Помоги проекту - поделись книгой:
Оставим сейчас в стороне софизмы Чубайса относительно "неизбежности" политики "шоковой терапии" и её безобразных последствий. Обратим внимание на его признание в том, что планы правительства Гайдара были составлены заранее благодаря многолетнему процессу подготовки. Из зарубежных спонсоров этого процесса виднейшим был покойный лорд Харрис (Lord Harris of High Cross, 1924-2006), директор лондонского Института экономических проблем (Institute for Economic Affairs). Что такое ИЭП? Это — ответвление печально известного общества "Монт Пелерин" (Mont Pelerin Society), основанного в 1947 г. профессором лондонской Школы экономики Фридрихом фон Хайеком и являвшегося подразделением лондонского фининтерна, призванным заниматься вопросами экономической войны. Задача "Монт Пелерин": применять идеологическую дубину "рыночного либерализма" в борьбе против национальных государств, окрепших в результате политической мобилизации в годы Второй мировой войны. К тридцатилетнему юбилею "Монт Пелерин" сотрудники ИЭП смастерили экономическую программу, положенную в основу политики так называемого "тэтчеризма", по имени тогдашнего премьер-министра Британии. Пущенная в ход в конце 1970-х годов, эта программа жесткого "рыночного либерализма" (приватизация, устранение рычагов госрегулирования, свобода торговли) потрепала сначала саму Британию, а затем истерзала множество стран за ее пределами.
В 1983-91 гг. ИЭП и его подразделение, Центр исследований экономики коммунистических стран (Centre for Research into Communist Economies, CRCE), провели в разных местах и странах серию семинаров для молодых экономистов из стран Восточной Европы и России. 23 августа 1991 г. лондонская "Таймс", в колонке "Дневник", откровенно заявила об особых отношениях Лондона со своими подопечными из России: "Проповедники свободного рынка и мозговые центры, помогавшие перекраивать экономическую карту Британии в 1980-х, планируют идеологическое вторжение в Советский Союз, полагая, что после только что провалившегося переворота [в СССР] эта империя созрела для впрыскивания в нее дозы тэтчеризма… Адепты тэтчеризма убеждены, что события последних дней создали превосходную лабораторию для проверки их идей". Отвечая на вопрос "Таймс" о завтраках, которые он намерен дать для "адептов свободного рынка и советских экономистов", лорд Харрис заметил: "В прошлом мы критиковали Горбачева за промедление в проведении реформ. Теперь процессы пойдут быстрее, и наши мозговые центры могут сыграть ключевую роль в их ускорении".
Проект Харриса и параллельные ему старания связанного с Ротшильдами Дж. Сороса сформировали ту самую группу "молодых реформаторов", которые заправляли экономической политикой при президенте Ельцине в 1991-98 гг. Харрис прямо так и называл их: "наши люди". Взращенные обществом "Монт Пелерин" экономисты заявили о себе, как только начался распад советского блока. Их первым программным предложением была пресловутая программа скачка в "свободный рынок" за 500 дней, составленная при участии экономистов из гайдаро-чубайсовской группы (Борис Федоров, Леонид Григорьев). Годом позже, в сентябре-ноябре 1991-го, возглавляемый Гайдаром и Владимиром Мау институт едва не закрылся, когда большинство его сотрудников вошли в состав правительства. На посту и.о. премьер-министра в первом кабинете Ельцина Гайдар немедленно произвел "шоковую терапию" с отпуском цен, запустив процессы катастрофического разграбления российской промышленности и погружения в нищету большинства населения.
Чудовищные беды, поразившие Россию в 90-х годах ХХ века, описывались неоднократно, в том числе в переведенных на английский язык книгах С. Глазьева (Геноцид: Россия и новый мировой порядок) и С. Мельникова (Анатомия российского капитализма). Разграбление страны достигло кульминации в 1996-98 гг., когда после обрушения Соросом и другими спекулянтами азиатских валют в 1997-м российская финансовая пирамида ГКО (государственных краткосрочных облигаций) всасывала в себя "горячие деньги" со всего мира. Летом 1998-го предпринимались отчаянные попытки оттянуть взрыв пузыря ГКО, и в это время Чубайс от имени российского правительства выпрашивал помощь у МВФ и Мирового банка. Ему было обещано $22 миллиарда. С западной стороны главным переговорщиком был тогдашний заместитель министра финансов США Ларри Саммерс.
Но пузырь лопнул, Россия объявила дефолт, рынок акций обвалился на 75%, рубль девальвировался на две трети, и кое-какие российские нувориши разорились. Обесценение деривативов, связанных с российскими облигациями, привело к краху американского хедж-фонда Long-Term Capital Management (LTCM), что уже тогда едва не вызвало общий обвал мировых финансовых рынков. Когда экономист и ветеран службы внешней разведки Евгений Примаков возглавил российское правительство в сентябре 1998-го, казалось, что карьере Чубайса приходит конец.
Однако Чубайсу удалось удержаться на другом посту, который он занял в апреле 1998-го, когда пирамида ГКО уже была близка к обрушению. Смещенный в марте 1998-го с поста первого заместителя премьер-министра (вместе с премьер-министром Виктором Черномырдиным), он стал главным управляющим РАО "Единая энергетическая система России", т.е. всей российской электроэнергетики. Последующие десять лет Чубайс делил РАО ЕЭС на части и передавал их в частные руки. Он стал величать себя "либеральным империалистом", позаимствовав политическое словцо у британского премьера Тони Блэра.
Последствия устроенного с подачи Лондона эксперимента оказались куда более глубокими и долговременными, чем бросавшие в глаза эксцессы 90-х годов. В интервью 2001 года (которое кинодокументалист Александр Гентелев предал гласности впервые лишь в январе 2010-го) Чубайс откровенно разъяснял: до переизбрания Ельцина в 1996-м "приватизация в России … вообще не была экономическим процессом. Она решала совершенно другого масштаба задачи, что мало кто понимал тогда, а уж тем более на Западе". Ее цель, по словам Чубайса, была политической — "разрушить коммунизм", создав у людей в стране необратимую привязанность к частной собственности. "Мы занимались не сбором денег, а уничтожением коммунизма. Это разные задачи, с разной ценой... мы знали, что каждый проданный завод — это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дёшево, бесплатно, с приплатой — двадцатый вопрос, двадцатый. А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России — это необратимость...".
В то время как в нищету погружались миллионы рабочих и ученых, чьим трудом и талантами создавались советские производственные фонды, новоиспеченные "частные собственники" России быстро перекачивали свои огромные авуары в раскинувшуюся по всему миру финансовую сеть с центром в Лондоне и оффшорных зонах.
Кто-то из членов гайдаро-чубайсовской команды ушел в частный сектор, влившись в ряды чубайсовских будто бы "необратимых" частных собственников, причем собственность некоторых из них оказалась непристойно огромной. Другие, однако, проникли в институты российской власти и продержались там на ключевых позициях на протяжении всего первого десятилетия XXI века, несмотря на попытки президента Путина реструктурировать российскую экономику и сократить ее зависимость от экспорта сырья. Сегодня мы не только видим на сцене те же ключевые фигуры, а рядом с ними уже и людей нового поколения, поднявшихся наверх под их патронажем. Очевидно и то, что аксиомы, институты и методы действия, внедренные в экономику России выпестованными Лондоном "младореформаторами", по-прежнему держат экономику мертвой хваткой. Поэтому Россия, как и все другие государства планеты, должна быть заинтересована в срочной реализации того, что предлагает ныне Линдон Ларуш, — санации через банкротство (в духе американского закона Гласса—Стиголла 1933 г.) всей интернациональной системы спекулятивных денежных потоков — системы, от имени которой подверглась разграблению Россия.
Окончание следует.
ДИВЕРСАНТЫ «РЕФОРМ»
ИНТЕРВЬЮЕР. Я отметил, что вы внесли вклад в дело реформ в России.
Ральф Харрис. Мы установили связи с Гайдаром и некоторыми его друзьями. Мы пригласили их приехать сюда в Лондон, представили их премьер-министру Тэтчер, и всё такое.
И. Вы — председатель Международного центра исследований трансформации экономики (International Center for Research into Economic Transformation, ICRET) в Москве.
Р.Х. Тут ситуация неоднозначная. Есть, с одной стороны, кое-что очень, очень хорошее, но в целом ситуация не устоялась, учитывая, что предстоят выборы [президентские выборы 1996-го] и мы не знаем, останется ли Ельцин, а кое-кто из наших людей, как Гайдар, например, лишились своих постов. Людям, которых мы по-настоящему хотели бы видеть во главе процесса, как было в начале, пришлось уйти из-за давления коммунистов и левых.
И. Вы сказали, что приглашали Гайдара в Лондон?
Р.Х. Это так.
И: А этот центр ICRET по-прежнему функционирует?
Р.Х. Функционирует, как говорится… Как я понимаю, в России вопрос состоит в основном в том, кто кого ототрёт в сторону. Там нет ясной перспективы, как это было при Тэтчер, когда была возможность проследить, как дело будет доведено до конца, — нужна ведь известная гарантия, если вы собираетесь основывать предприятия и инвестировать большие деньги со стороны. Я имею в виду, что права собственности и инвестиции, вероятно, пока не обеспечены и не защищены в России в достаточной мере.
И. Не могли бы вы немного рассказать о влиянии ваших идей в России? Как они захватили там такую власть?
Р.Х. Я встречался с людьми в России. Прежде их имена не сходили у меня с языка — [Константин] Кагаловский, [Сергей] Васильев, другие, и это были парни с таким же живым и открытым менталитетом, настроенные так же либерально, как люди нашего института и люди всюду. Они читали Хайека, Фридмана, и мне не надо было им растолковывать, кто это такие. Они знали Хайека и Фридмана, и это были парни очень, очень смышленые.
И. Где они почерпнули идеи? Маргарет Тэтчер встретилась с Горбачевым незадолго до его прихода к власти и сказала: "Вот человек, с которым я могу иметь дело!". Повлияли ли на людей в России идеи вашего института?
Р.Х. Там был строгий контроль за публикациями, так что люди, которые читали "Дорогу к рабству" [Хайека], делали это потаенно — в ксерокопиях, зачитанных до дыр экземплярах. Западные публикации не шли в СССР широким потоком. Это так странно, но я уверен в том, что на самом деле доконали (kyboshed) этот коммунизм в конце концов американские "Звездные войны". Я убежден, что они там сообразили, что с их централизованной, плановой системой они не смогут ничего противопоставить американцам. Готов об заклад биться, что именно это и выяснится со временем.
ИНТЕРВЬЮЕР. Центр CRCE оказывал помощь реформаторам из России — таким, как вы?
Владимир МАУ. Несомненно. У них была сформирована очень хорошая организационная структура. Любо Cирц был одной из первых фигур на Западе, который встретился с Гайдаром, Чубайсом и др. Это было в 1986-м. Сотрудники CRCE были из тех, кто первым начал работать с молодыми людьми — теми, кому тогда было около тридцати. Они инициировали это сотрудничество молодых. Гайдару в 1986-м было 30, мне — 25...
И. Это был взаимный обмен идеями об экономике и политике по Адаму Смиту?
В.М. Обмен идеями, не стесненный рамками цензуры. Встречи проходили в Будапеште и в западной Европе, в основном в Британии, и в странах восточной и центральной Европы, и в Петербурге. Это были семинары, где шел обмен идеями. Большинство членов правительства, сформированного в 1992-м, встречались на этих семинарах.
И: Значит, те семинары сыграли очень важную роль.
