Озеро из снов

Она чуть не подпрыгнула на стуле. Двенадцать! Слово эхом отозвалось у нее в голове. Она помнила только половину этих жизней, да и сами воспоминания были неполными. Ошеломленная, она попыталась высвободить свою руку. От такого перенапряжения можно было лишиться рассудка.

Вдруг она обнаружила, что ее вытащили из-за стола, и что она уже сидит у него на коленях. Она не возражала против столь интимной позы, потому что знала, что он держал ее вот так уже много раз. Под ее задом были его твердые бедра, его твердая грудь защищала ее, как крепостная стена, его руки охватывали ее живыми стальными обручами. Это не означало, она должна ощущать себя защищенной и в безопасности, будучи в объятиях человека, который и являлся для нее основной опасностью. Но соприкосновение с его телом так успокаивало…

Он в чем-то ее уверял, но Теа не могла сосредоточиться на его словах. От наплыва противоречивых эмоций у нее закружилась голова, и она положила ее ему на плечо. Он посмотрел на нее сверху вниз и, затаив дыхание, зачарованно уставился на ее рот.

Она знала, что надо отвернуться, но не могла. Вместо этого ее рука, крепко обхватив, обняла его за шею, и тогда он нагнул голову и накрыл ее рот своим. .

Глава 7

Она узнала его вкус, это было похоже на возвращение домой. Их языки встретились без всякой неловкости или неуверенности. Голод желания рокотал в его горле, во всем напрягшемся теле, когда он проник в ее рот языком. С привычной непринужденностью он сунул руку ей под футболку и накрыл ее груди. Его пальцы забрались под кружевные чашечки лифчика и коснулись голой кожи, ее сосок уперся в его ладонь. Теа содрогалась от его прикосновений в пароксизме желания и облегчения одновременно, словно всю жизнь страдала от того, что его не было рядом, и только теперь могла, наконец, расслабиться. Для нее никогда не существовало другого мужчины, смутно подумала Тэа, растворяясь в удовольствии от его поцелуя, и никогда не будет. И, хотя их караулит адская пляска смерти, она не могла перестать любить его так же, как перестать дышать.

Его реакция была столь же всепоглощающей и столь же не поддающейся контролю, как и ее. Она чувствовала это по его подрагивающему от напряжения телу, по прерывистости его дыхания, по его отчаянному желанию, столь явному в его прикосновениях. Но почему же тогда во всех их прошлых жизнях он ее убивал? Она отчаянно цеплялась за него, и слезы капали у нее с ресниц. Может быть, все дело в силе его одержимости ею? Может быть, он не мог быть в чьей-то власти, и когда обнаружил, что его уязвимость по отношению к ней стала невыносима, то во внезапной ярости набросился, чтобы покончить с этим? Нет. Она отклонила это предположение, потому что одним из ярчайших видений было спокойствие в его аквамариновых глазах, когда он все глубже погружал ее в воду, и удерживал до тех пор, пока в ее легких не заканчивался кислород. Потом все затуманивалось.

В уголок ее рта скатилась слезинка, и он почувствовала соль ее вкуса. Он застонал, и его губы, оставив ее рот, скользнули по щеке, собирая влагу. Он не спрашивал, почему она плачет, не волновался и не испытывал неловкость. Вместо этого он просто прижал ее поближе к себе, безмолвно утешая самим своим присутствием. Ее слезы никогда не приводили его в замешательство, вспомнила Теа. Сцены прошлого заскользили в ее памяти, как шелковые шарфы, похожие на дымку, но все-таки осязаемые. Нельзя сказать, что она была слезливой особой, но, когда она плакала, причиной ее слез почти всегда был он. Его отклик всегда был точно таким же, как сейчас: он просто держал ее, давая выплакаться, и поступал так всегда, независимо от того, насколько ее расстроил.

- Ты никогда не шел на этот чертов компромисс, - бормотала Теа, уткнувшись лицом ему в плечо и используя его рубашку как носовой платок.

Он мгновенно уловил ее мысль и вздохнул. Его пальцы нежно мяли ее грудь, наслаждаясь шелковистостью ее кожи, камешками ее сосков.

- Мы всегда были по разные стороны. Я не мог предать свою страну, своих друзей.

- Но ты ожидал этого от меня, - горько заметила она.

- Нет, никогда. Твои воспоминания все еще туманны и неполны. Возлюбленная моя, ты принимала трудные решения, но они основывались на твоем собственном представлении об справедливости, а не потому, что я принуждал тебя к этому.

- Это ты так говоришь, - она схватила его за запястье и вытащила его руку из-под футболки. – И, поскольку мои воспоминания все еще туманны, я не могу спорить с тобой на эту тему.

- Ты могла бы попытаться верить мне, - тихо заметил он, глядя на нее пристальным, полным решимости взглядом.

- Ты снова так говоришь, - она беспокойно заерзала на его коленях, - в данных обстоятельствах ты просишь слишком многого, тебе не кажется? Или я с тобой действительно в безопасности, пока мы избегаем воды?

Его рот горько скривился.

- Доверие всегда было нашей главной проблемой, - той самой рукой, которая недавно держала в ладони ее грудь, он теперь играл с одним из ее своенравных завитков, - Согласен, что это относится и ко мне. Я никогда не был уверен в том, что ты не передумаешь и не предашь меня вместо…

- Вместо моего отца, ты имеешь в виду, - внезапно разъярившись, она попыталась слезть с его коленей.

Он просто обхватил ее руками, удержав ее на месте, как делал это много раз прежде.

- Твой характер никогда не меняется, - заметил он с восхищением, рассеявшим мрачность его настроения.

- У меня нет характера, - ляпнула Теа, хорошо зная, что ее братья с этим утверждением ни за что не согласятся. Она не была вспыльчивой, но и не привыкла уступать.

- Конечно есть, - проникновенно сказал он, притягивая ее поближе к себе, и беззаветная любовь в его голосе почти разбила ее сердце. Как он мог, с такой глубиной чувств к ней, сделать то, что он сделал? И как она могла по-прежнему самозабвенно отвечать на его любовь?

Какое-то время он молча держал ее, его сердце глухо стучало у ее груди.

Это было то же ощущение, которое она испытывала много раз прежде, - он крепко обнимал ее левой рукой, чтобы правая, та, которой он орудовал мечом, была свободна.

Ей не хватало этого, поняла она. Ей всю жизнь не хватало его. Навечно. Во всех предыдущих жизнях они были месте иногда несколько месяцев, иногда несколько недель. Их любовь была так мучительно сильна, что порой она пугалась невероятной силы своих чувств. Им было не суждено вместе стареть, не суждено любить друг друга, не испытывая отчаяния или страха. И теперь она должна принять жизненно важное решение: бежать, защищая свою жизнь…. или остаться и вместе бороться за их совместное существование. Здравый смысл, которым она всегда руководствовалась, по крайней мере, до того, как ей начали сниться эти сны, говорил «беги». Сердце же подсказывало держаться за него изо всех сил. Возможно, только возможно, если она будет очень осмотрительна, в этот раз она победит. Она должна быть в высшей степени осторожна, когда будет иметь дело с водой. Теперь она знала все и понимала, насколько была непредусмотрительна, каким это было безрассудством - ходить вместе с ним смотреть на черепах. Счастье еще, что ничего не случилось. Возможно, просто не пришло время для того, что происходило в прошлом.

И тут до нее дошло, что сей раз все по-другому. Обстоятельства совсем не те. Напряжение покинуло ее, когда она осознала, что они находятся в другом времени.

- На этот раз мы не относимся к противоборствующим сторонам, - прошептала она, - Мой отец – замечательный человек, совершенно заурядный семьянин, не имеющий никакого отношения к армии.

Ричард рассмеялся, но затем его настроение мгновенно изменилось. Теа взглянула в его мрачные глаза.

- На этот раз мы должны вделать все правильно, - спокойно сказал он, - Это наш двенадцатый раз. Не думаю, что у нас будет еще один шанс.

Теа слегка отодвинулась.

- Если бы я могла понять, почему ты это делал... что ты делал. Я никогда этого не понимала. Расскажи, Ричард. Может быть, я смогу как-то остеречься…

Он покачал головой.

- Я не могу. Все упирается в доверие. Это ключ ко всему. Я должен верить тебе. Ты должна верить мне … даже если все свидетельствует об обратном.

- Ты просишь немало, - сухо заметила она, - Тогда ты точно так же должен доверять мне.

- Я верю, - уголок его рта дернулся в кривой улыбке, - На этот раз. Вероятно, именно из-за этого обстоятельства сейчас изменились.

- А что произошло?

- Этого я тоже не могу тебе объяснить. Это может изменить цепь событий. Ты либо вспомнишь, либо нет. Либо мы в этот раз сделаем все правильно, либо проиграем навсегда.

Ей не нравился этот выбор. Хотелось заорать на Ричарда, выплеснув всю ярость на беспощадную судьбу. Но она понимала, что это бессмысленно. Она могла вести только собственный бой, зная, что цена его, если потерпит неудачу, - ее собственная жизнь. Может быть, это и было первопричиной всего, - то, что, в конечном счете, каждый человек - он или она, сам ответственен за свою жизнь. Если этот так, то уроки не пошли ей впрок. Он снова начал ее целовать, нагнув голову и упиваясь ее ртом. Теа могла бы часами наслаждаться его поцелуями, но слишком скоро он отстранился от нее. Его дыхание стало прерывистым, взгляд потемнел от желания.

- Ляг со мной, Теа, - прошептал он, - Это было так давно. Ты нужна мне.

Он был на взводе. Под собой она ощущала железо его эрекции. Однако, при всей близости в их прошлых жизнях, в этой она встретила его только что и не могла позволить себе настолько быстро зайти так далеко. Он увидел отказ на ее лице прежде, чем она высказала его, и выдохнул проклятие.

- Ты всегда так поступаешь, - сказал он растроенно и уныло. - Ты сводишь меня с ума. Или заставляешь ждать, так что я умираю от желания обладать тобою. Или дразнишь, предлагая себя именно тогда, когда я чертовски хорошо знаю, что не должен заниматься любовью.

- Правда?

Теа соскользнула с его колен и через плечо бросила на него страстный взгляд. Никогда прежде она не кидала страстных взглядов, так что была несколько удивлена собой, однако это получилось так естественно. Возможно, в прошлом, она была кем-то вроде искусительницы. Эта мысль ей понравилась. Это казалось правильным.

Ричард, был настолько сильной личностью, что она нуждалась в чем-нибудь, что позволяло бы бы держать его в узде.

Сжав кулаки, он с негодованием посмотрел на нее. Если бы они продвинулись в своих отношениях дальше, подумала она, ему бы не потребовалось ее согласие. Он бы просто совратил ее, и, надо сказать, совратил бы чертовски ловко. Его совращения всегда имели полнейший успех. Независимо от того, как он звался, не зависимо от эпохи, Ричард всегда был невероятно чувственным любовником. Но сейчас он тоже был несколько стеснен новизной их отношений и знал, что она слишком норовиста, чтобы поддаться ему.

Он неуклюже поднялся на ноги, все еще подрагивающие от неутоленного желания.

- Пожалуй, нам нужно куда-нибудь выбраться, возможно, съездить в город, где-нибудь пообедать. Точнее, позавтракать, - исправился он, глянув на часы.

Теа улыбнулась. Ее и позабавила, и тронула его заботливость. Быть с ним на людях, действительно, намного безопаснее, чем здесь.

- Это как свидание, - засмеялась она, - Прежде у нас никогда такого не было.

Это был восхитительный, наполненный радостью, день. Они заново узнавали друг друга. После завтрака в маленьком кафе соседнего городка, они двинулись по проселочным дорогам, иногда останавливаясь, чтобы размять ноги. Ричард старательно объезжал ручьи и водоемы, так что Теа расслабилась и предалась изучению мужчины, которого всегда любила. Он пробудил так много воспоминаний, и восхитительных, и тревожных. Сказать, что их совместное прошлое было буйным, это не сказать ничего. Она была потрясена, вспомнив случай, когда схватилась за нож, чтобы защитить себя. Это столкновение закончилось кровью. Его кровью. И сексом.

Но с каждым новым воспоминанием, по мере того, как недостающие звенья становились на место, она ощущала себя все более полноценной. Теперь ей казалось, что она дожила до своих двадцати девяти, будучи какой-то одномерной, и только теперь становилась полноценным и реальным человеком.

Она и в нем открыла много нового. Он не был кем-то засушенным из прошлого. Он был современным человеком, у которого были воспоминания, и не связанные с ней. Но время от времени он использовал архаичные термины или выражения, которые весьма развлекали ее до тех пор, пока она не поймала себя на том же самом.

- Интересно, почему мы в это раз мы все вспоминаем? – размышляла она, пока они прогуливались по безлюдной узкой дороге, так плотно поросшей деревьями, что их кроны образовывали прохладный затененный тоннель. Они оставили свой джип в ста ярдах[15], припарковав его на обочине так, чтобы он не мешал несуществующему движению, - Раньше с нами такого не было.

- Возможно потому, что это наш последний раз.

Он держал ее руку в своей. Ей хотелось не отрывать от него глаз, хотелось вобрать в себя его образ - строгую военную выправку, надменный наклон темноволосой головы, упрямо выступающий подбородок. Паника охватила ее при мысли, что это конец, что если ей не удастся перехитрить судьбу, она потеряет его навсегда.

Она крепко стиснула его пальцы. Она должна сделать именно это: побороть судьбу. Если победит, ее ждет жизнь с мужчиной, которого любила две тысячи лет. Если проиграет, то умрет. Все просто.

Глава 8

На следующее утро, в предрассветный час, Теа, лежа неподвижно, мерно и глубоко дышала в ритме спокойного сна.

Видения, как сцены давно минувших времен, начали возникать, разворачиваясь в ее подсознании.

На утренней заре озеро было тихим и зловеще прекрасным. Она стояла на мостках и наблюдала, как из-за высоких темных деревьев появляются золотые лучи солнца, как озеро, отражая зарево небес, меняет цвет с черного на темно-розовое.

Она любила озеро во всех его настроениях и в любое время, но больше всего – на утренней заре. Ее ожидание было вознаграждено криком гагар, приветствующих пробуждение озера и рождение дня. Ребенок пошевелился внутри нее и мягко толкнулся, расправляя крошечные конечности. Она улыбнулась, ее рука скользнула вниз и легла на место нежного касания. Она наслаждалась, чувствуя в себе эту драгоценную жизнь. Ее ребенок. И его. Уже пять месяцев она носила его в себе, радуясь каждому новому дню, все более меняющему ее тело. Выпуклость живота, прежде совсем небольшая, теперь была довольно заметна. Здесь, на озере, она находилась в уединении, но скоро ее состояние будет невозможно скрыть. Когда понадобится, она будет решать эту проблему, бороться с гневом своего отца, но не позволит причинить вред своему ребенку.

Она все еще испытывала боль и проливала слезы от того, что любимого не было рядом, от того, что рядом с ним могла быть какая-то другая, от того, что, может быть, сама она была для него какой-то другой. Чертовы мужчины, и чертовы их войны. Она бы выбрала его, если бы он дал ей шанс, но он его не дал. Вместо этого он просто благополучно исчез из ее жизни, не в силах до конца поверить в ее любовь к нему. Он не знал о новой жизни, которую он зародил в ней

Мостки за ней внезапно затряслись, когда по доскам глухо затопали обутые ноги. Она испуганно обернулась, и, пораженная, замерла, не ведая, то ли спит, то ли ее страстное желание каким-то образом соткало его из лучей восходящего солнца. Он приближался к ней, широко шагая, и зыбкие клочья тумана вились вокруг него. Ее сердце мучительно сжалось. Даже если он и не был настоящим, она благодарила Господа за возможность снова увидеть его так ясно. Увидеть его густые темные волосы, его яркие глаза цвета моря, увидеть безупречность его мускулистого тела.

В пяти шагах от нее он остановился так внезапно, будто врезался в стену. Его недоверчивый взгляд окинул ее тело, озаренное сзади солнечным светом, и так четко обрисованное тонкой ночной рубашкой, бывшей ее единственным одеянием. Он увидел, как ее рука защитно легла на холмик живота в инстинктивном жесте беременной женщины.

Он был настоящим. Боже милостивый, он был настоящим. Она увидела в его глазах потрясение от того, что он столкнулся с реальностью предстоявшего отцовства. Он долго, молча и пристально смотрел на ее живот, прежде чем взглянуть ей в глаза.

- Почему ты мне сказала, - хрипло спросил он.

- Я не знала, - ответила она, - Пока ты не уехал.

