Прибалтийский фугас Петра Великого

После этого псковичи стали уговаривать князя Ольгерда креститься и сесть у них в Пскове на княжение. Ольгерд отвечал: «Я уже крещен, я уже христианин, а другой раз креститься не хочу и садиться у вас на княжение не хочу».[37] Однако Ольгерд согласился, чтобы его сын Андрей крестился и остался в Пскове на княжение.

В конце апреля 1343 г. в датской Эстляндии началось восстание крестьян, вошедшее в историю под названием Юрьевой ночи, о чем более подробно будет рассказано в следующей главе.

Воспользовавшись ситуацией, пятитысячное войско псковичей и изборян двинулось в Эстляндию. В течение пяти суток они прошли большую часть страны, а затем двинулись назад с большим полоном.

Неприятель (по версии русской летописи – немцы, а возможно, это были датчане) погнался за русскими и настиг их недалеко он немецкого Нового Городка (Нейгаузена)[38] на Малом Борку. Псковичи, помолившись Святой Троице и своим святым князьям Всеволоду и Тимофею (Довмонту), простившись друг с другом со словами «Не опозорим отцов, потянем за Святую Троицу, за святые церкви, за свое отечество!», приняли бой. Сеча была жаркая, и псковичи побили немцев, потеряв 17 человек убитыми. Кроме того, многие из них «обеспамятели от бессонницы и погибли».

После этого лет шесть о немцах не было и слышно. Но в 1348 г., когда псковское войско находилось в Новгородской земле, помогая новгородцам в войне со шведами, немцы начали жечь псковские села, а весной 1349 г. их отряд явился у Изборска.

В это время в Пскове формально княжил Андрей Ольгердович, но фактически функции князя исполнял его наместник литовский князь Юрий Витовтович. Он вышел против немцев и был убит в первой же стычке. «Была тогда во Пскове скорбь и печаль великая, все духовенство проводило князя, и положили его в церкви святой Троицы».[39]

В том же 1349 году немцы поставили на реке Нарове новую крепость, севернее ее истока из Чудского озера на правом (восточном) берегу. В ответ псковичи отправили конную дружину и большую судовую рать к этому Новому Городу. Псковичи подожгли город, и большая часть неприятелей – немцев и чухонцев – сгорела, а все, кому удалось вырваться из огня, попали в полон к псковичам.

Во всех этих войнах не упоминается князь Андрей Ольгердович. Сам он в Пскове не жил, а держал там наместника. Пока этим наместником был храбрый и любимый псковичами Юрий Витовтович, это сходило Андрею с рук. Но после его гибели псковичи послали сказать Андрею: «Тебе было, князь, сидеть самому во Пскове на княжении, а наместниками Пскова не держать; когда тебе неугодно сидеть у нас, в другом месте княжишь, то наместников твоих не хотим».[40]

Андрей и его отец Ольгерд обиделись и немедленно захватили в Литве псковских купцов с товарами. Дело дошло до нападений на псковские пограничные села. Псковичи ответили тем же. Тем не менее до большой войны дело не дошло.

В 1367 г. немецкая рать появилась под Псковом, пожгла посад и ночью ушла. Псковичи кинулись в погоню, но у крепости Велья[41] подверглись нападению другого немецкого отряда и были разбиты.

Тогда псковичи отправили послов сказать новгородцам: «Господа братья! Как вы заботитесь об нас, своей братье младшей?» Новгородцы задержали немецких купцов, так как новгородские купцы были арестованы в Юрьеве и других ливонских городах, и в 1368 г. отправили войско к Изборску, осажденному немцами. Узнав о приближении новгородцев, немцы сняли осаду, но в следующем году опять явились под Псков, простояли там три дня и две ночи и опять ушли, не причинив особого вреда. Летописец упоминает только о двух убитых псковичах и одном, захваченном в плен и замученном немцами.

В 1370 г. новгородцы и псковичи решили отомстить немцам за их нападения и пошли к Новому Городку, но взять его не смогли. Новгородский летописец говорит, что город был тверд, а псковский летописец жалуется на новгородцев, что те от Нового Городка не пошли в немецкие земли, а вернулись назад, «не пособивши нимало псковичам», которые одни сожгли Киремпе и захватили большую добычу. Немцы же частью были перебиты, а остальные задохнулись от жары, попрятавшись в подвалах.

Летом 1371 г. в Новом Городке (Нейгаузене) новгородский посадник Юрий Иванович заключил мир с магистром Вильгельмом фон Фраймерсхеймом, который соблюдался обеими сторонами до 1406 г.

В августе 1406 г. магистр ордена Меченосцев с отрядом рыцарей начал грабить псковские земли. Навстречу ему из крепости Велья (Вороноч на Сороти) выехало «150 человек железной рати». В ходе боя немцы потеряли много людей и знамя и бежали. Согласно Псковской летописи, никто из вельян не только не был убит, но даже и ранен. Лишь один дружинник попал в плен, да и тот вскоре убежал.

В октябре того же года псковичи пошли в Ливонию. Они устроили засаду отряду рыцарей и убили 20 человек, а семерых взяли в плен. Потом псковичи пошли к крепости Нейгаузен, где сразились с другим немецким отрядом. Немцы (возможно, это были и чухонцы) потеряли 315 человек, а русские – 34. Псковичи вернулись домой с добычей и большим полоном.

В 1407 г. в Псков приехал удельный князь углицкий Константин, сын Дмитрия Донского. Первым делом он отправил гонца в Новгород просить помощи для защиты от немцев. Но новгородцы отказались помочь псковичам. Тогда князь Константин, по выражению летописца, «будучи юн верстою [ему было 18 лет], но совершен умом», поднял всю Псковскую область и пригороды и пошел воевать за Нарову. Псковичи разорили много погостов, взяли богатую добычу и благополучно возвратились домой. Со времен князей Довмонта и Давида псковичи впервые вторглись так далеко в немецкие земли.

Но вскоре князь Константин уехал из Пскова, и дела переменились. Магистр пришел к Пскову со всей немецкой силой. Псковичи вышли к нему навстречу. Четыре дня стояли противники друг против друга, но немцы так и не решились переправиться через реку и уже пошли назад. А псковичи, ободренные этим, перешли реку и погнались за ними. Тогда немцы остановились, приняли бой и разбили псковское войско на Логозовицком поле (близ села Логозовичи на дороге к Изборску). В этом бою погибли три посадника и множество бояр, а всего псковичи потеряли 700 человек.

Почти одновременно за Наровой потерпела поражение и псковская судовая рать. Однако и немцы понесли большие потери и не смогли реализовать свой успех.

В 1408–1409 гг. происходили набеги обеих сторон с целью грабежа сельского населения. Наконец осенью 1410 г. в замке Киремпе (Кирумпля) в Дерптском епископстве псковские послы и магистр Конрад фон Фитингоф заключили десятилетнее перемирие «по старине, на псковской воле». Таким образом, была восстановлена старая граница у Нейгаузена. Некоторые авторы связывают успех псковской дипломатии с исходом Грюнвальдской битвы. Но это явная натяжка – по такому случаю на Украине говорят: «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька». В 1410 г. Литва для Пскова и Москвы была скорее врагом, нежели союзником.

В 1417 г. в Ригу прибыл посол Великого князя Московского с двумя псковскими боярами. Они заключили договор о свободной торговле и непропуске врагов ордена через псковские земли, а псковских врагов – через владения ордена, а «в обидах положено искать управы судом, а не мечом». Примечательно, что Великий князь Московский Василий в этой грамоте назывался Великим королем Московским, императором русским.

В 1420 г. немецкие и новгородские послы встретились на реке Нарове и заключили вечный мир «по старине», как было при Александре Невском.

Мирные отношения между Псковом и орденом продолжались до 1444 г. Понятно, что отдельные пограничные стычки имели место, в том числе нападения эстов на русских рыболовов на Чудском озере.

Новая война началась с небольшой стычки. Осенью 1444 г. «немецкие чухны» явились в псковские пределы и начали воровать рожь. Псковичи под началом своего служилого князя Александра Васильевича Чарторыского[42] изловили 7 человек и повесили их, а для острастки сами отправились под Нейгаузен и уничтожили посевы хлеба.

