24. Правильное мышление;
25. Правильную речь;
26. Правильное действие;
27. Правильный образ жизни;
28. Правильное усилие;
29. Правильное памятование;
30. Правильное сосредоточение.
Последние семь факторов в этом перечне известны как
31. Фактор просветления, состоящий в правильном памятовании;
32. Фактор просветления, состоящий в правильном различении;
33. Фактор просветления, состоящий в правильном усилии;
34. Фактор просветления, состоящий в правильной радостности;
35. Фактор просветления, состоящий в правильной удовлетворённости;
36. Фактор просветления, состоящий в правильной концентрации;
37. Фактор просветления, состоящий в правильной равностности.
Эти тридцать семь аспектов пути к просветлению вместе образуют сердцевину практического применения учений Будды о четырёх благородных истинах, а потому в первую очередь относятся к палийской традиции буддизма. Этот слой учения, который можно назвать самой основой буддизма, составляет
На фундаментальном уровне Четыре благородные истины представляют собой проявление закона причины и следствия. Будда подробно разъясняет причинную природу Четырёх благородных истин в учении о двенадцати звеньях цепи взаимозависимого возникновения[7]. В основе этого учения лежит утверждение о том, что все явления – наши переживания, вещи и события – возникают как результат взаимодействия причин и условий. Очень важно обрести ясное понимание этого учения, потому что, как мы увидим в дальнейшем, оно составляет основу учения Будды о пустоте и самую суть
1. Неведение;
2. Побуждение (к действию);
3. Сознание;
4. Имя-форма;
5. Шесть способностей-источников восприятия;
6. Контакт;
7. Ощущение;
8. Желание;
9. Схватывание;
10. Становление;
11. Рождение;
12. Старость и смерть.
Последовательность этой цепи причинности, начинающаяся с неведения и заканчивающаяся рождением и смертью, описывает процесс становления
В проповеди двенадцатиричной цепи взаимозависимого возникновения Будда учит, что все явления, включая элементы индивидуального опыта человека, возникают в результате сочетания причин и условий. Это, в свою очередь, может привести нас к пониманию того, что все явления по своей природе взаимозависимы, и их возникновение полностью обусловлено факторами и явлениями, иными, чем они сами.
Согласно учению Будды, сам факт того, что всё возникает в зависимости от чего-то иного, чем оно само, с необходимостью означает отсутствие во всех феноменах подлинного и независимого самобытия. Ибо если нечто в самой своей основе является
Может возникнуть вопрос, почему так важно понимать, что все явления пусты от какого-либо независимого самобытия? Согласно учению Будды, это имеет большое значение, поскольку тот, кто ясно понимает истинную природу этой пустотности, тем самым освобождается, то есть полностью избавляется от всякого страдания. Итак, как же нам приступить к постижению пустоты? С точки зрения двенадцатиричной цепи взаимозависимого возникновения, корень нашего непросветлённого бытия, это основополагающее неведение в отношении пустотности всех явлений, представляет собой самое первое звено. Буддийская психология содержит множество утончённых и сложных объяснений того, как обнаружить и преодолеть это неведение, но, по сути, оно проявляется прежде всего в том, что все наши мысли и чувства подвержены воздействию вредоносных аффектов. И для того, чтобы разобраться в вопросе о том, каким образом понимание собственного неведения может освободить нас от страданий, нам следует прежде всего рассмотреть эти вредоносные аффекты.
Большая часть буддийской литературы посвящена раскрытию природы и объяснению необходимости преодоления
Говоря о своём стремлении к обретению счастья и к освобождению от страданий, мы, конечно же, говорим о наших сознательных переживаниях, то есть о желании
Все сознательные переживания мы можем разделить на две обширных категории: сенсорные восприятия органов чувств, относящиеся к глазам, ушам, носу, языку и телу, и переживания, возникающие в самом уме.
Однако, переживание страдания и удовольствия на уровне
Внимательно приглядевшись к своему повседневному опыту, мы сможем точно понять, какую роль вредоносные аффекты играют в нашей жизни. При таком рассмотрении мы можем увидеть: «Сегодня я чувствовал себя очень спокойным и счастливым» или «Сегодня я чувствовал себя чрезвычайно беспокойным и несчастным». Различие между этими двумя наблюдениями состоит в том, что в первом случае наш ум в меньшей степени находился под влиянием
Вредоносные аффекты психики по своей природе относительны и субъективны; они не имеют собственной абсолютной или объективной основы. Чтобы яснее это понять, давайте рассмотрим пример пищи, которую мы находим особенно неприятной. Возможно, даже самый вид такой еды беспокоит нас, и в нашем уме возникают омрачающие эмоции отвращения или брезгливости. Если бы у этих переживаний имелась собственная абсолютная основа в объективной реальности, то усматриваемые нами качества данной пищи, её отвратительность, одинаково переживались бы каждым человеком. То есть, каждый человек всегда реагировал бы на эту пищу с тем же самым отвращением и брезгливостью, что и мы. Но это, конечно же, не так.
Люди одной культуры могут счесть отвратительной пищу, которая в другой культуре считается деликатесом. Мы даже можем «выработать вкус» к еде, обучаясь тому, как получать удовольствие от того, что раньше считали неаппетитным. Всё это открывает нам тот факт, что такая реакция является нашей субъективной проекцией и основа для неё не существует сама по себе ни в одном из воспринимаемых нами объектов.
Давайте рассмотрим другой пример. Каждый из живущих когда-нибудь состарится и умрёт. Наступление старости и смерти – непреложный факт нашего существования. Однако многие люди, особенно на Западе, сопротивляются принятию этой реальности. Дело доходит до того, что даже упоминание о возрасте пожилого человека воспринимается как нечто недоброе. Однако во многих странах, например, в Тибете, те же самые явления – старость и смерть – воспринимаются совершенно в ином свете и преклонный возраст является основой для большего уважения. Таким образом, то, что с точки зрения одной культуры расценивается как отрицательное, в другой является положительным. Но само по себе явление старости не имеет в этом отношении собственных качеств, присущих ему по природе.
На таких примерах мы можем увидеть степень, в которой наш собственный настрой и восприятие меняют для нас переживание различных ситуаций. Наше отношение зависит от наших мыслей и эмоций, а они, в свою очередь, определяются двумя основополагающими противоположными силами: влечением и отвращением. Если мы воспринимаем вещь, человека или событие как нежелательные, нашей реакцией станет отвращение и попытка их избежать. Это отвращение становится основой враждебности и прочих сопутствующих ей негативных эмоций. Если, с другой стороны, мы считаем вещь, человека или событие желательными, нашей реакцией станет влечение и стремление удержать то, что нам нравится. Это влечение становится основой страстного желания и привязанности. Таким образом, основополагающие побуждения – влечение и отвращение – составляют основу нашего взаимодействия с миром.
Если мы поразмышляем над этим, нам станет ясно, что когда мы говорим: «Сегодня я счастлив» или «Сегодня я несчастен», характер конкретного восприятия определяют именно эмоции привязанности или враждебности. Но это не означает, что определение чего-то как желательного или нежелательного по своей собственной природе является омрачением. Мы должны рассмотреть конкретное качество этого влечения или отвращения.
Все наши действия совершаются нами посредством либо нашего тела, либо речи, либо ума. То есть, любое наше действие есть либо совершённый нами поступок, либо сказанное слово, либо продуманная мысль. В буддизме совершённые таким образом действия называют
Разрушительные поступки мотивированы возбуждёнными состояниями ума, находящегося под влиянием вредоносных аффектов. На протяжении всей истории человечества именно такие бесконтрольные состояния сознания становились основой всех разрушительных действий – от самого незначительного, как, например, прихлопнуть муху, до величайших преступлений военного времени. Следует помнить, что неведение само по себе является вредоносным аффектом[11]. Это проявляется, к примеру, в том, что нам часто не удаётся увидеть долгосрочные последствия своих поступков и мы действуем, исходя из сиюминутных, корыстных побуждений.
Если внимательно рассмотреть чувства сильного вожделения или гнева, можно увидеть, что корень этих переживаний лежит в нашем пристрастном отношении к объекту, на который они направлены. А если продолжить такое рассмотрение на более глубоком уровне, можно обнаружить, что в основе всего этого лежит наша страстная привязанность к чувству своего собственного «я», или к своему эго. Не сознавая пустотности своего «я» и прочих явлений, мы ошибочно схватываем и то, и другое, как нечто самостоятельное, существующее в качестве объективной реальности, наделённое независимым самобытием.
Как разъясняет индийский философ VIII в. Чандракирти в своей работе
Имеется множество вредоносных аффектов и немало способов их классификации, но три из них, а именно
В конечном итоге вредоносные аффекты не только причиняют страдания нам самим и окружающим, но также препятствуют достижению счастья. В этом смысле такие состояния ума являются нашими подлинными врагами. Эти внутренние враги могут быть даже более губительны, чем любой внешний враг. От внешнего врага иной раз можно, по крайней мере, спрятаться, но
Постигая пустоту, ясно воспринимая пустотную природу всех явлений, включая и своё собственное «я», мы получаем возможность освободиться от вредоносных аффектов, а значит и от возникновения неблагой кармы. Так нам удаётся ослабить своего «внутреннего врага» и приступить к устранению вреда, причиняемого цеплянием, и порождаемых им эмоций. С момента начала развития понимания пустотной природы «я» и всех прочих феноменов начинается процесс избавления от такого пристрастного схватывания привычных представлений.
С первого проникновения в пустотную природу собственного «я» и окружающих феноменов мы начинаем освобождаться от рабства неведения и научаемся избегать атак своего внутреннего врага. Уменьшая силу пристрастного схватывания, мы постепенно обращаем вспять причинность цепи непросветлённого бытия. Подрывая в себе веру в независимое и самосущее «я», которая и есть неведение, первое звено цепи взаимозависимого возникновения, мы предотвращаем появление второго звена и в конечном итоге освобождаемся от всей бесконечной череды жизней, исполненных страдания.
Но что в точности всё это значит? Когда мы приближаемся к знанию о том, что объект нашего схватывания, наше «я», является пустым, нам может показаться, будто это означает полное несуществование нас самих, как индивидуумов с личной идентичностью. Но это, конечно же, не так: наши собственные личные переживания свидетельствуют о том, что мы определённо существуем как деятельные субъекты нашей собственной жизни. Как же тогда следует понимать это постижение отсутствия своего «я»? Что следует из этого постижения? Мы должны достичь полной ясности в понимании того, что отрицанию подлежит
Как же мы развиваем ясное постижение пустоты? Чтобы практиковать буддийский путь, нам необходимо породить глубокое чувство отречения от самой природы нашего теперешнего существования, которая характеризуется тем, что наши психофизические совокупности (
Суть отречения состоит в стремлении к победе над своим внутренним врагом – вредоносными аффектами. Поэтому «отречение» не сводится к отказу от всего нашего имущества, но касается скорее состояния ума. Пока умом движет неведение, в нем не найдётся места продолжительному счастью и мы будем продолжать сталкиваться с чередой проблем. Чтобы остановить этот процесс, необходимо понять саму природу страдания обусловленного существования и развить сильное желание освободиться от него. Таково истинное отречение.
Бесконечная череда страданий, которые мы испытываем в нескончаемом повторении рождений и смертей, называется
Стремясь постепенно устранить все вредоносные аффекты, сначала мы устраняем их на грубом уровне, а затем переходим к более тонким. Индийский учитель III в. Арьядева в своём труде
В начале пути необходимо отвратиться от неблагих поступков, В середине – от [пристрастия к своему] «я», А в конце – от всех воззрений. Мудр тот, кто это знает[13].
На первой стадии духовной практики человек воздерживается от совершения самых очевидных неблагих поступков тела, речи и ума, таких как «десять недобродетельных деяний»[14]. На второй стадии, достигнув определённой степени способности к воздержанию в отношении этих действий, он бросает вызов самим вредоносным аффектам, применяя против них противоядия. Например, чтобы противодействовать гневу, практикующий развивает в себе любящую доброту, а для противодействия пристрастиям он размышляет о непостоянстве. Эти противоядия помогают уменьшить силу вредоносных аффектов. Однако самым прямым методом их преодоления является постижение пустоты. На этой завершающей стадии человек устраняет Не только сами вредоносные аффекты, но также остаточную склонность к ним, так что в уме не остаётся даже следа, который может привести к их повторному возникновению.
Итак, неведение является корнем всех вредоносных аффектов-клеш, а они, в свою очередь, составляют основу страдания. Неведение и клеши представляют собой истинный
Глава 4. Великая колесница
Чтобы полностью понять
В традиции Махаяны есть также учения, составляющие Третий поворот колеса Дхармы. В рамках этих учений мы можем говорить о двух категориях писаний: это толкования на сутры
Один из способов избежать крайности нигилизма – это постижение пустотности с точки зрения рассмотрения конкретных воспринимаемых явлений. Например, в
Тибетская традиция приписывает авторство учений Махаяны самому Будде, однако учёные-историки из других школ, так же как и некоторые современные буддологи, выражали сомнения по данному вопросу. Кажется, что даже до времени Нагарджуны (великий буддийский учитель, живший в Индии приблизительно во II в. н. э.) на сей счёт имелись противоречивые мнения. Поэтому в писаниях Нагарджуны, таких как
Суть доводов Нагарджуны сводится к следующему: если бы «тридцать семь аспектов пути к просветлению», метод, который преподается в Первом повороте колеса Учения, был единственным путём, преподанным Буддой, то не было бы никакой существенной разницы между духовным процессом, ведущим к полному просветлению, и тем, который ведёт к индивидуальному освобождению, достигаемому архатом. Иначе говоря, это бы означало, что достигший нирваны (устранения собственного страдания) в своих способностях и понимании был бы полностью идентичен тому, кто достиг состояния будды, то есть полного просветления. Если эти два состояния на самом деле совершенно идентичны, то единственной существенной разницей между ними является величина того промежутка времени, который требуется для их достижения: для обретения полного и окончательного просветления необходимо накапливать благие заслуги в течение трёх неисчислимых кальп, тогда как индивидуального освобождения архата можно достичь гораздо скорее. Однако Нагарджуна доказывает, что такая точка зрения (о том, что эти два состояния идентичны, за исключением требуемого времени) несостоятельна.
Нагарджуна указывает, что, согласно учениям ранних буддийских традиций, в момент окончательной нирваны Будды, которая известна как «нирвана без остатка» – в обычном смысле это момент его окончательной смерти – индивидуальный поток сознания прекращает своё существование. Если бы это было так, говорит Нагарджуна, то период времени, в течение которого Будда Шакьямуни мог после своего полного пробуждения действовать на благо других живых существ, был бы чрезвычайно короток, а ведь именно ради этого он накапливал благие заслуги и мудрость в течение трёх неисчислимых кальп. Будда оставил свою жизнь во дворце в возрасте двадцати девяти лет, в тридцать шесть достиг полного просветления и скончался в возрасте восьмидесяти одного года. Это означает, что действовать на благо всех живых существ он мог лишь в течение нескольких десятилетий. Согласно Нагарджуне, такое огромное несоответствие между длительностью подготовки Будды и временем его деятельности после достижения просветления делает такое представление бессмысленным.
Далее он доказывает безосновательность утверждения о том, что поток сознания индивида полностью пресекается при достижении им окончательной нирваны, поскольку, по мнению Нагарджуны, нет ничего, что могло бы привести индивидуальный поток сознания к полному прекращению. Действительно, рассуждает Нагарджуна, если для данного явления или события имеются необходимые меры противодействия, они вызовут полное прекращение этого явления или события. (Например, достаточное противоядие вызовет полное прекращение действия яда, против которого оно применено.) Однако в том, что касается потока самого сознания, нет ни одного события или фактора, которые могли бы привести к его полному уничтожению. Нагарджуна доказывает, что изначальный ум и загрязнения, или омрачения, которые затмевают присущую ему ясность, – это две отдельных сущности. Омрачения и загрязнения ума можно устранить путём практики мощных противоядий, содержащихся в учении Будды. Однако сам поток ума остаётся бесконечным.
Нагарджуна утверждает, что учения, содержащиеся в возникшей на основе санскритских источников традиции Махаяны, не только более глубоки, чем учения палийской традиции, но также не противоречат палийским учениям. В этом смысле можно сказать, что писания Махаяны разъясняют темы, представленные и впервые разработанные в более ранних учениях Будды, давая более глубокие и подробные объяснения содержащихся там идей. Так Нагарджуна обосновывает подлинность учений Махаяны.
В учении школы Сакья «путь-и-плод» (
Однако установить для себя самого достоверность этих четырёх источников можно только в обратном порядке, нежели тот, в котором они возникли исторически: чтобы развить глубокую убеждённость в достоверности учений Будды, сначала необходима некоторая степень личного переживания. Таким образом, первым фактором здесь становится собственный достоверный опыт самого человека. Когда мы говорим о достоверном опыте, следует сказать, что он бывает обыкновенным и особым. Хотя в настоящее время у нас может и не быть каких-то выдающихся духовных переживаний, однако обыкновенные духовные переживания доступны всем нам. Например, при глубоком размышлении над учениями о сострадании мы можем испытать духовный подъём или переживание сильного чувства невыносимости чужих страданий. Аналогичным образом, размышление над учениями о пустоте и об отсутствии самобытия также может оказать на нас глубокое внутреннее воздействие. Всё это – духовные переживания.
Возникновение таких переживаний даже на уровне обычного сознания даёт практикующему приблизительное представление о том, что его ожидает на пути полной реализации. Основываясь на таком небольшом собственном опыте, он может удостовериться в подлинности сообщений о тех великих духовных достижениях, которые упоминаются в сутрах, комментариях и биографиях учителей. Этот процесс, начинающийся с нашего собственного переживания и используемый для подтверждения достоверности содержания учений и объяснения учителей, весьма важен; можно даже сказать, что это единственный реальный путь.
В своих
После паринирваны Будды все его учения были собраны некоторыми из главных учеников. В действительности это собирание происходило не одновременно, а в три этапа. Кроме того, совершенно ясно, что писания Махаяны не входят в те три корпуса текстов (
Нагарджуна и Асанга сыграли ключевую роль в собирании текстов Махаяны. Именно они считаются главными наставниками этой традиции и толкователями её писаний. Однако между кончиной Будды и рождением Нагарджуны имеется интервал, составляющий по меньшей мере четыре сотни лет, и около девятисот лет прошло с момента кончины Будды и до рождения Асанги. Поэтому можно спросить, что обеспечивает непрерывность передачи учений Махаяны со времён Будды до времени жизни Нагарджуны и Асанги? Согласно писаниям Махаяны, этим звеном являются бодхисаттвы, такие как Майтрейя и Манджушри. В частности, там говорится, что в случае Нагарджуны линию учения передал бодхисаттва Манджушри. Бхававивека в своём трактате
Как мы можем понять эти утверждения об истоках писаний Махаяны в рамках наших относительных представлений о времени? Вероятно, писания Махаяны не преподавались в общепринятом смысле историческим Буддой большому числу слушателей.
Более того, возможно, что учения Махаяны, такие как сутры
Таким образом, эти учения могли передаваться в измерении бытия, превосходящем наши обычные представления о времени и пространстве. Вот так мы можем понять истоки махаянских текстов и происхождение
Глава 5. Свобода от страдания
Независимо от своего исторического происхождения и эволюции Махаяна, несомненно, является путём освобождения для всех существ. Вступая на путь Махаяны, человек присоединяется к семейству бодхисаттв. Это случается, когда в ходе своего духовного развития он достигает реализации подлинного сострадания. Конечно, сострадание можно понимать на многих уровнях, и в самом высоком смысле сострадание представляет собой окончательное освобождение. Но давайте рассмотрим, что здесь подразумевается под «подлинным состраданием».
Согласно буддизму, сострадание – это устремление, или состояние ума, характеризующееся желанием того, чтобы все живые существа были избавлены от страданий. Это не просто пассивное сочувствие, но скорее сопереживающий альтруизм, активное стремление освободить других от страданий. Подлинное сострадание должно быть также наделено мудростью и любящей добротой. Это означает, что человек, обладающий им, должен понимать природу страдания, от которого он желает освободить других (это мудрость), и одновременно испытывать глубокую близость и сочувствие ко всем живым существам (это любящая доброта). Давайте внимательнее рассмотрим оба эти качества.
Согласно учению Будды, страдание, от которого мы желаем освободить всех живых существ, имеет три уровня. Первый уровень включает очевидные физические и ментальные ощущения боли и дискомфорта, которые мы легко можем определить как страдание. Этот вид страдания, главным образом, переживается на чувственном уровне – неприятные или болезненные ощущения и переживания. Великий тибетский мастер Первый Панчен-лама Лобсанг Чокьи Гьялцен, учитель Пятого Далай-ламы, напоминает нам о том, что даже животные стремятся избежать физической боли и страдания.
Второй уровень страдания – это страдание перемен. Хотя в настоящий момент определённые переживания или ощущения могут показаться нам приятными и желательными, однако при дальнейшем развитии они неизбежно превращаются в свою противоположность. Есть и другой способ объяснить это. Наши переживания не длятся вечно; приятные ощущения со временем сменяются нейтральными или неприятными. Если бы приятные ощущения не были переменчивы по своей природе, то, достигнув хотя бы однажды приятного ощущения, мы навечно оставались бы счастливыми. Если чувство приятного было бы присуще какому-то ощущению по его собственной природе, тогда чем дольше мы оставались бы в соприкосновении с ним, тем счастливее становились. Однако в действительности этого не происходит. Напротив, часто получается так, что чем упорнее мы гонимся за некими приятными ощущениями, тем выше становится уровень нашего разочарования, неудовлетворённости и подавленности.
Вероятно, каждый из нас может привести множество примеров страдания перемен из собственной жизни, но давайте рассмотрим простой случай, например, покупку новой машины. Первые несколько дней такой человек может пребывать в ощущении совершенного счастья, будучи чрезвычайно доволен покупкой, постоянно думая о своей новой машине, внимательно и с любовью вытирая с неё пыль, моя и полируя её. Ему даже может захотеться спать рядом со своей машиной! Однако по прошествии некоторого времени уровень возбуждения и радости спадает и становится уже не столь высоким. Возможно, этот человек начинает воспринимать машину как должное или даже сожалеть о том, что не купил модель подороже или другого цвета. Постепенно уровень удовольствия от обладания машиной уменьшается, превращаясь в некоторую форму неудовлетворённости, возможно, в желание другой, более новой машины. Вот что мы, буддисты, имеем в виду, когда говорим о страдании перемен.
Духовный ученик должен научиться распознавать этот вид страдания. Знание о страдании перемен присуще не одному лишь буддизму; стремление к освобождению от этого вида страдания можно встретить и в небуддийских практиках медитативного погружения.
Третий, самый основополагающий вид страдания – всеобъемлющее страдание обусловленного бытия. Это понятие относится к самому факту нашего непросветлённого существования, к тому, что нами управляют вредоносные аффекты, коренная причина которых состоит в нашем собственном неведении. Буддизм утверждает, что, пока мы находимся под контролем своего неведения, само это непросветлённое существование по своей природе является страданием.
Намереваясь развивать мудрость глубокого постижения, мы должны понять страдание на его самом глубочайшем, всеобъемлющем уровне. В свою очередь, свобода от этого уровня страдания является истинным освобождением, состоянием прекращения страданий, нирваной. Свобода от одного только первого уровня страдания, простое избавление от неприятных физических и психических переживаний, не является истинным прекращением страдания. Свобода от второго уровня также не является истинным прекращением. Однако свобода от третьего уровня страдания, то есть полная свобода от самого источника страдания, – это и есть подлинное прекращение страданий, освобождение от них.
Считается, что свобода от первого уровня страдания в некоторой степени достигается путём обретения более высокого перерождения, например, более удачного человеческого рождения или рождения в мире богов-долгожителей. Свободу от второго уровня страдания можно обрести посредством достижения мирских медитативных состояний. Например, посредством практики глубокого медитативного погружения человек может вступить в переживание четырёх сфер мира форм и четырёх бесформных сфер. Говорится, что в высшей сфере миров форм и во всех четырёх бесформных мирах живые существа пребывают в нейтральном состоянии, будучи свободны от переживания боли и удовольствия. Но это состояние продолжается лишь в период пребывания в глубоком медитативном погружении. Таким образом, в рамках круговорота бытия есть сферы, достигнув которых существа обретают свободу от первого и второго видов страдания. Свобода от третьего вида страдания является истинной Дхармой, защищающей нас от
Мудрость такого понимания является первым элементом подлинного сострадания. Второй элемент, любящая доброта, чувство близости и сочувствия в отношении всех без исключения живых существ, достигается на основе понимания нашей всеобщей взаимосвязанности и взаимозависимости. Мы должны развить способность устанавливать отношения и усиливать чувство близости с другими существами. Этого можно достичь путём сознательного усиленного размышления об ограниченности и вредных последствиях себялюбия, пристрастия к одному только собственному благополучию, а также о благих последствиях и достоинствах заботы о благе других существ. В двенадцатой главе я подробнее объясню некоторые практики, направленные на порождение сострадания и самоотверженного настроя, называемого
Поскольку мы собираемся подробно рассмотреть
Как я уже говорил, первый поворот колеса Дхармы закладывает основу пути к просветлению в рамках Четырёх благородных истин. Второй поворот, содержанием которого главным образом являются тексты цикла
Исходя из такого понимания, можно увидеть, что та разновидность буддизма, которая развивалась в Тибете, поистине является его всеобъемлющей формой, включающей в себя все самые сущностные учения Тхеравады, Махаяны и Ваджраяны. Очень важно понимать, что центральные учения традиции Тхеравады, составляющие Палийский канон, являются основой учений Будды. Начав с этих учений, человек может затем перейти к пониманию тех тем, которые содержатся в подробных объяснениях санскритской традиции Махаяны. Наконец, привлекая методики и видение, почерпнутые из текстов традиции Ваджраяны, он может ещё более углубить своё понимание. Но без знания фундаментальных учений, составляющих Палийский канон, простое провозглашение себя последователем Махаяны имеет мало смысла[17].
Тот, кто имеет такое глубокое понимание различных писаний и их толкований, будет воздерживаться от ошибочного противопоставления «великой» (