодействия всех трех факторов. Без этого не происходит цепной реакции, обеспечивающей пространство для новой монополии.
Компании Toyota, Nissan и Honda пришли на американский рынок в середине 1960-х годов, предложив небольшие высококачественные экономичные автомобили, более выгодные, нежели автомобили американских производителей. Но успехи этих компаний были скромными вплоть до зимы 1981 – 1982 годов, когда второй международный нефтяной кризис ускорил сдвиги в динамике потребительского спроса. Когда американцам надоело страдать от вечного дефицита бензина и высоких цен на топливо, они наконец оценили экономичные автомобили. Примерно в то же время изменения в отрасли повернули калейдоскоп и японские производители начали предлагать большие автомобили.
Сочетание этих факторов привело к взрыву. С 1983 по 1985 год доля General Motors (GM) на автомобильном рынке США упала с 46 до 36 %, иными словами, объем продаж GM сократился почти на четверть! На место американской компании пришли японские производители.
История Kodak за последние двадцать лет служит классическим примером того, как создаются, меняются и исчезают монополии. На протяжении 60-ти с лишним лет, с 1920-х годов до середины 1980-х, Kodak занимала монопольное положение на североамериканском рынке фотопленки и фотоуслуг. Я уже писал, что эта монополия дала трещину в конце 1970-х годов. Как обычно бывает в таких случаях, менеджеры Kodak пытались лечить отдельные симптомы болезни, не сознавая всей серьезности возникшей проблемы. Поэтому они не смогли ни защитить свою монополию, ни выявить и использовать новые монопольные пространства.
Трещины в монополии Kodak появились, когда изменились условия конкуренции. С выходом на рынок Fuji у розничных магазинов возникла первая настоящая альтернатива Kodak. Затем изменилась структура отрасли. Крупные розничные сети стали претендовать на все большую долю рынка фотопленки и фототоваров. Они использовали колоссальный рост объема продаж и недавнее появление на рынке Fuji для того, чтобы заставить Kodak снизить цены, и это им удалось.
Цепная реакция продолжалась – начал меняться потребительский спрос. К середине 1980-х годов бэби-бумеры «переросли» унаследованное от родителей негативное отношений к импортным товарам. Их воодушевил удачный опыт покупок продукции Toyota, Honda, Sony и Panasonic. Что могло помешать им покупать японскую фотопленку?
Рождение цифровой фотографии поставило точку в трагедии Kodak. Это был последний удар по обломкам монополии на фотопленку. «Цифра» убила все: фотопленку, «мыльницы» и, в значительной степени, фотоматериалы.
Менеджеры Kodak допустили две роковые ошибки. Во-первых, они не смогли быстро осознать характер и направление происходящих изменений. В результате они не сумели адаптироваться к ним, не говоря уже о том, чтобы предвидеть их. Во-вторых, компания продолжала инвестировать в старые, знакомые, а не в новые цифровые технологии. Так, в 1988 году Kodak потратила почти $4 млрд на приобретение Sterling Drug. (Покупка оказалась неудачной. В конце концов в 1994 году Kodak продала эту компанию.)
Поделиться книгой: