Помоги проекту - поделись книгой:
Кто оказывался в такой ситуации, в какую попала Алёна, тот знает, насколько сложна задача найти среди гор багажа один чемодан на колесиках. Строго говоря, аэропортовским грузчикам пришлось искать два чемодана, потому что вместе с Алёной в Нижнем оставалась еще одна женщина. Ей предстояло добираться до Казани, она вполне успевала на вечерний поезд и, как писательница Дмитриева, была вполне довольна ситуацией: от Нижнего до Казани ночь езды.
Алёна и казанская жительница коротали время в багажном отсеке, а через пластиковую перегородку на них с любопытством поглядывали пассажиры, ожидавшие отправки рейсом Люфтганзы до Франкфурта. Совсем рядом с перегородкой стояла невысокая, малость коротконогая, плотненькая и очень соблазнительная именно этой своей тугой плотностью девушка с длинными черными волосами. Она была весьма тщательно одета: ну прямо костюмчик льняной, ну прямо бижутерия, ну прямо сумка ах и ох, ну прямо босоножки… Отчего-то при взгляде на ее безупречный туалет Алёна, которая всегда была чрезвычайно горазда на цитаты, вспомнила разговор Дебрэ и Шато-Рено из «Графа Монте-Кристо»: «Его костюм отлично сшит и совсем новый». – «Именно это мне и не нравится. У этого господина такой вид, будто он сегодня в первый раз оделся».
А впрочем, наша героиня придиралась, конечно, как всегда женщина придирается к другой женщине, если та одета эффектнее.
– Правду говорят, что в Шереметьеве бомба? – спросила брюнеточка Алёну, приблизив губы к щели в пластиковых щитах перегородки.
– Бомба? – в ужасе взвизгнула казанская жительница.
– Впервые слышу, – соврала Алёна, едва подавляя усмешку. И подумала: «Интересно, а как называть ее коротко? Казанка? Казанчанка? Казанчистка?» Подавлять усмешку стало значительно труднее.
– А вы откуда летели? – интересовалась общительная брюнетка.
– Из Парижа.
Девушка подняла брови, критически оглядела Алёну, потом – с нескрываемой жалостью – казанскую жительницу и отвернулась.
– Она что, думает, в Париже все у Кардена одеваются? – обиженно пробурчала жительница Казани, которой Алёна так и не смогла придумать краткого названия.
– Сразу видно, что девчонка никогда не была в Париже! – поддакнула Алёна, и обе дамы снисходительно и не без презрения посмотрели на брюнетку, которая была слишком хорошо одета, чтобы выглядеть стильной, небрежной и по-парижски элегантной. Не то что они!
Известное дело, сам себя не похвалишь…
Тут привезли багаж, и неприятная брюнетка была забыта.
Алёна взяла чемодан и покатила его к дверям. Она давно не бывала в аэропорту родного города, летала только из Москвы и сейчас изрядно удивилась и количеству свободных машин, и ценам, которые запрашивали водилы. Ну прямо московские цены, честное слово! То есть – грабительские. Семьсот рублей в верхнюю часть Нижнего! Да это что ж такое вообще?!
Алёна увидела, что казанская дама оказалась очень проворна, мигом сориентировалась и уже садится в автолайн, идущий прямиком до железнодорожного вокзала. Повезло. А вот в верхнюю часть города, куда надо писательнице Дмитриевой, общественный транспорт, кажется, не предусмотрен… А если и предусмотрен, в обозримом пространстве его нет. Что делать? Ждать? Брать такси? Но цены…
На самом деле деньги у Алёны были. Евро кончились, а русские остались – аж десять тысяч наличными. Она же думала, что ей придется полдня провести в Москве, а столица, знаете ли, обладает редкостной способностью потрошить карманы. Поэтому наша героиня всегда старалась оказаться там финансово защищенной. То есть сейчас она вполне могла себе позволить взять бомбилу…
«В конце концов, – пожала Алёна плечами, – деньги – это средство, а не цель. И созданы для того, чтобы оплачивать мои удобства и удовольствия. То есть служат мне, а не наоборот!»
И она решительно направилась к череде разнообразнейших автомобилей, откуда выглядывали радушно-алчные лица бомбил.
«Выберу самую шикарную тачку, – решила Алёна. – Чтоб уж было за что платить. Ух, прокачусь!»
– Алёна! – вдруг раздался голос за спиной. – Здравствуйте! Как я рад вас видеть!
Наша героиня обернулась – и увидела перед собой крепкого широкоплечего молодого человека с симпатичной (что называется, открытой) физиономией, со светлыми глазами и светлыми волосами. Был он живенько и недешево прикинут, белозубо улыбался, выглядел симпатичным весельчаком-здоровяком, ну а если успел нажить небольшой пивной животик, так и что, тот его практически не портил… ну разве что самую малость, потому что весь он излучал несокрушимое мужское обаяние и уверенность в себе.
– Шура! – воскликнула наша героиня. – И я вас рада видеть. Как поживаете, как ваш бизнес? Все ремонтируете? А свадьбу сыграли уже?
Приятнейшего парня звали Александр Корóтков – он при знакомстве с Алёной уточнил, на которое именно «о» следует ставить ударение в его фамилии. На самом деле знакомство их было довольно шапочное – и в то же время очень близкое. Да, вот такой парадокс. Каждый, кто хоть раз делал в квартире ремонт с привлечением наемной рабочей силы, прекрасно знает, сколь близкими, можно сказать, необходимыми и уж точно дорогими становятся нам мастера маляры-штукатуры и с каким облегчением мы эти производственно-дружески-финансовые связи обрываем, когда приходит время – долгожданное время! – окончания работ. Шура Корóтков был директором фирмы, которая проводила небольшой ремонт в квартире Алёны. Именно потому, что он был небольшой, обе стороны не успели возненавидеть друг друга и расстались в очень недурных отношениях.
– Ремонтируем, а куда деваться? – улыбнулся Коротков. – Профессия у нас такая. А свадьба у меня через неделю. В следующую субботу. Жду не дождусь! А вы здесь каким образом?
Алёна рассказала о бомбе.
– Не было счастья, да несчастье помогло, – кивнул Коротков. – Вы домой? Садитесь, подвезу. Мне примерно в ваш район нужно.
И, не дожидаясь ответа, потащил Алёнин чемодан к багажнику своей черной «Мазды».
– А вы в аэропорту как очутились? – спросила Алёна, усаживаясь в знакомую машину (не раз с Шурой Коротковым ездили на ней во время ремонта по хозяйственным магазинам). – Провожали кого-то?
– Да, приятеля, – рассеянно ответил Шура, выруливая со стоянки. – Он в Турцию намылился… Черт!
Его грубо подрезала другая «Мазда» – вызывающего и довольно дурацкого ярко-синего цвета.
– Урод! – крикнул Коротков, приоткрыв окно. – Лучше б ты ума себе прикупил на те деньги, которые на тачку потратил!
Алёна засмеялась.
– Пристегнитесь, – посоветовал Коротков, поднимая стекло. – Немного полетим с ветерком, пока пробки не начались.
Писательница послушалась.
– Значит, вы были во Франции? – заговорил Шура спустя некоторое время, когда выехали с территории аэропорта. – Страна моей мечты! Как съездили, расскажите.
Алёна пустилась в никогда не надоедающую ей болтовню о Муляне, о Париже, о семействе Марины, о ее девчонках, о милонгах, которые ей удалось посетить в Париже (милонга, сеньоры, если кто еще не знает, это такая вечеринка, где танцуют только аргентинское танго… наша героиня его обожала, бредила им, была истинной тангоманкой и не стеснялась ввернуть модное словцо «аддикция», когда рассуждала о том влиянии, которое на нее оказывало аргентинское танго), а также о чудесной картине, которую купила на маленьком пюсе на авеню Трюдан… Воодушевившись, она решила непременно показать картину Шуре, повернулась к заднему сиденью, куда заботливо поставила знаменитый черный пакет, и вдруг заметила в окне нечто, ее весьма озадачившее.
– Хм, – пробормотала она, – а ведь та синяя «Мазда» едет за нами.
– Знаю, – досадливо кивнул Коротков. – Практически сразу к нам пристроилась, как только мы на трассу выехали.
– Ну, может, просто так едет, своим путем, – предположила Алёна. – Тут же другой дороги нет.
– Может быть, и просто так, – пробормотал Коротков. – А может, и не просто. Сейчас проверим.
И он вдруг резко свернул в глубину недавно построенных желто-серых непривлекательных домов-«свечек».
Алёну мотнуло в одну сторону, в другую, она извернулась под ремнем и кое-как успела придержать свое драгоценное приобретение. Показалось или полотно как-то закачалось в рамке? Неужели картина ударилась обо что-то? Но обо что она могла удариться в комфортабельном, мягком салоне «Мазды»?
Невзначай писательница бросила взгляд в окно – синяя машина так и висела на хвосте.
– Слушайте, – а ведь точно за нами тащится! – изумленно воскликнула она, немедленно забыв о картине. – Что это значит, не пойму!
В ее голосе, видимо, прозвучала паника, потому что Коротков немедленно сбросил скорость и вывернул из закоулков микрорайончика на трассу.
Можно не уточнять, что синяя «Мазда» выехала следом и снова пристроилась сзади.
– Не волнуйтесь, – сказал Шура, – я понял, там Лева Парамонов. Бывший парень моей Киски. То есть он за ней чисто конкретно ухажорил, а я, можно сказать, ему дорогу перешел. И он простить не может. Особенно сейчас на уши встал, когда до свадьбы всего ничего. Конечно, он богатый, гад. Отец его инструктором обкома в советское время был и, понятное дело, когда там делили фабрики-заводы-газеты-пароходы, оторвал и себе жирный кусок, и сыночку тоже немало отрезал. Но Киске Лева ни задаром, ни за деньги не нужен, ей нужен только я.
– Это замечательно! – откликнулась Алёна с чувством. – Честное слово, просто классно!
– Конечно, классно, – кивнул Коротков. – Главное, она все про меня знает, а не побоялась за меня пойти. Любит меня!
– А почему должна была побояться за вас пойти? – удивилась Алёна. – Вы что, маньяк какой-нибудь, что ли?
И она хихикнула. Однако Шура Коротков не хихикнул в ответ.
– Ну, маньяк не маньяк, а есть в моем прошлом, так сказать, зацепочки… темные, как говорится, пятна имеются. Я ведь сидел. Да-да! – Он покосился на Алёну и невесело улыбнулся. – Ремонтом-то я не сразу стал заниматься, сначала лес покупал в Вятской губернии и отгружал в Москву. Хорошие деньги делал. И вот один раз получил хороший заказ, что характерно, с предоплатой. Я к своим поставщикам, и те говорят: леса мало, все уйдет другому покупателю, потому что его заявка раньше пришла, а тебе отгрузим через месяц. Только у моего заказчика что-то там горело, ему срочно нужен был лес, просто вынь да положь. Он меня пинает, я, соответственно, пинаю поставщиков. Они говорят: давай предоплату, тогда отгрузим тебе. Ну, а у меня-то деньги заказчика есть! Я быстро перевожу их дровосекам, те обещают отгрузить вагоны буквально завтра и…
– И не отгрузили? – взволнованно прервала его Алёна.
– Нетрудно догадаться, верно? – вздохнул Шура. – Не отгрузили. Более того, прошел слух о том, что фирма ликвиднулась. Они были всего-навсего посредниками, а позиционировали себя, будто работают от самого леспромхоза. Все деньги директор заграбастал и скрылся с ними. И мои деньги плакали. В смысле не мои, а тех людей, которые мне их перегнали. Ну, я начал того директора искать…
– Сами? – всплеснула руками Алёна. – А милиция и все такое?
– Да вы что! – прыснул Шура. – Все же на честных словах держалось. В договоре одно, на деле другое. Я тогда был совершенный пацан, а уже полез во взрослый бизнес – вот и получил по мордасам. Короче, того мужика я нашел, он в Екатеринбурге у бывшей жены скрывался. Подловил я его на лестничной клетке, стал деньги назад просить, требовать, потом… потом начал его щупать кулачищами. Хорошо пощупал, так что он на больничную койку попал, а я – на зону.
– То есть денег так и не вернули?
– Нет, конечно, – пожал плечами Шура. – Зачем возвращать? Нет, ну что такое в наше время данное слово, расписки какие-то, возврат долгов, понятие порядочности, честное имя, в конце концов? Да пустое же место! Однако потом, когда я уже сидел, на мужика наехал парень, который мне платил, то есть деньги которого я перевел дровосекам. И тот, мелкий пакостник, напел ему, будто весь долг мне отдал. Ну, типа я их у него, избитого, отнял. И этот поверил, представляете? Так когда я вышел – меня досрочно освободили, я ж мигом ударником заделался, тогда и решил, что в будущем стану заниматься ремонтом квартир, у меня это отлично получалось, да еще амнистия была, – тот бывший заказчик послал ко мне вышибал. Я пытался доказать, что не виноват, что меня оклеветали, – не поверили. Ну, я обиделся, и…
Коротков тяжело вздохнул.
– И вы обидели обидевших вас, – понимающе кивнула Алёна, с уважением поглядывая на Шурину корпуленцию.
