Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну, мне пора, — вздохнула Лена. — Пока!
— Мы ещё увидимся?
— Конечно. Мы же только что познакомились.
— А когда? И где?
— Завтра.
— Здесь?
— Нет, не здесь. В городе. В парке. Ты найдёшь, где это. Завтра в полночь.
Она встала, сладко потянулась всем телом и легко ступая босыми ногами по песку, направилась к воде. Она входила в море медленно, постепенно исчезая в нём. И когда над водой остались только её плечи, Лена повернулась к берегу и помахала ему рукой.
— Андрей! — крикнула она. — Я не шутила! Это правда! Ты мне это уже говорил!..
Потом она оттолкнулась ото дна и поплыла прямо по лунной дорожке, уходящей к горизонту. А звук её голоса ещё долгое время перешёптывался в листве деревьев.
— Я познакомился с девушкой, — сказал Андрей.
Света оторвалась от куска картона, на котором она что-то рисовала карандашом, и улыбнулась. В глазах её промелькнули хитрые искорки.
— Красивая?
— Да, — ответил Андрей. — Очень. Очень красивая…
— Здешняя?
— Нет. Туристка. Как и мы.
— А как её зовут?
— Лена.
— Хорошее имя, — задумчиво проговорила Света. — Не такое, конечно же, хорошее, как «Светлана», но всё же…
— Ладно, ладно, — усмехнулся Андрей. — Сиди себе, и рисуй молча… Давно ты что-то не рисовала…
— А я раньше рисовала? — невинно осведомилась Света.
— Ну да! И довольно хорошо. Мне, во всяком случае, нравилось. Однажды… — Андрей запнулся и губы его растянулись в медленной, чуть смущённой улыбке.
— Я… — сказал он.
— Что? — спросила Света. — Ну? Говори же! Говори!
— Я вспомнил, — ответил Андрей. — Ты раньше много рисовала… Ты… Художник… Правильно? Твои картины… Выставки… Выставки… И маленькая акварель… Та, где горы… Да?
— Молодец. Умница, — Света встала, подошла к нему и чмокнула в щёку. — Поздравляю тебя. Ты вспоминаешь…
Андрей нашёл Лену возле фонтана. Неизвестно, почему он решил, что она должна ждать его именно в этом парке (даже не парке, а небольшом скверике, расположенном на пересечении Главной улицы и Второй Соборной). Но из всех парков и скверов Виденьска он почему-то выбрал именно этот. И не ошибся.
Лена стояла возле фонтана, опершись руками о край каменной чаши, и внимательно смотрела на своё отражение в воде. На лице её была написана грусть. Она повернула лицо к Андрею и сказала…
— Жаль, что ночью фонтан не работает. Я так люблю смотреть, как капли падают в воду. Мне кажется, что тогда они напоминают маленьких озорных жеребят, скачущих на лугу.
Лена была одета в старенькие джины и коричневую куртку, на левом рукаве которой раскинулась эмблема в виде золотого орла.
Они сели на скамейку и Андрей спросил:
— Ты очень любишь море?
— Да… Очень… — задумчиво ответила Лена. — Но полюбила я его совсем недавно. После того, как научилась плавать. Тогда я перестала бояться моря, и полюбила его. Трудно любить то, чему ты не доверяешь, или чего ты боишься. Очень трудно. Невозможно…
Андрей кивнул в ответ и подумал, что его собственный страх перед морем тоже, пожалуй, произрастает из недоверия. И ещё из неумения плавать. Словно прочитав мысли Андрея, Лена подняла на него неожиданно повлажневшие глаза и прошептала…
— Жаль, что ты не умеешь плавать. Я бы взяла тебя с собой и показала бы тебе много интересного. Разные места, где мы могли бы быть вдвоём… Только вдвоём…
— Там очень красиво?
— Там прекрасно. Необыкновенно. Ты даже и представить себе не можешь, насколько там прекрасно. Ты когда-нибудь в своей жизни видел на морском берегу камни красного цвета?
— Красного цвета?!
— Да. Красные камушки. Гладкие, как обыкновенная морская галька. Они откалываются от огромной скалы у берега и море уносит их с собой, а потом, сгладив все их острые и сердитые края, возвращает обратно… И укладывает их на берегу словно какие-то сказочные ягоды, выросшие в море… А сама эта скала, от которой рождаются красные камушки, сплошной громадный обломок ярко-красного цвета, неизвестно как попавший в море… И та его часть, что скрыта в море, смутно проступает сквозь зеленоватую толщу воды, как румянец сквозь загар…
— Загар не бывает зелёным…
— Я знаю. Это я так… Для сравнения… А ещё, там очень мягкий песок. Очень мягкий и очень белый. Он укутывает пляж пушистым одеялом словно самый настоящий снег. И так же искрится и переливается на солнце… И по нему идёт тропинка. Тропинка, засеянная травой. Нежной зелёной травкой, по которой так приятно ступать босиком. Странно, правда? Тропинка, и вдруг засеянная травой! Да?
— Обычно бывает наоборот. Обычно тропинки на газонах засыпают песком…
— Я знаю. Но там всё необычное. И тропинки, и песок, и море… Даже сам воздух там какой-то необычный… какой-то… особенный, чистый… лёгкий…
— После твоих рассказов мне так захотелось всё это увидеть своими собственными глазами…
— Да… Жаль, что это невозможно…
— Невозможно? Почему?
— Ты же не умеешь плавать.
— Научи.
— Научить?
— Ну да! Ты же тоже не умела. А потом научилась. И я хочу научиться.
— Хорошо. Приходи завтра на пляж.
— В полночь?
— В полночь.
— Лена…
— Что?
— Ты вчера сказала… Что я тебе уже однажды говорил… о том… что ты красивая. Это…
Лена улыбнулась и произнесла:
У Андрея сжало горло. Он почувствовал, как что-то у него в груди дрогнуло, словно струна, отозвалось в ушах нежным звоном серебряных колокольчиков и затаилось, спряталось в шелестящей листве деревьев.
— Чьи это стихи? — спросил Андрей, чувствуя уже, догадываясь, каков будет ответ, ожидая его, страшась и надеясь.
— Твои, — ответила Лена. И шёпот её губ устремился вверх, вслед за серебряным звоном, и шум деревьев в полночном воздухе радостно принял и подхватил его…
— Светка! В последний раз спрашиваю! — раздражение Андрея начинало приобретать всё более угрожающие размеры. — Где мои плавки?
— Да не знаю я! — сердито отозвалась из ванной Света. — Сам ищи! Не знаю!
— А кто знает?
— Дед Пыхто!.. Посмотри в моей сумке…
Андрей с досады плюнул и полез в сумку. Плавок там, конечно же, не оказалось. Тогда он дёрнул замок на втором бауле и заглянул внутрь. Первое, что он там увидел, были его плавки, найти которые Андрей уже, честно говоря, отчаялся. Андрей уже было облегчённо вздохнул, но воздух неожиданно, словно бы споткнувшись, замер у него на губах. Рядом с плавками в сумке лежал купальник. Женский купальник ярко-красного цвета. С маленьким вышитым чёрным сердечком. Очень знакомый купальник. Точно такой же, как и у Лены…
Андрей осторожно вытащил его из сумки. Купальник был абсолютно сухим, как воспоминание об ушедшем лете, но в застёжке его запуталась какая-то морская травинка, а в складках швов спрятались песчинки летнего пляжа. И от него пахло морем.
Андрей заглянул в сумку ещё раз и увидел там ещё кое-что. Это была куртка. Женская куртка коричневого цвета с вышитым на левом рукаве золотым орлом. А в кармане куртки оказалась фотография. Цветная фотография, на которой был изображён он сам. И не один. Рядом с ним, прижавшись к его плечу, мирно улыбалась Лена.
Андрей и сам не до конца понимал свои чувства. Он знал, что очень и очень многого он ещё не помнит. Например, он никак не мог вспомнить Лену, хотя, судя по всему, они были хорошо знакомы. Андрей только догадывался об этом, но не помнил. А когда Лена сама об этом сказала, он не удивился. Словно знал, что так оно и есть, словно он сразу же поверил в это, словно он ХОТЕЛ в это поверить.
Андрею Лена очень нравилась, но встречи с ней его слегка настораживали. Нет, не пугали, а просто… как бы сказать… Ну, словно ты встречаешься с человеком, с которым когда-то давно был очень близок, а потом поссорился. И эта размолвка оставила в душе какой-то неприятный осадок, какой-то нехороший след, который очень хочется исправить. Но ни причины ссоры, ни даже самой ссоры и, что самое странное, ни самого этого человека ты не помнишь. Встретился с ним, будто впервые (хотя сам-то уверен, что это не так!) И кажется, что у вас всё будет хорошо, если удастся на этот раз обойти тот подводный камень, на котором однажды ты уже потерпел крушение. Но вот беда — что это за камень, вспомнить абсолютно невозможно. Память упорно молчит. Остались только ощущения. Смутные ощущения хрупкости и зыбкости всего происходящего; того, что всё это в любой момент может неожиданно рухнуть, рассыпаться от неосторожного слова, движения, взгляда…
И, может быть, именно этим неосторожным движением и было то, что Андрей наткнулся в сумке своей сестры на вещи, как две капли воды похожие на те, что принадлежали Лене. И на её фотографию. На ИХ с Андреем фотографию.
Испугавшись этих мыслей, Андрей быстренько затолкал всё как попало в сумку и задёрнул молнию на ней. Ничего, придёт время и всё разъяснится…
Вода в море была на удивление тёплая и ласковая. Постепенно Андрей перестал относиться к ней как к чему-то страшному, таящему в себе зло и опасность. Он начал воспринимать море как доброе и хорошее, послушное домашнее животное, нежно окутывающее его своими мягкими волнами. И держаться на воде Андрей научился довольно быстро. Вначале держаться на воде, а потом и плыть. Плыть, отталкиваясь от упругого зеленовато-чёрного моря, поднимая в воздух салюты из серебрящихся в лунном свете брызг.
Ощущения, испытанные при этом Андреем, трудно передать словами. Это была смесь радости победы над страхом и ликования первооткрывателя; необычайной лёгкости и свободы; чувства могущества и непобедимости, спаянные нежной благодарностью к Лене, чей радостный и весёлый смех сопровождал все его попытки.
А потом они поплыли вместе, рядом, как два дельфина, всё дальше удаляясь от берега, пытаясь обогнать друг друга, ныряя в морской мрак и вырываясь на поверхность, к лунному свету, смеясь и отфыркиваясь. И в какой-то момент этой весёлой и беззаботной игры Андрею вдруг стало страшно.
Нестерпимо страшно, до боли в суставах, до темноты в глазах. Он представил себе, что тонет. Что ласковая тёплая вода вдруг перестаёт держать его на себе, расступается под ним и увлекает его вниз, в густую чернильную тьму, на дно. Он представил себе, как солёное тёплое море начинает заливать ему нос и рот, не даёт вздохнуть; как вода, заткнув ему уши, делает отчётливо слышным шум крови и стук сердца, которое скоро замрёт, остановится, захлебнётся солёной влагой ночного моря. И Андрей так отчетливо представил себе (или, может быть, вспомнил?..) всё это, что тело его мгновенно напряглось в жгучем желании жить, и он дёрнулся, испугался и, нелепо колошматя по воде руками, устремился обратно к берегу, к надёжной и прочной суше.
Лена догнала его только тогда, когда вода уже доходила Андрею лишь до груди и он смог встать ногами на дно и перевести дух.
— Что с тобой? — встревожено спрашивала его Лена, плывя рядом. Что? Судорога, да?
Андрей помотал головой в ответ и, выйдя на берег, как подкошенный рухнул на песок. Лена тоже выбралась из воды и присела рядом с ним, настороженно глядя на него. Она больше ничего не спрашивала ждала, пока Андрей придёт в себя и сам расскажет, что случилось.
Андрей хотел было соврать что-нибудь, но неожиданно для себя самого рассказал ей всю правду. Он попытался передать словами все свои мысли и ощущения. И, видимо, это ему неплохо удалось, потому что Лена тоже стала выглядеть напуганной.
— Как ты думаешь, — спросила она, немного помолчав, — ты всё это себе просто ВООБРАЗИЛ, или ВСПОМНИЛ?
Андрей удивился тому, что Лена задала ему вопрос, давно уже сидевший на задворках его сознания. Действительно, что это? Память или разыгравшаяся фантазия?
— Не знаю, — пожал плечами Андрей. — Сам не знаю… Может быть, я раньше всё это уже испытывал?.. Может быть, я когда-то чуть было не утонул?.. И именно поэтому боялся плавать… Именно боялся, а не неумел! Ведь, смотри, как я быстро этому научился! Может быть, мне нужно было просто ВСПОМНИТЬ как это делается? А?
Лена задумчиво смотрела на море, наматывая на указательный палец влажную прядь волос. Андрею показалось, что во взгляде Лены присутствует грусть. Грусть и Жалость. И ещё обида. Непонятная обида.
— Ты чего? спросил Андрей, садясь рядом с ней и обнимая её за плечи. — Ну, чего ты? Всё же в порядке. Всё уже хорошо. Всё прошло… Ну, что с тобой?
— Я просто испугалась, — ответила Лена.
— За меня?
— Да.
— Не надо. Всё в порядке.
— Ты… Ты придёшь сюда завтра?
— Да.
— Правда придёшь?
— Обязательно. В двенадцать?
— Да…
После ухода Лены Андрей ещё некоторое время сидел на песке, упёршись пустым, ничего не выражающим взглядом в посеребрённую гладь моря. Вначале он пытался вспоминать. Вспоминать о себе, о своей жизни. Мучительно пытался, до боли в висках, до нервной дрожи в пальцах, Но потом, отчаявшись, поверив в бесполезность своих мучений, он как-то незаметно для себя махнул на всё рукой. Нельзя было сказать, что он успокоился, но шум моря снова стал добрым и ласковым. Снова ночь стала нежной и загадочной. А пляжный песок мягким и удобным.
Поделиться книгой: