"Философия войны" в одноименном сборнике

случае очень худого мира, грозящего в конце концов пагубно отразиться на морали и

благополучии страны.

Орган государства, компетентный в данном случае, именуется дипломатией

(состоящей из центрального аппарата и внешнего представительства). Существует две

школы дипломатии.

Старая — или кабинетная. Государственные дела поручаются в этом случае людям,

специально для того предназначенным, обученным, воспитанным, можно сказать, для этого

родившимся. Самое прохождение службы этих людей, из которых каждый до получения

«генеральского чина» посла либо посланника побывал в четырех-пяти столицах,

следовательно, изучал на деле четыре-пять государств, их правителей, дипломатов, при них

аккредитованных — т.е., практически, большую часть своих иностранных коллег —

гарантирует их компетентность.

За патологической эпохой 1914—1918 гг. последовала эпоха коллективного

размягчения мозгов (последствие жестокой контузии мира в ту войну), эпоха, именуемая

Внешнеполитическим ее последствием явилась замена старой

«демократической».

кабинетной школы новой школой — ярмарочной.

Делами, вместо профессионалов, стали заправлять любители, вместо сведущих

людей — люди несведущие, митинговые ораторы, имевшие звание «народных избранников»,

но не всегда имевшие свидетельства об окончании начальной школы.

Результаты этой новоявленной «неумытой дипломатии» не замедлили сказаться.

Она перенесла в международные отношения «внутреннеполитический дух» —

атмосферу митингов и кулуарных комбинаций. По сравнению с профессиональными

дипломатами — людьми ничем не связанными — политические лидеры демократии связаны

по рукам и ногам. Какая-нибудь внутреннеполитическая каверза, к делу ни малейшего

отношения не имеющая, какой-нибудь партийный инцидент заставляет их спешно покидать

международные конференции, где дебатируются — с большей или меньшей

некомпетентностью — вопросы первостепенной важности. Перерыв работ, недели

неопределенного, напряженного, всех нервирующего положения, — пока не удастся

успокоить не вовремя расходившуюся провинциальную масонскую ложу либо

парламентскую фракцию — песчинку, остановившую поезд. В эпоху демократий все

международные проблемы рассматривались в первую очередь, а то исключительно с точки

19

Электронное издание

www.rp-net.ru

зрения внутренней политики, т.е. партийных интересов, — и личный успех в парламенте или

на избирательной кампании был единственной заботой всех этих «карнавальных

Талейранов».

Ярмарочным дипломатам — толпе и вожакам толпы — не по плечу тонкая

«ювелирная» работа дипломатов-профессионалов. Их позы, их слова, их действия

рассчитаны лишь на сегодняшний день и на интеллект толпы. На глазах толпы — толпы,

сатанеющей от крови гладиаторов на ристалище, — и совершаются в раскаленной атмосфере

все дела, обсуждавшиеся раньше компетентными людьми в спокойной и деловой обстановке

министерских и посольских кабинетов.

Мы упомянем лишь для памяти о бесславно закончившей свой век «Лиге наций».

Банкротство этого учреждения и идеи, его породившей, настолько очевидно, что избавляет

нас от необходимости это доказывать многочисленными фактами.

Старую дипломатию упрекают в «провоцировании» войн. Упрек этот могут сделать

лишь люди, сознательно рассорившиеся с историей (самой антидемократической из наук).

История последних двухсот лет учит нас, что если на каждую войну, «спровоцированную»

дипломатией (спровоцированную, не следует забывать, по приказанию соответственных

правительств), приходится три войны, которых «кабинетная» дипломатия не смогла

предотвратить — как не смогла бы их предотвратить и ярмарочная дипломатия (никакими

нотами нельзя остановить тигра, решившегося на прыжок), — то зато на каждый такой

случай приходится, по крайней мере, десять войн... не состоявшихся благодаря

своевременному, тактичному, корректному и незримому для посторонних, для свирепой и

невежественной толпы — вмешательству профессиональной дипломатии.

Глава IV. О разоружении

В средние века во время чумных эпидемий и в менее давние эпохи «холерных бунтов»

чернь избивала лекарей и докторов, видя в истреблении врачей, якобы разводящих заразу,

средство избавиться от беды.

«Интеллектуальная чернь» двадцатого века — так называемые пацифисты,— а также

руководящая (и в то же время руководимая) этой чернью ярмарочная дипломатия видят в

роспуске армий средство избавиться от войн. По их мнению, наличность вооруженной силы

является причиной зла: кровожадные генералы, чающие отличий,— «пушечные короли»,

ждущие барышей, вовлекают страну в военную авантюру попустительством

«вырождающихся династий» и «секретной» (притом еще титулованной) дипломатии.

20

Электронное издание

www.rp-net.ru

Таков убогий трафарет «демократическо-пацифистского» мышления. Эта точка

зрения оратора, митингующего с бочки перед толпой невежественной черни, сделалась

официальной доктриной «передовых демократий» 20-х и 30-х годов XX столетия — эпохи

демократического маразма. Бесспорно с той же точки зрения следует избить врачей и

закрыть аптеки, чтоб избежать болезней, распустить пожарные команды, чтоб не иметь

пожаров, упразднить семафоры и стрелочников, чтоб избежать железнодорожных крушений.

Самое разоружение проповедывается в двух плоскостях. Замена постоянных армий

народным ополчением — «воинственных профессионалов» якобы миролюбивой милицией.

Одновременно с этим — отказ от ряда технических средств и преимуществ — боевой

авиации или некоторых ее видов, газов, тяжелой артиллерии — чем думают сделать войны

«менее кровопролитными».

Миф «миролюбивой милиции», бывший навязчивой идеей еще Жореса, стар и

затаскан, как вся идеология 1789 и 1848 годов. Самая антидемократическая из всех наук —

история (наука, которую демократия ненавидит, и недаром: это ее смерть) учит нас совсем

иному. Стоит лишь вспомнить народные ополчения древности — кимвров, тевтонов, гуннов,

монголов. В новые времена миролюбивая народная милиция упивается кровью протестантов

либо католиков (смотря по ее вероисповеданию). В новейшие — вооружившиеся граждане

Республики «объявили мир миру», насаживая по всей Европе «либертэ, эгалитэ» штыками и

картечью, раздвинув границы Франции до Рейна и облагодетельствовав народы Голландии,

Швейцарии, Италии соответственно Бетавской, Трансальпийской, Цисальпинской,

Партенопейской республиками с гильотинами на каждой площади.

Столь же неубедительна, хоть и менее затаскана (ибо относится не к 1789, а к 1919

году) аргументация сторонников ограничения вооружений посредством «изъятия из

обращения» ряда боевых средств, уже успевших зарекомендовать себя на полях сражений.

Запрещаются удушливые газы. Но не запрещается химия как наука, не запрещаются

химические лаборатории, физические кабинеты, фабрики искусственных удобрений и

красок, наконец, просто аптеки. Запретить их нельзя, а, между тем, все эти учреждения в

кратчайший срок могут быть приспособлены к выделке удушливых газов. Запрещается

военная авиация, но не запрещается гражданская, ибо запретить ее нельзя, — а, между тем,

менее чем в 24 часа, все почтовые и спортивные самолеты можно превратить в бомбоносцев