Люди полной луны

— Дура, ты рискуешь жизнью и здоровьем. Разве можно с твоими данными заниматься автомобильной проституцией? Поверь, пока ты будешь работать на меня, под моим контролем, я тебе найду такого мужа, что уровень твоих финансовых возможностей прыгнет высоко.

Люба Савелова от всей души рассмеялась и согласилась с доводами Роберта, принимая его покровительство…

Пожар начался днем. Люба Савелова спала после ночной смены в больнице. Пятиэтажный блочный дом загорелся с крыши, плотно залитой увеличивающимся от ремонта к ремонту слоем битума. Странного строительного качества пятиэтажка была не готова к шапке огня, вознесшегося на ее крыше. Плиты поплыли именно над квартирой Любы, и именно над тем местом, где она спала, в потолке образовалась широкая трещина. На лицо спящей Любы сползла большая капля горящего битума, навсегда прекратившая ее карьеру фотогеничной проститутки и навсегда избавившая ее от предложений рук, сердец, толстых бумажников и систематических, ставших ее профессией, изнасилований. Врачи города сделали все, что смогли, спасли на лице Любы все, что можно было спасти. Психиатры вывели ее из психологического шока, но все-таки легкая придурь после перенесенного в Любе осталась. Вместе с красотой лица исчезло и женское самолюбие, и желание жить…

В последний путь Любу Савелову проводили мать, отец, бабушка, три хирурга с места работы в пятой горбольнице и «братья» Рогонян, с другого места работы. Именно они оплатили похороны, выплатили родителям Любы компенсацию за утерю кормилицы. Вот и все — Любу опустили в землю. Из нее она появилась уже в оформлении общественного негодования и досады сыщиков и была более известна как мертвое тело, обнаруженное в сквере седьмой городской больницы…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Для расследования нестандартного убийства гражданина Васильева Сергея Андреевича была создана следственно-оперативная группа. В состав группы, руководителем которой назначили начальника Управления ФСБ по Краснодарскому краю Лапина, вошли следователь ФСБ Веточкин, следователь прокуратуры и одновременно зампрокурора города Таганрога, откуда был потерпевший, Миронов, следователь и заместитель начальника Петровки по оперативно-разыскной работе полковник Хромов, два оперативника из ФСБ и два из МВД, криминалист и два эксперта ГРУ. Группе придали мощное техническое и финансовое обеспечение с широким кругом полномочий.

В первую очередь были установлены люди из спецгрупп ГРУ, которые могли выполнять прием «короткое замыкание» и другие, граничащие с безумием, приемы высокохудожественного устранения человека из жизни. Таких специалистов оказалось всего шесть человек, и все они входили в УЖАС, которое относилось к структуре ГРУ, но с автономными и неподконтрольными руководству ГРУ полномочиями. Двое из них были ветеранами на пенсии, трое действующих, а шестой погиб, и никто из ГРУ не мог объяснить, по какой причине. И вообще Хромов и Лапин заметили с первых шагов, что, когда заходил разговор об УЖАСе, все как-то мялись и не могли ничего объяснить. Именно смерть шестого насторожила и обратила на себя внимание группы.

Управление по жизненно-актуальным ситуациям оказалось настолько специальным, изощренным и многоплановым, что стояло особняком от целей и задач ГРУ, ФСБ, не говоря уже об МВД. В действиях спецподразделений УЖАСа было столько самостоятельности, что Хромов, а за ним и следователь Веточкин решили более скрупулезно и пристрастно ознакомиться с его деятельностью. Но как это сделать?

— Странное подразделение, вам не кажется, Леонид Максимович?

— Странное не странное, но я по опыту знаю, что там, где начинаются странности, сразу же появляются и подлянки, отчего все хочется послать подальше.

Хромов не зря работал в МУРе. Если уж он о чем-то высказывался, то высказывался исчерпывающе. Веточкин понимающе хмыкнул и стал читать бумагу из ГРУ во второй раз. Официальный ответ на официальный запрос гласил:

«Физическое устранение человека демонстративно жестоким способом отрыва головы от туловища приемом «короткое замыкание» осуществляется лишь спецподразделениями УЖАСа по борьбе с крайне экстремистскими и террористическими движениями. УЖАС входит в структуру ГРУ, но имеет автономные полномочия, неподконтрольные руководству Главного разведывательного управления. Тем не менее на его запрос командование УЖАСа сочло нужным ответить, что экстраординарные методы отстранения индивидуума от активных действий может осуществить лишь человек, имеющий прямое отношение к их спецподразделениям. Самостоятельное проникновение в эти методы невозможно из-за особой специфики подготовки к ним. Приемом «короткое замыкание» были оснащены всего лишь шесть человек за все время существования управления. В данный момент двое из шести не владеют этим приемом по возрасту, они уже на пенсии, трое находятся на службе и вне подозрений, один человек погиб в результате трагического стечения обстоятельств.

Руководство УЖАСа ставит следственно-оперативную группу в известность о том, что оно начинает параллельное расследование обстоятельств убийства Сергея Андреевича Васильева в связи с осуществлением этого убийства суперприемом «короткое замыкание».

Заместитель директора ГРУ по контактам с ФСБ и МВД, генерал-лейтенант Эппель А.С.».

К официальной бумаге была прикреплена неофициальная и дружеская записка для Хромова:

«Леня, готовьтесь к головной боли. Параллельное расследование УЖАСа означает лишь то, что они будут находить и уничтожать все, что может иметь к ним отношение. Вас они не тронут, ребята хоть и страшноватые, но государственники, закон чтут. А погибший «в результате трагического стечения обстоятельств» этим трагическим обстоятельством стек на оголенный провод после пива. Эту записку съешь, ментяра, а то и нам головы поотрывают. Ты не забыл, что в сентябре на Маныч едем? Я уже соскучился по рыбалке, чехоням и чебакам. Обнимаю. Артур».

Неприятности в оформлении предрекаемых Хромовым подлянок начались с первых шагов. Оказалось, мешало работе не то, что люди из группы принадлежали к разным ведомствам, а то, что она была составлена из представителей двух недолюбливающих друг друга миров — провинции и столицы. Краснодарский Лапин и таганрогский Миронов косились на московских Хромова и Веточкина, два оперативника из сочинского УВД слегка опасались двух столичных фээсбэшников. Сами москвичи, держа марку, делали вид, что не замечают этого, но где-то в глубине души ехидно посмеивались над деревней. Тем не менее группа работала самоотверженно. Почти сразу же акценты расследования переместились из Сочи в Москву и уже оттуда время от времени перемещались за недостающими деталями в Сочи и Таганрог — жемчужины Черного и Азовского морей.

Начали расследование с ветеранов УЖАСа. Одного, по разрешению руководства управления, посетил Веточкин, а другого Хромов. И тот и другой ждали чего угодно от этих бесед, но только не того, что получилось.

Веточкину пришлось посетить Большой театр, что в какой-то мере потрясло его и заставило задуматься о роли искусства в жизни. Суперсолдат УЖАСа, владевший приемом «короткое замыкание» и неоднократно его применявший в разных местах земного шара, работал в Большом гардеробщиком.

Гардеробщик не выглядел благостным пенсионером — среднего роста, с седым ежиком на голове, худой, как засушенная вобла. Но, взглянув в его глаза, сразу же становилось понятным, что речь идет не о засушенной вобле, а о заснувшей кобре.

— Здравствуйте, Игорь Александрович! — поздоровался Веточкин с гардеробщиком. — Вы уже в курсе, я Веточкии из ФСБ. Нельзя лис вами поговорить?

— Можно, — спокойно сказал старик и кивнул на два стула в углу гардеробной. — ФСБ… — пренебрежительно хмыкнул. — Ну давай, разговаривай со мной.

Выслушав Веточкина, уснувшая кобра усмехнулась и произнесла:

— Ты спрашиваешь, может ли кто-нибудь из управления, владеющий экстремальными, демонстративно-шоковыми методами нейтрализации, заниматься этим самостоятельно, без приказа? Не может, даже если бы захотел.

— Почему? — заинтересовался Веточкин.

— Не скажу, — остудил его любопытство государственный убийца. — Еще ты хочешь знать, кто мог оторвать голову этому парню? Никто из тех, кто жив.

— Вы хотите сказать… — начал было Веточкин, но был прерван прямолинейностью ветерана:

— Я молчу. Чему вас учат на Лубянке, если вы даже очевидное воспринимаете как высшую тайну?

— Да вот, что поделаешь? — пожал плечами Веточкин.

От этого признания жутковатый пенсионер развеселился и посоветовал на дорожку:

— Будь внимательным, сынок, смотри, чтобы и тебе голову не оторвали.

У Хромова беседа с ветераном прошла еще унизительней.

Стефан Искра в доме № 23 не жил, а пил. Пил круглосуточно, много и долго. Хромова предупредили, что Искра беспробудно пьет уже в течение нескольких лет, и вследствие этого руководство управления не несет ответственности за его возможные действия. Беспробудно пьет в течение нескольких лет? — изумился Хромов, когда на его звонок открылась дверь и перед ним предстал Стефан Искра. В свои пятьдесят семь лет Стефан Искра выглядел как тридцатилетний мастер спорта международного класса по легкой атлетике, который только что, сразу же после победы на чемпионате мира, объявил журналистам о своем решении покинуть большой спорт. Видимо, уникальная методика физической подготовки уникальных суперразведчиков делала силы этих ребят столь уникальными, что даже алкоголь, этот уникальный разрушитель человеческой личности, отступал перед их уникальными возможностями. Все остальное Хромов додумывал уже в воздухе. Мощные руки спившегося суперсолдата приподняли его за лацканы пиджака в воздух, и он услышал:

— Выпивку принес?

— Нет! — честно признался вознесенный Хромов и удивился своей беззащитности.

— Какой же ты глупый! — громогласно укорил его ветеран, поставил на место и захлопнул перед его носом дверь.

«Так, так, так… — рассуждал Хромов, спускаясь со второго этажа по лестнице. — Конечно, конечно… — ошеломленно пытался осмыслить он ситуацию, выходя на улицу. — Ну да, ну да… — наконец-то догадался, увидев в пятидесяти метрах от себя чистенький, беленький домик коммерческого магазина «Вечерок».

Внутри магазина все было ярким, упакованным и дорогим.

— Бутылку водки, — буркнул Хромов продавцу, молодому прыщавому парню в белой рубашке с надписью «Добро пожаловать», и протянул сотенную.

— Какой? — поинтересовался продавец.

— Настоящей, недорогой, кристалловской, — сообщил Хромов и с живым интересом стал смотреть на продавца, ожидая, как он выйдет из этой ситуации.

Продавец вышел из нее достойно. Он вынул из холодильника бутылку кристалловской «Забудь о похмелье», поставил ее на прилавок и отсчитал Хромову шестьдесят четыре рубля сдачи.

— Кто это? — метнулся к продавцу недовольный его действиями мужчина с лицом представителя теневого бизнеса.

— Мент, — коротко ответил продавец и добавил: — Ты что, слепой? У него лицо как у волкодава со стажем.

— Ну и дал бы просто заводскую, зачем дал ту, которую для директора делают? — уже спокойнее упрекнул его мужчина.

— Это тоже мент не простой, вежливый и ехидный, значит, где-то в МУРе индивидуальный кабинет имеет, — назидательно подняв палец, объяснил продавец представителю водочной мафии…

Хромов поднялся на второй этаж и вновь позвонил в дверь Стефана Искры, держа бутылку водки перед собой. Дверь распахнулась, отставной атлет благосклонно окинул взглядом Хромова и бутылку, сделал приглашающий жест рукой и сказал:

— Входи, Хромов, раз пришел.

Полковник чуть не поперхнулся, но вовремя вспомнил: «Ах да, ему же звонили из ГРУ, предупреждали о моем приходе».

Они вошли в квартиру. Трехкомнатная, крупногабаритная квартира Стефана Искры напоминала ограбленный офис провинциального банка, который сдали под склад стеклотары. Все перегородки были убраны. Перед изумленным взором Хромова предстало стеклянное море пустых бутылок, среди которых, как острова и скалы, выделялись кровать, стол, три стула и шкаф для одежды, между ними, как лодка среди волн, затерялась кушетка для сна. На столе кособоко стоял пораженный в самое сердце чем-то тяжелым и быстрым компьютер последней модели из серии «Будда». Более в пространстве жилплощади, не считая кухни, ничего не было. Если не принимать за «что-то» два перевернутых вверх дном ящика. Кухня оказалась размером с большую комнату обыкновенной квартиры.

— Бери курс в сторону стола, — указал вдоль стеклянного моря Искра и пошел первым, раскидывая в стороны стеклянные брызги разных конфигураций.

«Интересно, как они там в ГРУ с такими кадрами справляются?» — думал Хромов, следуя в кильватере Искры и продолжая держать бутылку водки перед собой двумя руками.

«Черт побери», — чертыхнулся Хромов, вышагивая сорокаминутное расстояние к своей «Волге», о поломке которой вспоминал по мере приближения к ней. Возле «Волги» уже суетились ликвидаторы из мэрии.

— А ну кыш отсюда, куры! — раздраженно пугнул их Хромов, но, опомнившись и даже слегка испугавшись своей невежливости, извинился: — Фу-ты, что-то нашло, извините, ребята.

Тем временем один из ликвидаторов уже вызвал милицию, а два других, амбалистых, подходили к Хромову с официальным выражением агрессии на лицах.

— Я же извинился, ребята! — всполошился Хромов, но, увидев по лицам ликвидаторов, что им на это наплевать, тоже плюнул на дисциплину и стал по всем правилам неожиданного боя нейтрализовывать возникшее нападение.

Пока ликвидаторы автомобилей приходили в себя под платформой своего грузовика, подъехала милиция. Хромов подошел к ним, показал удостоверение и приказал:

— Пусть мою «Волгу» мэриевцы отвезут в марьинорощинский автосервис, вот адрес… — Он черкнул адрес на листке из блокнота. — А вы их сопроводите, чтобы налево со зла не свернули.

— Есть! — четко принял приказ Хромова старший наряда.

— Ну и хорошо, — одобрил его Хромов и, резко повернувшись, зашагал в сторону метро.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Когда Аскольда Иванова арестовали во второй раз, он еще не успел отойти от первого. Второе задержание председателя правления Азово-Черноморского банка насторожило окружающих его людей и заставило задуматься членов правления банка, а также тайных и явных учредителей, о нравственных качествах Аскольда Иванова. Смущала газетная статья в местной прессе, и странное внимание милиции, которое не могли отвлечь даже деньги, тоже смущало. В содержание газетной статьи никто, конечно же, не поверил, наглая ложь. Байбаков Сергей Иванович, Карандусик, даже вспомнил о прошлом. Вместе с двумя далекими от закона ребятами из уголовного прошлого жестко расспросил составителя газетных номеров и выяснил, что статью «Банкир-маньяк» написал не журналист, а принес из УВД майор Абрамкин, и самого случая с онанирующим сюжетом в парке «Ривьера» не было. Это все выяснили, но какой-то неприятный осадок в душе друзей Аскольда оставался. У многих членов правления, то есть у двоих, начальника кредитного и начальника инвестиционного отделов, были дочери, и человек, мастурбирующий на девочек, в то время когда они играют в бадминтон, вызывал у них недобрые чувства. И совсем неважным было то, что их дочери давно уже были не девочки. Это никогда не бывает важным. То, что дочь начальника кредитного отдела уже четвертый раз меняла мужа в поисках богатого, красивого, покорного, здорового и доброго, а у начальника инвестиционного отдела дочь была солисткой в прогрессивной женской рок-группе, на ситуацию не влияло. И то, что солистка на такие консервативные шалости, как мастурбирование в сторону девочек, смотрела с пренебрежением и возвела бы эти действия в ранг искусства, если бы мастурбация была направлена в сторону видных политиков во время международной встречи или, на худой конец, в сторону проезжающих по скоростному шоссе автомобилей, тоже никакой роли не играло. Об Аскольде стали думать с сомнением. Одним словом, второе задержание и препровождение в КПЗ сочинского УВД Аскольда Иванова насторожило окружающих его людей и заставило задуматься членов правления банка, а также тайных и явных учредителей, о его моральных качествах…

Но никто, включая самого Аскольда, не знал, что самой главной ошибкой, более того, карьерной катастрофой Аскольда, были не интриги мексикомана полковника Краснокутского и его помощника майора Абрамкина, по большому счету это можно было утрясти, а то, что в самый момент ареста Аскольд так энергично вздрогнул от неожиданности — группа захвата вышибла двери в номер, — что Ирочка Васина взвизгнула под ним и навсегда рассталась с парадоксальной девственностью. Именно это было главной оплошностью Аскольда Иванова, да и самой Ирочки Васиной.

Ростоцкий вошел в кабинет Краснокутского через час после задержания и препровождения Аскольда Иванова в КПЗ, переполненный вопросами.

— Что делать с этим банкиром? — в первую очередь спросил Ростоцкий.

— С банкиром? — удивился полковник, но сразу же спохватился, вспомнив о своем приказе задержать Аскольда Иванова, и строго сказал: — Как что? Посадите его в камеру.

— На каком основании? — опять спросил Ростоцкий, и по его лицу было видно, что брать на себя какую-либо ответственность он не собирается.

— А при каких обстоятельствах вы его взяли? Он сопротивлялся или нет? — Полковник Краснокутский был истинным сочинцем с мексиканским бзиком и потому к заданному вопросу добавил элемент обывательского любопытства: — Он что, с бабой был или сразу с двумя?

— Да, он был с женщиной, — сухо ответил Ростоцкий и неожиданно рассмеялся, прикрыв рот рукой.

— Рассказывай, Ростоцкий, не томи. Что, три бабы было? — Краснокутский даже вышел из-за стола от любопытства.

— Да нет, одна была, — опять сухо ответил взявший себя в руки Ростоцкий.

— Понимаешь… казенным тоном проговорил Краснокутский. — Я тут твой рапорт о предоставлении тебе отпуска в середине августа прочитал…

— Зато какая эта одна! — начал объяснять Ростоцкий. — Мы врываемся, номер люкс-экстра за семьсот пятьдесят баксов в сутки, кровать — что вдоль, что поперек — четыре метра, он на ней, а она визжит под ним, как свинья на бойне, и улыбается, вот что странно, — отчитался Ростоцкий и добавил: — Красивая девочка. Мне кажется, она в этот момент с девственностью рассталась.

— С девственностью?! — обрадовался полковник, озаренный догадкой. — Закрывай его в КПЗ за совращение малолетней. Вот паразит, то в кустах дрочит, то головы людям отрывает, то девочек развращает и лишает их девственности. Что творится в городе!…

В конце своего возмущения полковник Краснокутский вспомнил одну существенную деталь. Он вспомнил, что Аскольд Иванов все-таки не прятался в кустах парка «Ривьера» и никому не отрывал голову. Это слегка остудило полковника, и он спросил у Ростоцкого:

— Слушай, что за чепуху ты мне несешь, какая может быть девственность в Сочи, в летнее время, да еще в гостиничном номере люкс-экстра?

— В Сочи возможно все, а в летнее время, да еще и за деньги, возможно все, что угодно.

— Да, капитан! — Краснокутский с гордостью посмотрел на Ростоцкого. — Да! Закрой этого зажравшегося янки в камеру. Закрой на основании Указа Президента России на тридцать суток до выяснения всех обстоятельств дела.

— Девочка, что под ним была, не малолетка, а совершеннолетняя и его невеста, сама так говорит, — продолжал осторожничать Ростоцкий.

— Вот это все и надо выяснить за тридцать суток досконально, а то вдруг он маньяк окажется похлеще Чикатило, что тогда? — серьезно спросил у Ростоцкого полковник и пытливо посмотрел ему в глаза.

— Так что насчет отпуска? — ушел от ответа Ростоцкий и не менее пытливо посмотрел в глаза Краснокутскому.

— Иди. Можешь прямо с завтрашнего дня, а в августе обойдешься, не по чину месяц себе для отдыха выбираешь, — погрозил Краснокутский пальцем и отпустил Ростоцкого со словами: — Пойди погоняй в «Чайке». Из Питера сообщили, что к нам группа из пяти человек направилась. Состриги с этих баранов всю шерсть, чтоб неповадно было. Тут своих шулеров девать некуда, а нам импорт гонят.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Служебная «Волга» городской прокуратуры свернула с некачественной дороги улицы Ленина на ухабистую Автодоровскую улицу и почти сразу же повернула на грунтовую дорогу Газового переулка, попрыгав по которой, свернула в еще более усилившуюся тряску Ружейного переулка. Заместитель таганрогского прокурора Миронов ехал на встречу с родителями убитого Сергея Васильева. Ружейный переулок был далеко не живописным, но, как и все переулки города, хранил в себе индивидуальную историю. Частный сектор — это самая потрясающая и самая таинственная суть южнорусского города, который наполнен, в самой сердцевине, частным сектором, как спелый подсолнух семечками. Тысячи, напоминающие Ружейный, переулков уютно пронизывают город и наполняют его самобытным, нежным и золотисто-звучащим очарованием. В этих переулках зреют плоды индивидуальности. Не важно какой, но зреют. Улицы, наполненные многоэтажными коробками, со всеми вытекающими из этого удобствами, напоминают шекспировских Ромео и Джульетту — вот такая странная ассоциация. На улицах, наполненных многоэтажными коробками, очень много Ромео и Джульетт, но нет Шекспира. Единственный город России, наиболее органично растворившийся в многоэтажности, это Москва, но столице не нужен Шекспир, а если понадобится, то она выдернет его из какого-нибудь маленького переулка России, вбросит в свою многоэтажность, и через некоторое время по Москве уже будет ходить десяток-другой шекспирят, но Шекспира по-прежнему не будет. Впрочем, зампрокурора Миронов, конечно же, не был таким идиотом, чтобы думать о Ружейном переулке в таком контексте. Более того, после того как «Волга» подпрыгнула на ухабе, он выругался по всем правилам добротной ругани и подумал: «Срыть это все бульдозером и домов нормальных, ресторанов и кафе настроить, сауны там всякие, бильярдные». Что еще мог думать Миронов, который из-за толчка на ухабе прикусил до крови язык?

Начальник краевого Управления ФСБ Лапин позвонил начальнику сочинского УВД полковнику Краснокутскому.

— С вами говорит Лапин, здравствуйте, Юрий Павлович.

— Здравствуйте, — осторожно поздоровался Краснокутский, пытаясь вспомнить имя, отчество и должность до боли знакомой фамилии Лапин, но ничего не вспомнил и, словно бросаясь в омут головой, рискнул: — Как дела, Сашок, как отец там, жив-здоров?

Сорокалетний Лапин отстранил от себя трубку, с недоумением посмотрел на нее и, вновь приблизив, сообщил Краснокутскому: