Скитальцы

Да, совсем. Шарманщик грустно кивнул головой.

Я вам не верю, сказал Эдеварт. Он заметил, что шарманщик, услыхав его вопрос, посмотрел прямо на него.

В их разговор вмешался венгр, он что-то громко сказал и, как в прошлый раз, принялся колотить своего товарища, дети в ужасе отпрянули прочь и стали звать на помощь взрослых. Хотя полиции на ярмарке не было, зато намдальцы оказались тут как тут, они схватили венгра, подняли в воздух, неуважительно обругав оборванцем, и пригрозили бросить в море. С двумя намдальцами одному венгру было не справиться, сперва он сопротивлялся и пытался вырваться, но потом притих и начал просить, чтобы его отпустили. Намдальцы, одержав славную победу, проявили милосердие, они дали венгру пинка под зад и позволили убраться восвояси. Глядя ему вслед, они смеялись и грозили в другой раз приготовить из него фарш на корм курам! Потом намдальцы повернулись к жертве венгра, они надеялись услышать от него слова благодарности. Но армянин не стал благодарить их, он только дрожал и тер щеку.

Ты когда-нибудь видел такую чудную кровь? — спросил один намдалец у другого. Похоже, в неё подмешали синьку.

А это и не кровь вовсе, вмешался Эдеварт. Это он себя чем-то вымазал. Я уже видел однажды этих людей.

Не кровь, говоришь?

Нет. И к тому же он не слепой, сказал Эдеварт.

Его поддержал голос из толпы: Верно, он не слепой. Я тоже видел этих мошенников, в Финнмарке они проделывали те же штучки, чтобы заставить нас раскошелиться.

Намдальцы подошли к шарманщику и оглядели его. Ты слепой? — спросили они.

Он шмыгнул носом: Слепой. Gewiß.

Один из намдальцев выхватил нож и замахнулся, будто хотел ударить слепого, тот заморгал и испуганно отшатнулся. Такого испытания шарманщик не выдержал. Он начал поспешно свёртывать свою шарманку, намереваясь покинуть это место. Намдальцы его не тронули, но им стало как будто стыдно, что они отпустили шарманщика и вообще оказались замешанными во что-то смешное. Пристыженные, они не знали, куда девать свои руки; ведь они чуть было не швырнули в море не того, кого следовало!

Прочь отсюда! — скомандовали намдальцы. Ты такой же слепой, как и мы!

Но я почти слепой, оправдывался шарманщик, правда, слепой.

Убирайся прочь, слышишь!

Так закончились выступления шарманщика, он и его товарищ покинули ярмарку, теперь их путь лежал через Хадселёйен в Мелбу, они играли в усадьбах, показывали свои нехитрые фокусы и потихоньку двигались дальше, на север. Больше им ничего не оставалось. Люди как люди, они перебивались, как могли, приспосабливаясь к обстоятельствам, и так до самой смерти...

А вот у Августа дела, против всех ожиданий, сложились гораздо лучше. Эдеварт потерял его из виду в то утро, когда Август покинул карбас, на котором они провели ночь, и увидел снова лишь на другой день после полудня. Август был весел и пьян. Ох уж этот Август, он опять чувствовал себя моряком, кутившим на берегу!

Он брёл по улице, где Эдеварт стоял и пялил глаза на старого Папста с его часами; Август был счастлив, лицо у него горело, и он разговаривал по-английски сам с собой. На пальце блестело золотое кольцо, а на шею он повязал шёлковый платок, скорее всего женский, во всяком случае, платок был с кистями.

Увидев Эдеварта, Август поманил его и спросил: Ты ел что-нибудь? Идём, я знаю тут одно хорошее место!

Они пришли в трактир, где подавали бутерброды и горячую еду; заправляла всем одна женщина, и ей помогала какая-то девушка. Августа тут знали, он погладил девушку по руке и назвал своей невестой. Принеси-ка мне мою бутылку, Маттеа! — распорядился он. Потом повернулся к Эдеварту и предложил ему заказать себе всё, чего душа пожелает. Ты достоин лучших блюд в мире, сказал он, и Маттеа, моя невеста, мигом принесёт тебе всё, можешь не сомневаться!

Маттеа принесла им еду и бутылку водки. Пока они ели, Август объяснил, почему его так долго не было. Да, он отвёз шкуры Клему — компания «Хансен и Кo, Тронхейм», — и ему захотелось хорошенько погулять с товарищами, которых он здесь встретил.

Эдеварт: Сколько тебе заплатили за эти шкуры? Как всё прошло?

Как нельзя лучше, ответил Август. Он и не надеялся на такую удачу! И раз теперь они с Маттеа обручились, он не уверен, что у него будет время отвести карбас домой.

Эдеварт, испуганно: Но мне одному не справиться!

Одному? Да у меня и в мыслях такого не было! Я его просто куплю.

Но он не продаётся!

Август, с усмешкой: Об этом не тревожься!

Они ели, пили водку и болтали, иногда Август затягивал песню. Эдеварт никогда в жизни не был в таком богатом трактире. Видел бы кто-нибудь из его бедного селения такую роскошь!

Ну ладно, а что ты будешь делать с этим карбасом? — спросил он.

Об этом Август ещё не думал, он хочет купить карбас, чтобы не гнать его домой и не расставаться со своей невестой, к тому же он, наверно, ещё не забыл страха, который пережил в море по дороге сюда. Так или иначе, но ему не хотелось сейчас говорить о серьёзных вещах, сейчас у него на уме были только веселье и забавы. Посмотри на Маттеа, сказал он, красивая девушка, не правда ли? Она заслуживает золотого кольца, что я подарил ей. Видишь, какое оно тяжёлое?

Всегда немногословный, Август вдруг разговорился и болтал больше, чем обычно, на него подействовала водка, мысль стала работать быстрее, он то и дело смеялся, показывая свои золотые зубы, словом, был в ударе.

В трактир вошли два парня, Августу захотелось поважничать перед ними, и он завёл рассказ о далёких странах. В Индии, к примеру, женщины носят на щиколотках браслеты из чистого золота, без всяких замков, их заковывают прямо на ноге, с бриллиантами и всякими побрякушками, которые звенят при ходьбе. Одна женщина сломала щиколотку, и, чтобы наложить ей шины, браслет пришлось распилить!

Идите сюда, выпейте с нами по рюмочке! — крикнул он парням. Август любил делиться с другими, ему не нравилось пировать в одиночку, а Эдеварт насытился слишком быстро. За ваше здоровье, парни! Должен сказать, я много поездил на своём веку, считай, весь свет объехал. Вы небось и не слыхали про такие города, как Калькутта или Сидней. Я же в них побывал. А теперь вот сижу здесь, с вами.

Как вы думаете, зачем я приехал сюда? Шкуры привёз. Да-да. Я деловой человек. Осмелюсь сказать, что торговля шкурами — это вам не обычное ремесло. Спросите вот моего товарища, с каким грузом мы прибыли сюда! Между прочим, Эдеварт, вдруг сказал он, я ещё не расплатился с тобой за этот рейс!

Эдеварт, смущённо: Пустяки, я и так уже много получил от тебя.

Август достал толстый бумажник и небрежно пересчитал деньги. Вот, сказал он, ты это заработал и изволь получить!

Эдеварт совсем смутился. Это слишком щедро, сказал он, здесь гораздо больше, чем мне причитается.

Видишь ли, сказал Август, как-никак я у тебя в подчинении. Он кликнул Маттеа и спросил, не найдётся ли для него ещё одной бутылки.

Нет, ответила она.

Принеси-ка вторую бутылку! дружелюбно сказал он и сжал её руку. Девушка жалобно вскрикнула, тогда он сжал сильнее. Чем громче будешь кричать, тем сильнее я буду жать, сказал он.

Отпусти меня! — покраснев, крикнула она.

Но Август не отпускал, пока она не пообещала принести вторую бутылку, он вообще обращался с ней грубовато, без всякой нежности, словно Маттеа была ничего не значащей вещью, созданной из его ребра. Странные отношения между обручёнными! И ещё принеси сигары, приказал он, самые лучшие, по штуке на брата!

Видно, один из парней близко знал Маттеа, он без конца переглядывайся с ней, и она, наклонившись над столом, без всякой на то нужды нежно коснулась его плеча. Август ничего не замечал, он всё больше входил в раж, важничал и говорил глупости, строил из себя то богача, то безумца. Ни с того ни с сего завёл рассказ о драке, случившейся на борту одной шхуны — правда, может, всё это была чистая выдумка, — матрос-малаец схватился за нож и чуть не зарезал штурмана, но Август вмешался и всадил малайцу в брюхо свайку...

Август замолчал.

Вот чёрт! — воскликнул один из парней. И чем же всё кончилось?

Август не хотел разочаровывать своих слушателей. Ну-ка, дай вспомнить! — сказал он. Чем же тогда всё кончилось? Ну да, малаец покатился по палубе, а потом встал прямо со свайкой в брюхе...

Слушатели ахнули.

Да! Август и сам был поражён своей историей. Такого он от себя не ожидал.

Вы его убили? — в ужасе спросили парни.

Август растерялся, ведь рядом стояла Маттеа и слышала его рассказ, а он не хотел выглядеть в её глазах чудовищем и убийцей. Нет, не убил, ответил он. Все эти малайцы и магометане не умирают от куска железа в брюхе. Нет, он так и ходил с этой свайкой, пока мы не пришли в порт, где был доктор.

Почему же он её не вытащил?

А вот тогда бы он истёк кровью и умер...

Новые истории, одна невероятнее другой. Время шло. Но Эдеварт не забывал о деле, он спросил: Ты сообщил домой о карбасе?

Нет, ответил Август, я не буду писать, пошлю телеграмму, срочную телеграмму с оплаченным ответом и всякое такое. Мы, люди, поездившие по свету, пользуемся телеграфом. Маттеа, подай нам кофе!

Однако ещё до того, как на столе появился кофе, лицо у Августа вытянулось и побелело, ему потребовалось выйти. Вот так-то, наш добрый Август не был заядлым пьяницей, напротив, он плохо переносил спиртное и даже, когда мог, уклонялся от выпивки, но, случалось, беспечность подводила его. Он пахал и боронил моря, снимал с них урожай, а потом на берегу сеял своё семя. Так всё и шло. Он признался, что хватил лишнего, и не скрывал этого.

Я скоро вернусь! — пробормотал он и вышел.

Эдеварт последовал за ним: Ступай на карбас и отлежись там!

Мне, отлеживаться? Да ты спятил! Ни за что!

Если ляжешь, скорее пройдёт.

Август, упрямо: Что пройдёт? Я вовсе не пьян. Это всё сигара...

Эдеварт: Почему бы тебе не поспать? Я бы на твоём месте...

Август: Спать? Днём? Об этом не может быть и речи! Нет, Август не признавал этих новых обычаев и, как все пьяные, вовсе не считал себя пьяным, он трезв, трезв как стёклышко, совершенно трезв, всё дело в этой несчастной сигаре...

Надо сказать, он довольно быстро пришёл в себя, лицо у него снова порозовело, и он твёрдо держался на ногах. Друзья вернулись в трактир.

Их встретило занятное зрелище: в углу зала давешний парень без всякого стеснения обнимал Маттеа!

Неожиданно в потолок полетела табуретка и, упав на стол, перебила чашки и рюмки. Потом Август схватил со стола хлебный нож и бросился к парочке в углу. Парень взвизгнул от страха, отпустил Маттеа и выскочил за дверь; его товарищ, не мешкая, выбежал вслед за ним. Трактир опустел, воевать было уже не с кем; Август долго смотрел на свою невесту — обескураженный вояка, глупый, потерявший дар речи человек.

Ничего и не было! — Маттеа попыталась улыбнуться.

Из кухни вышла испуганная хозяйка и быстро навела порядок. Она не собирается выставлять из своего заведения такого человека, как Август, он щедрый гость, но она вынуждена просить его расплатиться и уйти по-хорошему. Потом он может снова вернуться сюда. Дайте мне нож! — сказала она.

Август долго не мог успокоиться, но всё-таки здесь была не медвежья охота, и он протянул хозяйке своё оружие.

Между нами ничего не было, снова заговорила Маттеа, это мой старый знакомый, он из Уфутена, сын шкипера, его зовут Нильс.

Да... но...

Мы ничего не делали, мы только разговаривали, продолжила Маттеа. Мы ровным счётом ничего не делали.

Но он тебя целовал. Я сам видел.

Нет, нет, ты сошёл с ума! — воскликнула Маттеа. Не было этого! В конце концов Маттеа говорила уже так, будто вовсе и не обнималась в углу с Нильсом, она окончательно запутала Августа и сбила его с толку. Ладно, у него есть глаза, пусть только два глаза, но всё-таки он не слепой! А Маттеа всё хлопотала вокруг него, всё уговаривала и даже заставила сесть, пока он расплачивался. Он договорился с ней о новой бутылке, которую хотел взять с собой, потом обнял её и попросил прощения, которое тут же и получил; словом, Маттеа была необыкновенно нежна и покладиста. И это принесло Августу утешение.

Однако когда он собрался уходить, в нём снова вспыхнул гнев, он потребован, чтобы Маттеа перестала замечать Нильса и вообще всех парней на свете...

Да-да! — поспешно ответила она. Не буду, обещаю тебе!

Но если ты не сдержишь своего обещания, тебе придётся вернуть мне кольцо, сказал Август.

Маттеа сделала вид, будто хочет снять кольцо, и даже тихонько заплакала. Её покладистость пришлась Августу по душе, он сам чуть не прослезился и сказал: Пока можешь оставить кольцо себе. Ты слышал, обратился он к Эдеварту, она обещала мне вечную верность и преданность.

Эдеварт, польщенный ролью свидетеля, ответил: Да-да, я слышал.

Клянусь жизнью, я больше даже не посмотрю в его сторону! — взволнованно, со слезами сказала Маттеа.

Ладно, можешь оставить кольцо себе! — великодушно разрешил Август.

Однако Эдеварт не очень-то поверил в это обручение. На телеграфе он тихонько спросил у Августа, не лучше ли подождать с телеграммой до завтра? Как ты сам думаешь? — прибавил он, не желая обидеть человека, который объездил весь свет.

Нет, я покупаю карбас, решительно заявил Август. Ты ведь слышал, что я обещал!

А как же я вернусь домой?

На пароходе, ответил Август. Он перепортил много бланков, пока наконец написал телеграмму и отправил её с оплаченным ответом. Чувствовал он себя вполне трезвым.

Вернуться на карбас, чтобы выспаться и отдохнуть? Нет и нет, он свободный человек, у него достаточно времени, и его карманы набиты деньгами. Он не собирается сорить ими и покупать ненужные вещи, но хочет раскошелиться на чёрную куртку, которую мог бы надеть на свадьбу, и ещё ему уже давно нужен револьвер...

Револьвер? — удивился Эдеварт.

Да! Чтобы стрелять. Он вроде пистолета.

Может, лучше купить охотничье ружье? Я так думаю...

Нет, ружье в карман не положишь. Револьвер мне нужен вместо ножа. И Август начал перечислять вещи, которые ему были нужны: например, с его цепочки для часов давно сошла позолота, здесь она ещё годится, а вот за границей даже самый последний капитан или штурман не показался бы на людях с такой цепочкой — долой её, ему нужна новая! Маттеа должна наконец понять, что он за человек! Кроме того, он видел в одной лавке гармонь с двумя рядами клавишей и широкими шёлковыми ремнями, шикарный инструмент, как раз по нему.

Разве ты умеешь играть? — удивился Эдеварт.

А ты как думаешь? — ответил Август.

Эдеварт ничего не думал, он только усомнился. Ну что за парень, этот Август, он ещё и на гармони играть умеет!

Эдеварт не собирался покупать такие дорогие вещи, как его товарищ, однако и у него были свои желания: цветная рубашка со шнуровкой на груди и картуз с лакированным козырьком, если, конечно, хватит денег. Кроме того, он хотел привезти сёстрам ткани на платья. При виде подарков малышки немели от восторга и обычно благодарили его, подавая ему руку.

Вечером, когда Эдеварт уже лёг, Август поднялся на борт карбаса и тоже заполз под парус, под которым лежал Эдеварт. Он и в самом деле купил и гармонь, и золотую цепочку, да ещё угостил Эдеварта сигарой из полной коробки.

Ну что, купил куртку? — спросил Эдеварт.

Август ударил себя по колену: Забыл! Но её не поздно купить и завтра. К тому же, сказал он, эта жалкая ярмарка не идёт ни в какое сравнение с теми, что он повидал, и револьвера он тут не нашёл.

Утром он сошёл на берег, пообещав, что вернётся, как только купит себе куртку. Был последний день ярмарки. Эдеварт ждал Августа, но тот всё не появлялся. Миновал полдень, тогда Эдеварт тоже сошёл на берег и стал бродить среди рядов. По обыкновению, он остановился подле еврея-часовщика.

Из каких ты мест? — спросил его Папст.

Эдеварт ответил.

А кто твой отец?

Эдеварт назвал своих родителей, но Папст их не знал. Он спросил, что Эдеварт делал на ярмарке, сколько ему лет, как его зовут и не собирается ли он зимой на Лофотены. Эдеварт подробно отвечал ему. Поговорив с ним, Папст повернулся к другим покупателям.