Центавры

Среди всеобщей скорби Клеворак чувствует, что души его народа отделяются от него: эгоистические страсти наполняют их сердца, заставляют сжиматься кулаки.

Лица их выражают ненависть. Напрасно центавры ведут всюду свои поиски: нигде не находят они достаточное количество плодов, папоротника, рэки. Они попадаются редко в виде бедных кустиков, Дождь уничтожил все, лишь в лесах, только что покинутых ими, растительность несколько богаче.

Задолго до захода солнца ледяной холод гонит властителей к красным гротам. Страшные мысли каждый день волнуют душу Клеворака.

В то время, как молодые спят, он ведет долгие беседы с Крепсом, Бабидам, Хурико и Сихаддой. И вот постепенно они приходят к одному мнению: их точит горе.

Как может мудрость стариков защищать от грозящей опасности? Они долго все обдумывают, -останавливаясь на неисполненных проектах. Но вот понемногу истина выясняется. Уразумев ее, наконец, они решились поступить так, как повелевает им долг. Среди ночи серьезный и спокойный голос Клеворака объявляет старикам о своем решении. Когда он замолкает, все разом соглашаются с ним. Их руки сжимаются в темноте, но потом, успокоившись, они тихо засыпают.

Когда на рассвете центавры пробуждаются, готовясь отправиться на поиски в лес, их внезапно останавливают звуки волшебной раковины.

Испуганные, они собираются вокруг Клеворака, окруженного Сихаддой, Крепсом, Хурико и Бабидам. Наконец, Клеворак говорит медленным голосом, повторяя одни и те же фразы по несколько раз для того, чтобы слушатели хорошенько прониклись его словами. Он рассказывает о поразившем его народ несчастьи и о том, что грозит им в будущем.

Опасность двойная. С большим трудом удастся центаврам найти себе нужное пастбище. Если у них это и получится, то смогут ли они, утомленные и ослабевшие, вынести суровую зиму? Если не найдется какого-нибудь средства выйти из этого положения, в следующую весну, когда земля покроется цветами, народ-царь исчезнет с поверхности земли.

Молодые центавры поглядывают друг на друга с ужасом. Они не смеют спорить с мудрыми старцами. Ужас смерти леденит их кровь. Они жмутся вокруг Клеворака, ожидая его приказаний.

Впереди всех Кадильда, всматривается в его лицо жадным взором, но старый вождь, избегая его, спокойно продолжает свою речь:

– В старину был вождем Крепнор, но прежде, чем холод изгнал центавров из роскошной долины, в которой родился Клеворак, дожди испортили осенью всю растительность. Тогда Крепнор приказал Палькару, отцу Клеворака, самому сильному из племени, взять кость мастодонта. Крепнор позвал стариков. Каждый из них по очереди склонил голову перед Палькаром, который поразил их смертельным ударом. Таким образом погибла половина народа, последним был убит Крепнор по его собственному приказанию, но так как рука Паль- кара дрожала, то ему пришлось ударить вождя дважды. Затем Палькар был назначен вождем. Так как их стало меньше, то центавры могли прокормиться зимой. Летом они перешли горы и поселились под другими небесами. Так когда-то была спасена их раса. Пример Крепнора и Палькара не будет забыт.

Вождь останавливается, чтобы передохнуть. Испуганные центавры молчат. Так ли поняли они его речи? Мгновение спустя Клеворак зовет:

– Харк!

Рыжий центавр подходит. В первый раз братья замечают, что он дрожит. Клеворак указывает пальцем на кость мастодонта, которая лежит на песке у его ног.

– Возьми ее, – говорит он.

Великан непроизвольно наклоняется, поднимает оружие и машинально размахивает им. Тогда взоры царя устремляются на стариков и старух, и он уже открывает рот, чтобы говорить. Но звуки не выходят из его горла. Отгоняя печальные мысли, он приказывает:

– Сначала меня, а потом их.

Сделав два шага вперед, он становится на колени и повелительным голосом говорит:

– Бей!

Грубый Харк поворачивает голову, бросает палицу,

закрывает лицо своими широкими ладонями. Бесконечный стон вырывается у всех из груди.

С настойчивыми просьбами центавры умоляют Клеворака отказаться от своего намерения. Кадильда бросилась к нему на шею и с безнадежным видом сжимает его в своих объятиях. Лучше умереть вместе, чем уничтожать друг друга. Так кричит весь народ. Но разъяренный голос вождя заставляет их замолчать.

– Неужели центавры так низко пали? Если бы Палькар имел такое же нежное сердце, то его народ никогда не достиг бы берега. С угрожающим видом, Клеворак приказывает снова:

– Харк, подними оружие! Именем твоего народа я приказываю тебе. Бей!

Со спокойными лицами старики и старухи в один голос величественно повторяют: «Бей! Для того, чтобы не погиб народ о шести членах».

Может быть, преклоняясь перед волей вождя, Харк и совершил бы это убийство, но вдруг серый Треп закричал радостным голосом, ударяя себя по лбу:

– Слушайте! Слушайте!

В то время, как он испуганно молчит, он намекает им о предложении Гургунда.

За морем, вдоль берега, над которым возвышается огнедышащая гора, тянутся земли, покрытые богатой растительностью, плодовыми деревьями, огромными полями рэки. Тритон много раз плавал туда и каждый раз хвалил те берега. Почему бы центаврам не попытаться пройти ущелья? Их братья укажут им дорогу. Да, наконец, разве самые сильные не смогут вынести голод и холод зимой, даже если старики и будут живы.

Так как они уже решили, то старики возражают. Кто осмелится поверить басням Гургунда? Тогда Харк, Кольпитру и Хайдар настаивают.

Благодаря всеобщим мольбам, Клеворак не настаивает более на своем решении. Он решается в сопровождении Трепа и трех других пойти к Гургунду.

Если после разговора с тритоном путешествие окажется невозможным, Харк нанесет удары не колеблясь.

Если же народ с липкой кожей им поможет, то центавры вместе попытают счастья.

Таково было принятое ими решение.

Часть IV

На расстоянии дня езды, на севере красных гротов, виднелся остров тритонов, отделенный от моря небольшим болотом. Во всю ширину острова тянется высокий забор из гранита; на вершинах чайки построили свои гнезда, со стороны, обращенной к земле, виднеется тихая бухта. Волны тихо плещутся на мелком песке. Здесь тритоны любят отдыхать после своих безумных прогулок вплавь. Берег покрыт морскими водорослями, мертвыми медузами, обглоданными рыбьими костями, скорлупою крабов и пустыми раковинами.

Острый запах испорченной рыбы и соли наполняет воздух. Сегодня все племя с перепончатыми руками в сборе. Неловко помогая друг другу своими короткими туловищами и хвостами, они покидают спокойный водяной бассейн и размещаются под тенью окаймляющих его скал. Их желтоватые тела лениво вытянуты, на гладких лицах сверкают изумрудные глаза. Около них лежат сирены. Некоторые из них спят. Другие, опершись на локоть, наблюдают за играми своих детенышей Присев в углубление старая сирена Глуск держит маленького Плума, который отбивается от нее с посиневшим лицом. От жадности он хотел проглотить сразу целого моллюска. Щупальце животного застряло в его горле. Поэтому он задыхается. А старуха с серьезным видом вводит в его рот свои крючковатые пальцы чтобы вытащить застрявшего моллюска.

Глядя на их тяжелые и ленивые тела, никто не угадает той ловкости, с которой тритоны опьяненные морским ветром, борются с бурей.

Вот уже три дня ветер дует с запада. Вспухшее и грохочущее море хочет раздавить берега своими разгулявшимися волнами. Три дня тритоны и сирены вели бурную жизнь. Урча от удовольствия, они бросаются в волны. Тонкие и ловкие, они минуют буруны и выплывают в открытое море; их мокрые торсы виднеются над волнами, постепенно погружаясь в них. Отдалившись от берега на значительное расстояние, они лениво отдаются произволу валов, которые покачивают их на своих чудовищных спинах. Но вот, постепенно поднимаясь, аквамариновые горы делаются тоньше и сквозь прозрачную воду виднеются вытянутые тела. Тритоны разражаются громким смехом, проделывая то же со следующей волной.

Их сирены обладают ни с чем не сравнимой прелестью – разнообразной и таинственной. Когда они небрежно показываются на волнах, тела их походят на огромные белые цветы. Из уст их вырывается монотонное и приятное пение. Под лучами солнца их красота, сверкающая перламутром и серебром, зажигает неподвижную массу воды. Когда же одним взмахом своего гибкого тела они поднимаются над зеленоватой и прозрачной глубиной, тогда виднеются их странные головы, тонкие торсы и мокрые руки. Появляясь над водой на минуту, эти великолепные царицы Океана погружаются снова и опять появляются, но уже дальше. Тогда море опять загорается и поет, а их волнистые тела то сверкают, то исчезают в волнах. Иногда им приходит фантазия подняться вверх по реке, тогда на воде слышатся размеренные удары их хвостов. Потом, забившись в тростники, растущие под ивами, они хором прославляют волнующую красоту моря. Спрятавшись, они любят наблюдать за фавнами, которые осторожно крадутся за кустами, привлеченные их монотонным пением. Но вдруг их рогатые головы показываются разом. Тогда, громко крича и смеясь, сирены бросаются снова в воду, тихо струящуюся вокруг них: два взмаха хвоста, и они уже в безопасности и смеются над вожделениями Пирипа. Но когда тот удалится, они снова возвратятся к реке, чтобы отдохнуть там, прежде чем пуститься в открытое море. Случается часто, что хитрый Пирип получает удовлетворение. Не раз он находил их спящими на мягком мхе, тогда они не ускользали от его объятий. Но никто не знает об этих приключениях. Вырвавшись из рук фавна, сирены сейчас же омывают свои тела в волнах, журчание которых прогоняет неприятное воспоминание из

их подвижного ума. Пирип же не хвастался своими удачами; тела, поражавшие его своим блеском, пахли болотом и расплывались под его ласками.

Сегодня усталые тритоны остаются на земле вместе со своими самками. По временам слышится ворчание, останавливающее буйных тритонов. Потом снова среди народа с перепончатыми руками водворяется тишина. Вдруг резкий голос Глуски предупреждает их:

– Взгляните!

Спящие лениво поднимают головы, но вдруг сон разом прошел и все начинают волноваться. У входа в бухту они увидели чьи-то плывущие фигуры. С первого взгляда тритоны узнают центавров. Крича и хлопая в ладоши, они тащатся по берегу. Вальвор первый расталкивает детей, погружается в воду и бросается навстречу повелителям, радостно приветствуя их. Гургунд, Пафлонгикс и Оиоторо прыгают, крича во все горло, в знак радости. Плакс выскакивает из воды, поворачивается кругом и падает, обдавая всех грязью. Сирены с любопытством устремляют свои зеленые глаза на пловцов, невольно любуясь их могучими фигурами.

Немного запыхавшись, Клеворак, Харк, Хурико, Треп и Кадильда вылезают на берег, делают несколько шагов и встряхиваются. За ними следуют тритоны; сложив свои хвосты, они садятся около. Кокетливые самки, наполовину высунувшись из воды, как будто дремлют, но это только кажется, так как молнии, сверкающие иногда из их аквамариновых глаз, указывают на то, что они внимательно слушают весь разговор. Харк и Треп рассеяны; они украдкой поглядывают на их роскошные тонкие тела, покрытые волшебной чешуей.

Чтобы не обидеть хозяев, Клеворак садится на песке. Вокруг него размещаются Борборум, Гургунд, Флан- кнор, Пафлонгикс и Оиоторо; остальные толпятся вокруг них. Не теряя времени, вождь рассказывает о цели своего посещения. Сначала он описывает катастрофу, постигшую его народ, а потом добавляет следующее:

– Если они не найдут способа от нужды, то смерть стариков уменьшит количество ртов и поможет им просуществовать зиму.

Тогда тритоны разражаются рыданиями. Народ Гургунда так же быстро волнуется, как и забывает, с величественными жестами кладут они свои перепончатые руки в руку вождя и клянутся ему в верной дружбе. Они почтут за счастье помочь своим братьям; если нужно, каждый готов приносить им половину своего улова. Когда болтливая волна их речи понемногу утихает, Клеворак продолжает дальше. Центавры не могут питаться ни моллюсками, ни рыбой. Но их братья, может быть, помогут им другим способом. Ведь они знают далекую землю, над которой возвышается Огнедышащая гора; не найдут ли там центавры необходимой для них пищи? Гургунд бьет себя в грудь и надувает кулаки. Его братья делают то же. Их гордость польщена тем, что звери- цари обратились к ним за помощью. Конечно, они знают все земли и все моря, так как поднимались по рекам до самого истока и плавали по морю далеко. Они видели реки с водой, похожей на кровь, сражались с крокодилами и обращали в бегство летучих мышей-великанов. Они знают все подробности; ничто не может ускользнуть от их проницательности. Все они говорят разом, перебивают друг друга, останавливаются и снова начинают говорить, громко смеясь. К общему гаму примешиваются крикливые голоса сирен.

Выждав минуту, когда молчание восстановилось, Клеворак начинает снова. Что думают тритоны о той далекой земле? Не видели ли там тритоны темных листьев рэки? Смогут ли центавры достигнуть вплавь того берега?

Полузакрыв свои зеленые глаза и развесив губы, Гургунд, Борборум и Пафлонгикс не отвечают Несмотря на все добрые намерения, их подвижный ум блуждает не соображая. Отчего центаврам не попробовать селедки? Если бы они захотели жить в воде, то не испытывали бы холода. Слова водяных делаются все бессвязней и нелепей…

Тогда, вздохнув, Клеворак встает. Он не добьется ничего от Гургунда, потому что его ум и язык еще беспокойнее и болтливее моря. Но Кадильда настаивает. Если последняя надежда исчезнет, то Клеворак снова прикажет Харку вооружиться палицей. Она отводит в сторону Вальвора, тихонько расспрашивает его и держит его скользкие руки в своих. С открытым ртом тритон

размышляет, затем хлопает в ладоши. Ум его проясняется. Ну, да, в течение лета он не раз доплывал до тех далеких стран. Отдыхая там, он любовался богатой растительностью, расстилавшейся перед ним. И вот постепенно в определенных выражениях он описывает блестящую зелень апельсинов, бледные плоды оливков, могучий рост дубов и огромные поля рэки, растения с вырезанными и темными листьями. Прислушиваясь к его речи, и остальные вспоминают один за другим все то, что они видели. При виде осветившихся радостью лиц центавров их память проясняется также, и каждый спешит рассказать то, что видел.

Теперь возникает важный вопрос. Будут ли в силах центавры достигнуть того берега соленого моря? Несмотря на их силу, тритоны знают, что братья – посредственные пловцы. Гургунд таращит глаза. Почему центавры хотят покинуть красные утесы? Ропот удивления раздается среди водяного народа. Нетерпение разжигает кровь животных-царей. Но так как решается вопрос жизни, то Клеворак пускается в новые объяснения. Все его внимательно слушают Наконец, на этот раз они понимают. Сильная печаль морщит их щеки и они распускают губы.

Как! Тритонам придется жить далеко от своих защитников?

Все принимаются жалобно стонать.

Клеворак заявляет:

– Отчего бы народу с перепончатыми руками не переселиться вместе с нами?

Тритоны переглядываются: и вдруг из охватывает бешенная радость. И они принимаются выделывать уморительные прыжки. Ну, да, конечно, они отправятся тоже. Они укажут своим братьям дорогу и поддержат их во время усталости. После того дождя морская вода имеет дурной вкус, да и рыба попадается редко. В новой земле они без труда отыщут себе убежище в сто раз лучшее. Да и вода там здоровее и рыбы в изобилии. Могут ли центавры обогнуть залив вплавь? Ничего нет легче! На полдороги они остановятся, отдохнут на маленьком песчаном островке, который виднеется из воды.

Гургунд прекрасно знает болота, течения, ветры и четверти луны. Он выберет удобный момент.

Клеворак внимательно выслушивает его. Понимая важность своей роли, тритон глубоко задумывается, рассчитывает что-то на своих соединенных перепонками пальцах, наблюдает за тучами, смотрит на юг и на запад и, наконец, объявляет, что на третьей заре все их племя будет ждать центавров у красных гротов для того, чтобы вести своих братьев. Клеворак и Гургунд по нескольку раз повторяют одни и те же слова. Наконец-то они поняли друг друга! Центавры готовятся возвратиться вплавь. С ними вместе бросаются в воду и тритоны. Хвосты, торсы, руки и головы выплывают и снова исчезают под водой с головокружительной быстротой. Скоро повелители достигают берега, пожимают крепкие руки, встряхиваются и галопом пускаются к берегу. Несколько времени слышатся приветственные крики сынов моря. Но они уже далеко от тритонов, так как бегут очень быстро. Направляясь вперед, животные-короли, каждый мысленно, обдумывают слова Гургунда. Представляя себе свое будущее, они ужасаются опасному переходу и боятся незнакомой земли. Но, вспоминая прошедшее, они радуются тому, что победили смерть, и надежда снова рождается в их сердцах.

* * *

Завтра на рассвете тритоны явятся к красным утесам. На их зов центавры выйдут из гротов и поплывут позади них. С незапамятных времен животные-цари, отторгнутые с Востока холодным течением, постепенно следуют за солнцем. Веселые и спокойные года постепенно сменяются тревожными. Холодные дожди, похожие на поток, губят все живое, в особенности же столь необходимую для них рэки. Отыскивая драгоценные растения, центавры постепенно направлялись на запад. Теперь их влечет туда не страх перед неизбежным убийством, а инстинкт их расы. Радуясь принятому решению, с надеждой глядя в будущее, в последний день они или предаются отдыху, или гложут новые побеги и жуют кое-какие плоды, уцелевшие после наводнения. Одна Кадильда удаляется от своего народа, желая еще раз взглянуть на те места, где она провела свое детство и разлука с которыми заставляла ее сердце обливаться кровью. С восходом солнца она покидает грот; вдоль берега добирается до устья Лебяжьей реки и поднимается по ней.

После наводнения они не были больше на лужайке с каштанами. По мере того, как она приближается к ней. глубокая грусть проникает в ее душу. И здесь катастрофа разрушила все. Вследствие дождя река разлилась и затопила леса. Войдя в свои берега, она оставила после себя тенистую пустыню. Под вонючим илом все погибло. Те места, где прежде возвышались рощи, теперь покрыты мрачной грязью, только кое-где возвышаются жалкие группы оголенных деревьев. Да и сама лужайка неузнаваема. Молодые стволы вырваны потопом, который унес и старый дуб со всеми имеющимися в нем сокровищами.

Она ни за что не узнала бы местности, если бы не старые пни. устоявшие под напором воды. Все прошедшее умерло. В глубине души Кадильда испытывает горькую радость. После нее не останется ничего из того, что она любила. Она удаляется, не оборачиваясь, и углубляется в леса. Запах гниения отягчает воздух. Но вместо того, чтобы вернуться к морю, она отправляется прощаться со своими братьями-фавнами и с животными, которые ее так любили. Большая часть ее друзей пала жертвой ужасного дождя. Те, которые остались в живых, обезумев от страха, покинули негостеприимный лес. Несмотря на это, с некоторых пор жизнь снова воскресает в лесах. Не успела центавриха сделать несколько шагов, как слышится сильный шум в чаще.

Над кустами виднеются рога Акзора. Несколько самок следуют за ним. Мягкие мордочки трутся о руки девушки. Несколько кроликов скачут позади. Клон, обнюхивая своим рылом землю, приветствует ее рычанием. С довольным мяуканием пантера Спирра ласкается у ее ног. Наевшись доотвалу, она сегодня в хорошем настроении. Хищникам разрушение принесло пользу.

Нежные ноты звучат в голосе Кадильды, когда она, проводя рукой по ласкающимся к ней спинам, прощается

со всеми. Звери не понимают, конечно, ее речи, но их темный ум все-таки постигает что-то. Все тревожно жмутся к ней и с каждой минутой количество их увеличивается. Над ее головой носятся зяблики, синицы и снегири; они садятся на кустарники и улетают при ее приближении. Без сомнения, их маленькие испуганные души нуждаются в покровительстве девушки. Но вот перед ней, наконец, лагерь Пирипа. Эскорт Кадильды останавливается и она продолжает идти одна. Теперь страх фавнов уже начинает проходить, но радость еще не вернулась в их души. Под тяжестью влажной атмосферы, они проводят дни в поисках пищи. При виде Кадильды Пирип испускает радостный крик и подбегает к ней. После встречи на лужайке с каштанами, между фавном и белой центаврихой завязалась дружба. Они вместе вспоминают об убийцах и ведут удивительные разговоры.

Когда же девушка объявляет ему о переселении своего народа, лицо Пирипа принимает землистый оттенок и руки трясутся. Когда его братья будут далеко, что случится с ним? Лишенные своих защитников, как они будут жить на земле? Много раз заставляет он ее повторять слова Гургунда и спрашивает о дне, когда повелители погрузятся в соленые воды. Кадильда радуется его речам, так как печаль Пирипа и радует, и утешает ее вместе. Так сладко сознавать, что друг страдает по вас.

Но, к великому удивлению девушки, лицо козлоногого уже не выражает ни малейшей печали. Не забыл ли он о том, что ожидает его завтра? С равнодушным видом он прощается с центаврами. С сжавшимся сердцем Кадильда удаляется. Маленькие фавны весело топчутся под ее ногами. Она осторожно поднимает их, чтобы не задеть кого-нибудь из них. Фавны и фавнихи едва отвечают на ее прощальные жесты. В ту самую минуту, когда Кадильда подходит к лавровым деревьям, она бросает взгляд назад. Ее сердце сжимается позади нее Пирип кувыркается в траве, а фавнихи кувыркаются вокруг него. Так вот какую дружбу питают к ней рогатые братья!

Между тем, животные провожают ее через опустошенный лес. Но как только перед ними сверкнуло море, не осмеливаясь приблизиться к центаврам, они покидают Кадильду. Она дарит лаской каждого и затем удаляется. Они же долго следят за ней глазами и долго еще она слышит за собой голос оленя и жалобное мяуканье Спирры.

Центавры лежат на песке и в последний раз любуются солнцем, исчезающим позади далекой и неизвестной земли.

На юге, на севере, на востоке целые массы черных туч висят над землей так низко, что верхушки деревьев склоняются под их тяжестью. Но ослепительное светило медленно опускается среди розовато-голубого фона. Центавры чувствуют, как дрожат их сердца. Завтра вечером их ноги вступят на другой континент. И они будут дышать воздухом легким и нежным, согретым чудесными лучами.

Может быть, и повелители меряют взорами бесконечное пространство бурного моря. Зеленоватые волны бегут тихо-тихо за серебристыми волнами. Так движутся они без конца. Завтра целый день придется бороться с волнами. При этой мысли самые мужественные делаются серьезными. Дважды не умирают Располагать же своей судьбой не может никто, поэтому страх смерти тревожит еще животных-королей.

Но вот солнце исчезает. Страшный купол чернеющих туч спускается еще ниже. Не обрушится ли он на головы центавров? Ледяной ветер дует с суши. Все мрачно. По знаку, данному Клевораком, Хурико подносит к губам волшебную раковину. Ее рев звонко раздается среди тишины. Благодаря своей замечательной памяти, старуха затягивает прощальную песню Когда же она замолкает, все разом простирают руки к небу и в один голос умоляют верховную власть – солнце – отца всего живого прийти к ним на помощь.

* * *

Заря показалась. В молчании центавры один за другим выходят из гротов, расправляют свои члены и осматриваются. Небо мрачно. Только на востоке чуть-чуть брезжет заря, точно солнце отступает при виде целой массы облаков. Небо серо. Плотный туман лежит на бурлящих волнах и закрывает вершину горы, которая дымится. Волнение сжимает сердце. Неужели, невзирая на холод и мглу, им придется плыть в неведомые страны?

Шум голосов разгоняет мрачные мысли. Неужели Гургунд со своим народом придет раньше назначенного часа? Но нет. От удивления пораженные центавры поднимают руки. Из погруженного еще во мрак леса появляются беззаботно прыгающие знакомые силуэты. Здесь вся козлоногая орда с Пирипом во главе. Он приближается к Клевораку. Старый вождь жмет его руку. Повелители очень рады перед отъездом увидеть снова любимые лица братьев. Пирип встряхивает плечами. Совсем не для того, чтобы проститься с ними, фавны поднялись с зарей. С того самого момента, как они узнали о решении центавров, их собственное было уже принято. Когда народ с шестью членами пустится в море, его маленькие братья последуют за ними. Центавры растроганы, их грубые сердца тронуты такой нежностью. Но Клеворак встревожен. Его народ хорошо плавает, но все же, несмотря на это, им будет трудно добраться до чужой земли. Смогут ли слабые фавны, имеющие только четыре члена, бороться с волнами. Пирип спокойными глазами смотрит в упор на вождя. Нет сомнения, что многие погибнут при этом переходе, но пусть лучше умрут некоторые, чем все. Итак, когда центавры уйдут, козлоногим грозит не один только холод. В местах, откуда при приближении холода и снега центавры исчезали, появлялись люди. Поэтому фавны также попытают счастья. Лучше погибнуть рядом со своими братьями, чем пасть под ударами нечистых.

С стесненным сердцем Клеворак молчит. Крикливые голоса слышатся из-под воды. Минута, и на ней появляются плоские лица, выпуклые груди, длинные руки, волнистые спины и трепещущие хвосты. Все племя тритонов в сборе. Они приветствуют своих братьев, хлопая в ладоши. Для Гургунда и его народа переход этот пустяки; они возбуждены и радуются, что скоро их братья, такие сильные, когда стоят на своих четырех ногах, в воде будут нуждаться в их помощи. Но вот Клеворак и Пирип подходят к воде и зовут Гургунда. Волны лижут его копыта. Невольно фавны делают два шага

назад. Старый вождь рассказывает тритону о том, какая эфимерная мысль поселилась в рогатых головах фавнов, и просит его отговорить их от рискованного намерения. Несмотря на то, что зубы Пирипа стучат от прикосновения к воде, он объявляет свое намерение непоколебимым.

В затруднении Гургунд щелкает языком и размышляет Он живо представляет себе, как будут мертвы берега реки, когда фавны перестанут оживлять их своими прыжками и шалостями. Мысль покинуть их на негостеприимной земле огорчает его. В одну минуту он решается. Хлопая в ладоши, он объявляет, что Пирип прав. С первого взгляда сейчас же видно, что тритоны многочисленнее центавров и фавнов. Среди своей стихии они неутомимы. Они поддержат своих братьев. Клеворак не противится. Все радуются тому, что будут неразлучны. Плавая на поверхности, тритоны объясняют своим братьям, как нужно рассекать волну для того, чтобы не наглотаться соленой воды.

Между тем, день уже настал. Теплый восточный ветер гонит волны. Море спокойно, но небо все еще покрыто тучами. Гургунд очень доволен этим. Освещая волны, солнце искрилось бы на воде и затрудняло бы движения центавров. Туман рассеивается, а на лазурном горизонте им улыбается неизвестная земля.

Все решительно ждут сигнала к отплытию. Гургунд серьезен. Проникнутый величием своего назначения, он что-то бормочет размышляет, рассматривает небо, расстилающееся над ним, поворачивается на восток и на запад и следит за формой облаков, виднеющихся на юге. Он пристально смотрит на море и изучает течения обозначающиеся другим цветом воды. Когда солнце достигает на небе самой высокой точки, он должен добраться до островка, лежащего на середине пути. Но достигнут ли они до вечера желанной цели, если будут отдыхать там?

Момент настал. Гургунд хлопает в ладоши. Борбо- рум, Оиоторо, Пафлонгикс, Фланкнор делают то же, поднимая сильный шум. Центавры и фавны собираются и слушают приказания тритона. Он повторяет их несколько раз, для того, чтобы все поняли его. Сегодня Клеворак и Пирип на втором плане.

Наконец в последний раз Гургунд двумя пальцами касается своего лба, раздумывает, рассматривает горизонт и подает знак. Рев раковин наполняет воздух. Океан кипит ключом под напором тритонов. Самые сильные с Гургундом во главе составляют авангард! Они должны умалять силу волн и вести эмигрантов вперед, пользуясь благоприятными течениями. Центавры следуют за ними. Они бросаются, уговаривают друг друга; сначала вода им до колена, потом до живота, до плеч. Наконец, почва ускользает из-под их ног они плывут Когда они плывут с пемощью своих четырех ног то их торсы постепенно показываются над водой. Они погружаются в воду тогда, когда пускают в ход свои руки, фавны двигаются сзади них. По сигналу Гургунда, Пирип вместе с самыми храбрыми бросается в море. Но в торжественную минуту некоторые самцы и самки испугались. Морским братьям едва удается уговорить их. Окружив остальных, они тащат на своих спинах маленьких фавненков, которые кашляют и плюются, испуская крики ужаса.

Наконец-то тройственная раса покинула древние земли и плывет навстречу ожидающей новой судьбе!

Сделав несколько взмахов, Кадильда оборачивается чтобы взглянуть еще раз на ту землю, которую она больше никогда не увидит Странное зрелище представляется ее глазам. Все звери толпятся на берегу Стоя неподвижно на своих крепких ногах, бизоны мычат глядя на море. Протянув к воде свои мордочки, олени и козы скачут между ними. Разинув пасть, волчица Герта рычит Красные шкуры лисиц, грубая шерсть кабанов, желтые тела шакалов и грациозные силуэты ланей двигаются по берегу толкаются, суетятся, наконец, бросаются в воду но затем понемногу отступают Простые сердца всех млекопитающих каким-то чудом поняли обрушившееся на них несчастье!

С невыразимой нежностью Кадильда видит рога оленя Акзора, возвышающиеся над волнами неподалеку от плывущих фавнов. Еще вчера он клал свою мордочку на шею своей большой подруги. Не решаясь расстаться,

с печалью во взоре, он безнадежно плывет вслед за ней. Целые тучи птиц крича носятся в воздухе. Кадильда чувствует, как ее сердце слабеет, члены теряют силу. Волна настигает ее и покрывает с головой; она опускается ниже, бьется, отбрасывает воду и, наконец, выпрямляется. Обернувшись снова, она видит, что берег, покрытый опечаленными животными, уже далеко и рога Акзора не виднеются больше, так как они в открытом море, поэтому каждый вкладывает всю свою энергию в те усилия, от которых зависит его жизнь. Таким образом через шепчущее море тройственная раса совершает свое героическое переселение. Со звонким смехом авангард тритонов, умеряя свой пыл, прокладывает дорогу через волнующуюся долину. Гургунд не перестает внимательно наблюдать за всем, стараясь по возможности избавить своих братьев от лишней усталости. Пафлонгикс, Оиоторо, Борборум, чтобы поддержать их, поют о чудесах моря или делают удивительные прыжки, разбивая пену. Центавры стараются улыбнуться своим проводникам. Но они опечалены тем, что судьба их предоставлена изменчивым волнам. Соленый запах моря наполняет грустью их сердца. От прикосновения к мягким телам медуз их охватывает непобедимое отвращение; они теряются от убегающей от них рыбы; когда же всевозможные моллюски обвиваются вокруг тел, они конвульсивно отбиваются от них. Члены их начинают уставать. Груди – дышат чаще. Чтобы сдержать дыхание, все стискивают зубы Желая как можно скорее увидеть новую землю и быть подальше от пугающей их волны, они плывут, подняв свои торсы над водою. Из-за усталости они помогают себе руками. Тогда очень часто волны покрывают их. Пловцы задыхаются под массой горькой воды и с печалью вспоминать улыбающуюся красоту лугов. Фавны страдают еще больше. Их менее сильные члены отяжелели от покрывающей их шерсти. Они едва держатся на воде, с трудом борясь с волнами, теряют голову, с искаженными лицами и выкатившимися из орбит глазами плывут куда попало. Но вокруг них собрался народ с перепончатыми руками.

Тритоны и сирены наперебой утешают менее усталых и поддерживают над водой тех, чьи силы почти истощены.

Проходят часы. Утомление мучительно отзывается на центаврах. Уже много раз Клеворак, Генем и даже Харк хриплым голосом спрашивают Гургунда: не виден ли уже желанный остров. Вождь тритонов успокаивает их, обещая скорый отдых. Но центавры все еще видят только движущуюся массу волн: их члены тяжелеют, кровь приливает к вискам и заволакивает глаза. Много раз старую Хурико уносила волна; с отчаянным усилием она всплывает и ее смуглая голова с прилипшими к ней прядями седых волос снова появляется над водой, но сероватая бледность уже покрывает ее лицо, а глаза кажутся стеклянными. Отчаяние овладевает Кадильдой. Наверное, Гургунд ошибся. Кто знает, может быть, он ведет их наугад по этой движущейся водной равнине?

Смогут ли центавры прожить в новой стране? И к чему ведут эти напрасные страдания? Не лучше ли с распростертыми объятиями встретить смерть, чем бороться с нею? Центавриха расправляет мускулы и отдается во власть волнам. Сразу соленая вода наполняет рот, душит ее, пробуждая этим ее энергию. Она бьется и снова вступает в борьбу. Лучше было бы умереть в лесу в один прекрасный солнечный день. Но вот раковины ревут. Гургунд испускает протяжный крик. Оиоторо, Борборум, Вальвор, все вторят ему.

Кадильда выпрямляется: неподалеку от тритонов она видит берег, покрытый водорослями и пеной от прибоя разбивающихся здесь волн, и через несколько взмахов они будут на земле. Но волны парализуют ее ловкость. По мере того, как они приближаются к берегу, валы все растут. В тот самый момент, когда пловцы думают, что достигли цели, прибой тащит их назад.

Наконец копыта девушки касаются земли, но волна отбрасывает ее еще раз, следующая же волна бросает ее снова вперед, напрягая все свои силы, она барахтается в воде. Харк и Кольпитру уже на берегу и подают ей знаки. В тот момент, когда волна отступает назад, она выскакивает; избегнув окончательно влажных объятий, она бросается на сухой песок.

* * *