Зимой 1444/1445 г. пошли в Эстляндию и новгородцы и пограбили земли по западному берегу реки Наровы.

В ответ магистр ордена подошел с войском к городу Яму, пять дней обстреливал его из пушек, но взять не смог. Замечу, что город оборонял шуйский князь Василий Юрьевич.[43] Зато немцы пограбили Вотскую и Ижорскую земли, в том числе район нижнего течения Невы.

Согласно Псковской летописи, в 1448 г. Александр Чарторыский повел новгородцев в Эстляндию. На реке Нарове произошла большая битва с участием русской конной и судовой рати. «Бог помог новгородцам, они побили много врагов, иных побили много на море в судах (бусах), другие потонули в море». 84 человека попали в плен и с ними два графа. Одновременно под Ямом отряд новгородцев под началом «князя суздальского» Василия Васильевича[44] разгромил другое немецкое войско.

Это заставило немцев быть сговорчивее, и 25 июля 1448 г. в Нарве был подписан новгородско-ливонский мирный договор сроком на 25 лет. Мир был заключен «по старине», то есть без каких-либо новых условий.

В 1448 г. возникали небольшие споры из-за куска пограничной земли. Князь Александр Чарторыский с псковскими посадниками поехал на спорную землю. Там они накосили сена и велели своим рыбакам ловить рыбу, как раньше, поставили церковь, а чудь перевешали. Но на следующий год «поганые латины, не веруя в крестное целование», неожиданно напали на эту спорную землю, сожгли церковь и десять человек. Князь Александр тут же собрал псковское войско и отправился в насадах и ладьях в Немецкую землю, где из мести пожег множество людей – мужчин и женщин. Немцы поспешили отомстить за своих и на шнеках и ладьях въехали в Нарову, где отняли у псковских рыбаков насаду с пушками и всеми ратными припасами, а в Березской волости выжгли 42 двора, но убитых не было – все успели разбежаться.

Затем договорились решить вопрос миром, но ливонские послы не явились. Тогда псковичи, предводительствуемые князем Александром, вторглись в Немецкую землю на 70 верст и трое суток славно там гуляли – «много добра пограбили и погостов много пожгли, божницу великую выжгли, сняли с нее крест и четыре колокола; со множеством других пленников привели во Псков и попа немецкого».[45]

Естественно, это мелочи для нашей истории, но они хорошо показывают колорит того времени.

В 1480 г. немцы напали на Вышгородок, сожгли церковь и перебили множество народа. Затем такая же участь постигла и городок Гдов. Нападения немцев были молниеносны, и они успели безнаказанно уйти. Можно допустить, что немцы воспользовались конфликтом между Москвой и Господином Великим Новгородом и почувствовали себя безнаказанными.

Псковичи в ответ пошли к Юрьеву и опустошили его окрестности, множество немцев и чуди было приведено в Псков. Любопытно, что немецкий Дерпт псковские летописцы по-прежнему называют Юрьевым.

Немцы собрали ополчение из чуди и всей силой двинулись на Псков. Для начала они сожгли город Кобылу, стоявший на берегу Чудского озера. 16 августа магистр Бернхард фон Борх подступил к Изборску, но взять его не смог и двинулся к Пскову.

20 августа магистр подошел к городу по суше, а по озеру причалила флотилия шнеков.[46]

Немцы стали стрелять из судовых пушек по Запсковью и Полонищу. Вскоре в Запсковье возник сильный пожар. На беду псковичей их служилый князь Василий Федорович Шуйский (племянник Василия Юрьевича Шуйского) оказался трусом и горьким пьяницей. Князь приказал седлать лошадей и намеревался бежать из города. Но тут подошел простой пскович со словами: «Мне было во сне видение – явился мне благоверный князь Довмонт и сказал: возьмите одеяние с моего гроба и обойдите трижды с крестами город; молитесь Богу и ничего не бойтесь».[47]

Псковичи с одеянием Довмонта трижды обошли вокруг Крома. После этого немцы предприняли мощную атаку. Они стреляли из пушек, пускали стрелы и пули из пищалей, их шнеки пытались пристать к берегу между деревнями святого Лазаря и святого Спаса. Но псковичи бросились на них кто с камнями, кто с топорами и мечами, многих немцев утопили и изрубили и захватили одну пушку. Тогда немцы побросали много своих шнеков и бежали. По словам летописца: «И так они убежали со срамом после пятидневного неудачного приступа».

В январе 1481 г. на помощь Пскову прибыли московские воеводы Иван Булгак и Ярослав Оболенский с московскими и новгородскими полками. Соединившись с псковичами, воеводы в феврале вошли в Ливонию и четыре недели опустошали страну. Русские сожгли Феллин, взяли земли Тарваст, Каркус, Ронненбург и др.

Магистр же Бернхард фон Борх и другие рыцари не решились сражаться с русскими, а заперлись за стенами замков.

Зато позже немецкие хронисты добились успеха в пропагандистской войне, дав волю своей буйной фантазии. К сожалению, ряд наших историков, включая Карамзина и Костомарова, клюнули на эту «дезу». Процитирую Н.И. Костомарова: «Произошло опустошение, которое своим варварством превосходит, кажется, прежде бывшие; немецкий современник рассказывает, что в это время русские с особенным остервенением истязали жителей немцев и чухон: насиловали женщин и девиц, ругались над страдальцами, отрезывали им уши, носы, обрубливали руки и ноги, и для потехи делали над мужскими и женскими трупами бесстыдные поругания, разрезывали беременных женщин и ели плод их, заставляли людей вырывать собственными руками у себя внутренности и вешали таких страдальцев на дерево.

Псковская вторая летопись говорит, что русские, рассеявшись тремя дорогами, выжгли и разорили всю Землю Немецкую, от Юрьева до самой Риги».[48]

В марте 1481 г. русское войско ушло восвояси, а через несколько недель в Новгород отправилось ливонское посольство во главе с Иваном Вязовым. Между прочим, среди администрации ливонцев я неоднократно встречал русские имена и фамилии. К сожалению, вопрос о службе русских людей в ордене до сих пор не исследован.

1 сентября 1481 г. в Новгороде был подписан новый мирный договор сроком на 10 лет. В 1493 г. договор продлили еще на 10 лет.

Осенью 1492 г. по указу Ивана III русские возвели крепость на реке Нарове напротив ливонской крепости Нарвы. В честь великого князя ее назвали Ивангородом. Деревянная крепость на скалистой Девичьей горе была построена за два месяца. Новая крепость находилась в 12 верстах от Финского залива.

Основание Ивангорода имело не только военное, но и экономическое значение. Иван III и его бояре надеялись принимать там купеческие суда из Германии и Дании. В 1493 г. был заключен первый в истории договор Москвы с Датским королевством. Однако Дания не могла или не хотела ничем помочь Руси на востоке Балтики, а вот Ганза устроила Ивангороду экономическую блокаду, все ее суда по-прежнему шли в Нарву.

Осенью 1494 г. в Москве стало известно о расправе в Ревеле над двумя русскими купцами. Один из них был обвинен в гомосексуализме и сожжен на костре, а второго объявили фальшивомонетчиком. В ответ на протесты других русских купцов ревельские старейшины города заявили: «Мы сожгли бы вашего князя, если бы он у нас сделал то же».

Московские наместники в Новгороде бояре братья Яков и Юрий Захарьевичи Кошкины[49] поспешили наябедничать в Москву. ИванаIII это сильно задело. Он потребовал, чтобы Ливонский орден выдал ему на расправу ревельский магистрат, на что, естественно, получил отказ. Иван в отместку повелел Якову Кошкину схватить в Новгороде всех немецких купцов, отнять их гостиные дворы и церковь, а товары переписать и отправить в Москву. Яков и Юрий в точности исполнили приказ – 40 купцов-немцев из тринадцати городов были посажены в тюрьму, а имущество их разграблено.

Обратим внимание на цифры – к 1495 г. оставалось в городах всего 40 купцов, а 20 лет назад их были сотни. Так братцы Кошкины окончательно закрыли «немецкий двор» в уже подневольном городе Новгороде.

В апреле 1496 г. по ходатайству Великого князя Литовского Александра немецкие купцы были отпущены, ну а имущество их давно ушло в княжескую казну и амбары братьев Кошкиных.

Летом 1495 г. Иван III начал войну со Швецией. Подробности боевых действий выходят за рамки работы, нам же интересен лишь один эпизод войны.

19 августа 1495 г. шведский воевода Стен Стуре на 70 бусах (небольших морских судах) вошел в реку Нарову и двинулся к Ивангороду. Шведы открыли огонь из пушек и пищалей, в городе возникли пожары. Местный воевода Юрий Бабич (из рода князей Друцких) бежал из Ивангорода, спустившись по веревке со стены.

Шведы предложили передать Ивангород Ливонии, но магистр отказался. Тогда Стен Стуре ушел на кораблях домой, прихватив с собой 300 пленных. Сделано это было вовремя – в октябре к Ивангороду подошло большое русское войско. Иван III сделал надлежащие выводы, и вместо деревянных стен крепость была защищена высокими каменными стенами с десятью башнями.

В 1501 г. магистр ордена Вальтер фон Плеттенберг заключил военный союз с Великим князем Литовским Александром и двинулся с войском к Пскову. В орденском войске было 4 тысячи конных рыцарей и 4 тысячи пехотинцев из латышей. Решающую роль орден отводил своей многочисленной артиллерии.

27 августа 1501 г. на реке Сереце немцев встретило сорокатысячное русское войско под началом князей Даниила Пенко и Василия Васильевича Немого-Шуйского. Первыми в атаку пошли псковские и тверские полки. Немцы их встретили шквалом огня из пушек и мушкетов. Так, пушечным ядром были убиты тверской воевода Иван Бороздин и псковский посадник Иван Теншин. У русских началась паника, и все войско обратилось в бегство. Причем удивленные немцы даже не преследовали бегущих, опасаясь засады. Зато подсуетились жители Изборска – они из крепости выехали верхом и на телегах и оперативно подобрали брошенные доспехи и другое имущество.

Через день войска Плеттенберга подошли к Изборску. Немцы постреляли из пушек, быстро оценили крепость каменных стен и ответный огонь гарнизона и по здравому размышлению на следующий день двинулись на юго-восток к реке Великой. Немцы хотели форсировать реку, но это им не удалось из-за противостояния отряда псковичей. Так, Плеттенберг пошел на юг по западному берегу реки, пока не дошел до крепости Остров.

Крепость Остров в соответствии со своим названием находилась на острове посреди реки Великой. Крепость была обнесена стеной из известняка толщиной около 4 м и высотой до 10 м с четырьмя башнями.

План крепости Остров (на начало ХХ века)

7 сентября 1501 г. немцы «начали бить пушками городок Остров и огненные стрелы пускать». Видимо, речь идет о снарядах, которые использовались в военных целях в Европе со второй половины XV века. Возможно, эти снаряды были использованы и в битве на реке Сереце. В летописи говорится, что на Сереце «и напустиша буртальники немецкии ветр на псковскую силу и на московскую силу, и пыль ис пушек и ис пищалей».[50]

Остается предположить, что «буртальники» – это снаряды.

В ночь на 9 сентября немцы штурмом взяли Остров и перебили находившихся там 4 тысячи русских. Тут явно речь идет об окрестном населении, укрывшемся от немцев в стенах крепости. Гарнизон сего Острова в мирное время не превышал 100 человек.

После взятия Острова магистр не решился переправиться на другую сторону реки Великой, где его уже ждали псковские полки, а пошел назад к Изборску. Там он простоял день и затем ушел, но оставил в брошенном лагере засаду. Немцы помнили, как изборяне собирали добро, брошенное русскими в битве у Серецы, и решили устроить им западню. Действительно, десятки изборян отправились в немецкий стан отыскивать оставленные вещи. И тут ударила рыцарская конница. Было убито и взято в плен 130 жителей, после чего немцы уже окончательно двинулись домой. Понятно, что сия операция была проведена для поднятия боевого духа войска. По пути у магистра и у многих рыцарей начался кровавый понос (дизентерия?).

В 1502 г. Иван III выслал новую рать во главе с князем Александром Оболенским и татарский отряд. Московское войско встретилось с немцами около города Гелмеда и, несмотря на то что в первой же схватке погиб воевода Александр Оболенский, русские победили и десять верст гнали немцев. По словам псковского летописца, из неприятельской рати не осталось даже «вестоноши» (вестника), который бы дал знать магистру об этом страшном поражении. Псковский летописец утверждает, что москвичи и татары «секли врагов не саблями светлыми, но били как свиней шестоперами». По словам немецкого летописца, русские потеряли в этом сражении до полутора тысяч человек, а Ливония лишилась сорока тысяч жителей, убитых и взятых в плен русскими.

Вскоре Плеттенберг выздоровел и в том же году появился с пятнадцатитысячным войском под Изборском. Немцы осадили город, но, простояв несколько дней, отошли и осадили Псков. Псковичи сами подожгли предместья и оборонялись до тех пор, пока немцы, узнав о приближении московских воевод князей Данилы Щени и Василия Шуйского, не отступили от города. На берегу озера Смолина воеводы настигли немцев и принудили к битве. Бой был кровопролитным и ожесточенным. Несмотря на большое численное превосходство русских, Плеттенбергу удалось обратить их в бегство, но потери немцев были так велики, что на следующий день Плеттенберг сам начал отступление.

Великий магистр прусский писал папе, что русские хотят или покорить всю Ливонию, или, если не смогут этого сделать по причине крепостей, вконец опустошить Ливонскую землю, перебив и пленив всех сельских жителей; что русские уже проникли в центр страны, что магистр ливонский не в состоянии противиться таким силам, а от соседей же помощи почти нет; что христианство в опасности и потому святой отец должен провозгласить крестовый поход. Но увы, папе было не до крестового похода – начиналась борьба с Реформацией.

В марте 1503 г. в Пскове было подписано перемирие на 6 лет. Условия его были написаны «по старине», восстанавливалась старая граница, как «при Невском». Епископ Дерптский должен был платить старинную дань Москве (вместо Пскова и Новгорода). А также «повинные ливонские рыцари из Москвы не отпускаются после подписания мира, но могут выкупиться сами». Однако размеры выкупа устанавливались столь высокими, что воспользоваться этим правом смогли лишь единицы.

Любопытно, что магистр первым из европейских правителей признал титул Ивана III – «царь и государь всея Руси». Шестилетнее перемирие 1503 г. оказалось весьма долгим. Оно несколько раз продлялось и просуществовало до Ливонской войны.

Глава 5

Под властью ордена

Сейчас в Эстонии тщательно уничтожаются все следы русского присутствия, включая даже памятники солдатам, погибшим в 1944 г. при освобождении республики от фашистской оккупации. Тем не менее в историческом центре Таллина осталась улица Вене – улица русских. Почему же ее не переименовали? Увы, такое название улица получила не при Сталине и даже не при Петре Великом, а где-то в XIII или XIV веках.

Еще до прихода датчан в Колывань на горе Олевимеги русские выстроили храм святого Николая. Во время грандиозного пожара 1433 г., когда выгорел почти весь Ревель, храм тоже сгорел. Новый православный храм святого Николая выстроили на улице Вене в 1433–1437 гг. В 1599 г. царь Борис подарил собору огромный серебряный подсвечник с надписью: «Повелением… Царя и Великого князя Бориса Федоровича… сделан сей подсвечник к великому Чудотворцу Николаю в Колывань, в первое лето Государства Его 7107 года».

В феврале 1438 г. в Ливонию в Дерпт (бывший русский Юрьев) приезжает митрополит всея Руси Исидор, направляющийся на Флорентийский собор. Что произошло при его встрече в Дерпте, мы никогда бы не узнали, если бы Исидор в 1441 г. в Москве не был арестован по обвинению в «латинстве». И ему поставят в вину в числе многого другого поездку в Дерпт. Там его встретили две толпы: русские с попами, православными крестами и хоругвями и немцы со своими латинскими «крыжалами». А Исидор умышленно или по глупости подошел первым к немцам.

Нам же в этом эпизоде интересен вопрос, откуда в 1438 г. в Дерпте взялась толпа «оккупантов»? Ведь в XIV–XV веках никакого массового переселения русских в Прибалтику отмечено не было. На самом деле в Ревеле и Дерпте жили потомки тех русских, которые остались там после оккупации немцами.

Следует заметить, что русское население в Прибалтике постоянно подвергалось нападениям католиков. Так, на Рождество 1472 г. в Дерпте произошел настоящий русский погром. Община церкви святого Николая 6 января совершала обряд водоосвящения и крестный ход на реку Амовжу. При возвращении на них напала группа фанатичных католиков под предводительством бургомистра Юрия Трасоголового. Городские власти и католическая церковь жестоко расправились с православными. 8 января по приказу епископа Андрея в Амовже были утоплены священник Исидор и еще 72 человека, в том числе женщины и дети: «Безжалостно побросали в прорубь всех, не пощадив даже матерей с грудными младенцами. Весной, по вскрытию реки… найдены в целости все тела сих 73 замученных, и оставшимися в Дерпте православными честно погребены при церкви святого Николая».[51]

Так выполнял дерптский епископ договор 1463 года с Великим князем Московским Иваном III, по которому среди прочего он обязывался оказывать особенное покровительство православным, жившим в «Русском конце», и их церквям, и «то держать по старине и по старинным грамотам».

Ну а после констатации этих очень неприятных прибалтийским и русскоязычным историкам фактов перейдем к государственному устройству Прибалтики после захвата ее немцами.

В первой половине XIV века немецкие и датские феодалы в Прибалтике значительно усилили гнет крестьян – этнических эстонцев и латышей. Даже в хронике Виганда Марбургского говорилось: «Рыцари и вассалы обременяли население такими большими поборами и вымогательствами… и так велико было их [феодалов] насилие, что они их жен позорили, дочерей насиловали, их собственность отбирали, а с ними обращались как с рабами».[52]

Крестьянские восстания в Ливонии в XIV веке

В ночь на 23 апреля 1343 г. в Харьюмаа началось восстание эстонских крестьян. Орденский хронист сообщает о начале восстания кратко: «Все, кто были немецкой крови, должны были умереть. Они [эсты] сжигали все дворянские мызы, исходили страну вдоль и поперек, умерщвляя всех попадавшихся им немцев… Кто из женщин и детей спасался от мужчин, тех убивали женщины не немецкой крови; сжигали церкви и мызы». Одним из первых был разрушен большой монастырь в Падизе.

В июле восстание началось и на острове Саарема. Датчане обратились за помощью к ордену, а повстанцы – к шведам.

Шведы отказали эстам, а магистр Бургард фон Дрейлебен с рыцарским войском вошел в датскую Эстляндию.

Стараясь выиграть время и лишить повстанцев руководства, магистр ордена пошел на обман, пригласив их руководителей в замок Пёйде, якобы для того, чтобы узнать причины восстания. Явившиеся четыре старейшины эстов и три воина были брошены в темницу, а затем злодейски убиты. Ливонский орден двинул свои войска к Ревелю. Вначале успех сопутствовал эстонцам: они разбили войско оберпаленского фогта, но когда подошли основные силы ордена, вынуждены были отступить на болото Канавере. Кони рыцарей вязли в болоте, и эстонцы успешно отражали атаки врага. Но болото было невелико, и немцам удалось его окружить, поэтому, когда гервенский фогт предложил им сдаться, обещая пощаду, а надежды на помощь извне уже не было, эстонцы согласились. Однако рыцари нарушили обещание и перебили всех сдавшихся, по данным хрониста Генеке, 1600 человек. Через три дня войска ордена прибыли в Ревель. И здесь, чтобы выиграть время, магистр прибегнул к переговорам о сдаче и помиловании восставших, подтянул главные силы и атаковал их.

В битве под Ревелем родилась национальная легенда. Орденский хронист Гонеке записал следующую историю: «Когда кончился бой, много народу из города Ревеля вышло посмотреть на убитых; один бюргер стал ходить промеж мертвых, как вдруг вскочил на ноги эстонец, нагой и облитый кровью, и чуть не умертвил бюргера; один из рыцарей заметил это, подбежал и прикончил эстонца».

Именно этого голого и полумертвого эста с мечом в руках изображают в камне и бронзе в память Освободительной войны 1918–1920 гг.

До сих пор на холме Сыэмяги близ Таллина ежегодно отмечается память Юрьевой ночи. Там сооружен памятник в виде большого двуручного меча, воткнутого в землю.

Но и после поражения у Ревеля восстание продолжалось. В феврале 1344 г. войска ордена с осадными машинами по льду вторглись на остров Эзель. Тысячи людей были убиты в кровопролитных сражениях, многие замучены, но рыцарям так и не удалось окончательно покорить остров – боясь оттепели, они отступили на материк. В этом же году начались восстания в Везенберге, а также в землях ливов и латышей.

В начале 1345 г. Ливонский орден сосредоточил все силы для подавления восстания в Эстонии и вторгся на Эзель, где восемь дней подряд продолжались грабежи, убийства и пожары. Лишь к концу года восстание было подавлено.

Юрьева ночь имела крайне важные последствия для Прибалтики. Датские власти поняли, что им не справиться с эстами. Мало того, в датской Эстляндии находились войска ордена, и они явно не собирались уходить.

29 августа 1346 г. в городе Мариенбурге (Восточная Пруссия) датский король Вальдемар IV и наследник датского престола подписали акт о продаже Эстляндии Немецкому ордену. Орден уплатил 19 тысяч кельнских марок Дании, а также 6 тысяч марок маркграфу Бранденбургскому, помогавшему со своими ландскнехтами усмирять восстание в Эстонии.

1 ноября 1347 г. управление Эстляндией было передано гохмейстером Ливонскому ордену, и 2 февраля 1348 г. акт владения Ливонским орденом Эстляндией был утвержден папой Климентом VI.

После этого Ливонский орден стал самым крупным землевладельцем в Прибалтике. Площадь его земель составляла около 67тысяч кв. км, а оставшиеся 42 тысячи кв. км принадлежали четырем епископствам.

Владения ордена начинались у Финского залива и тянулись по всей территории нынешней Эстонии и Латвии до Клайпеды, а от Либавы они простирались до Резекие и Лудзы. Орденская территория расколола Рижское архиепископство на две, а Курземское (Курляндское) епископство на три части. Орденская территория была разделена на ряд областей с комтурами и фогтами во главе. В центрах областей находились сильно укрепленные замки. До XVвека таких областей управления было от 30 до 40, а в XV веке – 20 (9 комтурий и 11 фогтств).

В XIII веке фогты по своему должностному положению стояли ниже комтуров. Они решали все дела, относящиеся к крестьянам, в то время как комтур был начальником размещенного в каком-либо замке гарнизона орденских рыцарей.

Начиная с XIV века эта разница постепенно исчезла. Как фогты, так и комтуры являлись управляющими отдельных областей орденской территории. Наделенными одинаковыми правами. Комтурии и фогства, в свою очередь, делились на округа государственных имений, или аматы, а последние – на погосты, или вакки.

Формально высшая власть в орденском государстве принадлежала избранному пожизненно магистру ордена с резиденцией в рижском замке или в замке Цесис. Однако уже с самого начала власть магистра ограничивалась капитулом – собранием высших членов ордена: комтуров, фогтов и т. п. Позже решающее значение принадлежало только собранию наиболее значительных по положению комтуров и фогтов орденской территории, так называемому внутреннему совету магистра.

Второй по величине территорией (около 18,4 тысяч кв. км) было Рижское архиепископство (до 1251 г. епископство). Его главными составными частями являлись бывшие земли Талавы и Ерсики и территория, населенная ливами. Архиепископ имел резиденцию в Риге (до 1420 г.), а позже – в Ронненбурге (Рауне).

В управлении территорией архиепископства наряду с архиепископом важную роль играли 12 высших священников – капитул соборных каноников. С ростом же политического значения вассалов, со второй половины XIV века, важным политическим учреждением стало собрание всех вассалов архиепископства – мантаг. В XV веке образовался совет архиепископства, который состоял из шести членов капитула и шести вассалов, во главе с архиепископом как председателем, в котором вассалы играли решающую роль.

Из трех остальных епископских территорий две находились в Эстонии: Дерптское епископство площадью 9600 кв. км и Эзель-Викское (Сааремаа-Ляанское) площадью 7600 кв. км.