Послышалось мне или в самом деле это было сказано скорее с опаской, чем с надеждой?
- Предприняты все необходимые шаги, миссис Дуглас, - ответил инспектор. - Не сомневайтесь, мы ничего не упустим.
- Не жалейте денег, - произнесла она ровным, невыразительным тоном. - Я хочу, чтобы было сделано все возможное.
- Вы могли бы сообщить нам что-нибудь, что бросит добавочный свет на это происшествие?
- Боюсь, что нет. Но все, что мне известно, - к вашим услугам.
- Мы слышали от мистера Сесила Баркера, что вы не видели... что вы так и не были в комнате, где произошла трагедия?
- Да. Он встретил меня на лестнице и отправил обратно. Умолял, чтобы я поднялась наверх и вернулась в свою комнату.
- Понятно. Вы услышали выстрел и сразу же пошли вниз.
- Я задержалась, чтобы надеть халат, и стала спускаться.
- Сколько времени прошло между тем, как вы услышали выстрел, и были остановлены на лестнице мистером Баркером?
- Думаю, минуты две-три. В такие мгновенья трудно отдавать себе отчет о времени. Он заклинал меня не идти дальше. Уверял, что я ничего не могу сделать. И миссис Аллен, экономка, отвела меня обратно наверх. Все это походило на страшный сон.
- Не могли бы вы нам сказать хотя бы приблизительно, как долго ваш муж пробыл внизу, до того как вы услышали выстрел?
- Нет. Он был в своей гардеробной, и я не слышала, когда он вышел. Он каждый вечер перед тем, как ложиться, обходил дом - опасался пожара. Насколько мне известно, это единственное, чего он в жизни боялся.
- Тут я хотел бы кое-что уточнить, миссис Дуглас. Вы познакомились с вашим мужем в Англии, не правда ли?
- Да. Мы поженились пять лет назад.
- Вам не приходилось слышать от него о каких-то событиях в Америке, которые могли навлечь на него опасность?
Миссис Дуглас ответила не сразу. Она задумалась, а потом сказала:
- Да. Я все время чувствовала, что над ним нависла какая-то угроза. Он не хотел со мной об этом говорить. Не из-за недостатка доверия, между нами были полное доверие и любовь, а потому, что оберегал меня от тревог. Он думал, что у меня будет тяжело на душе, если я буду все знать. Поэтому хранил молчание.
- Откуда же вы это знаете?
На миг лицо миссис Дуглас осветила улыбка.
- Неужели муж может носить в душе секрет, о котором не заподозрит любящая жена? Я знаю, потому что он отказывался рассказывать о некоторых событиях своей американской жизни. По нескольким словам, которыми он обмолвился. По тому, как он приглядывался к незнакомым людям. Я понимала, что у него есть могущественные враги, что ему кажется, будто они преследуют его, что он постоянно настороже. Это было совершенно ясно, и я годами трепетала от страха, стоило ему задержаться вне дома дольше обещанного.
- Можно поинтересоваться, - задал вопрос Холмс, - что это были за слова, которыми он обмолвился и которые вызвали ваши опасения?
- «Долина страха», - ответила хозяйка дома. - Он их произнес, когда я стала донимать его расспросами. «Я был в Долине страха. И до сих пор из нее не выбрался». «Неужели нам никогда не выбраться из Долины страха?» - спросила я его однажды, когда он был особенно мрачен. И он ответил: «Порой мне кажется, что никогда».
- Не могли же вы не поинтересоваться, что это за Долина страха, о которой он упомянул?
- Я спрашивала, но он мрачнел и качал головой. «Довольно того, что один из нас находится в ее тени, - говорил он. - Дай бог, чтобы эта тень никогда не пала на тебя». Это какая-то реальная долина, в которой он жил, и там с ним случилось что-то ужасное, в этом я не сомневаюсь. Но больше я ничего не знаю.
- А имен он никаких не называл?
- Называл одно, в бреду, когда поранился на охоте и у него был сильный жар. Это было три года назад. Тогда он часто повторял одно имя: Макгинти. Босс Макгинти. Он произносил его с ненавистью и даже с каким-то ужасом. Потом, когда он выздоровел, я у него спросила, кто это босс Макгинти и над кем он босс. А он ответил: «Слава богу, не надо мной», - и усмехнулся. Больше я ничего не смогла из него вытянуть. Но есть какая-то связь между этим боссом Макгинти и Долиной страха.
- Теперь вот еще что, - сказал инспектор Макдоналд. - Вы с мистером Дугласом познакомились в Лондоне, в пансионе, и там обручились, так? В вашем браке не было ничего таинственного, романтического?
- Было романтическое, как же не быть. Но таинственного ничего.
- У мистера Дугласа не было соперника?
- Нет. Я была совершенно свободна.
- Вы, конечно, слышали, что с его пальца исчезло обручальное кольцо. Вам это ни о чем не говорит? Если допустить, что некий враг из прежней жизни выследил его, добрался сюда и совершил это преступление, зачем ему могло понадобиться его обручальное кольцо?
На мгновене мне определенно показалось, что на губах миссис Дуглас мелькнуло подобие улыбки.
- Не представляю себе, - ответила она. - Меня это чрезвычайно удивляет.
- Ну хорошо, не смею вас больше задерживать. Приносим извинения, что потревожили вас в такое время, - сказал инспектор. - В дальнейшем, разумеется, могут возникнуть еще вопросы; но мы, думаю, сможем задавать их вам по ходу дела.
Миссис Дуглас поднялась, и я опять перехватил брошенный на нас быстрый, испытующий взгляд. «Какое впечатление я на вас произвела?» - как бы спрашивала наша собеседница. Затем она поклонилась и вышла.
- Красивая женщина, очень красивая, - озабоченно проговорил Макдоналд, когда за ней затворились двери. - Этот Баркер дневал и ночевал у них в доме. Такой видный мужчина может оказаться привлекательным в глазах женщины. Он сам признался, что Дуглас ревновал к нему жену, а беспричинно или нет, мужу виднее. И эта история с кольцом. Тоже не отмахнешься. Человек, способный снять обручальное кольцо с руки мертвеца... Что вы на это скажете, мистер Холмс?
Мой друг сидел, подперев щеки ладонями, погруженный в глубокую задумчивость. Потом встал, подошел к стене и дернул сонетку.
- Эймс, - обратился он к вошедшему дворецкому, - где сейчас мистер Сесил Баркер?
- Пойду узнаю, сэр.
Минуту спустя он вернулся и доложил, что мистер Баркер находится в саду.
- Вы не помните, Эймс, во что мистер Баркер был обут ночью, когда вы явились на его звонок?
- Помню, сэр. Он был в домашних туфлях. Я принес ему сверху сапоги, чтобы он мог сходить в полицию.
- А где сейчас его домашние туфли?
- Остались в холле под креслом.
- Благодарю вас, Эймс. Нам, как вы понимаете, необходимо разобраться, где следы мистера Баркера, а где человека, пробравшегося в дом.
- Конечно, сэр. Могу сказать, что подошвы туфель мистера Баркера, я заметил, были измазаны кровью. Да и мои тоже.
- Вполне естественно, учитывая, что тогда было в кабинете. Хорошо, Эймс, мы позвоним, если вы нам еще понадобитесь.
Мы вернулись в кабинет. По пути Холмс захватил из холла стоявшую там пару мягких домашних туфель. Как справедливо отметил Эймс, подошвы были черны от крови.
- Странно, - пробормотал Холмс, поднеся их к окну и пристально разглядывая. - В высшей степени странно.
Быстрым кошачьим движением наклонился и поставил туфлю на кровавый отпечаток на подоконнике. След и подошва полностью совпали. Холмс, ничего не говоря, с торжествующей улыбкой оглянулся на коллег.
Инспектор пришел в страшное возбуждение. И заговорил, торопясь и волнуясь, отчего его шотландский выговор сразу стал заметнее, жесткий и резкий, как удар палкой по штакетнику:
- Да тут и сомнений быть не может! Это нога Баркера. Видите, какой широкий след? Шлепанцы ведь просторнее, сапоги гораздо уже. Помните, вы еще сказали «лапа»? Теперь понятно, откуда такая лапа. Но что сие означает, мистер Холмс?
- М-да, что это означает? - в задумчивости повторил мой друг.
Уайт-Мейсон, посмеиваясь и потирая руки от наплыва профессиональной гордости, сказал:
- Говорил я вам, что дело это необычайное? Вот видите!
Глава 6
Первые проблески
Трое сыщиков остались в Мэнор-хаусе уточнять всякие мелкие детали, а я отправился к нашему скромному пристанищу в деревенской гостинице. Я шел через живописный старинный сад среди вековых тисов, которым стрижкой были приданы разнообразные фантастические формы. Просторная лужайка с солнечными часами посредине была окружена живой изгородью - мирная, покойная картина, такая благодатная для раздраженных нервов.
Только здесь, в тишине, можно было на какое-то время забыть о полутемной комнате с распростертым на полу окровавленным мертвым телом. Но когда я обходил лужайку, стараясь впитать душой умиротворяющие веяния природы, случилось странное происшествие, вернувшее мои мысли к трагедии Мэнор-хауса и оставившее камень у меня на сердце.
Как я упомянул, в саду росли причудливые тисы, чем дальше от дома, тем гуще, постепенно превращавшиеся в плотную живую изгородь, за которой, скрытая от глаз со стороны дома, стояла каменная скамья. Идя вдоль живой изгороди, я услышал голоса, сначала низкий мужской голос, потом в ответ прозвучал легкий женский смешок. Еще несколько шагов, изгородь кончилась, и я увидел скамью, а на ней миссис Дуглас и Баркера, увидел раньше, чем они заметили мое присутствие. Ее вид меня потряс. В столовой, разговаривая с нами, она казалась сдержанной и скромной. Теперь же она сбросила маску скорби, глаза сияли радостью жизни, губы улыбались какой-то шутке собеседника. А он сидел, уперев локти в колени и соединив ладони на уровне красивого, мужественного лица, и улыбался ей в ответ. В следующую секунду - но с опозданием как раз на эту секунду - они заметили меня и, снова приняв скорбный вид, быстро обменялись какими-то репликами, Баркер встал и пошел мне навстречу.
- Прошу прощения, сэр, я говорю с доктором Ватсоном?
Я поклонился, но холодно; полагаю, моя холодность ясно показала, какое они произвели на меня впечатление.
- Мы так и подумали, что это вы, ведь ваша дружба с мистером Шерлоком Холмсом всем известна. Не соблаговолите ли подойти к миссис Дуглас, она хочет вам что-то сказать.
Я с хмурым видом последовал за ним. Перед глазами еще стояла страшная картина - окровавленный труп на полу кабинета. И вот, прошло всего каких-то несколько часов после трагедии, а жена и лучший друг весело смеются, спрятавшись за кустами в саду, который прежде принадлежал убитому. Я сдержанно поклонился вдове. В столовой я всей душой разделял ее горе. А теперь встретил ее жалобный взгляд безо всякого сострадания.
- Боюсь, вы считаете меня бессердечной? - произнесла она.
Я пожал плечами.
- Помилуйте, это меня не касается.
- Может быть, со временем вы поймете… Если бы вы только знали...
- Доктору Ватсону нет нужды ничего знать, - вмешался Баркер. - Как он сам сейчас заметил, его это ни в коей мере не касается.
- Совершенно верно, - подтвердил я. - С вашего позволения, я хотел бы откланяться.
- Одну минутку, доктор Ватсон! - жалобным голосом позвала меня миссис Дуглас. - Есть один вопрос, ответ на который надежнее всего получить от вас. А для меня это может иметь большое значение. Вы лучше, чем кто-либо, знаете мистера Холмса и каковы его взаимоотношения с полицией. Если ему будет доверен некий секрет, обязан ли он непременно передать его полицейским детективам?
- Вот именно, - горячо подхватил Баркер. - Он сам себе господин или полностью заодно с ними?
- Не думаю, что я вправе обсуждать такие темы.
- Но я прошу... я умоляю вас, доктор Ватсон! Поверьте, вы очень поможете нам... мне... если разъясните истинное положение дел.
В голосе ее звучала такая искренность, что на минуту я забыл про то, что видел, и у меня осталось одно желание - выполнить ее просьбу.
- Мистер Холмс - независимый следователь, - ответил я. - Он сам себе хозяин и поступает так, как считает нужным. Однако, естественно, он имеет обязательства перед детективами, которые расследуют дело, и не станет скрывать от них ничего, что поможет привести преступника на скамью подсудимых. Больше мне нечего вам сказать, за прочими сведениями могу только адресовать вас к самому мистеру Холмсу.
С этими словами я приподнял шляпу и пошел дальше своей дорогой, а они остались сидеть на скамье за живой изгородью. Сворачивая из-за кустов на аллею, я обернулся и увидел, что они серьезно что-то обсуждают, а так как при этом они смотрели мне вслед, было ясно, что предметом обсуждения служил наш разговор.
- Зачем мне нужны их секреты? - отмахнулся Холмс, когда я рассказал ему об этой встрече. Он провел весь день в Мэнор-хаусе, совещаясь с коллегами, и вернулся в гостиницу только к пятичасовому чаю, зверски проголодавшийся. - Не желаю слышать никаких признаний, Ватсон, от них одни неудобства, если дойдет до ареста за убийство с заранее обдуманными намерениями.
- Вы полагаете, что идет к этому?
Он был в исключительно веселом, добродушном настроении.
- Мой дорогой Ватсон, дайте только доем четвертое яйцо, и я изложу вам положение дел на данный момент. Не хочу сказать, что мы разобрались во всем полностью, до этого еще далеко, но когда удастся найти вторую гантель...
- Гантель?!
- Господи, Ватсон, неужели вы до сих пор не поняли, что решающим обстоятельством во всем этом деле является недостающая гантель? Ну, ну, не огорчайтесь, ведь, между нами говоря, по-моему, ни инспектор Мак, ни местное светило криминалистики так еще и не осознали роль этой маленькой подробности. Одна гантель, Ватсон! Представляете себе упражнения с одной гантелью? Какие из этого могут последовать неприятности: одностороннее развитие мускулатуры, опасность искривления позвоночника. Ужасно, Ватсон, просто кошмар какой-то!
Холмс жевал поджаренный хлебец и с озорным блеском в глазах поглядывал на меня, упиваясь моим недоумением. Когда он ест с таким аппетитом, это означает, что он уверен в успехе.
Наконец Холмс закурил трубку и, усевшись у камина, стал не спеша рассказывать; это был даже не связный продуманный рассказ, а просто отдельные мысли вслух, предназначенные не столько слушателю, сколько самому себе.
- Ложь, Ватсон, полнейшая, вопиющая, бессовестная ложь - вот с чем мы сталкиваемся прямо на пороге. С этого надо начать. Все, что рассказал нам Баркер, - ложь. Но его показания подтверждает миссис Дуглас. Стало быть, она тоже лжет. Оба лгут, и притом согласованно. Встает вопрос: почему они лгут и какова правда, которую они скрывают? Давайте, Ватсон, попытаемся вместе восстановить истину.
Откуда я знаю, что они лгут? Да ведь это очевидно, нам предлагается выдумка, шитая белыми нитками. Судите сами. Согласно их показаниям, в распоряжении убийцы была минута от силы, чтобы снять с пальца жертвы обручальное кольцо, поверх которого Дуглас носил еще перстень, потом надеть перстень обратно - зачем? - да еще положить рядом какую-то странную карточку. Я утверждаю, что все это невыполнимо.
Вы, быть может, захотите возразить, - хотя едва ли, я слишком высокого мнения о вашем уме, - что кольцо могло быть снято до того, как совершилось убийство. Свеча, как мы видели, горела совсем недолго, и значит, разговор был краток. Но Дуглас, насколько можно судить по отзывам, был далеко не такой человек, чтобы покорно расстаться со своим обручальным кольцом. Да и вообще, можно ли представить, чтобы он сам его отдал? Нет, нет, Ватсон, преступник довольно долго был наедине с убитым при свете зажженной лампы. На этот счет у меня нет ни малейших сомнений.
Однако смерть наступила от выстрела из дробовика. Следовательно, стреляли раньше, чем нам говорят. Но ошибиться тут невозможно. И стало быть, мы имеем дело с заведомым сговором между двумя людьми, слышавшими выстрел, то есть между мужчиной Баркером и женщиной Дуглас. А если вдобавок я смогу доказать, что кровавый отпечаток на подоконнике оставлен Баркером с целью навести на ложный след полицию, согласитесь, что против него оказываются довольно весомые инкриминирующие факты.
Теперь спросим себя, когда же на самом деле совершилось убийство? До половины одиннадцатого слуги находились на господской половине, так что не раньше этого времени. Без четверти одиннадцать все ушли спать, за исключением Эймса, который находился в буфетной. Я после вашего ухода провел ряд экспериментов и убедился, что, как бы ни шумел в кабинете Макдоналд, мне за закрытой дверью буфетной ничего слышно не было.
Иное дело - комната экономки. Она находится недалеко от холла, и когда в кабинете громко крикнули, до меня донесся неясный голос. Звук выстрела становится глуше, если стреляют с близкого расстояния, как и было, без сомнения, в данном случае. Среди ночной тишины он должен был бы проникнуть в комнату миссис Аллен. Она, правда, по ее собственному признанию, глуховата, тем не менее она показала, что за полчаса до тревоги слышала звук, похожий на захлопнувшуюся дверь. За полчаса до тревоги - это и будет без четверти одиннадцать. Я совершенно убежден, что миссис Аллен слышала именно выстрел и это и есть истинное время убийства.
В таком случае нам надо установить, что делали Баркер и миссис Дуглас, при условии, что они не являются убийцами, в промежуток между десятью сорока пятью, когда спустились вниз на звук выстрела, и одиннадцатью пятнадцатью, когда позвонили и созвали слуг. Чем они были заняты и почему не позвонили сразу? Вот вопрос, стоящий перед нами; и когда мы дадим на него ответ, мы, безусловно, сделаем значительный шаг вперед к разгадке этой истории.
- Я и сам не сомневаюсь, что между этими людьми имеется определенное взаимопонимание, - сказал я. - Какой же надо быть бессердечной женщиной, чтобы через каких-нибудь несколько часов после убийства мужа слушать шуточки и смеяться!
- Вот именно. Она не выглядит образцовой женой. Как вы знаете, Ватсон, я не особенный поклонник женского пола, но мой жизненный опыт говорит, что редкая женщина позволила бы словам другого мужчины встать между нею и мертвым телом мужа. И вздумай я когда-нибудь жениться, Ватсон, льщу себя надеждой, что сумел бы внушить моей жене довольно чувства, чтобы никакая экономка не увела бы ее прочь от моего распростертого за дверью трупа. Весь спектакль поставлен из рук вон плохо; самый тупой следователь не мог бы не обратить внимание на то, что в доме не слышно обычных звуков женского плача. Уже одного этого, на мой взгляд, довольно, чтобы заподозрить тайный сговор.
- Значит, вы полагаете, в убийстве повинны Баркер и миссис Дуглас?
- Какие невероятно прямолинейные вопросы вы задаете, Ватсон! - Холмс укоризненно покачал трубкой. - Они бьют навылет, как пули. Если бы вы спросили, считаю ли я, что миссис Дуглас и Баркер знают правду об убийстве и стараются ее скрыть, я бы без колебаний ответил: да. А вот насчет того, что вы предположили, у меня такой ясности нету. Давайте для начала рассмотрим трудности, с которыми мы сталкиваемся.
