Разведчик Николай Кузнецов

Но хочется еще и еще раз поведать о бесстрашной боевой деятельности Николая Кузнецова в самом логове фашистского зверя – в городе Ровно, в Луцке и Здолбуновом, Львове, о непримиримой борьбе партизана с гитлеровскими захватчиками, ибо, как правильно подчеркнул в своем письме бывший партизан поляк Юзеф Курьята, «сказанное о деятельности разведчика Николая Кузнецова не исчерпывает величия дел, совершенных им».

Вот летопись ратных подвигов славного сына русского народа. Она составлена по воспоминаниям командования партизанского отряда и боевых соратников Николая Ивановича Кузнецова и документам архивов. И все же мы хотим оговориться, что даем далеко не полный перечень действий разведчика.

– Николай Иванович Кузнецов работал в тылу фашистов умно и хитро, – рассказывает бывший комиссар отдельного отряда медведевцев – партизан Владимир Ступин. – Когда мы встречались с Кузнецовым в отряде, это был интеллигентный, высокообразованный, обаятельнейшей души человек… Он обладал неоценимым для разведчика даром перевоплощения. И все же он ходил по краю пропасти: один неосторожный шаг и – верная гибель. Николай Кузнецов имел дело с коварной немецкой разведкой…

В отряд Николай Кузнецов прибыл с последней группой десантников. Это было в одну из августовских ночей. При посадке Кузнецов угодил в болото. Выбрался мокрый, но со счастливой улыбкой на лице. Подошел к костру, где стоял командир отряда Д. Н. Медведев и доложил: «Наконец-то, явился в ваше распоряжение!»

– Вот, доктор, – обратился полковник Медведев к молодому партизану с живыми мечтательными глазами, – вы хвастались, когда просились в отряд, что хорошо изучили в школе немецкий язык. Ну-ка, поговорите с товарищем.

Доктор (это был Альберт Цессарский), вспоминая этот эпизод, рассказывает: «Поговорить по-немецки я не смог, потому что плохо владел этим языком. Кое-как соорудил какую-то корявую фразу. А прибывший новый партизан уложил меня, что называется, на обе лопатки. Заговорил он на великолепном немецком языке».

На другой день в палатке штаба отряда на совещании, где присутствовали С. Т. Стехов, М. А. Фортус, Л. А. Лукин, Н. М. Брежнев, командир отряда Д. Н. Медведев представил нового разведчика и сказал, что прибывший к ним товарищ Грачев[8] будет выполнять специальное задание. Обращаясь к командиру роты разведчиков, Н. А. Саргсяну, он добавил: «Грачев числится в разведке, но жить будет в штабе».

Николай Иванович очень быстро освоился в отряде.

Однажды, это было во второй половине сентября, Саргсяна вызвал к себе Д. Н. Медведев и приказал выделить десять разведчиков.

– Группу будет возглавлять Грачев, – сказал командир отряда.

Минут через двадцать к Саргсяну в палатку зашел Кузнецов. Он был возбужден и попросил рассказать о людях, которые должны были пойти с ним. Командир начал перечислять: Семенов, Шевчук, Струтинский, Ступин, Киселев…

– Отличные парни, огневые хлопцы. Что бы ни случилось – не подведут.

Николай Иванович поблагодарил командира и сказал:

– Для меня это будет первое боевое крещение, испытание нервов. Пожелайте мне ни пуха ни пера!

Группа во главе с Грачевым-Кузнецовым ушла на серьезное и опасное задание. Через десять дней в лесу, недалеко от села Балашовки, Н. Саргсян и И. Сидоров встретились с группой Николая Ивановича. Кузнецов обнял товарищей и радостно проговорил:

– Можете поздравить. Все в порядке. Во встречном бою уничтожили одиннадцать фрицев. А остальные еле ноги унесли!

Так начались героические действия легендарного героя в тылу врага.

