Начало рыбачьего патруля

— Да-а…

Буратино виновато моргал:

— На кой он мне… Я вам его нес… У меня мать даже ежика не велит… Он, говорит, кур ест… и черепаху Стаськину выбросила…

Витамин подобрел и понимающе кивнул:

— Это так. За любой пустяк готовы ругаться до самого вечера. Енота нельзя, раскопки нельзя… Какую-нибудь паршивую козу, от которой никакого толку нет, — это можно, а полезного енота нельзя… По-моему, коза — животное ненужное, даже вредное. Я б этих коз всех перебил: они деревья объедают, корма им не натаскаешься…

— А молоко?

— Без молока можно вполне прожить. Пить ситро, чай… Вот буду совсем большой, заведу себе енотов… сразу десять штук! Пять собак, самых громадных! Дикобраза!..

— А сейчас даже голубей нельзя… — горестно сказал Стасик. — Ты, говорит, распустился… Учишься плохо… А чем тут голуби виноваты, когда у меня и без них троек полно?..

— Этот енот, оказывается, у дядь Коли был уже пойманный, — рассказывал Буратино. — На цепочке сидел… Это такая порода: называется — полоскун. Потому что он так ничего не станет есть — сначала в воде пополоскает, потом ест…

— Вот это да! — вздохнул Игорек. — Даже полоскуна и то не разрешат, а? Герка, может, у тебя?..

— Не, — угрюмо мотнул головой Герка. — Даже вторую собаку не велят… Не то что енота… Скажут: что это еще за зверинец…

— Енота хочу-у!.. — вдруг заревел Тимошка. — Рыженькова… Чтоб полоскал!..

— Игорек, — осторожно сказал Ванька Щипуч. — Может, вы его нам отдадите? Нам отец разрешает.

— А клетка у вас есть? — спросил Витамин. — А то я могу вам досок дать. Хорошие доски…

— Клетка есть! — хором воскликнули обрадованные Щипучи.

— Ну, как хотите… — пожал плечами Витамин. — Есть, значит, есть… Тогда надо будет гвозди обратно прибить. Пускай уж доски пока на заборе побудут. А то верно, получится забор весь куцый, хоть привязывай наших кур на цепь, чтоб они никуда не разбежались!

Щипучи, забрав мешок с енотом, ушли. Сыщики уселись под кустом и принялись тормошить Буратино:

— Валяй рассказывай!

Приключения Буратино

— Как вы на меня смеялись, — начал Буратино, — ужасно я тогда обиделся… Потому что всегда меня дразнят ни за что… А между прочим, я все порядки выполнял: и когда мы индейцами были, и вообще… А вы вон карикатуры нарисовали какие-то несуразные…

— Ух ты! «Несуразные»! — сощурился Витамин. — Чем же это они несуразные? Самые настоящие карикатуры, хоть перерисовывай да в «Крокодил» посылай! А вообще обижаться не стоит. Можно и снова забор покрасить. Я тебе могу и краску дать, отец зачем-то купил, в сарае у нас стоит. Хорошая краска, красная. Я сегодня утром встал пораньше и много всего покрасил. Петуха своего, чтоб ему не очень стыдно было перед курами, что он без хвоста. Ходит теперь наш петух весь окрашенный, как какой-нибудь маляр!

— Ушел я тогда, — продолжал Буратино, — и думаю себе: ладно, не хотите меня принимать, и не надо… Как будто вам нос не понравился…

— Это что — твой нос! — опять вмешался Витамин. — У одного моего знакомого бондаря вот это нос! И ничуть ни на кого не обижается.

— Да хватит тебе! — дернул его за рубашку Игорек. — Понравилось! Дай человеку рассказать.

И Буратино снова принялся рассказывать:

— Да… Значит, я себе думаю: кто же это глушит рыбу, надо его непременно поймать. А то он всю рыбу переведет, ему-то что. Верно ведь? И, кроме того, поселок наш маленький, рыбаков мы по пальцам знаем, кто бы это мог быть? Дай, думаю, я пойду на базар…

Витамин было захихикал, но Игорек стукнул его кулаком по спине, и тот умолк.

— Чего смеешься? — обиделся опять Буратино. — Смеется, смеется, а чего — сам не знает! А то не буду рассказывать! Ты думаешь, я зачем пошел? Я — посмотреть, кто там рыбой торгует. Во-первых, старик с Набережной — линей продает и карасиков. А они, я знаю, от взрыва не всплывают — остаются на дне… Во-вторых, судака продают, а он водится только в реке. И вдруг у одной тетки, смотрю, щурята, красноперка и окуни с черной спиной, озерные, и ни одной рыбки, чтоб не всплывала! Ага, думаю… и дешево продает. «Тёть, говорю, это вы где столько рыбы поймали?» А она: «А тебе что? Ступай, ступай. Знаешь, говорит, что одному такому любопытному нос прищемили дверью»…

Витамин опять тихонько затрясся, но, когда Буратино с негодованием взглянул на него, моментально сделал серьезное лицо.

— Я говорю: «Это я знаю… Только вот не пойму, почему у меня рыба никак не ловится. Наверно, я не умею». А она говорит: «А не умеешь, так не берись, ступай отсюда с богом, а то возьму сейчас эту вот щуку да по твоей нахальной роже и съезжу»… Ну, я ушел. А она все торгует. Походил я еще по базару, посмотрел, что продают. Один старик даже сома продавал, хороший сом, с усами… Потом смотрю — эта тетка уже домой идет… Я незаметно за ней. Оказывается, живет она рядом с нашей улицей. Сел я недалеко на лавочке и думаю: что дальше делать? И тут подходит… в общем…

— Муська! — подхватил Витамин. — Села рядом с тобой и говорит: «Добренький, хорошенький Буратинушка, где твои…»

— Постой!.. Ты… ты чего? — совсем растерялся Буратино.

Витамин ликовал:

— Нам все известно! За тобой все время следили наши переодетые сыщики! И еще у нас аппарат такой есть! Телевизор! Все видит на сто двадцать километров!

— Ух ты-и-и… — оторопел Буратино. — Ну ладно… знаете, только уговор: не смеяться… А то им серьезно говорят, а они сразу ги-ги-ги — как дурачки все равно…

— Говори, не стесняйся!

— В общем, она, оказывается, весь наш заговор на чердаке слышала…

— Вот! — торжествующе воскликнул Стасик. — Я что говорил? Это же знаменитая шпионка! Никакой жизни от нее нет!

— Она и говорит: «Могла бы я вам помочь, только не хочу; вы, говорит, ко мне плохо относитесь, я на вас обиделась». Ну и так далее. Я ее просить! Она поломалась, поломалась и говорит: «Рыбу вашу глушит племянник Марии Андреевны, которая сейчас вон в ту калитку зашла. Он приехал в отпуск и привез с собой, чем взрывают, потому что он какой-то техник. У него есть дочка Цецилия — задавака, сил нет! Я с ней сначала играла, а теперь поссорилась, потому что она похожа на цаплю… И я знаю, что они завтра в три часа опять пойдут в какой-то там Ольховник. Пойди скажи Игорьку, он их сразу поймает. И скажи, что это я помогла… Или нет, не говори… Или скажи»… Ну, в общем, я не разобрал, сказать или не сказать…

Игорек почему-то покраснел, а Стасик мрачно сказал:

— Ей до всего дело… Такая она.

— Я хотел сразу к вам бежать, а потом гляжу — на заборе на меня карикатуры…

— А что, очень похожие? — заинтересовался Витамин. — Сразу себя узнал?

— Ничего не похожие…

— Хо! Рассказывай! Если не похожие, как же ты узнал, что это ты?

— Витамин небось рисовал?

— Военная тайна: может, я, а может, и не я… Но ты не горюй: там внизу можно подписать, что это не ты. Возьми мел и подпиши. Только, конечно, никто не поверит… Ну, дальше говори!..

— А дальше уже неинтересно… Сбегал я к дядь Коле. Там еще один был из лесничества, с усиками… Товарищ Петров его фамилия…

— Усики, как у шпиона? — спросил Игорек.

— Ну да! А вы откуда…

— Мы знаем! Мы за ним целый день следили. Ну и что?

— Ну и все. Пошли они пораньше в Ольховник и сразу этого племянника накрыли. Только вы не беспокойтесь: я дядь Коле сказал, что мы вместе его выслеживали.

— Эх, ты!.. — помолчав, сказал Игорек. — Все у тебя как-то глупо получилось… Не по правилам. Так-то и дурак сумеет…

— Да вы ж меня не захотели принимать! Откуда же я мог знать правила?.. А вон сам дядь Коля!

Дядя Коля шел вместе с усатым дядькой из лесничества. Еще издали он весело закричал:

— Вот они где, разбойники-то! Все войско налицо! И командир ихний тута! Грозное у меня ополчение, товарищ Петров? Ухари ребята! Как, бывало, примутся сражаться — ну бой в Крыму! Коза моя посейчас никак не отойдет! Горюю — внучонок мой мал, праховый парень, а то, ей-богу, отдал бы им на выучку. Они б его враз всем наукам обучили!

— Да, ребята хоть куда! — улыбнулся товарищ Петров. — Командира я немного знаю… и вот этих… — показал он на Герку с Симкой. — Народ, я заметил, бдительный! Где-то, не припомню, ребята, мы с вами виделись? А?

— Да так… — застеснялся Игорек, — где-нибудь… мало ли где…

Дядя Коля хлопнул его по плечу:

— Чего же вы, вояки, пригорюнились, головы свесили?

— А чего нам делать? — сказал Игорек. — Только мы было начали…

— Э-э… Вон оно!.. Это в таком-то лесе дела мало? Да тут, братки, только поспевай поворачиваться! Ну и ловко вы того злоумышленника хлопнули, закачается в другой раз! А вы думали — как? Вы хозяева — стало быть, давай помогай! Нам расторопные помощники вроде вас позарез необходимы. Таких делов наворочаем — браконьеру крышка! Сговорились, что ль?

— Еще как! — сказал Витамин. — Что нужно делать?

— А это потолкуем. Все будете при деле.

— Витька, — тихонько шепнул Витамину Котька, — а как же наша корова?

— А ну ее! — махнул рукой Витамин. — Пускай уж бабка пока в своем домике поживет! А то завалится он у нее, придется бабке строить себе в огороде шалаш и жить в нем, как какой-нибудь индеец!.. Ладно, если корова окажется древней, а вдруг она не древняя? — Он обернулся к Стасику. — Верно я говорю?

— Еще как! — ответил тот.

ВИТЬКА ВИТАМИН

Витьку прогоняют из кружка

На отлогом берегу реки под ветлой заседали члены кружка юных открывателей.

Вожатая Марина читала им вслух научную книжку, а они слушали, смирно сидя кругом на прохладном песочке.

Сзади всех неизвестно чему ухмылялся Витька, по прозвищу Витамин.

Только Витька успел появиться в пионерском лагере — и уже загорел. Загорел в один день и сразу же облез: нос облупился, по всей спине кожа висела клочьями.

— Слезла с меня верхняя кожа, как с какого-нибудь питона! Это кожа старая, зимняя. А под ней видишь — новая, хорошая! Смотри — розовая! — показывал Витька. — Всю зиму пришлось ей дожидаться, когда же старая в конце концов облезет. А под этой есть еще одна — про запас! А под той — еще… штук пять, наверно, есть у меня этих самых запасных кож. На два лета хватит загорать!

Витька не сидел, как все, а стоял на одном колене, странно и неестественно изогнувшись.

— Ты почему так сидишь? — подозрительно спросила его Марина, оторвавшись от книги.

— А так сидят индейцы, чтоб сразу вскочить, если какие-нибудь враги…

Марина вздохнула, покачала головой и опять принялась читать.

Витька с торжеством на нее посматривал: никакие дикари так вовсе не сидят, а просто была одна причина.

Сегодня, когда купались, Витька всем показывал, как он умеет плавать. Он плавал «по-морскому», «по-лягушачьи», «по-лошадиному», «велосипедом» и какими-то другими способами. Потом нырял и достал со дна длинную железку, изогнутую, как сабля. Может, это и в самом деле была сломанная старинная сабля.

Для любого это была ценная находка. А Марина сразу замахала руками:

«Выбрось ее сейчас же, она ржавая!»

«Чем же она ржавая? Ничего не ржавая. Так ее чуть-чуть почистить, и все! Взять песок и почистить. А потом отремонтировать, приделать ручку, наточить. А выбросить все можно… Найти трудно, а выбросить…»

«Выбрось!»

Витька был человек сговорчивый:

«Ладно, если уж вы так хотите, могу и выбросить… Может, она и вправду ржавая, только надо подальше отнести от берега, чтоб ее кто-нибудь не укр… обратно в воду не закинул!»

Сейчас эта железка была надежно запрятана у Витьки под рубашкой.

Марина опять перестала читать и глянула на Витьку:

— Знаешь, Витя, мне кажется, что ты зря записался в кружок…

Витька и сам думал, что зря. Не верилось ему, что в этом кружке откроют что-нибудь путное. Он уже раз был записан в одном кружке — мотоциклетном, а там нет чтобы учить кататься на мотоцикле (в один день можно выучиться, был бы мотоцикл!), — заставили какие-то схемы изучать.

И здесь никаких открытий, по всему видно, делать не собираются: занимаются всякой ерундой — камушками, травинками, букашками. Читают скучные, неинтересные книги… На всякий случай Витька спросил:

— А почему вы так думаете?

— Не получится из тебя исследователь.

— А почему?

— Характер у тебя несерьезный. Усидчивости нет.

— Ну, это вы неправду так думаете, — сказал Витька. — Сколько угодно у меня этой самой усидчивости. Я раз в кино на «Острове Сокровищ» подряд пять сеансов сидел. Чуть с голоду не умер! А один очкарик мог только три сеанса отсидеть…