Наказание свадьбой

— Генриетта, дитя моё, — негромко позвала её кормилица, нарушая своим голосом окружающую тишину и одиночество Генриетты.

Генриетта, не вставая со скамейки, обернулась к пожилой женщине.

— Тётушка Жюли, — протянула Генриетта, — я не помню, чтобы звала тебя.

— Прости меня, — поспешно ответила кормилица, — твой отец послал за тобой, иначе я бы не посмела прийти сюда.

Генриетта подозрительно уставилась на кормилицу. Явно что-то происходило во дворце, иначе отец не послал бы за ней кормилицу, услугами которой пользовался в особых случаях.

— К чему такая спешка? — поинтересовалась Генриетта.

Кормилица замялась с ответом, прекрасно понимая, какую реакцию вызовут у Генриетты её слова, но деваться было некуда, и ей пришлось ответить.

— Приехал молодой человек!

— Очередной жених, — Генриетта произнесла эти слова так, как будто в рот попало нечто неприятное и она спешит выплюнуть это, — когда же закончатся эти дурацкие попытки выдать меня замуж?

— Герцог желает тебе добра, Генриетта.

— В таком случае пусть оставит меня в покое, — резко ответила Генриетта, — не желаю выходить замуж, и точка. Моё решение твёрдо. Его никто не изменит.

— Мне ли этого не знать, — с лёгкой грустью произнесла кормилица.

— Вот и отлично, — подытожила Генриетта, — передай ему, пусть выходит замуж, если хочет, или пусть пошлёт жениха к чёрту, на его выбор.

— Брак священен для всех людей: и для мужчин, и для женщин. Попытайся понять это и смириться.

— Вот как? — насмехаясь, спросила её Генриетта. — Так по-твоему, я должна сидеть дома, пока этот мерзкий похотливый козёл будет развлекаться с другими и, вполне возможно, на мои же деньги?

— Брак выглядит совсем иначе, — попыталась возразить кормилица, но Генриетта её перебила.

— В моих глазах он выглядит именно так. И хватит нравоучений. Занимайся своим делом и не лезь, куда не следует.

— Хорошо, миледи, — упавшим голосом покорно произнесла Жюли.

— А теперь оставь меня, — приказала ей Генриетта.

— А как быть с приказом вашего отца?

— Похоже, вы от меня не отстанете, — разозлившись, Генриетта вскочила со скамьи и быстро пошла по направлению к дворцу.

— Терпеть не могу этого непотребного оценивающего взгляда, которым меня встречают, — пробормотала Генриетта, открывая дверь в кабинет отца.

При её появлении молодой человек, сидящий в кресле напротив герцога Орлеанского, поднялся и отвесил ей глубокий поклон. Приседая перед ним в реверансе, Генриетта заметила жадный взгляд, который прошёлся по ней с ног до головы.

«Наверняка представляет, что под моей одеждой, мерзавец, — возмущённо подумала Генриетта. — Ну почему все мужчины норовят в первую очередь заглянуть под одежду? Неужели эти самодовольные индюки считают, что только у них есть душа, а женщина обладает лишь телом, единственное предназначение которого — услаждать низменную похоть мужчин. Ну, погоди у меня!»

— Слухи о красоте вашей дочери, монсеньор, и в малейшей степени не соответствуют слухам. Какие дивные голубые глаза, какие прекрасные белокурые волосы! Она сложена как богиня. Я потрясён, я уничтожен и больше всего на свете мечтаю назвать вас своей супругой! — молодой человек говорил с таким же восторгом, как и смотрел на Генриетту.

Генриетта изобразила на губах подобие улыбки. «Этот к тому же льстец», — подумала она.

— Дитя моё, — мягко заговорил герцог Орлеанский, — граф — третий сын герцога Саксонского. Он прибыл по весьма важному для всех нас делу. Я прошу выслушать его со всевозможным вниманием и уважением.

— Воля ваша, отец, — смиренно ответила Генриетта.

— Правда? — герцог Орлеанский не мог скрыть облегчения. — Я оставлю вас наедине, чтобы вы могли поговорить без помех.

Радостный герцог Орлеанский вышел за дверь и осторожно закрыл её за собой. Снаружи его встретила кормилица.

— Всё идёт как нельзя лучше, — шёпотом сообщил ей герцог.