Тот засмеялся:
– Я же говорю, вы знаете жизнь! Именно так я и поступил. И загремел снова… правда, на сей раз всего лишь за превышение необходимой обороны. Вышел когда (мне опять срок скостили), решил забыть все прошлое. Кто мне должен, кому должен я… Мой кредитор ко мне больше не лез, а я больше не лез к тому козлу, который меня кинул. Фирму основал, сами знаете какую, потом с Киской познакомился… Все было бы хорошо, но ее прежний парень проходу нам не дает. Два раза мне «Мазду» бил. Вроде и теперь нарывается, – добавил Коротков, покосившись в зеркало заднего вида.
Алёна оглянулась. В самом деле, синяя машина приклеилась крепко! Ухмыляющаяся физиономия водителя была довольно отчетливо видна. На заднем сиденье маячил еще кто-то, очевидно, водительский дружок. И, судя по тому, как оживленно махал руками, подстрекал приятеля не церемониться.
А что, если они в самом деле решат свести с Коротковым счеты? Какая роль в этой ситуации достанется Алёне Дмитриевой? Свидетельницы? Или безвольной и покорной жертвы? Если «синий» начнет таранить «Мазду» Шуры, видимо, именно жертвой и станет Алёна…
Конечно, ей было, если ботать по фене (она ведь сидит рядом с бывшим зэком, значит, феня тут вполне уместна),
– У меня такое ощущение, что нам хотят устроить ДТП.
– У меня тоже есть такое ощущение, – спокойно кивнул Шура. – Но не на того напали. Я им сейчас сам устрою тако-о-ое ДТП…
В проворном воображении Алёны Дмитриевой (профессиональной детективщицы, напомним, если кто вдруг забыл) мигом нарисовалась жуткая картина: Шура разворачивает свою «Мазду» и идет на таран…
– Не волнуйтесь, – сказал Шура, словно почувствовав, о чем она думает, – все будет отличненько. Я не пачкаю своих рук, если можно обойтись чужими. Таков принцип моего бизнеса – я же нанимаю рабочих, а не сам с мастерком и кистью бегаю, – и того же принципа придерживаюсь в отношениях с теми, кто меня достает. Сейчас этот гуанюк сам себя накажет…
Не успела Алёна по достоинству оценить деликатность Шуры при употреблении инвективной лексики, как он снова повернул в какой-то двор, совершил там почти немыслимый вольт, едва не задев детскую горку, воздвигнутую на двух внушительных бетонных опорах, и, круто развернувшись, замер под прикрытием мусорных контейнеров.
Развитие событий не заставило себя долго ждать. Синяя «Мазда» влетела во двор, но совершить аналогичный вольт не успела – и с разгону вмазалась в одну из опор.
Грохот, треск…
Больше эта «Мазда» ни за кем не будет гоняться. Может быть, даже никогда. Во всяком случае, очень долго.
– В десятку, – удовлетворенно констатировал Шура, спокойно разворачиваясь и выезжая из двора.
Писательница Дмитриева оглянулась и успела увидеть, как с заднего сиденья выбирается какой-то человек в длинном белом пиджаке. Водительская дверца тоже слабо колыхалась. Ну, слава богу, кажется, обошлось без жертв.
Однако крут же гражданин Коротков на расправу!
Алёна сидела молча.
– Кто с мечом к нам придет и все такое, – усмехнулся Шура. – Ничего, не волнуйтесь. У него был шанс повернуть там, где повернул я. Но он был так озадачен тем, чтобы меня подловить, что ни хрена не видел. Ну и получил.
– А откуда вы знали, что там такое место? – удивилась Алёна.
– Да я в этих дворах вырос! – хмыкнул Шура. – Каждую песочницу тут знаю. Мои родные места, можно сказать. Теперь-то я в верхнюю часть перебрался, по происхождению – типичная автозаводская шпана. За того придурка не переживайте. Машина у него застрахована, да и вообще он не бедный мальчонка, в отличие от меня. «Мазда» у него отнюдь не единственная. Вот если бы он
– А мне казалось, ваша фирма процветает… – Алёна с удовольствием сменила тему. Картинка – синяя «Мазда», поцеловавшаяся взасос с бетонной опорой, – все еще стояла перед глазами. Хорошо, что люди живы остались!
– Процветает, когда нам деньги платят, – криво улыбнулся Коротков. – А сейчас такое положение… Есть заказ хороший: большая квартира, четыре комнаты. Все от и до. Аванс мы уже истратили, а основная выплата через неделю. У меня свадьба в субботу, а в понедельник мы должны произвести окончательный расчет. Вот и дергаюсь, ловлю каждый рубль, где удается, даже «бомбить» приходится… Я ведь вам соврал, – покаянно покосился Шура на Алёну, – на самом деле я не приятеля в аэропорт отвозил, а деньги зарабатывал.
«Ага, – подумала Алёна, – намек понят, значит, я должна буду ему заплатить. А почему я вообще решила, что Коротков меня бесплатно везет? Да вот решила, наивная… И сколько нужно ему дать? Пятьсот или все же семьсот? Или он рассчитывает на большее? Ой, лучше бы я с кем-то чужим поехала. Хотя нет, тогда бы не увидела экстремальных гонок и того, как Шура своего соперника уделал. Классная сцена, вестерн-триллер в одном флаконе! Вставлю в какой-нибудь романчик».
– Слушайте, Алёна, а ведь мне вас сам бог послал, не иначе! – вдруг приглушенно проговорил Шура, и в голосе его прозвучало явственное изумление. – Наш заказчик нипочем не хочет дать деньги пораньше, а мне до понедельника ждать невозможно. Деньги сейчас нужны. В ресторан заплатить, за платье Киски, да за путевку аванс внести – ну, за свадебное путешествие, мы в Чехию собираемся… Главное, деньги как бы есть, а в то же время их нет. Понимаете?
Алёна подумала, что с ней тоже такое бывало, и не единожды. Порой в любимом издательстве гонорары как бы подвисали в некоем гиперпространстве, и нижнегорьковская знаменитость оказывалась на мели, в самом глупейшем в мире состоянии: деньги есть, но в то же время их нет. Так что Шуру Алёна понимала очень хорошо. А еще понимала, что, вот с места не сойти, у нее сейчас начнут просить в долг…
– Алёна, Алёнушка, – убитым голосом продолжал Шура Коротков, – мне просто не к кому обратиться, кроме вас, честное слово. Ни к своим родителям, ни к Кискиным не могу, сами понимаете. Мне бы самую незначительную, самую ничтожную сумму… тысяч двадцать хотя бы…
– Рублей, надеюсь? – уточнила Алёна с сардоническим смешком. – Здорово, если для вас это – ничтожная сумма. Для меня – так очень даже чтожная! Я, Шурочка, из-за границы вернулась. Таких денег у меня просто нет.
– Алёна, ну я вас умоляю! – бубнил Шура жалобно. – Если Киска узнает, что у меня перед свадьбой пустой кошелек, она… Я ужасно боюсь ее потерять, я о такой девушке всю жизнь мечтал. Еще там, на мордовских лесоповалах, думал: вернусь, найду такую… необыкновенную… женюсь на ней…
У Алёны дрогнуло сердце. Ну в самом деле, она сегодня уже формулировала постулат: деньги, мол, всего лишь средство получать удовольствие самой – и доставлять его другим людям. К тому же это всего на десять дней. Шура деньги вернет, Алёна не сомневалась ни единой минуты. А пока она ведь не умрет с голоду, на карточке еще кое-что есть…
– Я расписку напишу, – уныло бубнил Шура, поворачивая с площади Лядова на Белинку. Алёна и не заметила, как они взлетели в верхнюю часть Нижнего Горького. – И с процентами верну. Процент за день хотите? Процент с двадцати тысяч – двести рублей…
– Да черт с ними, с процентами! – отмахнулась Алёна. – Деньги я вам дам, Шура. Только не двадцать тысяч, двадцати у меня нет, а десять.
– А мне двадцать надо, – простонал жалобно Шура.
– Но у меня десять, – решительно ответила Алёна. – Больше нету.
– Ну хорошо, давайте хоть десять! – воскликнул Шура радостно. – Сейчас мы к вам заедем. Я напишу расписку…
– Давайте я вам прямо в машине отдам, деньги у меня с собой, а то дома не убрано. Я же месяц дома не была, – пояснила Алёна (ну что тут скажешь, Дева!). – Остановитесь, я достану бумагу и ручку.
Она вынула из своей необъятной сумки толстую тетрадку на скрепках. Писательница такие тетрадки обожала и обычно прописывала в них сюжеты своих романчиков. Писала сочинения, как она это называла.
В тетрадку было вложено несколько листков чистой бумаги. И на одном, притормозив у обочины и умостив тетрадку на руль, Шура Коротков аккуратным почерком отличника-медалиста (он же окончил школу с золотой медалью, насколько помнила Алёна по его рассказам) написал следующее:
Поделиться книгой: