Союз Правых Сил. Краткая история партии

После некоторых колебаний Волошин и его заместитель Владислав Сурков решили сделать ставку на коалицию двух фаворитов парламентских выборов – «Единства» и КПРФ. Оппозиционность КПРФ не помешала Кремлю: ключевым фактором стало конструирование ситуации, которая делала невозможным возникновение устойчивой коалиции, направленной против «Единства». Новая модель, получившая название «подвижного большинства», была признана более управляемой, чем широкая правоцентристская коалиция. Поэтому претензии правых на особую роль в Госдуме были отвергнуты. Им не удалось провести свою кандидатуру на пост спикера ГД (СПС выдвигал Похмелкина) и получить контроль над тремя ключевыми комитетами. В итоге соглашения между «Единством», КПРФ и аграриями все важнейшие комитеты распределялись между этими партиями, а СПС, ОВР и группе «Регионы России» было оставлено несколько второстепенных постов. «Яблоку» вообще не дали ни одного комитета. В результате фракции СПС, «Яблоко», ОВР и «Регионы России» объявили бойкот пленарным заседаниям ГД и отказались занимать предложенные им второстепенные думские посты.

Неожиданное предательство «Единства» поразило либералов. Покинув зал заседаний ГД, Кириенко заявил журналистам, что сожалеет о том, что СПС рассматривал блок «Единство» в качестве своего союзника. «Такого позора в Госдуме не было никогда, – заметил Кириенко. – Жаль, что «Единство», которое мы считали своим партнером, избрало своим партнером компартию».

Реакция левых либералов была еще жестче. «У новой Госдумы медвежье лицо, – заявил лидер «Яблока» Григорий Явлинский. – В Думе сформировался нерушимый блок коммунистов и беспринципных».

Кириенко высказал предположение, что на основании покинувших зал заседания депутатских объединений может быть создана «правоцентристская коалиция». Эта перспектива вынудила администрацию президента пойти с правыми на компромисс. В конце января 2000 года Кириенко был приглашен в Кремль, где встретился с и. о. президента РФ Путиным и главой АП Волошиным. Используя тактику сепаратных переговоров, Кремлю удалось расколоть неустойчивую «коалицию меньшинств», и 9 февраля 2000 года депутаты от СПС, ОВР и «Яблока» вернулись в зал пленарных заседаний.

Тем не менее парламентский кризис чувствительно ударил по позициям правых. Чувство эйфории, охватившее либеральный лагерь после выборов 1999 года, развеялось. Впервые стало очевидно, что 8,5 процента, казавшиеся в декабре нереальным успехом, в действительности весьма и весьма средний результат, достигнутый во многом за счет поддержки правых Путиным и постоянного присутствия в эфире федеральных телеканалов. «Политическое поражение ретроспективно девальвировало моральный смысл электорального успеха СПС на выборах. Он начинает интерпретироваться как „нечестный“», – писал политолог Алексей Зудин.

Кроме того, парламентский кризис стал первой серьезной трещиной, появившейся между правыми и и. о. президента. После того как «Единство» пошло на союз с КПРФ, позиции лидеров СПС, позиционировавших себя сторонниками Путина, серьезно пошатнулись. Чубайс, рассматривавшийся как «теневой лидер» правых, ориентированный на сотрудничество с политическим режимом Путина, сразу после кризиса выступил с резкой критикой действий федеральных властей в «деле Бабицкого» в Чечне. Чубайс заявил, что это «безусловная и однозначная ошибка власти», «по сути и по политическим последствиям, в том числе и для Путина, это негатив, нет сомнений». Кроме того, глава РАО ЕЭС подтвердил, что «никак не планирует» своего участия в предвыборном штабе Путина. Это был недвусмысленный намек на то, что правые недовольны отношением к ним и. о. президента. Ирина Хакамада, считавшаяся союзницей Чубайса во фракции СПС, направила депутатский запрос в Генпрокуратуру по делу Андрея Бабицкого. Этот шаг, конечно, не означал еще публичного осуждения правыми войны в Чечне, но был расценен в Кремле как безусловно недружественный.

Перед выборами президента в марте 2000 года часть депутатов фракции СПС выступила против кандидатуры Путина. Это прежде всего относится к «старым демократам» – Юшенкову, Ковалеву и Рыбакову.[14] 25 февраля 2000 года на заседании координационного совета СПС было принято формально решение не выдвигать своего кандидата на президентских выборах – то есть не признавать официальными кандидатами СПС ни Константина Титова, поддержанного рядом входящих в СПС партий, ни Владимира Путина, за которого призывали голосовать Чубайс и Кириенко.

Однако 14 марта 2000 года на совместном заседании фракции СПС и КС блока был вновь поставлен вопрос о президентских выборах, и на этот раз – под давлением Чубайса – было принято решение о поддержке кандидатуры Путина.

Главный союзник Путина во фракции СПС Сергей Кириенко после президентских выборов получил предложение занять пост полномочного представителя президента РФ в Приволжском федеральном округе. Как утверждал сам Кириенко, президент поставил перед ним определенную задачу – разработать для округа такую модель управления, которую можно было бы использовать в дальнейшем для всей России.

Под контролем Кириенко в ПФО велась серьезная экспертная работа по созданию новых моделей управления на базе традиционных правых ценностей. Главным штабом разработки этих моделей стал Центр стратегических исследований ПФО, созданный в 2000 году по проекту политтехнолога СПС Петра Щедровицкого. В планы Щедровицкого входило создание окружного Центра стратегических исследований при каждом полпреде, но в полной мере эту идею удалось реализовать лишь в ПФО, где Кириенко доверил ЦСИ разработку долговременных стратегий по управлению округом на основе методологии принятия наиболее эффективных решений. В целом в 2000–2005 годах ПФО служил своего рода полигоном для реализации методик администрирования, приемлемых для российских правых.

2000–2001 годы

От блока – к партии

Говорить об СПС как о политической партии корректно лишь с 26 мая 2001 года. И хотя решение о преобразовании Общероссийской политической общественной организации СПС в партию было принято еще в декабре 2000 года, реализация этого решения постоянно откладывалась: чтобы СПС стал полноценной партией, требовалось, чтобы входившие в него партии и общественные организации самораспустились. Чрезвычайная политическая пестрота и многочисленность организаций, входивших в СПС, сделали процесс кристаллизации партии длительным и сложным.

Как ни странно, но звездный час правых – их чрезвычайно эффектная избирательная кампания 1999 года и фактическое превращение ПФО в полигон для обкатки либеральных идей – относится к периоду, когда СПС еще не был партией. Более того, объединительно-учредительный съезд Общероссийской политической общественной организации (ОПОО) СПС состоялся 20 мая 2000 года, то есть после «парламентского кризиса». До этого момента правые были – во всяком случае формально – лишь коалицией самостоятельных политических и общественных организаций. При этом многие из этих организаций заново решали для себя вопрос, входить или нет в учреждаемую ОПОО СПС. Так, за день до объединительно-учредительного съезда СПС состоялся III съезд Консервативного движения «Новая сила», на котором было принято решение об участии НС в учреждении ОПОО СПС и предложены кандидаты в состав КС.[15]

Всего в состав ОПОО СПС на полноправной основе (то есть с правом представительства в руководящих органах) вошли девять объединений-учредителей: помимо «Новой силы» это были ДВР Егора Гайдара, партия ДР Юлия Рыбакова, «Общее дело» Ирины Хакамады, «Россия молодая» Бориса Немцова, «Голос России» Алексея Кара-Мурзы, Движение нового поколения (ДНП) Николая Брусникина, «Российские налогоплательщики» (РН) Владимира Головлева, «Юристы за достойную жизнь и права человека» (ЮДЖПЧ) Гасана Мирзоева. Еще одно объединение – движение «Либеральная Россия» (ЛР) Сергея Юшенкова вошло в СПС с правом получить представительство в руководстве в будущем. На тех же условиях в ОПОО СПС было предложено вступать и другим организациям – в том числе участникам бывшего избирательного блока СПС.

Сопредседателями КС были избраны Анатолий Чубайс, Егор Гайдар, Борис Немцов, Ирина Хакамада, Сергей Кириенко (через несколько дней после съезда он временно приостановил свое членство в СПС, в связи с чем одно место сопредседателя осталось вакантным).

В координационный совет СПС вошло по два представителя от объединений-учредителей. В силу того что многие члены СПС совмещали членство в различных организациях с членством в ДВР, семеро членов КС представляли партию «Демократический выбор России». Председателем исполкома стал Борис Минц (рассматривавшийся как креатура Чубайса), ответственным секретарем – Виктор Некрутенко (ДВР).

Майский (2000 года) съезд СПС стал не только важным шагом на пути к созданию партии, но и вехой в идеологической эволюции. На нем были наконец приняты программные документы правых – «Либеральное решение» (тезисы экономической программы СПС, подготовленные Егором Гайдаром) и «Русский либеральный манифест» Алексея Кара-Мурзы.

«Либеральное решение» было принято без поправок в целом, «Русский либеральный манифест» принят за основу и вместе с предложенными поправками направлен в региональные организации для дальнейшего обсуждения. Характеризуя нынешнее состояние в обществе, автор «Манифеста» отмечал наличие множества угроз, способных повернуть вспять процесс реформирования в России. По его мнению, наиболее явными угрозами распространению либерализма в России являются: иждивенчество и гражданская пассивность населения, стремление к великодержавию, угроза частной собственности, бюрократизация чиновничьего аппарата и коррупция, правовой нигилизм, неустойчивость демократических институтов, угроза правам личности со стороны этнических и религиозных групп, информационный монополизм. Год спустя «Манифест» был положен в основу Политической декларации СПС, принятой учредительным съездом СПС в мае 2001 года.

«Либеральное решение» предполагало реализацию следующих принципов:

• снижение управляющей роли государства в рыночной среде и усиление охранительных функций (защита принципов конкуренции и прав собственника);

• лишение чиновников экономической власти;

• унификация федерального и регионального законодательства;

• отказ от пересмотра итогов приватизации;

• сокращение налогового бремени;

• реформа банковской системы;

• реформирование естественных монополий путем создания в этих отраслях конкурирующих структур и др.

Кроме того, СПС последовательно выступал за реализацию программы реформирования вооруженных сил, предусматривающей сокращение их численности, сокращение сроков срочной службы до шести месяцев и переход комплектования вооруженных сил на контрактную основу.

Внешнеполитическая программа СПС была изложена в «Декларации об основах внешнеполитической концепции политической партии „Союз Правых Сил“». В этом документе заявлялось о приверженности правых курсу на установление союзнических отношений со странами Запада. Подчеркивалось, что «Россия принадлежит к великой и единой европейской цивилизации», при этом понятие «европейская цивилизация» истолковывается более широко – как цивилизация Запада. По мнению авторов декларации, в условиях глобализации мировых процессов интересам России отвечает курс на всеобъемлющую интеграцию в различные международные политические и экономические структуры. Россия должна «замкнуть Северное кольцо (Европа – Россия – Япония – Северная Америка)», тем самым она «призвана внести решающий вклад в создание единого пространства развитых демократических стран».

Следующим шагом на пути к партийной организации стало закрытое заседание руководства СПС 20 января 2001 года. На нем было подтверждено решение о необходимости преобразования ОПОО СПС в политическую партию праволиберальной ориентации с предварительным роспуском всех входящих в движение объединений. Была сформирована специальная комиссия для подготовки документов. Совмещение членства в партии с участием в других общественно-политических организациях было признано недопустимым.

Весной 2001 года основным пунктом разногласий в СПС стал вопрос о будущем лидере (председателе федерального политсовета) создаваемой партии. Часть представителей ДВР, находившихся под сильным влиянием Чубайса, разделяла мнение союзников по коалиции («Молодой России», «Новой силы», «Общего дела», «Юристов»), считавших, что лидером должен быть Немцов, тогда как правозащитники, скептически настроенные в отношении поддержки правыми действий власти, выступили с ультимативным требованием, чтобы на пост лидера баллотировался Гайдар.[16] В начале мая 2001 года «старые демократы» убедили Гайдара выдвинуть свою кандидатуру на пост лидера партии СПС и обязали его отстаивать поправки ДВР в проект устава партии. Однако попытки «старых демократов» перевести СПС на оппозиционные рельсы (по вопросу отношения к президенту, конфликту вокруг НТВ и т. д.) успеха не имели.

Процесс самороспуска общественных и политических организаций, входивших в состав ОПОО СПС, начался в апреле 2001 года, когда самораспустились «Общее дело» и «Россия молодая». При этом «Общее дело» отозвало своего представителя Юрия Нисневича (являвшегося также членом ДВР) из политсовета СПС, заменив его Борисом Надеждиным из «Новой силы». Затем 12 мая на съезде в Смоленске самораспустился «Голос России», выдвинув третьим (после Немцова и Гайдара) кандидатом на пост председателя федерального политсовета СПС автора «Русского либерального манифеста» Алексея Кара-Мурзу Наконец, 19 мая решение о самороспуске приняли Движение нового поколения, «Новая сила», ЮДЖПЧ, партия «ДемРоссия». В тот же день на X съезде партии ДВР было объявлено о самороспуске с момента учреждения партии СПС, заявленного на 26 мая. Кандидатом от ДВР на пост председателя федерального политсовета СПС был выдвинут Егор Гайдар.

Съезд СПС проходил в новом здании Академии наук на Ленинском проспекте. Это было достаточно символично, поскольку СПС позиционировал себя не только как партия «капиталистов», но и как партия интеллигенции. Присутствие на съезде Григория Явлинского давало некоторую надежду на то, что процесс сближения «Яблока» и СПС будет продолжен.

На майском (2000 года) съезде ОПОО СПС Борису Немцову и Ирине Хакамаде было поручено продолжить консультации с «Яблоком» «с целью объединения усилий во время предстоящих выборных кампаний».

Съезд продолжался 22 часа – с десяти утра субботы до восьми утра воскресенья. И открытие, и закрытие съезда проходило под «Патриотическую песнь» Глинки – официальный партийный гимн ДВР, ставший теперь гимном СПС. Правые не раз заявляли, что собираются вновь сделать его государственным гимном. Сразу же после того, как стихли последние аккорды «Патриотической песни», между либералами-державниками и «старыми демократами» из ДВР развернулась острая политическая борьба. Несмотря на то что значительную часть делегации ДВР на съезде СПС составили сторонники «компромиссной» линии и либералы-державники, к полуночи субботы возникла реальная угроза консолидированного голосования депутатов от ДВР против предложенного проекта устава СПС.[17]

Непримиримый протест ДВР вызвали два пункта в проекте устава: о том, что член партии в обязательном порядке должен исполнять волю политсовета под угрозой исключения из рядов СПС, а также о статусе совета партии. Совет партии определял региональную политику СПС и в первоначальном варианте устава был достаточно символическим консультативным органом. «Старые демократы», обеспокоенные усилением влияния федерального политсовета, в котором им принадлежало не так много мест, требовали усилить статус совета партии, видя в нем некоторый противовес ФПС. Либералы-державники возражали, считая, что партийные органы не должны дублировать друг друга.

Битва за поправки, на которых настаивал ДВР, грозила сорвать работу съезда в целом. После того как съезд отклонил поправки вместе с другими, не столь принципиальными, делегаты от ДВР собрались на совещание и решили бойкотировать устав, коль скоро съезд отказывается внести принципиальные изменения, делающие, по мнению ДВР, главный партийный документ менее авторитарным.

Ультиматум ДВР заставил пять сопредседателей СПС вернуться к рассмотрению двух поправок, и в конечном итоге под давлением Чубайса съезд принял поправки ДВР. После принятия устава партии на учредительном съезде партии СПС выступил Борис Немцов. Немцов пообещал делегатам, что «СПС будет супердемократической партией. Более демократичных партий не было ни в России, ни в мире».

В окончательном варианте устава член СПС в случае несогласия с решением политсовета имел право его не исполнять, но обязан был не препятствовать действиям по исполнению решения в том числе в виде публичной критики. По второму пункту было принято компромиссное решение если совет партии не согласен с решением политсовета, он мог предложить ФПС исправленный вариант решения и так до тех пор, пока не будет найден консенсус.

Особенно подробно Борис Немцов остановился на вопросе о принятии поправок ДВР к проекту устава. То, что СПС удалось разрешить возникшее в ходе обсуждения устава противоречие, показывает, по словам Немцова, что эта партия и в будущем будет способна к компромиссам и будет учитывать мнение меньшинства.

Дискуссию вызвал также вопрос о составе федерального политсовета. При выборе членов ФПС была использована процедура мягкого рейтингового голосования, которая фактически превратилась в публичные соревнования по популярности среди правых (в политсовете было 32 места, а кандидатур было выдвинуто 55). После одной из самых продолжительных ночных пауз счетная комиссия объявила результат: самым популярным правым оказался Анатолий Чубайс (306 из 403 делегатов). Ненамного отстал Борис Немцов (298). Третье место оказалось у Сергея Кириенко, четвертое – у Алексея Кара-Мурзы, пятое – у Ирины Хакамады, шестое – у Павла Крашенинникова, седьмое – у Егора Гайдара.

Оказавшись лишь на седьмом месте в «реестре популярности», Егор Гайдар решил отозвать свою кандидатуру при состязании за пост председателя ФПС. Гайдар уже несколько месяцев считался правыми главным конкурентом Немцова, и его участие в состязании не подвергалось сомнению. Гайдар согласился участвовать в конкурсе во многом под влиянием своей партии, и различные уступки ДВР ради объединения объяснялись гарантией Гайдара конкурировать за пост председателя политсовета. После того как ДВР согласился пойти на компромисс с либералами-державниками, отказ Гайдара от дальнейшей борьбы был воспринят частью «старых демократов» как предательство.

Делегат съезда Сергей Юшенков, возглавляющий группу активистов ДВР, не приемлющих объединения в единую партию, заявил, что не войдет в состав СПС потому, что консервативную и либеральную тенденции лучше не объединять в одну партию, тем более при явном консервативном доминировании. Вместе с Юшенковым о выходе из СПС и намерении создать партию «Либеральная Россия» заявили Сергей Ковалев и Владимир Головлев. Также сохранила отдельное существование часть партии «Демократическая Россия» (петербургская организация Руслана Линькова). Кроме того, отказ Гайдара от участия в борьбе за пост председателя ФПС ослабил позиции Сергея Кириенко, который предлагал Немцову голоса «Новой силы» в обмен на избрание Любови Глебовой председателем исполкома партии. Однако после того как Гайдар сошел с предвыборной дистанции, предложение это перестало быть выгодным для Немцова, и председателем исполкома остался Борис Минц.

Выборы председателя ФПС проходили в четыре часа утра. Единственным соперником Бориса Немцова стал бывший председатель политсовета «Голоса России» Алексей Кара-Мурза, которого он и обошел со значительным отрывом. Число сопредседателей ФПС, от имени которых должен был действовать новый лидер партии, было расширено с пяти до восьми, однако норма устава, согласно которой за каждого сопредседателя должно было проголосовать более половины делегатов, не дала провести новых кандидатов. Сопредседателями ФПС остались Чубайс, Немцов, Гайдар, Кириенко и Хакамада, остальные же претенденты не выбрали избирательную норму.

Кроме того, на съезде был принят ряд программных документов, в основном восходивших к «Либеральному решению» и «Русскому либеральному манифесту». Политическая декларация СПС гласила: «Частная собственность, многопартийность, демократические выборы, свобода слова и вероисповедания, уважение к праву, открытость границ стали повседневной реальностью». Подчеркивалось, что главной задачей правой партии является защита завоеваний капитализма (под давлением Немцова и Хакамады термин был заменен на «свободную рыночную экономику»). В документах указывалось, что государство обязано поддерживать слабых (Кириенко и Хакамада настаивали на термине «социально незащищенные», так как правые решили, что слово «слабый» звучит уничижительно; термин «слабые» отстаивали Гайдар и Чубайс, но безуспешно), однако список последних был сознательно ограничен стариками, обездоленными, детьми, инвалидами, а также жертвами войн и катастроф. В списке не было ни больных, ни безработных, ни беременных женщин, ни матерей-одиночек, так как правые видели одну из главных угроз «новому российскому капитализму» в социальном иждивенчестве, «несовместимом со свободой». Это немедленно вызвало критику со стороны союзников СПС по демократическому лагерю. Так, секретарь партии «Яблоко» по идеологии Сергей Митрохин заявил, что «идеология СПС ориентирована на ортодоксальный либерализм XIX века, отрицающий какую-либо роль государства в экономике и не имеющий в числе своих целей социальное государство». В то же время не была принята поправка Кириенко, возражавшего против термина «полицейщина» в резолюции об отношении к правительству – в этом «старые демократы» одолели либералов-державников. Съезд принял основы внешнеполитической концепции СПС, предложенные Ириной Хакамадой. Ориентиром для СПС были названы «развитые страны» (а не «западные страны», как того хотела часть депутатов от ДВР).

В целом учредительный съезд СПС стал значительной победой правых, хотя эта победа и досталась дорогой ценой. Позиции «старых демократов» оказались существенно ослабленными, ряд их вышел из партии (или, точнее, не вошел в состав вновь образованной партии). В итоге идеологической борьбы между группой либералов-державников, поддерживавших президента (Чубайс, Мурашев, группа Кириенко и т. д.), и «старыми демократами» из ДВР и «Демократической России» (Юшенков, Ковалев, Рыбаков, Похмелкин) усилилась группировка, стоявшая на компромиссных позициях (Немцов, Гайдар, Хакамада, Надеждин), что имело далекоидущие последствия для дальнейшей судьбы СПС.

2001–2003 годы

Правые во власти

Хотя либералы и не сумели добиться реального влияния на политический процесс на федеральном и региональном уровне (за исключением ПФО), их деятельность в период первого президентского срока Владимира Путина была достаточно заметной. Существует мнение, что «первая легислатура» Путина была своего рода «правым ренессансом» – главным образом потому, что политика, проводившаяся правительством России, лежала в основном в рамках либеральной идеологии. Но так ли это на самом деле? Действительно, в начале 2000-х годов в лагере правых была популярной идея о том, что в обществе востребована новая либеральная модель государственного устройства, реализации которой мешает только косность правящих элит. Либеральные публицисты Татьяна Кутковец и Игорь Клямкин в статье «Нормальные люди в ненормальной стране» пытались развенчать мифы о русском народе как о «народе-овоще», состоящем из инертных, пассивных и ленивых людей, не способных на самостоятельную ответственную инициативу и нуждающихся в постоянном руководстве, и как о православном народе-богоносце. С точки зрения правых, русский народ не являлся православным по своим глубинным убеждениям, напротив, в его ментальности четко прослеживались протестантские ценности (этот вывод делался на основе соцопросов, где людям было предложено сделать выбор не между конфессиями, а между «экзистенциальными смыслами»). Развенчивая эти мифы, Кутковец и Клямкин пытались создать собственный миф – о некоей злокозненной «русской системе», противостоящей проекту модернизации и основанной на подчинении личности некоему стоящему над ней целому (общине, трудовому коллективу, в конечном счете – государству). Создавалась ценностная оппозиция: «модернистская культура – это установка на постоянное развитие потребностей и их удовлетворение в свободной конкуренции умений, способностей и талантов», «русская система» – это «заниженность притязаний» («нестяжательность»), предпочтение выживания перед развитием, ограничение свободной конкуренции локальными сферами и т. д. Делался вывод о том, что за всю историю России не было столь благоприятных условий для ее модернизации и вестернизации. «Раньше реформы блокировались консерватизмом населения, что предопределяло неудачи прежних модернизаций либо их откровенно насильственный характер. В начале XXI века картина принципиально иная: в современной России реформаторский потенциал общества значительно превышает потенциал элит».[18]

Соответственно усилия правых, инкорпорированных во власть, были направлены на то, чтобы убедить ее использовать этот уникальный шанс для «модернизации и вестернизации» страны. Наиболее логичным для этого было навязать власти свою экономическую программу, которую Путин принял из рук Кириенко еще перед выборами 1999 года.

С одной стороны, это было достаточно легко, поскольку альтернативных программ на тот момент в стране не существовало. У «Единства» четко разработанная программа отсутствовала принципиально: по свидетельству одного из соразработчиков платформы «медведей» Станислава Белковского, «тогда было принято избегать ярко выраженной программы, что технологически было правильно: поддержка чеченской войны, молодого лидера в противовес полулегитимному старому была наиболее важной составляющей исторического месседжа. Конкретика программы от него бы отвлекала».

Левые на тот момент также не имели конкурентоспособной экономической программы. Желания вернуться к модели государственного регулирования экономики власть не изъявляла. В создавшемся идеологическом вакууме единственным интеллектуальным центром, способным предложить власти программу экономических преобразований, оставался СПС. Другое дело, что на момент парламентских выборов 1999 года экономическая программа СПС также нуждалась в серьезной доработке.

Работа по сближению экономической программы СПС и позиции власти велась весной 2000 года в подконтрольном Кириенко ПФО. Там существовал филиал Центра стратегических разработок Германа Грефа, готовившего программу стратегического развития РФ до 2010 года. В точности неизвестно, какие из разработок экспертов СПС вошли в программу Грефа, но сами правые считали ее наиболее приемлемой из тех, которые могло реализовать правительство. «Разумеется, мы поддерживаем программу Грефа, поскольку в ней совершенно ясно прописано уменьшение роли вмешательства государства в экономику. Это очень важно, поскольку государство является самым неэффективным собственником. Дерегулирование со стороны государства – это важное направление грефовской программы. Также в ней много других вещей, связанных с либерализацией (например, налоговое законодательство), в ней делается ставка на внутренние источники развития, на нестатичность субъектов», – заявлял летом 2001 года представитель лагеря «старых демократов» во фракции СПС Сергей Юшенков.

Программа Грефа, как известно, не получила статус правительственной и в целом не была реализована. Тем не менее в период первого президентского срока Путина правительство последовательно проводило курс, ориентированный на рыночную экономику и исключение возможности возврата к плановому хозяйству. По мнению проректора ГУ-ВШЭ Льва Якобсона, «экономическую политику Путина в целом можно считать либеральной, хотя ее реализация часто отличалась противоречивостью. Не произошло того, что вполне было возможно в тот период: возврата к огосударствленной экономике. Сегодня мы уже отчасти забыли, что тема возврата не исчезала из повестки дня на протяжении всех девяностых годов. Именно в первый срок президентства Владимира Путина эта тема полностью исчезла. И это главное либеральное достижение первого срока Путина».

Правые играли довольно заметную роль в проведении либеральной экономической политики первого срока Путина. По свидетельству Бориса Надеждина, «многие законы, которые были приняты в первый срок Путина, были написаны просто Егором Гайдаром: Налоговый кодекс, плоская шкала подоходного налога, налоги с продаж, ЕСН». Во многом это объяснялось тем, что правые естественным образом заняли невостребованную другими политическими силами нишу. «В бюджетный комитет, – вспоминает Надеждин, – в который записались 50 человек, на заседания реально ходили человек пять. Когда обсуждались мелкие вопросы, конечно, набегали лоббисты. А когда обсуждались макровопросы, в том числе Налоговый кодекс, реально участвовало очень мало людей». Главную работу по редакции и принятию Налогового кодекса выполняли в основном два человека – Егор Гайдар и Владимир Дубов.[19]

Поскольку принятие таких стратегически важных документов, как Налоговый кодекс, не могло осуществляться без согласования с Кремлем, то, естественно, существовали устные договоренности между лидерами правых и влиятельными чиновниками из администрации президента. В частности, все вопросы, связанные с Налоговым кодексом, курировал глава АП Александр Волошин. В данном случае интересы правых и Кремля полностью совпадали – Кремлю необходимо было «продавить» сопротивление левых в парламенте, чтобы принять налоговое законодательство, которое позволило бы осуществить правые по существу экономические реформы в стране.

Александр Волошин курировал вопросы, связанные с Налоговым кодексом, не только в нижней палате парламента, но и в Совете Федерации. На обсуждения Налогового кодекса, проходившие в стенах сената, Волошин неизменно отряжал в помощь чиновникам правительства (вице-премьеру Алексею Кудрину и первому заместителю министра финансов Сергею Шаталову) команду сотрудников-лоббистов.

Фракция СПС последовательно голосовала за правительственный бюджет на 2001, 2002 и 2003 годы. В конце 2002 – начале 2003 года фракция СПС активно отстаивала в Думе внесенный правительством так называемый чубайсовский «Закон об электроэнергетике» и 21 февраля 2003 года солидарно голосовала за него в третьем чтении. Большая часть фракции СПС не участвовала в голосовании по закону «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме», существенно ограничивавшему конституционные права СМИ и выступающих в них граждан, четыре члена фракции голосовали «за». Позже фракция СПС в полном составе (за исключением беспартийного члена фракции Ковалева) голосовала за поправку к закону о референдуме, запрещавшую проводить референдум за год до федеральных выборов.

Естественно, что правые поддерживали далеко не все инициативы федеральной власти. Так, они довольно упорно сопротивлялись принятию президентского законопроекта о гражданстве. 20 февраля 2002 года большинство фракции СПС голосовало во втором чтении против законопроекта, лишающего бывших граждан СССР, включая русских, права на получение гражданства РФ по упрощенной процедуре.

19 апреля 2002 года большая часть фракции СПС голосовала в Государственной Думе в третьем чтении против закона о гражданстве, который приравнял в вопросе получения российского гражданства бывших граждан СССР – включая выходцев из России, в том числе около 20 миллионов русских, – к любым другим иностранцам.

В апреле 2003 года фракция разделилась при голосовании за принятие в третьем чтении поправок к закону «Об основах федеральной жилищной политики», предусматривающих, в частности, возможность выселения неплательщиков из квартир, причем большая часть правых голосовала против поправки. В июне 2003 года значительное большинство депутатов от СПС голосовало против президентских поправок к закону о СМИ, предусматривавших механизм наказания СМИ за нарушение избирательного закона. Осенью того же года депутаты из фракции СПС во главе с Борисом Надеждиным выступили с инициативой обращения в Конституционный суд с просьбой проверить закон «Об основных гарантиях избирательных прав» (поддержанный ими весной 2002-го) на предмет его соответствия Конституции РФ. Обращение подписали 144 депутата (сначала – 104, затем к ним присоединились еще 40), в том числе 29 депутатов фракции СПС (включая Павла Крашенинникова, голосовавшего как за этот закон в мае 2002 года, так и за соответствующие поправки к закону о СМИ в мае 2003-го). Наконец, в октябре 2003 года фракция СПС в Думе в полном составе голосовала против восстановления обязательной начальной военной подготовки в школах.

В целом законотворческая деятельность СПС в ГД третьего созыва основывалась на системе договоренностей с более крупными фракциями, в первую очередь с «Единством», и с администрацией президента. «Мы не могли сами провести наши законы – нас было всего 32 депутата, – говорит Надеждин. – Поэтому я очень много времени проводил в администрации президента на рабочих группах, убеждая бригаду управления внутренней политикой – Вячеслава Суркова, Александра Косопкина – в необходимости принятия тех или иных законов... Каждый раз был торг. Поэтому какие-то вещи мы могли продавливать в обмен на те вопросы, которые были важны им, но казались непринципиальными нам. Так мы продавили массу поправок к избирательному законодательству, например, поправку о публикации в Интернете данных избирательного участка, что резко усложнило возможность фальсификации».

Подобная тактика позволяла правым проводить важные для них законопроекты, однако требовала от них поддержки проектов власти, которые шли вразрез с либеральными установками. Например, в 2000 году часть либералов проголосовала за лоббируемый Кремлем законопроект, предусматривающий третий срок для губернаторов. Виктор Похмелкин в интервью «Полит. Ру» дал понять, что правые сделали это «против своих убеждений» и что сделано это было ради поддержки АП. В интервью было также упомянуто некое «пакетное соглашение», заключенное между ГД, с одной стороны, и АП и губернаторами – с другой.

«Этим голосованием достигнуты определенные политические соглашения как с администрацией президента, так и с руководителями этих регионов. Суть их раскрывать сейчас не могу, но общее направление – это продвижение экономических либеральных реформ, – заявил Похмелкин. – Вопрос в том, какова цена этой сделки. Меня очень волнует, что именно Кремль хочет продвигать через Совет Федерации. Если земельную, налоговую, военную реформы – это замечательно. Если гимн СССР, законы об ограничении свободы слова, свободы предпринимательства, об усилении бюрократического влияния – это крайне опасно и неправильно».

Голоса СПС сыграли определенную (Надеждин считает, что решающую) роль в голосованиях по реформе Совета Федерации в 2000–2001 годах. В результате этой реформы из Совета Федерации ушли губернаторы и спикеры региональных законодательных собраний, чья строптивость не давала Кремлю проводить нужные ему решения. Губернаторов, считавшихся опорой оппозиционного на тот момент ОВР, заменили представители регионов, назначаемые местными властями по согласованию с федеральным центром. В целом реформа Совета Федерации лежала в рамках пресловутого «укрепления вертикали власти», против которого выступали либералы.[20] Впоследствии, когда Кремль завершил операцию по разгрому губернаторской фронды, проведя закон об отмене выборности губернаторов, правые поняли, что их использовали. «Тогда (голосуя за реформу Совфеда. – К. Б.) я считал, что был прав: что региональные парламенты будут выбирать себе местных руководителей, – вспоминает Надеждин. – И в голову тогда не могло прийти, что Кремль сможет все дело перевернуть с ног на голову. Отмена выборности губернаторов вызвала мою резкую критику. Я даже ходил в Конституционный суд». Но было уже поздно.

В целом реакция СПС на отмену прямых выборов губернаторов была сдержанной. Характерно в этом смысле высказывание Леонида Гозмана в интервью порталу Lenta.ru 17 сентября 2004 года: «Очевидно, что эта мера отступление от демократии. Однако в этой ситуации не стоит кричать: „Путин ура!“ или „Путин долой!“ Наше дело работать».

Портрет: Анатолий Чубайс

Биография Анатолия Чубайса достаточно хорошо известна. Будучи одним из тех, кто совершил головокружительный карьерный взлет в начале 90-х годов, он сумел не просто удержаться на гребне волны, а закрепить за собой репутацию и статус одного из самых влиятельных персонажей российской политики.

В глазах подавляющего большинства населения России Чубайс, по выражению Ельцина, «виноват во всем» – от приватизации до московского блэкаута. Трудно найти в современной России человека, который так высоко котировался бы как профессионал-управленец и вызывал такую острую классовую ненависть как символ грабительских реформ 90-х годов. Эта двойственность заставила Чубайса играть роль «серого кардинала» правых, своего рода теневого лидера СПС.

Авторитет Чубайса в среде правых (как «новых либералов», так и «старых демократов») всегда был очень высок. Известно, что ряд высказываний Чубайса, шедших вразрез со священными убеждениями демократов (как, например, фраза о возрождающейся в Чечне Российской армии), провоцировал довольно острые внутрипартийные конфликты, которые, однако, всегда разрешались в пользу Чубайса. «Если что-то говорит Чубайс, то это запоминается навсегда», – говорит Борис Надеждин.

Чубайс, без сомнения, заслуживает титула «серого кардинала» СПС, которым его наградили СМИ. Однако титул этот хотя и справедлив, но недостаточен. На самом деле Чубайса можно смело именовать и главным идеологом, и отцом, и повивальной бабкой, и кормилицей СПС. Естественно, СПС как политический феномен не сводится только к личности Чубайса: однако без Чубайса никакого СПС не было бы.

Именно Чубайсу удалось преодолеть разногласия между «старыми демократами» и «новыми либералами» (или, условно говоря, лагерем Гайдара и лагерем Кириенко), что сделало возможным образование сильного предвыборного блока правых летом – осенью 1999 года. Чубайс был, по-видимому, единственным человеком, способным на такое «миротворчество» – он пользовался авторитетом как у «демократов» (как старый член партии «Демократический выбор России»[21] ), так и у «новых либералов» – как эффективный менеджер и человек, сохранявший свою близость к Кремлю даже в самых неблагоприятных условиях.

Когда координационный совет СПС в конце февраля 2000 года принял решение не выдвигать своего кандидата на президентских выборах – то есть не признавать официальными кандидатами СПС ни Константина Титова, ни Владимира Путина, – именно Чубайс добился пересмотра этого решения. 14 марта 2000 года на совместном заседании фракции СПС и координационного совета Чубайс сумел продавить решение о поддержке кандидатуры Путина (из семи членов КС «за» проголосовали четверо – сам Чубайс, Сергей Кириенко, Егор Гайдар и Виктор Некрутенко; Константин Титов был против; Борис Немцов и Ирина Хакамада воздержались). За это решение пришлось заплатить самороспуском политсовета СПС и потерей самого Титова, обидевшегося на правых и переквалифицировавшегося в социал-демократы, но выигрыш оказался куда весомее. Курс на поддержку и. о. президента, намеченный осенью 1999 года, был подкреплен важным политическим демаршем.

Именно Чубайс в первые годы существования партии железной рукой укрощал раздиравшие верхушку СПС внутрипартийные интриги. Именно Чубайс обеспечивал правым поддержку администрации президента на протяжении первого президентского срока Владимира Путина. И не кто иной, как Чубайс, обеспечивал финансирование СПС на протяжении почти всего срока существования этой партии – с 2000 по 2007 год.

Сам Чубайс никогда не отрицал своего участия в финансировании СПС, хотя и настаивал на том, что финансирует партию «как частное лицо», а не как глава компании РАО «ЕЭС России». Однако, по-видимому, эти заявления следует воспринимать как попытку отвести от партии упреки в том, что она существует на государственные деньги (именно так высказался на встрече с участниками «Валдайского клуба» Владимир Путин). Во всяком случае, именно после этой встречи, по информации СМИ, Чубайс прекратил спонсирование правых, и в разгар предвыборной кампании СПС оказался в тяжелой ситуации. Уйдя из РАО «ЕЭС России» и став главой «Роснанотеха», Чубайс окончательно потерял возможность финансировать СПС, так как, в отличие от коммерческой структуры РАО ЕЭС, «Роснанотех» является бюджетной организацией.

Однако роль Чубайса в судьбе российских правых не сводится даже к этим трем важнейшим инструментам влияния – авторитету, связи с федеральным центром и финансированию. Главной целью Чубайса, как представляется, было превращение СПС в инструмент идеологической трансформации общества – и в этом смысле Чубайс был творцом СПС как мощной и влиятельной правой партии в России. Другое дело, что этой цели Чубайсу достичь не удалось – однако зависело это уже не столько от него, сколько от тех, кто пытался использовать СПС в качестве инструмента для удовлетворения личных амбиций.

Чубайс был избран сопредседателем Координационного совета оргкомитета СПС в мае 2000 года, незадолго до того, как Сергей Кириенко приостановил свое членство в партии и уехал в Нижний Новгород. Спустя год на учредительном съезде партии СПС Чубайса избрали ее сопредседателем и членом федерального политсовета. Однако уже в это время было заметно, что аппаратные игры занимают Чубайса в последнюю очередь – его усилия были направлены в основном на то, чтобы партия не стала аморфным «клубом по интересам», к чему клонили его бывшие соратники по ДВР, а превратилась в организацию с жесткой дисциплиной. Это, по-видимому, было главной причиной, подтолкнувшей Чубайса к тому, чтобы в споре между «старыми демократами» и «новыми либералами» занять сторону последних. Тем не менее, когда расстановка сил в политсовете стала очевидно неблагоприятной для демократов, Чубайс заступился за некоторых старых членов ДВР, попросив съезд «не мочить» их. Тем не менее «новые либералы» – Борис Немцов, Ирина Хакамада, Борис Надеждин и другие – фактически захватили основные командные посты в партии, оттеснив не только «старых демократов», но и часть людей из команды Кириенко (в частности, Любовь Глебову).

На протяжении всей истории СПС Чубайс пытался удержать партию в рамках модели «резервной партии власти», стремясь не допустить перехода ее в оппозицию. Однако давление «старых демократов», с одной стороны, и политические амбиции «новых либералов» – с другой, смещали корабль СПС с выверенного им курса. Отсюда – постоянные конфликты между Чубайсом и руководством СПС (наподобие скандала вокруг фразы «Российская армия возрождается в Чечне»), а также кажущиеся со стороны непоследовательными шаги правых в сложных ситуациях, таких как борьба вокруг НТВ. Первоначально несколько видных функционеров СПС (Сергей Юшенков, Борис Немцов, Ирина Хакамада) активно включились в кампанию по защите журналистов НТВ и приняли участие в организации первого митинга на Пушкинской площади. Однако затем два человека из команды Чубайса – Альфред Кох и Борис Йордан – возглавили операцию по установлению контроля «Газпрома» над мятежным НТВ, а сам Чубайс поддержал переход НТВ под контроль государственной корпорации, то есть, с точки зрения либералов, выступил против свободы слова. В этом случае Чубайсу при поддержке Егора Гайдара удалось убедить правых не идти на конфликт с властью из-за НТВ, и во втором, самом массовом митинге в защиту журналистов телекомпании в Останкино СПС участия уже не принимал.

Первое серьезное расхождение между Чубайсом как теневым лидером СПС и властью относится к событиям вокруг ареста Михаила Ходорковского в конце октября 2003 года. Чубайс резко осудил «ту часть Генпрокуратуры, которая дискредитирует Российское государство». Позже, выступая в эфире программы «Намедни», Чубайс заявил, что «с теми обвинениями, которые предъявлены Ходорковскому, арест несправедлив и неадекватен».

Однако довольно скоро оппозиционная линия СПС снова подверглась корректировке – и опять не без участия Чубайса. Через месяц, 25 ноября 2003 года, Чубайс заявил: «Я воспринимаю приход на этот пост (руководителя администрации президента) Дмитрия Медведева как определенный сигнал – точнее, как один из сигналов, данных президентом в направлении того, что пересмотра курса нет».

На съезде СПС в январе 2004 года разгорелись жаркие споры о том, кого выдвигать кандидатом в президенты на мартовских выборах. Наиболее радикальная часть партии выступала за выдвижение кандидатуры Ирины Хакамады, однако большинство депутатов под влиянием мощного давления Чубайса ее не поддержали. В результате Чубайсу удалось провести компромиссное решение о свободном голосовании членов и сторонников СПС, что означало право поддерживать кандидатуру Путина.

В результате самому Чубайсу удалось сохранить хорошие отношения с главой государства, но СПС окончательно лишился того кредита доверия, который был выдан ему властью осенью 1999 года. В этом смысле критика, которой подвергся Чубайс на Валдайском форуме весной 2007 года, была вполне логичной и ожидаемой. К этому моменту между окончательно ушедшим в оппозицию СПС и остававшимся на позициях государственника Чубайсом уже лежала идеологическая пропасть. Неудивительно, что СПС, уже давно находившийся не в лучшей форме, после того как Чубайс дистанцировался от него весной – летом 2007 года, фактически вошел в фазу агонии.

Глава 3

Падение

2002–2003 годы

Закат правого дела

Xотя Владимир Путин, по мнению Сергея Переслегина, «реализовал все то, что в программе правых имело общенациональное значение», конфронтация между правыми и Кремлем, первые признаки которой проявились еще зимой 2000 года, продолжала нарастать на протяжении всего первого президентского срока Путина.

Эта конфронтация далеко не всегда была обусловлена идеологическими расхождениями. По словам уже упоминавшегося Полякова, «внутрилиберальная грызня вывела на первый план роль личных амбиций. После того как Кириенко, поняв, что он не является публичным политиком, что он скорее менеджер, ушел, и лидером партии стал Немцов, для него приоритетной задачей стала борьба и конкуренция с президентом, подчеркивая тем самым, что все остальное несерьезно. Позиция Немцова выглядела так, словно он существует как лидер партии только для того, чтобы в 2003–2004 годах быть кандидатом в президенты».

В конфронтации правых с властью можно выделить несколько ключевых этапов. Это конфликт вокруг НТВ, события на Дубровке и дело Михаила Ходорковского.

Окончательный переход оппозиционного Кремлю канала НТВ под контроль государства в значительной степени был осуществлен руками правых. Топ-менеджмент НТВ, входивший в команду опального олигарха Владимира Гусинского, был заменен людьми из команды Чубайса – Альфредом Кохом и Борисом Йорданом, а сама компания переведена под контроль нового собственника – «Газпром-Медиа». Правые устами своих лидеров пытались обосновать правомерность действий «Газпрома» (за которыми, естественно, угадывалась воля Кремля). Чубайс заявил, что «иГазпром" устанавливает свои права собственника – священные и неприкосновенные права». При этом, подчеркнул Чубайс, «"Газпром" действует в рамках закона и „очень корректно“», хотя, «имея на руках решение суда, мог действовать гораздо жестче». По мнению Чубайса, «Альфред Кох действует аккуратно, стремясь не ущемить достоинство людей и уникального коллектива НТВ». Чубайс также заявил о несогласии с теми журналистами НТВ, кто говорит якобы о попытке «Газпрома» захватить собственность. «Естьрешение суда, оно может нравиться или не нравиться, но это решение суда», – подчеркнул глава РАО ЕЭС.

Однако либеральная общественность восприняла позицию Чубайса (и СПС в целом) как «предательство». Правые все чаще стали подвергаться критике со стороны «старых демократов» и левых либералов «Яблока». Их прямо обвиняли в «пособничестве авторитарному режиму», зажимавшему свободу слова.

«Интеллектуалы услужливо разрабатывали концепции „управляемой демократии“, „административной вертикали“, „диктатуры закона“. Когда потребовалось заткнуть рот последнему оппозиционному коллективу на телевидении, либералы поручили „раздавить гадину“ любимцу партии СПС Альфреду Коху», – писал один из нонконформистов либерального лагеря.[22]

Одновременно стала снижаться и электоральная поддержка правых. С ноября 2001 года СПС вошел в полосу электорального упадка: если в сентябре 2000 года СПС были готовы поддержать 11 процентов активных избирателей, то к январю 2002 года этот показатель снизился до 4 процентов. Случайно или нет, но это совпало с кадровыми перестановками в руководстве СПС: вместо ушедшего на телевидение Бориса Минца исполком партии возглавил человек Немцова рекламщик Эльдар Янбухтин, работавший в 1999 году на ОВР. По мнению многих ветеранов СПС, Янбухтин «умело пиарил себя, но не партию». Действительно, пиар-усилия Янбухтина были довольно оригинальными: так, он в частности придумал рассылать «солдатские письма» на бланке СПС. В этих письмах фиктивные солдаты уверяли «родных и близких» в том, что если правительство осуществит реформу вооруженных сил, предложенную СПС, то «скоро армия другая будет».

Сергей Юшенков, в частности, заявлял в интервью «Газете», что во многом благодаря усилиям Янбухтина, который не нашел баланса между «старожилами» партии и новыми «эффективными менеджерами», СПС покинули старые проверенные кадры вроде него и Виктора Похмелкина (на самом деле уход Юшенкова не был связан с Янбухтиным и состоялся еще на учредительном съезде партии в мае 2001 года). Похмелкин и Рыбаков действительно покинули партию после декабрьского (2001 года) съезда партии, на котором были приняты очередные поправки в устав СПС.

В марте 2003 года Янбухтин перешел из СПС в «Единую Россию», подтвердив свою репутацию «технического менеджера», не связанного какими-либо идеологическими условностями. Новым председателем исполкома и главой избирательного штаба СПС стал «любимец партии» Альфред Кох. Заместителем Коха по избирательному штабу стала креативный директор СПС политтехнолог Марина Литвинович из Фонда эффективной политики.

Стать партийным деятелем Коха уговаривали Чубайс, Немцов, а также еще один бывший глава Госкомимущества Александр Казаков. Сам Кох, по информации журналистов, долго сопротивлялся переходу на «партийную работу», однако в конце концов все же ответил согласием. Его назначение было воспринято в партии по-разному: группа, ориентирующаяся на Чубайса, считала, что Кох – «бульдозер, который легко доходит до цели» – сумеет спасти СПС, находящийся на грани серьезного кризиса. Борис Надеждин, в частности, заявил, что Кох «во-первых... абсолютно отмороженный правый человек в хорошем смысле этого слова, он либерал до мозга костей. Во-вторых, он очень мощный человек в работе со СМИ. Наконец, он очень хорошо известен руководству СПС, я с ним лично беседовал».[23]

«Старые демократы», остававшиеся в меньшинстве, не воспринимали Коха как своего после «разгрома НТВ». Команда Немцова относилась к ставленнику Чубайса настороженно. Политолог Дмитрий Орлов заявил, что назначение Коха – это «однозначно победа Чубайса» (в противостоянии с Немцовым). «Он поставлен туда как финансовый, как организационный менеджер – в СПС необходимо нормально построить организационную структуру. А она сейчас в партии крайне раздроблена; не ясно, кто принимает решения и кто несет за них ответственность», – пояснил Орлов журналистам.[24]

Действительно, приходу Коха предшествовала борьба в партии между «группировкой Чубайса» и «группой Немцова». Внешним проявлением этой борьбы стал уход из фракции депутатов, переходивших в «Единую Россию» главным образом из-за несогласия с курсом Бориса Немцова. В марте 2003 года члены креативного совета СПС во главе с Леонидом Гозманом выступили с письмом, в котором заявили о своем несогласии с политикой Немцова, названной ими «тоталитарной». В том же письме была высказана идея о необходимости возвращения Чубайсу большего контроля над партией.

Назначение Коха стало одной из последних попыток сохранить СПС, который усилиями Немцова и его сторонников все больше превращался в оппозиционную партию, в русле системной политики. По-видимому, к этому времени Чубайс окончательно разочаровался в Немцове, чей антипрезидентский курс ослаблял партию за счет сокращения административного ресурса и размывания электората, который состоял не только из либерального, но и из консервативного крыла. Орлов объяснял падение рейтинга, наблюдавшееся с осени 2001 года, именно уходом лояльных Кремлю избирателей.

Однако даже эффективный менеджер Кох не вывел СПС из кризиса. Отчасти это объяснялось тем, что приход Коха, в прошлом главы Госкомимущества и «палача НТВ», сделал партию чрезвычайно уязвимой для критики. Коху тут же припомнили и грабительскую приватизацию, в частности обвинения во взятке в 5 миллионов долларов за содействие олигарху Владимиру Потанину в приватизации «Норильского никеля», и дело «Монтес Аури», и русофобское интервью американской радиостанции, и «дело писателей», и многое, многое другое. Вероятно, потери в имидже должны были компенсироваться наведением порядка в финансовой и управленческой сфере, однако рейтинг партии продолжал оставаться довольно низким.

Наиболее болезненной была, как нам представляется, тема интервью, которое Кох дал американскому журналисту Бузукашвили в 1998 году. В нем, в частности, Кох излагал свои взгляды на будущее России: «Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех, кто умеет думать... изобретать. В последующем превращение в десяток маленьких государств...» А на вопрос: «Прогнозируете ли приход в Россию инвестиций?» со смехом отвечал: «Нет, потому что Россия никому не нужна! Не нужна Россия никому (смеется) как вы не поймете?».

«Если назначение Коха противники СПС смогут удачно раскрутить, это только повредит партии, и его организационные успехи будут лишь компенсировать имиджевые потери СПС, – прогнозировал Дмитрий Орлов. – В любом случае партия будет балансировать на грани 5 процентов вплоть до выборов. О повторении успеха 1999 года не может быть и речи. Сейчас у нее неопределенный электорат и неясные перспективы».[25]

Впоследствии Чубайс продолжил усиление своей команды в СПС, уволив заместителя Коха и креативного директора СПС Марину Литвинович, считавшуюся человеком Немцова, и назначив на место заместителя Коха по избирательному штабу своего давнего соратника Андрея Трапезникова. Место креативного директора осталось вакантным, на деле его функции исполнял глава креативного совета СПС Леонид Гозман.

Наблюдатели полагали, что в партии повторяется ситуация 1999 года, когда Чубайс взял под свой контроль кампанию СПС, расставив на ключевые направления своих людей. Однако политическая ситуация в стране сильно отличалась от выборов 1999 года. Кремлю уже не нужны были союзники, претендующие на самостоятельность. Кроме того, Чубайсу так и не удалось убедить Немцова и его сторонников отказаться от оппозиционного курса.