Из бутика с любовью

Евгения Витальевна положила в тележку чашку и отметила в списке соответствующий пункт галочкой. Чайная чашка у нее была. Но одна. А что, если чашка разобьется?

Евгения Витальевна положила в тележку чашку и с чистой совестью вычеркнула пункт номер один.

«Он такой суровый, – подумала Евгения Витальевна, вспомнив мужественный лик Петра Петровича. – Но вдруг в этой широкой груди бьется нежное сердце? Вдруг я ему понравлюсь?»

Евгения Витальевна заглянула в список. Номером два значилась селедочница. Она не особенно любила селедку, но селедочницы у нее не было. А вдруг понадобится? Селедочница отправилась в тележку.

В следующий час Евгения Витальевна купила вторую подушку, набор ароматических свечей, мохнатый прикроватный коврик с сердечками, большое банное полотенце, набор пластиковых мисочек для сыпучих продуктов и мужской шампунь из серии «Красная линия». Иногда ей приходило в голову, что Петр может и не обратить на нее внимание, что их встреча может и не произойти, а если и произойдет, ничего не будет иметь решающего значения. Но она готовилась. Она на всякий случай прорабатывала все варианты. Потом ей пришло в голову, что у них с Петром, может, когда-нибудь родится ребенок, но усилием воли не дала себе купить пачку памперсов и кружечку-непроливайку.

Евгения Витальевна наметила себе цель и теперь стремилась к ней, как крылатая ракета, запущенная с закрытого военного полигона.

– Я даже не хочу смотреть чек, – сказала Марина, – я опять потратила неприлично много.

– Ты этим наслаждаешься, я же вижу, – заметил Дима. – Всей этой горой покупок. Особенно зелененьким лаком для ногтей, фартуком с белым кантиком, розовенькой косметичкой и стеклянной пилкой для ногтей. И вот джемпером черным.

Фартук был синим с белым кантиком, а черный джемпер покрыт мелкой разноцветной вышивкой. Вышивка буквально светилась на черном фоне. Получалось совсем не мрачно, а живо и красочно. Как прекрасные лотосы, которые росли из грязи. Марина старалась не думать о черном фоне джемпера, как о кучке чернозема.

– Этот джемпер мне напоминает платье, в котором как-то ходила Даша Жукова, – сказала Марина, – черный фон, много ярких мелких цветочков.

– Я не против, – пояснил Дима. – Мне нравится.

– Тебе все равно, – сказала Марина.

– Мне все равно? – удивился Дима. – С чего ты взяла? Если я говорю, что не против, значит, я не против. Только так.

Они шли по парковке. Возле машины Димы стояла тяжело груженная тележка. Марина огляделась. Хозяев тележки нигде не было видно. Они подошли поближе. В тележке лежало что-то объемное, сложенное вдвое, а то и втрое.

Манекен.

Марина присмотрелась – светлые волосы, открытые голубые глаза. В неверном электрическом свете парковки пластиковая кожа казалась серой.

– Это труп, – произнес Дима.

Через минуту все вокруг пришло в движение. Люди куда-то звонили, кто-то оцеплял зону вокруг тележки, бежали охранники супермаркета. Откуда-то издали послышался вой милицейской сирены.

– Не смотри, – сказал Дима Марине.

– Я ее знаю. Это Кира, она была сегодня со мной на семинаре, – воскликнула Марина. – Помнишь, я рассказывала тебе, что видела сон, в котором она была мертвым манекеном? Помнишь?

– Помню. Иди в машину, – велел Дима.

На его лбу залегла вертикальная складка.

Старушка несла большую сумку, согнувшись в три погибели. Ира обогнала ее. Сейчас, когда Александра за ее спиной не было, она никак не могла разобраться в своих чувствах. С одной стороны, она чувствовала себя неожиданно свободной, как человек, привыкший всегда быть на связи и внезапно отключивший мобильный телефон. С другой стороны, у нее в душе образовалась странная пустота.

– Вронский целый год ухаживал за Карениной, и она сдалась, – вспомнила Ира печальную историю.

Она шла по улице, и никто не маячил за ее спиной. Впрочем, он не всегда ходил именно за спиной, иногда шел рядом. Время от времени пытался заговорить, но чаще молчал. Ира никак не могла понять – почему она. Ходил бы за кем-нибудь другим, что, в городе мало девушек?

Но он ходил именно за ней. Только сейчас его почему-то рядом не было. В этот момент ей в голову пришла мысль, что она ничего о нем не знает – даже фамилии. И если он пропадет – ей его никогда не найти.

– Это уму непостижимо, – сказала Марина, устроившись на переднем сиденье. – Просто невероятно. Почему именно возле нашей машины? Почему именно Кира? Почему именно сегодня?

Мертвое лицо стояло перед ее глазами – бездумное и безжизненное. Марина включила кондиционер на полную мощность, холодная струя воздуха ударила ей в лицо. Отдышавшись, она вышла из машины.

– Колото-режущее ранение. В шею, – сообщил ей Дима. – Подумай, пожалуйста, почему ее тело оказалось в тележке на парковке рядом с нашей машиной.

– Я не знаю, – ответила Марина. – Я видела ее один раз в жизни, на семинаре по импульсивным покупкам, знаю, что ее зовут Кира и она воспитательница детского сада. Она была очень худенькой, она иногда падала в обморок, и тогда дети радовались и начинали играть в больничку. Кира ждала, когда ее тетушка отойдет в мир иной и оставит ей наследство. Она мечтала купить ожерелье из муранского стекла. Все!

Дима молчал. Тело Киры упаковывали в черный пластиковый мешок. Последними скрылись волосы – длинные и светлые, такого интересного оттенка, который никак не создать красками, ибо все краски суть типовой проект, от них нечего ждать откровений. При девушке не было никаких вещей. Она была одета в белое платье-трапецию и белые босоножки на высокой платформе, очень красивые. Застежки плотно охватывали ноги и даже теперь, когда хозяйка мертва, обувь, казалось, не хотела с ней расставаться.

– В моем сне было два манекена, – сказала Марина.

– Кто второй?

– Девушка по имени Ульяна. Красавица. Но кто она и чем занимается, я не знаю.

На парковке супермаркета было сумрачно, лампы, расположенные под высокой крышей, давали неяркий свет, почему-то слегка фиолетовый. Большой пластиковый пакет погрузили в машину. Вокруг пустой тележки ходила пара криминалистов. Они светили фонариками, и свет у фонариков тоже был фиолетовым.

– Может, удастся проследить путь тележки по каплям крови, – предположил кто-то. – Вон кровь с тележки накапала.

На сером полу паркинга кое-где виднелись блестящие бурые пятна.

– Это все какой-то ужас, – сказала Марина.

– Убийца может иметь отношение к семинару, – предположил Дима. – Кто-нибудь вызывает у тебя подозрение?

– Ведущий, – ответила Марина. – Все слушательницы были женщинами. Милыми, симпатичными и дружелюбными. А вот у ведущего... как минимум проблемы с алкоголем.

Дима кивнул, не прекращая следить за ситуацией. Марину всегда восхищало его умение видеть одновременно все вокруг себя, как будто у него десять глаз.

– Всех девушек надо предупредить, – продолжил Дима. – Всех, кто был на семинаре. Пусть даже потом и окажется, что это лишняя предосторожность и Кира убита по личным причинам. Вот ты упомянула, что она ждала наследство. Идеальный мотив. Наследство – отличный повод проредить состав родственников.

– Я, к слову, тоже на нем была, на семинаре этом, – напомнила Марина.

Ей почему-то стало не по себе.

– Тут должна быть логическая цепочка, – сказал Дима. – Почему девушку убили? Кто? Где? Кто сунул тело в тележку? Почему тележку подкатили к нашей машине? Какой во всем этом смысл?

– Я могу представить себе тысячу мотивов и тысячу схем, но не представляю, зачем было подкатывать тележку с телом Киры именно к нашей машине, – сказала Марина.

– Я тоже. Но кто-то зачем-то это сделал.

Марина вернулась в машину.

– Я видела ее, – сообщила кассирша, глядя на фотографию, – она купила... купила... нет, я не помню, что она купила, но она была такой стройной, с такими большими глазами, такой... как фея. Ее убили, да? Я слышала, мне охранник сказал.

– Да, – сказала Марина. – К сожалению.

– Я ее запомнила. И еще сумку ее, бежевую такую, с длинными кистями, – добавила кассирша.

Никакой сумки при Кире не нашли.

– Но вы не помните, что она купила? Продукты? Бытовую химию? Косметику? Что-то для дома?

– Нет, к сожалению, – сказала девушка. – Ее помню, сумку помню, а покупки нет.

Но это было не важно. Важно то, что Кира прошла через кассу супермаркета живой. Впрочем, трудно предположить, что тело выкатили в тележке.

– В этом замешан кто-то из сотрудников супермаркета, – сказал Дима. – Полно охраны. Множество людей. Как можно в такой толпе убить человека, затолкать тело в тележку и вывезти ее на парковку?

Охранники ничего не видели и девушку не запомнили. Подозрительная тележка их внимания не привлекла.

– Возможно, ее убили в машине, – предположила Марина, – а потом перегрузили в стоящую рядом тележку.

– Возможно, – сказал Дима, – но это не отвечает на вопрос, почему она оказалась рядом с нашей машиной. Я не верю, что это случайность.

– Все бывает. В мире полно случайностей. Ты можешь встретить на заправке человека, которого не видел десять лет. Ты можешь опоздать на самолет именно в тот день, когда он рухнет в океан. Ты можешь...

– Я понял твою мысль, – сказал Дима. – Ты допускаешь: твое знакомство на семинаре с Кирой и то, что ты потом нашла ее тело в тележке возле своей машины на парковке торгового центра, – случайность. Я повторяю, это это невозможно. Скорее кто-то с трупом Киры терпеливо ждал нашего появления. Кстати, это может быть, если труп Киры лежал у кого-то в машине. Других вариантов я не вижу.

– Мы не знали, что поедем в этот торговый центр, – сказала Марина.

– Мы в него ездим всегда, – ответил Дима. – Кто-то может знать наши привычки.

– Фантастика.

– Согласен.

Они стояли на парковке, смотрели на бурые пятна крови и напряженно думали.

– Интересно, что кассирша ее опознала, – напомнила Марина, – иначе можно было бы предположить, что Киру убили где-то совсем в другом месте, а потом привезли, сложили в тележку и подкатили к нам.

– Ты права, свидетельство кассирши говорит о том, что ее убили прямо здесь.

– Да. У нас есть две основные версии – в машине или в самом торговом центре. Я бы все-таки последний вариант со счетов не сбрасывала. Может, на всякий случай обойдем торговый центр и попытаемся понять, как такое могло произойти – чтобы человек был убит на дороге между кассой и парковкой и никто этого не видел. У тебя есть версии?

– Нету. Я за машину. Но если все-таки принять ненулевой вероятность, что это произошло в торговом центре, то это может быть лифт, туалет и примерочная кабинка. В туалет с тележками не ходят, гипермаркет расположен на первом этаже и обычно с тележками наверх в лифте, на магазины второго этажа, не ездят. К тому же в лифтах чаще всего полно людей. Примерочные есть в бутиках, их надо все осмотреть. Также на первом этаже между кассами гипермакета и парковкой есть много мелких магазинчиков, продающих часы и бижутерию, художественный салон, магазин детской одежды, интерьерный бутик, ларек с горячей выпечкой, аптечный киоск... не в аптеке же?

– И тем не менее она погибла в это время и в этом месте.

– Повторю версию про машину на парковке. Или между машинами. Двумя припаркованными газелями, например.

– Тогда где-то на полу парковки могут остаться следы. Надо обыскать все.

– Да. Но часа в четыре утра, когда на парковке никого не останется. В свете ультрафиолетовых ламп кровь видна отлично. Если следы есть, мы их найдем. Будет хуже, если их нет. А пока займемся людьми с твоего семинара и окружением Киры.

Петра взяли прямо на кладбище. Он был совершенно, вдребезги и неприлично пьян.

– Да, я убил ее, – сказал он. – Да-да-да. Это я. Я готов признаться.

За спиной Петра защелкнулись наручники. Майор Валерианов, друг детства Димы и его коллега по армейским будням, высморкался с довольным видом.

– Признательные показания – это благородно и удобно, – произнес он. – Вот и проблема решена.

Петр что-то пьяно бормотал, глядя в сторону холмика, засыпанного увядшими цветами.

– А мотив? – спросил Дима. – Зачем он это сделал?

– Протрезвеет и расскажет, – сказал майор и снова прижал платок к большому красному носу. – Может, они были тайными любовниками, а она ему изменила? Такое бывает, и часто. Человек, обуреваемый страстями, знаете ли, существо непредсказуемое и опасное для окружающих.

Петра затащили в воронок.

– А может, это не он? – предположила Марина.

– Ну вы же сами слышали, Марина Владимировна, – благодушно сказал Валерианов, – гражданин Иванов заявил: «Да, я убил ее, да-да-да».

Марина посмотрела на могилу, возле которой стоял ряд пустых бутылок с водкой.

– Все, у кого умер кто-то близкий, считают себя виноватыми, – сказала она.

– Ничего, – утешил ее Дима, – тут холодно, простудится еще. А в камере, возможно, к нему вернется ощущение реальности. Ну и протрезвеет.

– Какой ты черствый, – сказала Марина. – У человека горе.

– Горе мы еще увидим, – пообещал ей Дима. – Когда посетим родственников Киры.

От храпа дрожали шторы и стучали по батареям соседи. Вероника попыталась растолкать своего гостя (они поехали все-таки к ней) или хотя бы перевалить его на правый бок, но туша была неподъемной.

– Ахххххххр! – заливался мужчина.

Вероника махнула рукой и пошла на кухню пить чай. Взяв в пухлую ладошку бутерброд с колбасой и ломтиком соленого огурца, она печально впилась в него зубами и подумала о том, что ее рыжий и пьяный кавалер завтра не вспомнит ее имени. Она представила себе, как он стоит в дверях кухни, затравленно смотрит на нее и, фальшиво улыбаясь, отступает к выходу.

Храп стих. Вероника доела бутерброд, закапанный слезами, и выпрямилась. Секунду спустя храп возобновился, и Вероника взяла еще один бутерброд. Рядом с кухней располагался гардероб, полный одежды. Там была одежда подороже, одежда подешевле и много-много самой дешевой китайской одежды, разложенной охапками. Почти все напоминало покроем плащ-палатку, но были и обтягивающие вещи – у Вероники «толстые» дни, во время которых она ощущала себя огромной, чередовались с «худыми», когда ей хотелось обтянуть пышную грудь и выставить ее напоказ.

Ни в те, ни в другие дни ею никто не интересовался. Непонятно, отчего от Вероники так шарахались мужчины, но факт оставался фактом. Уже много лет она уговаривала себя, что «мужчины не собаки, на кости не бросаются», что она – «кустодиевская красавица», что все дело в ухоженности, маникюре, макияже, коже, глазах, наконец.