В.М. Все они [зарубежные друзья] и все мы хорошо узнали друг друга. Образовалась структура, где люди получили отличную возможность встречаться и обсуждать проблемы, в том числе друг с другом, а не только с зарубежными коллегами, хотя роль последних невозможно преуменьшить. Я думаю, Любо [Сирц] делал очень важное дело — иногда я думаю, что он сам даже не понимал, какое важное дело делает. В то время это было невозможно оценить.
И. Итак, у вас и людей из вашей группы были определенные идеи. А как вам удалось войти во власть?
В.М. Главным образом благодаря Гайдару. Шла смена поколений, и Гайдар оказался в нужном месте в нужный момент. …
И. Ваш институт ведь едва не прекратил свое существование, когда большинство его сотрудников вошли в правительство [правительство, формировавшееся в ноябре 1991-го]?
В.М. Абсолютно верно. Гайдар стал заместителем премьер-министра, Нечаев — министром экономики, Машиц — министр по делам СНГ, Авен — министром внешнеэкономических связей, я — помощником премьер-министра по экономической политике, Григорьев — главой комитета по зарубежным инвестициям, Сергей Васильев — главой центра по экономической реформе при правительстве.
И. А как возник ваш институт?
В.М. В идеологическом смысле, это вышло действительно интересно. Дело в том, что Аганбегян [академик Абел Аганбегян], видный экономист того времени, был одновременно и хорошим бизнесменом. Он решил основать институт экономической политики и пригласил Гайдара возглавить его. А Гайдар позвал своих друзей — тех, чьи работы он публиковал в "Коммунисте".
ИНТЕРВЬЮЕР. Как именно вы повстречались с Владимиром Мау?
Любо Сирц. Давняя история, она связана с историей нашего Центра. Видите ли, Центр был организован в 1983 — при содействии людей из ИЭП.
И далее мы начали работать в странах Восточной Европы. Мне, до времени, самому нельзя было ездить туда, так как я занимался югославской политикой и опасался ареста, если объявлюсь там. Но в 1988-м меня впервые пригласили на конференцию в Венгрии, причем пригласили именно как автора критических публикаций о советской системе. И вот я туда поехал и выступил, после чего ко мне подошел молодой человек и назвался Анатолием Чубайсом. А дальше я, в течение года, познакомился практически со всеми реформаторами в Советском Союзе — Гайдаром, Чубайсом, всеми людьми их круга. И, конечно, мы и сегодня поддерживаем с ними связь.
Исходный момент наших отношений — идеи фон Хайека, потому что они находят горячий отклик у многих в Восточной Европе, отсюда и мое сотрудничество с институтом ИЭП в Лондоне, а это один из мозговых центров, основанных Хайеком и связанных с обществом "Монт Пелерин".
И. Как ваш Центр повлиял на реформы в Восточной Европе?
Л.С. Что касается русских, с ними у нас были долгие собеседования, много встреч и конференций. Пришло время, и мы все собрались — в 1992-м. Тогда эти люди уже вошли во власть в России. В Индианаполисе [США], под эгидой Фонда Свободы (the Liberty Fund), прошли две встречи, от американцев были две команды — одна по вопросам международной торговли, другая — по механизму реформ. Так что с русскими у нас был постоянный контакт.
И. Вы сказали, что начали действовать в 1983-м, но реформы, фактически, начались позже.
Л.С. Реформы пошли фактически в 1989-м. Сначала контакты устанавливались с теми, кого тогда называли "диссидентами", а потом они стали, так или иначе, важными людьми в своих странах.… Мы установили с ними связь до того, как они пришли к власти. Эти контакты начались — в случае Бальцеровича [министр финансов в первом "правительстве реформ в Польше] в 1985-м. А с русскими чуть позже… Но среди них попадались, конечно, весьма необычные фигуры. Например, Егор Гайдар, когда я его встретил, был редактором по вопросам экономики в издании ЦК КПСС...
Поделиться книгой: