Откуда в ее голове могли появиться такие странные мысли?
Стараясь не смотреть ему в глаза, она коротко простилась с ним и только краем глаза увидела, как он, резко повернувшись, направился к выходу с террасы и быстро исчез за дверью.
Прождав около десяти минут, она тоже покинула террасу, вошла в лифт, спустилась в фойе и оттуда вышла на улицу.
Улица была пустой. Только равнодушный свет фонарей и бессмысленный бег пестрых рекламных огней. Редкие машины или авторикши проносились по дороге и исчезали в пустоте. Город спал, несмотря на то, что было всего одиннадцать часов. Мелин постояла немного в нерешительности, не зная, куда идти, а потом просто двинулась по улице. Вскоре, заметив на другой стороне переулок, она решила свернуть в него.
Куда она идет? Чего ищет или ждет от ночного города?
3
Идя по переулку, Мелин вскоре почувствовала, как откуда-то повеяло прохладой. Огней в переулке становилось все меньше и меньше, и вскоре она обнаружила, что вышла на берег реки, переливающейся отражениями далеких огней.
Ямуна, вспомнила она название реки и удивилась, что запомнила его с одного раза. А может, она просто вспомнила его? Странные игры памяти продолжали интриговать ее и завораживать.
На берегу было пусто и темно. Она набрела на небольшой плоский камень и уселась на него. Вокруг никого, значит, и бояться нечего. Невольно прикрыв глаза, Мелин стала слушать тихий шепот воды, наслаждаясь ее прохладным дыханием.
В какой-то момент ее сознание полностью слилось с тихим пением реки и стало погружаться куда-то в глубину. Перед глазами возникла картина: большой, богато украшенный настенной росписью зал со сводчатыми, скрытыми за ажурными решетками окнами. Посреди зала – огромные качели, прикрепленные к потолку цепями, похожими на массивные ожерелья. А на качелях сидит она, и чья-то невидимая рука раскачивает ее. Она заливается смехом и пытается поймать эту невидимую руку. Наконец ей это удается. Раскачивание замедляется, и она видит склонившееся к ней лицо красивого мужчины в тюрбане. У нее перехватывает дыхание, когда он, игриво поймав ее смеющиеся губы, нежно целует ее. Она испытывает немыслимое блаженство. Ей кажется, что от счастья сейчас взорвется ее сердце.
– Любимый… – шепчет она, задыхаясь, и нежно проводит пальцами по его лицу. – Ты нашел меня… наконец.
Мелин очнулась и обнаружила, что сидит, обхватив руками плечи, откинув назад голову, и медленно покачивается, а теплый ночной ветер ласкает ее щеки.
Так вот кто, оказывается, тот проказник, который во сне обернулся ее возлюбленным! Он до сих пор продолжает ерошить ее волосы, дразня, касается губ, налетает нежным порывом и заставляет ее задыхаться.
Она открыла глаза и блаженно улыбнулась. В тугой синеве над головой серебрился рожок молодого месяца, а над ним мерцала очень яркая звезда, будто собираясь спорхнуть со своей высоты и уютно примоститься на краю месяца.
Только почему в ее сне все казалось таким реальным? И юноша, целующий ее, и она сама, и зал дворца, и качели… И это чувство беззаботной головокружительной влюбленности. Как ей могло такое причудиться? И что же это получается? Выходит, что во сне она изменила Эрику? А может, это просто значит, что она его не любит?
От новых вопросов, на которые она не могла найти ответов, у нее снова закружилась голова. Она медленно поднялась с камня и побрела в сторону тускло горящих фонарей.
На следующее утро Мелин разбудил назойливый писк будильника. Она лениво потянулась к тумбочке, нащупала свой сотовый. Писк прекратился, и она снова была готова провалиться в сон, как вдруг вспомнила, что ее сегодня ждет не обычная экскурсия с музеями и скульптурами, ее ждет сам Тадж-Махал. Приятное возбуждение, прокатившееся по всему сонному телу, заставило ее окончательно проснуться и вспомнить, что у нее совсем нет времени на то, чтобы нежиться в постели. У нее есть всего полчаса, чтобы принять душ, выпить кофе и одеться.
Откинув легкое одеяло, она села и сняла трубку телефона, заказала кофе, а потом бросилась в ванную.
– Словно на свидание, – с усмешкой сказала она себе, открывая душ.
Только с кем? Неужели ее сердце трепещет только оттого, что она сейчас увидит знаменитую мраморную гробницу?
Ровно в шесть, нарядившись в новое нежно-голубое пенджабское платье, она вошла в лифт. Впервые в жизни она была в индийской одежде, но в этом было какое-то уютное, очень знакомое и вместе с тем необычное чувство, от которого ее волнение только усиливалось. И как она ни пыталась его подавить, она вышла из лифта со стыдливо склоненной головой.
– Доброе утро, принцесса!
Он сказал «принцесса»? Она подняла голову и встретилась с широко распахнутыми блестящими глазами своего гида. Несколько секунд она удивленно смотрела на него.
– Почему ты сказал «принцесса»? – спросила она наконец.
Он пожал плечами.
– Не знаю… Ты похожа на принцессу.
– Всегда или только сегодня?
– Всегда, а сегодня – особенно. А тебе не нравится, что я так назвал тебя?
Видение у реки внезапно проплыло перед ее глазами, и от смущения ее щеки вспыхнули. Тот юноша, который раскачивал качели, а потом целовал ее… Он так похож на Ананда. И вместе с тем это был кто-то очень близкий и любимый.
– Нет, почему же, нравится. Только странно…
Он взял ее за руку и повел через полупустое фойе к выходу.
– Что странно? – спросил он, как только они вышли на улицу.
– Не могу объяснить… – растерянно проговорила она.
– Тебе кажется, что ты хорошо знаешь меня, и ты не можешь понять, как это возможно?
– А тебе? Тебе ведь тоже так кажется? – Она резко остановилась, преградив ему дорогу.
Он вздохнул и взял ее руку в свои ладони.
– Я не могу сказать тебе всего, Мелин. – Он отвел глаза в сторону. – Мне иногда кажется, что я что-то вспоминаю, что-то о нас с тобой.
– Расскажи мне, – нетерпеливо попросила она.
Он усмехнулся, и в его глазах появился лукавый блеск.
– Ты ведь все равно не веришь в прошлые жизни.
За последние несколько дней ее скептицизм относительно идеи о перерождении изрядно пошатнулся. Все эти странные чувства, вспышки воспоминаний из детства, а теперь еще и вчерашнее видение у реки, казалось, просто выбивали почву из-под ее ног. Похоже, не зря говорят, что Индия – страна чудес. Здесь волей-неволей начнешь верить и в прошлые жизни, и в другие сказки, как, например, в то, что жена шаха Джагана являлась ему после смерти и продолжала давать советы государственной важности.
– Если ты представишь мне доказательство, я готова поверить, – ответила она.
– Разве настоящий момент требует доказательства, чтобы утвердить свою реальность?
Какое отношение имеют прошлые жизни к настоящему? Мелин в недоумении уставилась на него. Лукавая улыбка по-прежнему подрагивала в уголках его губ. Он смеется над ней? Или что-то скрывает? Кто он? Ей хотелось взять его за плечи и вытрясти из него ответы на все свои вопросы. Но вместо этого она только пожала плечами и сказала:
– Нет, не думаю.
Хотя, по правде говоря, то, что принято называть реальностью, все больше и больше казалось ей похожим на сон.
– Тогда пойдем, принцесса. Нас ждет Тадж-Махал.
Он легонько пожал ее руку, словно хотел заверить, что в свое время она все узнает. Она по-прежнему была заинтригована, но теперь решила просто довериться ему. Похоже, он был ее гидом не только по историческим местам Индии, он был проводником ее души, таящей в себе какую-то глубокую тайну.
Они молча пошли по улице. Город неторопливо просыпался. Открывались мелкие лавки и чайные, хозяева которых лениво покрикивали на мальчишек-работников с заспанными глазами, сонно почесывающих затылки и подтягивающих сползающие измятые штаны.
Наконец они вышли на небольшую площадь, и у Мелин от восхищения перехватило дыхание. Вдалеке, окутанный золотыми лучами рассвета, стоял гордый, величественный и прекрасный Тадж-Махал – дворец вечной любви и печали.
– Узнаешь?
– С трудом, – ответила она, переведя дыхание. – Он… У меня не хватает слов. Он кажется нереальным, как видение.
У высокой ограды, за которой тянулись две широкие аллеи, ведущие к дворцу, стоял служащий в униформе и что-то объяснял группе туристов. Ананд вынул из кармана рубахи два билета и протянул ему.
– Фотоаппаратов и мобильных телефонов нет? – сурово спросил служащий.
Мелин отрицательно покачала головой, но по жестам служащего поняла, что ему этого мало. Пришлось открыть и показать ему все, что было в ее сумочке. Наконец они с Анандом прошли через рамку и оказались по ту сторону ограды.
Весь путь к дворцу она молчала, словно от восторга онемела, и только доверчиво позволяла Ананду вести себя. А когда они оказались в подземном зале у гробниц Мумтаз и шаха Джагана, она вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
Неужели она скорбит по незнакомым ей людям, умершим больше трехсот лет назад?
– Пойдем отсюда, Ананд, – проговорила она дрожащим голосом. – Мне почему-то тяжело здесь находиться.
В этот момент она почувствовала, как его рука легла ей на плечо: оберегающая, теплая, надежная. Она невольно прильнула к нему и услышала, как он глубоко вздохнул, а потом медленно, не выпуская ее из объятий, повел по мраморным ступеням в верхний зал.
Изысканные мраморные решетки на окнах, сквозь которые пробивался солнечный свет, отбрасывали на пол очаровательные тени. Мелин невольно вспомнила, что прошлой ночью видела подобное в своем видении. Неужели она когда-то жила в Индии? Неужели она приехала сюда, чтобы вспомнить о чем-то?
Они вышли из прохладного полутемного помещения на свет, но Мелин по-прежнему продолжала пребывать в странном забытьи.
– Я помню что-то. Что-то ужасное, – тихо сказала она, как только они оказались за оградой.
Он не ответил, а только прижал ее к себе.
После завтрака они отправились в местную крепость, а после обеда их уже ждала машина. Теперь их путь лежал в загадочный Раджастхан.
Ананд начал рассказывать ей историю Раджастхана еще во время завтрака, когда заметил, что она снова погружается в странную задумчивость. Она кивала головой и переключалась на его живые рассказы о королях-воинах Раджастхана – раджпутах, о фантастических расах, населяющих эту часть Индии: расе солнца, луны и рожденных от огня. Она слушала и поражалась его глубоким знаниям истории и религии, а также его способности оценивать исторические события. Он рассказывал о своей стране с такой любовью и страстью, что Мелин в какой-то момент почувствовала легкую зависть: о своей стране она бы рассказать так не смогла. Похоже, ее гид переворошил горы исторических исследований, священных писаний и художественной литературы.
– Скажи, Ананд, откуда у тебя такой интерес к истории? – спросила она, когда они снова катили по дымящемуся от испарений, плавящемуся от жары асфальту дороги, уходящей в очередную неизвестность.
– С детства. Одно событие в детстве распалило во мне эту страсть, – с усмешкой ответил он.
– Какое событие, если не секрет?
– В том то и дело, что это секрет.
– Такой секретный секрет, что ты не можешь открыть его мне?
– Да, потому что я сам еще не полностью разгадал его.
– Сколько тайн и секретов вокруг… Мне кажется, что я впадаю в детство, – рассмеялась она.
В этот момент заиграл его сотовый, и, пожав плечами, словно извиняясь, он достал его из кармана рубахи.
– Привет! Что-то важное? – спросил он спокойно, отвечая голосу в телефоне.
Мелин охватило любопытство. Кто это, интересно, звонит ему? Но тут же мысленно пристыдив себя за это, она отвернулась к окну и сделала вид, что отрешилась.
– По дороге в Раджастхан, – снова ответил он, прижимая телефон к уху. – Завтра утром… Нет, прошу тебя, не делай этого. Мы ведь уже обо всем поговорили…
Он перешел на хинди, и хотя Мелин пришлось теперь по-настоящему увлечься пейзажами и деревенской жизнью, проплывающей за окном машины.
Зрелище индийских деревень заставило ее почувствовать, будто она провалилась на тысячу лет в прошлое. Ну если не на тысячу, то, по крайней мере, лет на пятьсот точно. Она видела низкорослые, обшарпанные глиняные домишки с крошечными окнами, окруженные старыми деревьями; воловьи телеги, лениво тянущиеся по пыльной проселочной дороге; заросшие лотосами пруды, из которых торчали черные носы и белокурые челки буйволов, спасающихся от зноя в зеленоватой жиже; одинокого пахаря, идущего за плугом; стайку женщин в пестрых сари, несущих на головах либо ведра с водой, либо огромные корзины с фруктами.
И все это казалось ей до боли знакомым и вместе с тем шокирующе далеким и чужим.
– Что?! Прошу тебя, Рани, пожалуйста, не делай глупостей. Это эгоистично и никому не принесет радости. Ты должна понять это и постараться устроить свою жизнь! Конечно!
Громкий и убедительный тон, которым были сказаны эти несколько фраз на английском, снова притянул внимание Мелин.
Почему он так суров? Что заставило его сказать ей эти слова?
Наконец последовало короткое, нервное прощание, и Ананд замолчал. Мелин продолжала смотреть в окно. Она чувствовала, что он расстроен, но вмешаться не решалась, несмотря на то, что ей ужасно хотелось его утешить.
Она вспомнила, как уже несколько раз тонко и ненавязчиво делал это он, помогая ей справиться с душевными бурями. Его чуткость и тонкость сблизили их… Так почему она должна делать вид, что равнодушна к его проблемам?
– Ананд, с тобой все в порядке? – спросила она, повернув к нему голову.
– Не уверен, – сердито пробурчал он.
– Может, я чем-то могу помочь? – снова спросила она.
Его лицо на миг разгладилось, но тут же он снова сдвинул брови и сжал губы.
– Я многое мог себе представить, но такого не ожидал…
Мелин замерла, чувствуя всей душой негодование и возмущение, кипящие в его груди. Она потянулась к его руке и накрыла ее своей ладонью.
– Скажи, что случилось? – наконец решилась спросить она.
– Глупости. На самом деле ничего серьезного. – Он горько усмехнулся. – Я просто устал от наглости, бездушности и лжи. Богатые люди… Они думают, что им все позволено, что они могут сделать из тебя шута, если им этого захочется.
Из этих пылких обобщений Мелин вряд ли могла сделать какой-то конкретный вывод о его проблемах. Что ж, если он не желает открыться ей, то, по крайней мере, пусть знает, что она рядом и готова разделить с ним тяжесть его душевной ноши.
Около минуты они сидели молча: он – глядя перед собой, она – опустив глаза. Наконец она услышала, как он вздохнул, и вдруг почувствовала, что ее рука оказалась в его ладонях.
– Мне так легко с тобой, Мелин, – удивительно спокойным голосом внезапно проговорил он. – Так легко…
Она улыбнулась.
– И мне легко с тобой.