В ответ Жюли лишь покачала головой.

— Как же плохо вы знаете вашу дочь.

Тем временем молодой граф опустился перед Генриеттой на колени и, протянув руку с пафосом воскликнул:

— Я безумно люблю вас, миледи. В ваших руках моё счастье и надежда видеть вас в качестве моей супруги!

«Быстро же он влюбился», — подумала Генриетта, сверху вниз наблюдая за трогательной сценой.

— Садитесь, — пригласила Генриетта, когда граф поднялся с колен.

— Я стоя выслушаю свой приговор!

— Как желаете, — Генриетта уселась в кресло и продолжала, — я очень рада оказанной мне чести, вы храбрый и, безусловно, мужественный человек.

— Именно так! — гордо подтвердил граф. — Я вижу, вы прекрасно осведомлены обо мне.

«К тому же самодовольный дурак», — сделала очередной вывод Генриетта, при этом награждая графа обворожительной улыбкой. Она продолжала вкрадчивым голосом:

— Безусловно, граф, иначе чем объяснить ваше сватовство? Лишь очень мужественный человек мог решиться жениться на мне после всего, что произошло.

Граф непонимающим взглядом уставился на Генриетту.

— С вашего позволения, миледи, я бы хотел узнать, что вы имеете в виду?

— Моего бывшего супруга, — с печальным видом сообщила Генриетта. — Бедняга…

— Вашего бывшего супруга?

— Я вдова! Разве отец не говорил вам?

— Вдова? Нет, не говорил, — граф неприлично открыл рот от удивления.

— Как это на него похоже, — грустно продолжала Генриетта. — Отец всегда пытался защитить меня.

— Почему же, миледи? Вашей вины нет в смерти мужа. Все мы смертны. Рано или поздно нам придётся предстать перед Господом.

— Благодарю вас! У вас доброе сердце, но видите ли, всё дело в том, что это я убила моего мужа.

— Вы? — граф в сильнейшем смятении опустился в кресло.

— Я! Это случилось в брачную ночь. Мне не понравилось, как он целуется. Я дождалась, пока он заснёт, а потом всадила нож в спину моего супруга.

Генриетта едва сдержала смех, когда увидела, с какой поспешностью граф покидал комнату. Но после его ухода она разразилась смехом, весьма довольная собой и своей выдумкой.

Веселье Генриетты было прервано появлением разъяренного герцога Орлеанского.

— Что ты ему сказала? Он уехал, даже не попрощавшись.

— Скатертью дорожка, — отозвалась Генриетта.

— Твоё поведение вынуждает меня применить наказание. Все твои сверстницы давно обзавелись детьми, а ты не только отказываешься выходить замуж, но и умудряешься выставить меня всеобщим посмешищем!

— Сами виноваты, — Генриетта пожала плечами, — не следовало присылать женихов. Я не меньше сотни раз твердила вам, что не собираюсь замуж, и меня никто не заставит.

— Твои желания меня не интересуют! — закричал герцог Орлеанский. — Ты выйдешь замуж.

— Вам меня не заставить, — со спокойствием, выводящим из себя, ответила Генриетта, — следующего жениха, который появится во дворце, я убью.

— Это просто уму непостижимо, — в сильнейшем гневе герцог покинул комнату. Кормилица с одного взгляда поняла состояние герцога. Она мягко взяла его за руку.

— Генриетта никогда не изменится, монсеньор!

— Неужели мне суждено умереть, не повидав внуков? — прошептал в отчаянии герцог. — Нет, нет, Жюли, я поеду к моему брату, поеду в Париж, я заставлю Генриетту выйти замуж… Вели приготовить карету. Я еду в Париж.

Глава 5

На следующий день, ближе к вечеру, герцог Орлеанский, обуреваемый тяжёлыми мыслями, шёл по коридорам дворца Сен-Поль. У двери в зал аудиенций герцог на мгновение остановился, дожидаясь, пока объявят его имя, а затем бодрым шагом вошёл в зал. Легко кивая придворным, которые отвешивали ему глубокие поклоны, герцог подошёл к восседавшему на троне королю Франции и низко поклонился.

Король Франции, мило беседующий с одной из придворных дам, благосклонно улыбнулся брату.

— Рад видеть вас в Париже, — мягко произнёс король. — Чему обязаны видеть вас, монсеньор?

— Я прибыл в Париж с нижайшей просьбой к вашему величеству, — герцог Орлеанский ещё раз поклонился.

— Всё, что угодно, монсеньор, за исключением вмешательства в судьбу моей непослушной племянницы, — ответил под лёгкий смешок придворных король, — мне уже известно, как обращаются в Орлеане с моими гостями.

Король указал на молодого человека в зале, в котором герцог Орлеанский сразу же узнал сбежавшего жениха своей дочери.

— Сир, — ему не оставалось ничего больше, как откланяться, ибо на помощь короля он больше не надеялся. Откланявшись, герцог собрался было покинуть зал, когда дверь распахнулась и внутрь буквально ворвался, сыпля проклятиями направо и налево, его преосвященство епископ парижский дю Шатетлен.

— Исчадие ада! Богохульник! Порождение сатаны! Антихрист!

Король Франции с весьма удивлённым видом следил за приходом его преосвященства. Что же касается придворных, они буквально затаили дыхание в предчувствии громкого скандала, и они не ошиблись.

— Надеюсь, ваше преосвященство не меня имеет в виду? — с виду спокойно поинтересовался король.

Епископ осёкся, с изумлением глядя на короля, но через мгновение слова из него полились, как из рога изобилия.

— Как ваше величество могло помыслить такое? Денно и нощно я возношу молитвы к Господу о даровании моему королю здравия и благополучия. Ваше величество является истинным сыном церкви, и всем нам надлежит брать с вас пример, ибо благочестие и преданность святой церкви вашего величества известна всему христианскому миру. Папа не раз обращал наше внимание на ваши богоугодные поступки.

Король от словообилия епископа поморщился. Он прекрасно знал нрав его преосвященства, который мог восхвалять его с утра до позднего вечера. Не дав королю заговорить, епископ продолжал гневным голосом:

— Я имел в виду нечестивца, именуемого граф де Сансер, — едва епископ произнёс это имя, как среди придворных прокатилась волна вздохов, — этого богохульника, этого безбожника.

— Что он на сей раз натворил? — раздражённо спросил король. — И будьте кратки, ваше преосвященство. Время ужина. Сегодня я ужинаю с королевой и не желал бы задерживаться.

— Ваше величество слышало о ссоре между этим нечестивцем и бароном дю Рено? — спросил епископ, приступая к изложению дела.

— Моё величество всё слышит, — ответил король.

— Следовательно, вашему величеству известно о непристойных словах графа, брошенных в лицо барону дю Рено — этому добропорядочному католику.

— При всём уважении к святой церкви я не понимаю, каким образом слова графа задели её, — король не скрывал раздражения.

— Я прошу выслушать одного из наших братьев, ваше величество, — торжественно попросил епископ.

Король кивнул с явной неохотой. Через мгновение присутствующие увидели невысокого полного монаха, который, испуганно озираясь, входил в зал.

— Я понятия не имею, что у него спрашивать! — заявил король.

— Терпение, ваше величество, — епископ строго посмотрел на монаха.

— Брат Бенедикт, расскажи его величеству всё, что рассказал мне!

— Слушаюсь, ваше преосвященство! — ответил монах и дрожащим голосом начал рассказывать, оглядываясь по сторонам. Видимо, он так и не разобрался, кто в зале является королём.

— Несколько дней назад в церковь пришёл молодой человек.

— Это был граф де Сансер! — воскликнул епископ. — Брат Бенедикт, рассказывайте дальше.

— Он попросил меня исповедовать его… я… я спешил — барон призвал меня к баронессе, которая была больна.

— Я ничего не понимаю, — перебил говорившего король, — что за барон и о какой баронессе идёт речь.

— Дю Рено, ваше величество, — ответил за монаха епископ, — брат Бенедикт является исповедником баронессы.

— Вот как? — король явно заинтересовался, не говоря уже о придворных.

— Продолжайте, брат Бенедикт, — епископ ободрил оробевшего монаха взглядом.

— Я пытался отказаться, но молодой человек настаивал, говорил, что его гнетёт данная им клятва. Из сострадания я согласился исповедовать его.

— Тайна исповеди священна! — заявил король.

— И несмотря на то, что всем нам чрезвычайно интересно, мы не можем требовать продолжения рассказа.