Серый принц

Герд Джемах вгляделся в ульдрасов.

— Они едут на криптидах.

Чейн облегченно вздохнула.

— Это аосы!

Герд кивнул.

— Да. У них на голове белые перья.

Чейн радостно засмеялась. Элво спросил сдавленным голосом:

— Они враги?

— Нет, — коротко ответил Келс.

Всадники приближались в клубах пыли.

Герд Джемах внимательно изучал небо через бинокль.

— Она улетает.

Герд показал на черную точку, которая вынырнула из облака и, набирая скорость, исчезла на западе.

Аосы совершили ритуальный объезд отряда.

Мягконогие Криптицы ступали по земле легко и бесшумно. Наконец они остановились.

Старый ульдрас, низенький и плотный, спешился и подошел к ним. Чейн схватила его за руку.

— Кургеш! Я вернулась домой!

Кургеш коснулся ее головы, что означало и приветствие, и ласку.

— Мы рады видеть тебя дома, хозяйка.

— Утер Маддук мертв, — сказал Келс. — Он был сбит над Драмальфо Воздушной Акулой.

Серое лицо Кургеша — он не пользовался голубой краской — ничего не выразило, видимо он уже знал об этом. Чейн спросила:

— Ты знаешь, кто убил моего отца?

— Знание еще не пришло ко мне.

Келс, склонившись вперед, хрипло проговорил:

— Ты поищи знание, а когда найдешь, скажи мне.

Кургеш кивнул, что могло означать что угодно, и махнул своим соплеменникам.

Четверо из них спешились и подвели криптидов к людям. Джемах с трудом посадил в седло Келса. Чейн сказала Элво:

— Ты просто садись и держись. Править криптидами не нужно.

Она тоже вскочила в седло. Аосы сели на криптидов по двое, и отряд двинулся в путь.

Они проехали Скау, Южную Саванну, и вот наконец через два часа пути Чейн увидела дом. Она не могла сдержать слез, которые так долго просились наружу. Она взглянула на Келса, ехавшего чуть позади. Лицо его было искажено болью и серое, как у Кургеша. В глазах его стояли слезы.

Темное лицо Герда Джемаха было непроницаемо. Кто мог проникнуть в душу этого человека? Элво Глиссам, слишком воспитанный, чтобы показать свою радость, ехали молча.

Чейн внимательно посмотрела на него.

Хотя он был горожанином и понятия не имел о жизни на дикой природе, он ничем не скомпрометировал себя. Келсу он явно нравился, да и Герд Джемах относился к нему терпеливо. Когда он вернется в Олань, ему хватит воспоминаний до конца жизни.

Впереди был Морнингсвейк, окруженный дубами, могучими, как вселенная, Морнингсвейк, который всегда живет в ее сердце и без которого она не представляла себе дальнейшей жизни.

Глава четвертая

За две сотни лет Морнингсвейк многократно перестраивался, расширялся, видоизменялся. Каждый новый наследник вносил в родовое имение что-то свое, и теперь дом не имел какого-то определенного лица, стиля, а с каждой стороны он смотрелся по-новому. Крыша центрального строения была плоской, украшенной по краям остроконечными шпилями. На крыше была устроена смотровая площадка. От центрального здания отходили два двухэтажных крыла с верандами на каждом этаже. Вдоль них тянулись два ряда колонн, увитых виноградной лозой. На дом, его отделку и мебель пошли самые разнообразные сорта деревьев, в том числе и вывезенные с других планет.

В центральном здании располагался Большой Холл — сердце Морнингсвейка, где семья отмечала различные праздники, принимала гостей и устраивала ужины, атмосферу которых Чейн до сих пор живо ощущала. Все были тщательно одеты, на столе стоял хрусталь, серебро, дорогой фарфор. Разговор был церемонным, и ошибки в этикете не допускались. Когда Чейн была маленькой, она считала эти ужины ужасно скучными и всегда недоумевала, почему на них не допускали Муффина. Но ее уговоры были тщетны, и Муффин ужинал на кухне.

Когда Чейн было одиннадцать лет, ее мать утонула в озере. Торжественные обеды в Большом Холле все еще проводились, но в них не было ни тепла, ни сердечности, как раньше. Они стали всего лишь всех тяготившей традицией. Отец стал неоправданно груб, вспыльчив, и Чейн не могла терпеть этого. Стычки ее с отцом становились все чаще и злее.

Нельзя сказать, что она не любила отца, но она решила, что его следует проучить, чтобы он понял, как следует себя вести с людьми, с ульдрасами и маленьким Муффином в частности.

Эта война с отцом привела к тому, что ее в качестве наказания отослали учиться на Таккиль в дорогую школу. «Да, — подумала Чейн, — я была спесива, горда, вспыльчива… и все же…»

Келс и Герд улетели на грузовом самолете, чтобы взять с Апекса и Стурдеванта все, что можно. С ними полетели двое кузенов Герда и два аоса. На платформе самолета была установлена автоматическая пушка, чтобы отбивать нападение Акул.

Элво Глиссама не пригласили в это путешествие, а он сам не стал предлагать своих услуг. Он с большим удовольствием остался с Чейн наслаждаться ленивым завтраком в тени деревьев. Элво сказал:

— Тебе совершенно нет необходимости развлекать меня. Я знаю, что у тебя куча дел.

Чейн улыбнулась.

— Я насчет этого не беспокоюсь. То, что я обещала, я показала тебе дикого эрьина, а что касается кучи дел, то у меня впереди много времени, и я не собиралась сделать их все именно сегодня или завтра.

— Когда я вспоминаю наше приключение, я не могу поверить, что оно было. И тем не менее, оно было, — сказал Элво.

— Это прекрасный способ поближе познакомиться, — сказала Чейн. — Ничто так не сближает, как общая опасность.

— Да. Во всяком случае, я сблизился с Келсом и с тобой. Герд Джемах… я не знаю. Он для меня загадка.

— Для меня тоже, хотя я знаю его всю жизнь.

— Готов поклясться, что он с наслаждением убивает ульдрасов. Но все же он привел нас домой живыми и невредимыми, как ты и говорила.

— Он не кровожаден. Он просто не считает хунгов разумными существами, особенно, когда они нападают на нас.

— Он меня изумляет, — задумчиво произнес Элво. — Убийство не относится к числу моих талантов.

— Ты зря беспокоишься. Келс и Герд относятся к тебе с уважением, я тоже, так что не переживай из-за выдуманных недостатков.

— Я не переживаю, но я не могу поверить, что сделал что-либо полезное в нашем путешествии.

— Плохого ты тоже не сделал. Ты честно выполнял свою долю работы, тк что все нормально.

Чейн смотрела на Южную Саванну.

— Тебе нравится здесь?

— Да, конечно.

— И тебе не скучно?

— Ты же со мной.

Взгляд Элво Глиссама подтвердил смысл его слов.

Чейн слабо улыбнулась.

— В Морнингсвейке было так покойно до смерти матери. Мы каждую неделю устраивали приемы, у нас бывали гости из других доменов, из Олани и даже и с других планет. Аосы несколько раз в год устраивали кару.

Элво не перебивал ее, и она продолжала.

— Мы часто ездили в горы, в Магический лес, на прекрасные озера. Все было так прекрасно, пока не умерла моя мать. Ты только не подумай, что мы живем здесь, как отшельники.

— А потом?

— Потом отец стал… как бы это сказать? Слишком суровы. Я уехала учиться на Таккиль. В мое отсутствие в Морнингсвейке снова стало спокойно. Келс сказал, что ближайшим другом отца стал Кургеш.

— А теперь?

— Мне бы хотелось, чтобы в Морнингсвейке снова наступили счастливые дни.

— Да, это было бы хорошо. За исключением…

Элво Глиссам замолчал.

— За исключением чего?

— Мне кажется, что дни больших доменов сочтены.

Чейн поморщилась.

— Какая чушь!

Келс и Герд вернулись в Морнингсвейк с обломками Апекса и Стурдеванта. Стеклянный гроб хранил в себе останки Утера Маддука. Келс также привез записную книжку, которую нашел в самолете.

Через два дня состоялись похороны, и Утер Маддук был погребен в фамильном склепе на берегу реки Чип-Чап возле Магического леса. На похоронах присутствовали две сотни близких друзей и соседей Утера Маддука. Все они пришли отдать последние почести покойному. Элво Глиссам с изумлением смотрел на этих людей, столь непохожих на него самого. Он подумал, что мужчины есть мужчины, но женщин он не мог понять. Что-то в них было такое, чего понять он не мог.

Чего-то им не хватало. Фривольности, кокетства, легкомыслия? Даже Чейн временами казалась ему более прямой, чем хотелось бы.

С нею невозможен был легкий флирт, невинный обмен любезностями, комплименты — все то, что делало жизнь в городе такой легкой и приятной. Это хорошо или плохо? Приспособление к окружающей среде? Но Элво был уверен, что Чейн так же прекрасна, как природное явление: восход солнца, морской прибой, звезды на полночном небе…

Элво встретил множество новых людей: кузены, тети, дяди со своими детьми. Никого из них он не знал и не помнил. Он не видел изъявлений горя или гнева по отношений к убийцам. Превалирующим чувством была суровость, которая, по мнению Элво, никак не могла сочетаться со взглядами редемптионистов.

Он прислушался к разговору между Келсом и Лило Стенбарен из домена Дорадус.

Келс говорил:

— …не первый раз. Все было спланировано и тщательно рассчитано. Сначала Утер Маддук, потом мы.

— Но что за великолепная штука, о которой говорится в письме? Есть с этим какая-то связь?

— Трудно сказать. Мы сняли показания автопилота Стурдеванта и теперь сможем повторить маршрут Утера. Может что и выяснится.

Келс заметил Элво Глиссама и представил его.

— Мне жаль, но приходится сообщить, что Элво Глиссам без всякого стеснения признает себя редемптионистом.

Стенбарен рассмеялся.

— Сорок лет назад было общество Справедливости для Уайи, десятью годами позже Лига борьбы с Похитителями Земли, потом группа, которая называла себя просто: Апофеоз. Ну а теперь появились Редемптионисты.

— И все они борцы за справедливость.

— Пусть борются, — заявил Стенбарен. — Меня это не касается.

На следующее утро после похорон сияющий голубой Гермес — летающая лодка — спикировал на усадьбу и, игнорируя посадочную площадку, приземлился прямо на гравийной дорожке перед домом.

Чейн, наблюдавшая за ним из библиотеки, подумала, что Келс будет очень раздражен, особенно когда увидит, кто пилот.

Пилотом был не кто иной, как Джорджоль.

Джорджоль выскочил из кабины и с минуту стоял, рассматривая дом с презрительным видом. Он был одет в костюм из светлой кожи, в открытые сандалии. На большом пальце правой руки сверкала хрустальная сфера, на боку висел кинжал убийцы-гарганша. Волосы стянуты серебряными шнурами. Лицо тщательно выкрашено голубой краской и сверкало так же, как голубые борта Гермеса.

Чейн осуждающе покачала головой. Она вышла на переднее крыльцо, чтобы встретить Джорджоля. Он пошел ей навстречу, поклонился, взял ее руки и поцеловал в лоб.