…Николай Кузнецов усиленно готовился к выходу в город под видом немецкого офицера. Готовился тщательно, неустанно. Опыта разведывательной работы; него еще не было. Но он прекрасно понимал, с чем ем; предстоит встретиться. Партизаны не раз видели, как на привалах, используя свободные минуты, Николай Иванович учился стрелять из пистолета навскидку. Выхватит оружие из кармана, взмахнет, спрячет, взмахнет, спрячет…

Он знал, что в городе, когда придется пускать в дело пистолет, целиться будет некогда.

Как-то комиссар отряда С. Т. Стехов заметил, что Николай Иванович разговаривает во сне.

– Плохая привычка у вас, – полушутя заметил комиссар. – Она может здорово подвести…

Разговор во сне для разведчика, действующего в роли немецкого офицера, – это неминуемая гибель: немец не может разговаривать во сне на отличном русском языке.

И Кузнецов начинает «тренироваться». Он приказал дневальным будить во время сна через каждые пятнадцать минут. И добился, что умел при желании не засыпать глубоко. Он заставлял себя даже в партизанском отряде думать по-немецки. В этой тренировке, как казалось товарищам, Николай Иванович переходил границу возможного для организма человека. Обладая волевым, железным характером, Кузнецов умел подчинять главной цели каждое движение, каждый свой шаг.

Уже в первые дни после своего приземления Николай участвует в разведке на автостраде Киев – Ровно.

Находясь в засаде, партизаны-разведчики стали очевидцами страшной картины. Гитлеровцы гнали военнопленных красноармейцев. Длинная колонна измученных, голодных, полуживых опухших людей, едва волочивших ноги, медленно входила в село Белая Криница. По до_: роге ослабевшие, больные и раненые падали. Конвоиры пристреливали их, били прикладами, науськивали овчарок, и те рвали людей…

Гнев и ненависть переполняли в этот момент сердца партизан. Они готовы были ринуться на оккупантов, чтобы освободить своих братьев, попавших в руки озверелых врагов. Но задание командования не разрешало обнаруживать себя. Разведгруппа имела свою задачу.

– Вот они, «сверхчеловеки»! – с презрением говорил Кузнецов, наблюдая расправу с военнопленными. – Кто же из них собаки? Псы или немцы-конвоиры? Неужели кто-нибудь из нас забудет эту картину? – спрашивал он находившихся поблизости в засаде товарищей. – Мстить, мстить и мстить! Клянусь: за каждого советского воина я уничтожу десятки фашистов!

…Отряд, которым командовал опытный чекист полковник Медведев, первое время не обнаруживал себя. Летели под откос эшелоны противника, горели подбитые на дорогах машины… Но все это происходило вдали от тех мест, где размещались партизаны. Особый отряд Медведева сосредоточил все свое внимание и силы на разведке. Немцы обосновали в городе Ровно столицу оккупированной Украины. Здесь размещался рейхскомиссариат во главе с наместником Гитлера, гауляйтером Восточной Пруссии Эрихом Кохом, здесь находились гестаповский центр, штаб фельджандармерии, штаб особых (карательных) войск на Украине, управление армейского тыла во главе с генералом Китцингером, канцелярия верховного судьи на Украине генерала Альфреда Функе, дирекция фирмы «Пакетаукцион», возглавлявшаяся заместителем рейхскомиссара Украины по общим вопросам генералом Кнутом, и многие другие учреждения фашистов. Город кишел гитлеровцами. Здесь, в стане врага, Николаю Кузнецову предстояло вести разведывательную работу.

Десятого сентября 1942 года произошло событие, заставившее отряд менять место базирования. В этот день из Москвы сюда прибыл самолет. На нем в отряд доставили оружие, медикаменты. Обратным рейсом самолет должен был забрать раненых. Но во время посадки густой туман так плотно закрывал площадку с выложенными на ней условными знаками, что самолет приземлился за пределами «аэродрома» и скапотировал. Экипаж и пассажиры почти не пострадали, но самолет пришлось сжечь, чтобы он не достался врагу. Пожар, взрыв самолета, останки боевой машины привлекли внимание карателей и их прихвостней – украинских буржуазных националистов. Отряду надо было спешно, по возможности скрытно, избегая боев, уйти на новое место.

Командование решило двигаться не только ночью, но и днем. Однако разведчики донесли, что по пути следования отряда села заняты предателями «бульбовцами».[9]

Тогда Кузнецов предложил остроумный выход. Переодевшись в форму немецкого офицера, он взял с собой «переводчицу» и первым въехал днем в село, лежавшее на пути движения отряда.

– Я – новый районный комендант! – представился Кузнецов. – Кто у вас староста? Где руководители местной организации ОУН?.[10]

– Чем вы здесь занимаетесь?! Германское командование не потерпит вашу бездеятельность! С теми, кто плохо помогает нам, мы разговариваем силой оружия!.. Я разберусь с вами, ленивые свиньи. Буду с отрядом через час.

«Переводчица» не успевала пересказывать, о чем говорил «новый комендант». Он так был взбешен, так распекал старосту! Немецкий офицер навел страх. Националисты понимали, как скоры гитлеровцы на руку «разговаривать силой оружия». И сочли благоразумным переждать «грозу». Весть о коменданте, объезжающем свой район, далеко разнеслась по округе. С несколькими партизанами, которые выступали в роли полицаев, он заходил в немецкие имения и брал для отряда продукты. Это облегчало и ускоряло продвижение отряда. Партизаны благополучно прошли со своим обозом к новому месту назначения. Националисты не чинили им никаких препятствий.

Стоял светлый осенний день. И на душе партизан было светло и радостно. Большой переход завершен без потерь, сбережены силы для сражения с фашистскими захватчиками.

…Говорят, ум хорошо, два лучше. Партизаны не раз вспоминали эту простую истину Как много может сделать коллектив, объединенный единством цели и стремлений! В большой партизанской семье находились мастера на все руки: подрывники и следопыты, шоферы и артиллеристы… Нужно было – и испанец Ривас стал ремонтировать оружие. Нужно было – и в отряде на «самодеятельных» началах открылась «походная канцелярия». Жизнь открывала у партизан неожиданные таланты. И их ставили на службу великому делу борьбы за свободу.

Когда в отряд среди многих патриотов влилась семья Струтинских, полковник Медведев заметил, что старший из братьев Николай вырезает перочинным ножом для маленького брата прекрасные фигурки-игрушки. «А не попробовать ли нам делать документы, подумал командир, – пусть парень попытается!»

Коле Струтинскому принесли оттиск немецкой печати, резиновый каблук солдатского сапога и сказали: «Вырежь печать, образцовую!» Много подметок ушло на это дело. Среди партизан уже начали ходить шутки: «Скоро наш гравер и до сапог штабных работников доберется!» Но Струтинский выполнил задание.

Вскоре разведчики добыли немецкую пишущую машинку. На ней «по совместительству» работал врач Цессарский. Иногда у штабной палатки можно было наблюдать такую картину у пенька, на котором стоит пишущая машинка, неторопливо отыскивая буквы немецкого алфавита, Цессарский двумя пальцами медленно выстукивает текст очередной «липы» – документа на немецком языке. Если за спиной печатающего стоит Николай Кузнецов и проверяет написанное, значит, готовится важное удостоверение. Как только оно готово, Струтинский прикладывает к «бумаге» печать, начальник разведки А.А.Лукин ставит витиеватую роспись за какого-нибудь деятеля жандармского пункта, и документ начинает партизанскую службу.

Так было изготовлено и первое командировочное удостоверение Николая Кузнецова. Оно гласило: «Обер-лейтенант Пауль Зиберт командируется с Курского участка фронта по делам снабжения воинской части…»

…25 октября 1942 года на отлакированной легкой бричке, запряженной парой чудесных серых «в яблоко» лошадей в Ровно прикатил молодой щеголеватый немецкий офицер интендантской службы. Разведчик партизанского отряда прибыл с визитом в логово врага. Это был первый «экзамен» Кузнецова.

Как много нужно знать разведчику!.. Ты в совершенстве владеешь немецким языком. А правильно ли заполнено у тебя командировочное удостоверение? Не на русский ли манер? Немцы пунктуальны во всем. Если патруль вздумает проверить документы командированного и заметит в удостоверении расхождение с традиционным языком немецкой канцелярии, начнется детальная проверка личности задержанного, а это грозит провалом…

Навстречу Кузнецову идут два офицера. Кузнецов-Пауль Зиберт четким заученным движением выбрасывает руку в фашистском приветствии «Хайль Гитлер!..» Ответив, офицеры следуют мимо. Значит, все в порядке. Пауль Зиберт останавливается v театральной тумбы, читает объявления, а сам краем глаза следит за проходящим по дороге отделением солдат. Чьи это?… У сержанта красивые витые погоны, замысловатые петлицы. Румыны или итальянцы? А, венгерские фашисты!..

Пауль Зиберт читает объявления. На афише готическим шрифтом написано: «Только для немцев!» Рядом – «Только для военнослужащих вермахта!» И приказы рейхскомиссариата, фельджандармерии со страшной лаконичной концовкой: «…расстрел!»… Нельзя укрывать евреев, коммунистов, командиров Красной Армии, – вопят набранные броским шрифтом приказы военных властей. Германская нация принесла на Украину новый порядок…

В центре города у кинотеатра Кузнецов увидел большой щит с картой Европы. Оккупанты ежедневно отмечали на ней продвижение своих армии. Черные стрелы шли от Берлина к Донбассу, Северному Кавказу касались своим острием Волги, многих городов центральных областей. В кружки, обозначавшие захваченные города, были вколоты флажки со свастикой.

На какое-то мгновение ему показалось, что карта – это не карта, а степи Украины, леса Белоруссии, они, как живые, колышутся, разрезанные черными клиньями. «Сколько пепелищ! Сколько разрушенных городов и сел, сколько пролито крови и слез!» – с болью подумал разведчик, и будто невидимая рука сжала его сердце…

«Я – Пауль Зиберт! Зиберт!» – мысленно не раз повторил Кузнецов, чтобы справиться с нахлынувшим волнением. Перевел взгляд на театральную тумбу и на него с плаката глянуло заговорщицкое лицо женщины, с пальцем, приложенным к губам. Прочел предостерегающую надпись. «Тс-с! Подслушивает враг!»

С независимым видом разведчик двинулся навстречу патрулю. Зоркий глаз Пауля Зиберта примечал все до мельчайших подробностей. У солдат металлические бляхи с надписью «фельджандармерия». На перекрестке, словно черные вороны, застыли на посту гестаповцы. Простых людей в центре не видно. Угодливо, заискивающе кланяются встречным офицерам какие-то приглаженные типы с брелоками и цепочками, выпущенными на грудь.

«Медленно, уверенно, с несколько вызывающим и высокомерным видом прирожденного аристократа, Кузнецов прогуливался по улицам Ровно, пренебрежительно заглядывая в витрины магазинов, – вспоминал позже Владимир Степанович Струтинский. – А на самом деле партизан-разведчик изучал все вывески и таблички на дверях официальных учреждений гитлеровцев».

За несколько часов, проведенных в городе, Николай тщательно проверил ранее имевшиеся в отряде разведданные о размещении гитлеровских учреждений в Ровно и получил много новых ценных сведений.

Экзамен разведчик выдержал с честью.

Первого ноября 1942 года Николай Кузнецов вернулся в отряд после недельного пребывания в Ровно и сообщил, что в городе Березно усиливается гарнизон немцев, ранее насчитывавший 60 человек. В селе Ленчин появилась новая группа карателей. Подразделения обоих гарнизонов разъезжали по окрестным селам и допытывались у местного населения, где партизаны; хотели арестовать старост, но те попрятались, и гитлеровцы уехали ни с чем. Через два дня Кузнецов привез в лагерь шпиона, который оповещал гитлеровцев о партизанских кострах и «аэродромах» для приемки грузов.

В начале ноября от Кузнецова прибыл гонец и принес весьма ценные для партизан разведывательные данные: в Сарны прибыла дивизия СС с десятью танками. Ей поручено разгромить и уничтожить все партизанские отряды, действующие в Сарненских лесах.

В середине ноября Николай Кузнецов уже подобрал в Ровно несколько квартир с удобными входами и выходами. Молодой офицер, прибывший по ранению с театра военных действий на Восточном фронте, Пауль Зиберт легко заводил знакомства с немецкими офицерами в казино и ресторанах.

От разведгруппы, действовавшей в городе, потекла в отряд многообразная информация о действиях, планах и замыслах противника. «Глаза и уши» партизанской разведки теперь держали в поле зрения и передвижение воинских эшелонов, железнодорожных составов с боевой техникой, следующих на Восточный фронт, и деятельность многих учреждений, осевших в Ровно.

Стоило только службе безопасности выслать в село Михалин поисковую группу на трех грузовиках с пеленгаторами для обнаружения радиостанции партизан, как это стало известно командованию отряда. О действиях гитлеровской разведки предупредил Кузнецов. С гордостью за местных патриотов Николай Кузнецов доносил, что молодой поляк комсомолец Юзеф Курьята с честью выполнил первое задание партизанского командования, взорвав гранатой помещение, в котором находилось несколько гитлеровцев. Подобную же акцию пламенный патриот вызвался совершить и в Ракитно.

Однажды, вернувшись в отряд на кратковременный отдых, Кузнецов с душевной болью за народ и поруганную землю начал рассказывать командованию отряда о зверствах и бесчинствах, которые оккупанты творят на Украине. Тогда он и обратился к командиру отряда Медведеву с горячей просьбой:

– Товарищ командир, вы помните, как партизаны Чехословакии рассчитались с гитлеровским палачом?

– Вы имеете в виду уничтожение ими Гейдриха – фашистского наместника Гитлера в Чехии и Моравии?

– Да, – ответил Кузнецов. – Я тоже прошу у командования разрешения на акт народной мести. Палач польского и украинского народа Эрих Кох, обагривший свои руки кровью миллионов невинных жертв, должен быть казнен. Пусть знают фашистские захватчики, что хозяева на украинской земле – советские люди!..

Но следует ли советским партизанам применять террор как метод борьбы с врагом? По этому вопросу у командования отряда не было единого мнения. Пришлось проконсультироваться с Москвой.

Вскоре из Москвы пришел ответ. И Кузнецов начал готовить акт возмездия. Он методически искал подступы к Эриху Коху Задача оказалась сложной. Кровавый гауляйтер боялся народной мести и ездил в бронированном автомобиле с пуленепробиваемыми стеклами. Моторы в его автомобиле размещены в задней части машины – под сиденьем, бензобаки защищены броней. Машина рейхскомиссара не имела флажка. Ее отличительный знак – острый шпиль. Расстрелять Коха, когда он проезжает по городу (последнее случается весьма редко), невозможно. Маршрут, где ожидается проезд гауляйтера, усиленно охраняется, по улицам шныряют тайные агенты службы безопасности, стоит оцепление из эсэсовцев. Достаточно на тротуаре появиться гражданскому или военному человеку с портфелем, как его немедленно подвергают проверке и удаляют с улицы. Машина Коха проносится по городу с бешеной скоростью. В таком случае не поможет и граната.

Остается еще одна возможность: подкараулить литерный поезд, на котором Кох со своей свитой следует из Кенигсберга в Ровно, и взорвать его. Или совершить нападение на кортеж машин, следующий по автостраде, если гауляйтер отправится на высокое совещание в Киев или вдруг решится осмотреть свои «владения».

Но и этому плану не суждено было сбыться. Через своих знакомых в гестапо Николай Кузнецов узнал очередную неутешительную новость. На дальние расстояния Кох пользуется только транспортным бронированным самолетом «Фокке – Вульф-200», его прикрывают истребители. С осени сорок второго года Гитлер приказал высшим деятелям нацистской партии и вермахта не ездить по железной дороге из-за… «аварий».

Однажды, обедая в ресторане «Дойче гофф», Пауль Зиберт обратил внимание на обер-ефрейтора, который с независимым видом вошел в ресторан для офицеров… с собакой! Чем объяснить такую привилегию?

– Обер-ефрейтор – собаковод гауляйтера Эриха Коха! – пояснил Кузнецову сосед по столу, офицер рейхскомиссариата.

В следующий раз появившись в ресторане, обер-лейтенант Зиберт пригласил в свою компанию собаковода. Ликер, заказанный щедрым фронтовым офицером Зибертом, ускорил знакомство. Зиберт очень трогательно говорил о своей любви к овчаркам, чем сразу расположил дрессировщика.

– Я хотел бы увезти в подарок отцу хорошего пса, – высказал обер-лейтенант свое заветное желание. – Вы не поможете мне в этом?

Обер-ефрейтор, между тем, жаловался на свою судьбу. Дрессировка собак – искусство. Но гауляйтер платит мало…

– После войны я обязательно заведу в своем родовом имени Шлобиттен породистых овчарок. Ваш опыт мне очень пригодится, – рассыпал обер-лейтенант комплименты своему собеседнику. – Так вы поможете мне? Мне нужен умный пес, который бы хорошо слушал своего хозяина.

– Он будет у вас, – с готовностью откликнулся обер-ефрейтор.

– Я в долгу не останусь. Вот мой аванс. – И офицер небрежно бросил дрессировщику новенькие купюры…

Щедрость офицера растрогала обер-ефрейтора.

Так состоялось знакомство разведчика Кузнецова с личным собаководом гауляйтера Эриха Коха – Шмидтом.

Опасность заглядывает в глаза

Партизанский отряд Медведева находился от Ровно почти в ста километрах, и Кузнецову было трудно поддерживать с ним связь. Случалось, разведчику требовалось срочно передать командованию донесение чрезвычайной важности, а гонец, ушедший в отряд, все еще находился в пути. Кроме того, курьеры не раз подвергались нападению немецкой полиции и националистов, что создавало опасность провала группы разведчиков, действовавшей в Ровно. Тогда по совету Медведева решили использовать более оперативный способ связи.

Командир отряда направил в город радистку Валю Асмолову, «Казачку», как ее любовно звали партизаны. Для радистки нашли соответствующее снаряжение. Рацию с питанием, гранаты и автоматы погрузили на бричку, прикрыли охапкой пахучего сена, роскошным ковром. Николай Иванович взял Асмолову под руку и важно прошествовал с «фрейлен» к пролетке. Появись они таким образом на улице в Ровно, никто не обратит на них внимания. Обычная картина: немецкий офицер прогуливается с красивой дамой.

Николай Приходько, молодой широкоплечий красавец-парень, сел на козлы в роли кучера, залихватски гикнул – и резвые кони с места стремительной рысью понесли бричку.

Когда партизаны находились уже на окраине города и колеса брички застучали по деревянному настилу моста, навстречу показались автомашины. Напуганные лошади рванули, шарахнулись в сторону, бричку бросило по гололеду, и она перевернулась. Партизаны успели вовремя спрыгнуть, но из-под ковра на глазах немецкой охраны вывалился чемодан с рацией, посыпались гранаты, боеприпасы и два автомата. Приходько и «Казачка» опешили. У места происшествия оказались солдаты. Это была критическая минута… Кузнецов схватил с земли автомат и ткнул им под бок Асмоловой:

– Хенде хох! (Руки вверх!), – закричал он на радистку. И видя, что гитлеровцы безмолвно наблюдают эту картину, он заорал на них по-немецки:

– Что уставились? Помогите, черт возьми, собрать и уложить вещественные доказательства. Я везу пойманную мной советскую парашютистку!

А партизанка с неподдельным испугом продолжала смотреть на рассвирепевшего гауптмана. Оторопевшие гитлеровцы вместе с Николаем Приходько кинулись выполнять приказ. Бричку поставили на колеса, оружие уложили на дно пролетки, накрыли ковром, усадили «арестованную партизанку», рядом с нею («кабур» расстегнут, пистолет наготове!) присел гауптман. И пролетка тронулась в город.

А растеряйся Кузнецов на мгновение, упусти инициативу из своих рук – и провал был бы неминуем.

Случай показал, что разведчик не только в совершенстве овладел ролью немецкого офицера, но и имеет отличную выдержку, мужество и находчивость, не теряет присутствия духа в самых исключительных обстоятельствах. Сила воли потом не раз помогала Николаю выходить из, казалось бы, безвыходных положений.

…Валентина Асмолова успешно поддерживала связь с отрядом. Машина с пеленгаторами не раз кружила по городу, но обнаружить радиостанцию партизан так и не могла. И все же однажды случай поставил на карту жизнь партизанки и тайну радиосвязи отряда.

«Казачка» приготовилась к сеансу связи – в двенадцать часов передача. И вдруг кто-то тревожно воскликнул:

– Немцы!..

Они вошли с мороза, приговаривая: «Кальт! Кальт!» Холодно, дескать, решили погреться.

«Пауль Зиберт!» – обрадовались немцы, узнав знакомого офицера.

Один из пришедших заглянул в другую комнату и увидел в кровати Валентину Асмолову Радистка, готовясь к сеансу, одела уже наушники. Услышав, что в квартиру вошли немцы, она только и успела натянуть на себя одеяло и повязала платок, будто у нее больны зубы и щеку разнесло флюсом.

– Кто это? Кто фрейлен? – недоверчиво спросил немец у хозяина квартиры.

– Девушка моя, невеста, – ответил Кузнецов, выставляя на стол бутылку водки. Настя Приходько мгновенно собрала закуску На сковородке зашипело сало. Немцы повеселели, заулыбались. Тот, что был любопытен, довольно глядел на закуску, ласково – на девушку Кузнецов понял, что назойливый немец, чего доброго, «привяжется» сейчас к Вале с комплиментами, и, чтобы предупредить сентиментальные излияния, которые могли привести к разоблачению радистки, сказал гостям:

– Фрейлен больная. Не трогайте ее.

«Кузнецов подпоил немцев, – рассказывал позже очевидец этой сцены Н. Я. Гнидюк, – зашел к нам во вторую половину дома, где мы были, и сказал Вале: «Готовься? к передаче». Она под одеялом настроила радиостанцию… Кузнецов поднимает с немецкими офицерами бокал за «здоровье Гитлера», а Валя в двенадцать часов выстукивает передачу в отряд».

…Опасен труд разведчика. В жестокой и смертельной борьбе Кузнецова на каждом шагу ожидала опасность. Она ходила с ним и его боевыми друзьями по пятам, заглядывала в глаза.

– Мы ежеминутно должны помнить, – не раз говорил своим товарищам Николай Иванович, – что спешка ведет к беде. Прежде чем что-либо сделать, хорошенько подумай, семь раз примерь. В нашем деле лишний шаг может погубить все: и тебя, и твоих товарищей. Поэтому надо учиться предвидеть развитие действия, в котором участвуешь.

В Ровно под руководством Кузнецова в то время работала группа разведчиков из числа московских комсомольцев-десантников и патриотов местного подполья. Среди них был партизан Николай Струтинский. Коренастый, кряжистый, светловолосый, спокойный юноша с обаятельной внешностью располагал к себе. Струтинский пришел в отряд Медведева из Сарненских лесов. До войны Николай работал шофером в городе Ровно. Когда немцы оккупировали его родной край, Коля Струтинский, старший сын в дружной семье лесничего Владимира Степановича Струтинского, возглавил партизанскую группу, в которую вошел отец и братья Николая – Жорж, Ростислав, Василий.

Разоружив несколько местных полицаев и лесничих – верных прислужников гитлеровского нового порядка, группа народных мстителей добыла оружие и приступила к боевым действиям против оккупантов.

В сентябре 1942 года Струтинские вывели из строя лесопильный завод, который поставлял материалы для оккупантов. Через два дня партизанская группа устроила засаду на шоссе Людвиполь – Кастополь. Жорж к этому времени раздобыл пулемет (он снял его с разбитого танка и приспособил для стрельбы «с руки») Ожидали, что пройдет немецкий обоз, но вдруг показалась легковая машина. Ехал Людвипольский гебитскомиссар! За ним – газогенераторный автомобиль с полицейскими, которые везли в райцентр арестованных. Гебитскомиссар и майор жандармерии были уничтожены на месте, а их машины партизаны разбили и бросили в кювет.