Вкус ранней клубники

А сейчас, размышляя об этом, я думала, что никак не решусь заговорить с Артемом о разводе потому, что отчетливо представляла себе, как расстроятся его родители. Наверное, и мой муж боялся того же. Ни он, ни я уже давно не ездили к его отцу с матерью…

Раньше Артем не пил. В общепринятом смысле этого слова. В компаниях на праздники он мог выпить наравне с другими, но если на следующий день ему предстоял рейс, он был весьма осторожен в возлияниях. А то и попросту от них отказывался.

Ох, как многим это не нравилось! Как часто даже при мне он слышал в свой адрес затертую фразу, что не пьет "або хворый, або падлюка". Находились такие, что громогласно интересовались, не закодирован ли он. И, не дожидаясь ответа, начинали рассуждать о том, что все равно это не навсегда, потому что бывших алкоголиков не бывает.

По-моему, эти выступления Артема не слишком задевали. Он веселился, когда его упрямство злило некоторых доброхотов: не пьешь — значит, не уважаешь?! И он отвечал словами Никулина из известной комедии:

— Уважаю, но пить не буду!

Каким счастливым вспоминается это время! Ведь было, было у нас семейное тепло! Был счастливый, довольный Артем, разомлевший после ванны, и с любовью оглядывающий меня и наших ребятишек, которые маленькими лазили по нему как львята по большому, отдыхающему после удачной охоты, льву.

Были полные любви ночи, когда он без устали ласкал меня и удивлялся, что любовь ко мне вовсе не тускнеет с годами, как пророчили опытные люди. И горячо шептал, что я — его единственная женщина на всю оставшуюся жизнь…

А в последнее время он слонялся по квартире — нашей квартире! — не пытаясь как прежде её обустроить. Ломались замки, текли краны, стирался лак с паркета, но Артем, казалось, ничего этого не замечал. Он не отказывался сделать по дому что-то, починить, покрасить, если я его просила, но выполнял лишь мои просьбы, сам не проявляя никакой инициативы, безо всякого энтузиазма.

Я раздражалась, злилась, свирепела — мы так мечтали об этой квартире, мы сами, без помощи родителей, накопили на неё деньги! Мы клеили обои и целовались, когда кончалась разрезанная на полоски стопка, чтобы здесь же, среди запаха бумаги и клея любить друг друга, забыв обо всем…

Веха за вехой, веха, за вехой… Стоп! Не слишком ли я увлеклась обвинениями в адрес Артема, разве виноват во всем только он? Артем стал пить, Артем ко мне охладел, Артем не занимается квартирой… Но я ни разу за все время не задумалась, а почему? Не переродился же он в конце концов! Полюбил другую?

Нет, другой у него не было. Говорят, жена все узнает последней, но я чувствовала, знала, не было! Стоит уточнить, я говорю именно о любви к другой женщине, но о том, что у него не было сиюминутных связей, с некоторых пор я утверждать не могла…

Но даже не в этом дело. Если бы я просто ревновала, просто подозревала, но в остальном не могла его упрекнуть. А в том, что все становилось ПЛОХО. Между нами появилось раздражение. Возможно, это только мое мнение: когда любящие супруги начинаются раздражаться в обществе друг друга, развязка близка. Если и не развязка, как развод, то полное охлаждение… Для меня в таком случае развод предпочтительнее.

Но я продолжала копать в своей душе: виновата мама, она подталкивала мои мысли к пониманию, что Артем мне не пара. Виноват Артем. Виновата ваша мама. А вы, Белла Решетняк, невинная овечка?

Нет, это я слишком глубоко копнула. С собой я ещё успею разобраться, а вот Артем… Пришел домой пьяный, как скотина. Где, скажите на милость, он сегодня до глубокой ночи шлялся?!

Глава вторая

А ведь как раз сегодня меня навестила моя лучшая и единственная, по-настоящему близкая, подруга Татьяна. О приятельницах я не говорю. Одиннадцать лет назад мы с нею поступили в университет, учились в одной группе, и с той поры дружим. Она в курсе всех моих дел — или почти всех — я знаю все о ней. Таня успела выйти замуж и развестись. Сейчас она была в свободном полете и не очень печалилась, потому что муж ушел и оставил ей двухкомнатную квартиру…

Ну я и брякнула! Можно подумать, что только в квартире все дело. Просто уход бывшего мужа означал для подруги наступление в её жизни спокойного периода без семейных ссор и сцен ревности, которую в тех обстоятельствах могла не испытывать разве что каменная баба.

А Танькин муж сказал на прощание:

— Достала ты меня своей ревностью.

Мы с нею давно уже пришли к мнению, что в вопросах отношений пола логика мужчин, мягко говоря, странноватенькая. Если мужчина говорит, что жена у него неревнивая, значит, он имеет в виду то, что она не обращает внимания на его шашни. А если точнее, делает вид, что не обращает…

Вот и муж Татьяны отчего-то считал, что виновата в разводе всего лишь неуемная ревность жены, хотя она однажды застукала его с любовницей прямо у той в доме. И учинила скандал, который, по мнению мужа, затевать была не должна.

Дело происходило в новогодний вечер. Таня несколько отвлеклась на беседу с соседями по столу — праздновали большой компанией в кафе — а когда посмотрела вокруг, то не увидела в пределах досягаемости любимого мужа. Как и не увидела его молодой соседки по столу.

Татьяна кинулась к машине — та была на месте, под навесом у кафе, подпертая двумя легковушками прибывших позже гостей. Она вернулась в зал искомые товарищи по-прежнему отсутствовали.

Одна из Таниных приятельниц, приглашенная ею в дамский туалет для беседы, охотно пояснила, что исчезнувшая женщина — новая секретарша Таниного мужа, со своим супругом недавно разошлась, живет одна в своем доме, который достался ей по наследству. И даже назвала адрес.

Татьяна прекрасно водит машину, ключи были в её сумочке, и она попросила хозяев двух тачек, загораживающих ей проезд, отогнать машины. Те поняли, что их брату по полу угрожает опасность, попытались разгневанную женщину отговорить от безумства, уверяя, что на улице мороз, машины придется долго прогревать… но она, недослушав, пошла к своей машине и пояснила на ходу:

— Я сейчас сдам назад, и ваши машины разлетятся в стороны безо всякого разогрева.

Мужикам было жалко свои машины ничуть не меньше, чем попавшего в беду товарища. Проезд безумной бабе пришлось освободить.

Дом, к которому подъехала пылающая негодованием моя подруга, казался безлюдным. Как сказал бы Пушкин, ни огня, ни темной хаты. Татьяна подошла к гаражу и заглянула в приотворенную дверь — в него поставили машину явно только что — из гаража пахнуло теплом и запахом выхлопного газа. Видно, чтобы замести следы, Танькин муж попросил машину у кого-то из друзей.

Правда, в дом приехавшие могли не зайти. Татьяна поднялась по ступенькам и подергала за ручку дверь, ведущую на веранду — этакие застекленные современные сени — и услышала, как явственно звякнул крючок на двери. То есть, заперта она была изнутри!

Татьяна постучала. Вначале вежливо — никто не откликнулся. Тогда она ударила в дверь ногой раз, другой, раздался грохот и та соскочила с крючка. Следующая дверь непосредственно в дом была сделана более добротно, чтобы выбить её, закрытую изнутри на ключ, мощности Татьяниной ноги явно не хватало.

Тогда она обошла со всех сторон дом — окна оказались затянутыми прозрачной пленкой, достаточно плотной, но вовсе не железобетонной. Она схватила кирпич из рядом стоящего штабеля и ударила по окну, с мстительным удовольствием слыша, как осыпается разбитое стекло и писклявый женский голос вопит в трубку:

— Милиция! Милиция!

Я вполне представляла разъяренную Татьяну с кирпичом в руке, разрывающую пленку подобно киношному монстру. Кирпичом она успела лишь приложиться к голове неверного супруга, как приехали работники правопорядка. Наверное, они были поблизости, а вовсе не возле праздничного стола.