Осторожно, будто к дикому животному, он приблизился, медленно протянул руку и положил ей на живот. Она задрожала от тепла и жизненной силы, которые несло его прикосновение, и едва не застонала вслух, когда муки одиночества, тоска всех месяцев без него начали покидать ее тело. Знал ли он, какую боль причинил ей? Понимал ли, что его исчезновение почти убило ее, что только мысль о том, что она носит его дитя, заставляла ее жить.

А потом она почувствовала, как мелкая дрожь пробежала по его телу и по рукам, касающимся ее. Воздух между ними, казалось, раскалился. Желание ворвалось глубоким судорожным вздохом, ее тело обмякло и согрелось, бессознательно увлажняясь для него.

- Позволь мне увидеть тебя, - застонал он, уже задирая ее длинную ночную рубашку.

Каким-то образом она оказалась лежащей на мостках, ее голое тело купалось в жемчужном утреннем свете. Ночная рубашка защищала ее нежную кожу от неструганых досок под нею. Под ней и вокруг нее, плескалась вода. Ей казалось, будто она плывет, удерживаемая только якорем его сильных рук. Она закрыла глаза, чтобы не мешать ему знакомиться с изменениями, которые претерпело ее тело. Изменениями, которые она так полно ощущала. Его шершавые руки скользили по ней как легчайший шелк, касаясь ее потемневших, набухших сосков, ладонями создавая полушария из ее тяжелых грудей. Потом руки опустились вниз, на ее живот, охватив маленький тугой холмик, где рос его ребенок.

Она не открыла глаза даже тогда, когда он раздвинул ее ноги, поднял колени и широко развел их, чтобы и там посмотреть на нее. Холодный воздух, который давал отдышаться, коснулся и самого интимного ее места, еще более усилив желание. Знает ли он, как она в нем нуждается, чувствует ли он, как поет ее тело под его руками? Конечно, знает и чувствует. Она никогда не могла утаить от него свою страсть, даже тогда, когда старалась из всех сил. Она услышала, что его дыхание стало прерывистым, и ощутимая сила его желания заставила ее пылать.

- Ты настолько прекрасна, что больно на тебя смотреть, - шептал он.

Она почувствовала, как длинный мозолистый палец исследует чувствительное местечко между ее ног, поглаживая и потирая его, прежде чем нежно скользнуть внутрь.

От потрясения, вызванного этим неглубоким вторжением, у нее закружилась голова, спина дугой выгнулась над мостками, и он низким шепотом стал успокаивать ее. А затем она почувствовала, как он придвинулся ближе, улегся между ее ног, и стал возиться со своей одеждой. Она лежала, мучаясь от нетерпения, в ожидании момента, когда они будут вместе, снова вместе, снова будут одним целым. Снова он заполнит ее настолько, что станет частью ее, и они задохнутся от совершенства происходящего. А потом стало не до размышлений, они могли только двигаться вместе, вцепившись друг в друга. Его сила дополняла ее хрупкость. Мужчина и женщина, соединенные в вечности.

Теа застонала во сне, когда любовник довел ее до кульминации, а потом затихла, когда сон, изменившись, продолжился.

Вода сомкнулась у нее над головой, белая пена на поверхности отмечала место, где она гибла. Потрясение от того, что это случилось сразу же после экстаза, который она только что познала с ним, парализовало ее на долгие драгоценные мгновения. Потом она подумала о ребенке, которого носила, и безмолвно завопила в бешенстве от того, что подвергает его опасности. Она стала дико бороться с неумолимой силой, которая захватила ее и тянула вглубь, лишая воздуха, лишая жизни. Она не могла допустить, чтобы с ее ребенком что-то случилось, невзирая на то, что делал его отец. Не смотря ни на что, она любила его, любила его ребенка.

Но она не могла освободиться от пут, тянущих ее вниз. Ночная рубашка вместо того, чтобы всплыть на поверхность, опутала ей ноги. Ее легкие мучительно горели, грудь вздымалась, пытаясь втянуть воздух. Она боролась с этим желанием, зная, что вдохнет только смерть. Бороться. Она должна бороться за своего ребенка.

Сильные руки на ее плечах все глубже погружали ее в воду. В отчаянии, гаснущим зрением она глядела через зеленеющую воду в его холодные, отстраненные глаза, глаза человека, которого любила так сильно, что готова была последовать за ним куда угодно. Он толкал ее все глубже и глубже, отдаляя от живительного воздуха.

«Почему?» беззвучно простонала она. Смертоносная вода заполнила ее рот, ее ноздри, хлынула в горло. Она не могла больше держаться. Только ребенок давал ей силы, чтобы сражаться, бороться с этими могучими руками, пытаться вырваться из них. Ее ребенок… Она должна спасти своего ребенка. Но темнота наступала, затуманивая глаза, и она поняла, что проиграла. Ее последней мыслью в этой жизни был слабый беззвучный крик отчаяния: «Почему?»

Когда Теа проснулась, ее тело сотрясали беспомощные рыдания. Скорчившись, она лежала на боку, переполненная скорбью. Скорбью о своем нерожденном ребенке, скорбью по мужчине, которого любила так сильно, что даже гибель от его рук не смогла убить ее чувства к нему. Все это не имело смысла. Он занимался с ней любовью, а потом утопил. Как мог человек, почувствовав, как толкается его ребенок в чреве своей матери, следом же преднамеренно погасить эту беспомощную жизнь? Независимо от того, что он чувствовал по отношению к ней, как он мог убить собственного ребенка?

Боль была страшной. Свернувшись в калачик, она, как со стороны, слышала тихие, подвывающие звуки своих рыданий, не способная двигаться, не способная думать.

И тут она услышала джип, который, взметнув гравий, резко затормозил на подъездной дороге. Она похолодела, ужас, как ледяная вода, потек по ее венам. Он здесь. Она вспомнила, что он видел те же сны, что и она. Он знал, что она знала о тех ужасных мгновениях под водой. Она боялась даже думать о том, чего он пытался достичь, снова и снова через века убивая ее, но уже не сомневалась, что если останется в доме, то вскоре ее постигнет та же судьба. После этого последнего сна он уже не сможет льстивыми речами отвлечь ее от страхов, как это удавалось ему прежде.

Теа спрыгнула с кровати. Не успев схватить одежду, она босиком вылетела из спальни и бесшумно пронеслась через гостиную в кухню. Она добралась до задней двери как раз тогда, когда его большой кулак бухнул в переднюю.

- Теа, - позвал он своим низким голосом, яростно, но сдержанно, словно пытаясь убедить, что ей ничего не угрожает.

Густые тени раннего рассвета все еще окутывали комнаты, сереющий за окнами свет был еще слишком слаб, чтобы проникнуть в дом. Как маленькое животное, старающееся не привлечь внимание хищника, Теа неподвижно замерла, вскинув голову и прислушиваясь к малейшему звуку его шагов.

Можно ли бесшумно выскочить через заднюю дверь? А вдруг он сейчас тихо огибает дом, чтобы попытаться открыть эту дверь? Мысль, что она отворит дверь и лицом к лицу столкнется с ним, совсем заледенила ее кровь.

- Теа, послушай меня.

Он все еще был у главного входа. Теа возилась с цепочкой, молясь, чтобы дрожащие руки не предали ее. Она нащупала паз и мучительно медленно откинула цепочку, придерживая ее, чтобы та не брякнула. Потом она добралась до замка.

- Это не то, о чем ты подумала, дорогая. Пожалуйста, не бойся меня. Верь мне.

Верить ему! Она едва не захохотала, несмотря на все попытки сдержаться, ее разбирал истерический смех. В конце концов, ей удалось его подавить. Он повторял эти два слова так часто, что они уже звучали как заклинание. Снова и снова она верила ему, доверяла свое сердце, свое тело, жизнь своего ребенка, а он снова и снова ее опутывал ее своими чарами.

Она нашла запор и бесшумно его открыла.

- Теа, я знаю, что ты не спишь. Я знаю, что ты меня слышишь.

Она приоткрывала дверь едва не по миллиметру, задержав дыхание, чтобы не пискнуть и не привлечь его внимание. В образовавшуюся щель проник серый свет. С каждой секундой приближался рассвет, а с ним и яркий свет, который не даст ей скрыться от него. Вдруг до нее дошло, что у нее нет ключей от машины. Осознав это, она едва не приросла к месту, но возвращаться за ними не посмела. Ей придется спасаться на своих двоих.