Тогда среди ночи нам позвонил Танькин муж и жалобно проблеял, что жену забрала милиция, а он звонит нам из травматологии.

Едва я рассказала о том Артему, как он выскочил из-за праздничного стола — у нас тоже были гости — и помчался выручать мою подругу. У него, к счастью, работал в милиции друг, с которым они когда-то служили в морской пехоте.

Он привез к нам домой Татьяну, полностью растерявшую всю свою воинственность. И даже пришедшую в ужас при мысли о том, что она натворила.

Я отпаивала её валерианкой, а потом дала снотворное, которое как-то забыла у нас моя мама, и Таня проспала почти до двенадцати часов дня.

Она и раньше неплохо относилась к Артему, а после случившегося испытывала к нему особое чувство благодарности. Артем и не знал, что её союзничество зачастую гасило мои самые сильные раздражения в адрес мужа, а от маминого ярлыка "простой шофер" она просто выходила из себя. И однажды даже разругалась с моей родительницей.

— Между прочим, Галина Аркадьевна, вы не помните, как Белка бросала универ? Просто перестала ходить на занятия и все.

— Был такой прискорбный факт в Белочкиной биографии, — вздохнула мама.

— И кто заставил её вернуться?

— Я, — довольно покивала моя родительница.

Она ещё хотела что-то сказать, но Татьяна перебила её не очень вежливо:

— Это вам так кажется, Галина Аркадьевна! На самом деле ходить на занятия заставил Беллу её муж.

— Надеюсь, ты говоришь это не серьезно? — высокомерно поинтересовалась мама. О, она умела ставить на свое место как зарвавшихся подчиненных, так и излишне самоуверенных молодых людей.

Но Танька моя тоже была не лыком шита. В газете она работала репортером, а в качестве хобби печатала критические статьи, такие хлесткие и ядовитые, что молодые литераторы переиначили её фамилию Шедогуб на Душегуб. Кличка будто приклеилась. Так Татьяну теперь звали даже друзья.

После опубликования разгромной статьи на очередной опус писателя или поэта Татьяне порой приходилось встречаться с разгневанными авторами лицом к лицу и, насколько я знаю, она ни разу не дрогнула. Не отступила Танька и теперь — ведь в опасности была репутация её друга!

— Не надейтесь, я говорю это вполне серьезно. Если бы не Артем, ваша дочь была бы теперь не редактором, а какой-нибудь простой швеей-мотористкой или простым кондуктором…

Такого непочтения мать вытерпеть не смогла. Она бросилась прочь из моей квартиры, на ходу бросив Татьяне что-то вроде:

— Хамка!

— Прости, — повинилась Татьяна, — не удержалась. Но если и ты скажешь, что это не Артем помог тебе получить диплом…

— Не скажу, — торопливо сказала я. — Вовсе я не такая неблагодарная, как тебе кажется. И если ты помнишь, я уже не раз заводила с Артемом разговор о том, что теперь его очередь поступать в институт, а он или отшучивается, или делает вид, что меня не слышит…

— Он и в других вопросах ведет себя так же?

— Нет, конечно, в остальном у него прекрасный слух.

— И поведение, — добавила в шутку Татьяна.

— А вот поведение — хуже некуда! Скорее всего произошло то, чего я всегда боялась: он меня разлюбил.

— Ты что, спятила? — даже испугалась подруга. — Да, он тебя так любит, что я от зависти зеленею. И думаю: где же ходит мой Решетняк?

— В чужих руках… — огрызнулась я.

Подруга внимательно посмотрела на меня.

— Ох, уж, эти благополучные жены! Все им не так да не эдак!

И тут уж я разозлилась по-настоящему.

— Значит, по-твоему я — всего лишь змея и зануда, которая нудит да шипит безо всякой на то причины, вместо того, чтобы на своего мужа попросту молиться?!

— Вот именно. И ко всему прочему, слушается свою распрекрасную мамочку, которая спит и видит, чтобы развести тебя с настоящим мужиком, коих на свете осталось — по пальцам перечесть!

— Хорошо. Тогда сегодня я приглашаю тебя ко мне в гости. С ночевкой. Дети у родителей — папа решил поехать к другу на пасеку и прихватил внуков с собой, а мы вдвоем по-приятельски посидим на кухне, поговорим за жизнь и посмотрим, когда явится мой любимый и верный муж…

— Вопрос стоит даже так? — похоже, смутилась Танька.

— Вот именно! — передразнила я.

— А чего ж ты молчала? Как ни спрошу, все бекаешь да мекаешь, бормочешь что-то невразумительное…

— Да я как-то не привыкла жаловаться!

— Если все так, как ты говоришь, то речь уже не о жалобах, а о том, как семью сохранить.

— А надо ли её сохранять? — тяжело вздохнула я.

Подруга посмотрела на меня, как на сумасшедшую, и тоном умудренной женщины проговорила:

— Решетняк, давай ты хоть раз поучишься на чужих ошибках! Прежде, чем делать выводы, ты должна, ты просто обязана попробовать все! Даже если Артем загулял…

Она осеклась и виновато посмотрела на меня.

— В общем, даже если с ним и не все ладно СЕЙЧАС, то уверяю тебя, стоит постараться и вернуть семейный поезд на прежние рельсы…

Татьяна заметила, как исказилось мое лицо и прикрикнула.

— И спрячь, пожалуйста, свою дурацкую гордость в ж… в общем, куда-нибудь подальше! Сегодня я останусь у тебя, а завтра посмотрим и решим.

До часу ночи мы ждали Артема, сидя на кухне. Выпили потихоньку две бутылки вина, но если Танька заметно опьянела, то меня алкоголь не брал ни в какую. Я даже подумала о себе словами известного юмориста: "Глаза как стеклышки, ноги как перышки, и все соображаю!"

В конце концов мне надоело смотреть, как она клюет носом и я отправила подругу спать в детскую, а сама прилегла на супружеской кровати.

Так я и лежала на ней до сих пор. Артем пришел под утро. Я сделала вид, что сплю и он, раздеваясь, старался не шуметь, но все равно производил шума больше обычного, потому что был пьян как сапожник. И при этом разговаривал сам с собой. И самому себе выговорил:

— Вконец обнаглел. Нажрался, как свинья!

Я провалялась без сна до семи утра, но лежать больше не было сил. Оставалось только надеть халат и отправиться на кухню. Кроме Артема, у нас сегодня была Татьяна. Не могла же я оставить гостью без завтрака.

Подруга вошла неслышно, а я так задумалась, что чуть не выронила из рук тарелку, когда она громко сказала:

— Доброе утро.

Увидев задрожавшую в моих руках тарелку, Татьяна понимающе покачала головой:

— Лечиться тебе надо, Решетняк! Нервы явно не в порядке.

Что на это скажешь? Татьяна, в отличие от меня, спит по ночам… Но мы дружим так давно, что, кажется, научились читать мысли друг друга.

— Я слышала, когда Артем пришел. Извини, но он ломился в квартиру, как медведь-шатун. Мудрено было не проснуться. Я выглянула… не из любопытства, а просто на шум… Он же на ногах не стоял!

— Вот именно! — зло буркнула я.

— Ты хочешь сказать, что он сел на стакан?

Я непонимающе уставилась на подругу.

— Имеешь в виду, страдает запоями? Нет, что ты! Артем не алкоголик.

— У него есть другая женщина?

— В смысле, постоянная? Вряд ли… — я проговорила это медленно, и спохватилась, что Таня может заподозрить меня в излишней самоуверенности.

Но она думала вовсе не об этом.

— Тогда что с ним происходит?

— А с чего ты взяла, что происходит?

Подруга откровенно изумилась.

— Не станешь же ты уверять, будто у него не все дома? Или, что подобные закидоны всегда были ему свойственны?

— Я об этом не думала. То есть, я решила, что он нарывается на развод? Что ж, раз хочет, значит, получит.

— Вот это да! — Татьяна нарочито восхищенно присвистнула и так же одобрительно посмотрела на меня. — Что нам стоит брак разрушить: раз-два, и все дела!