Фрагменты оккультной истины

Елена Петровна Блаватская

Фрагменты оккультной истины

I

Мы получили от одного собрата-теософа весьма интересное сдержанное замечание о некоторых возможных ошибках оккультистов, имеющих дело с феноменом спиритуализма. Эта тема пользуется всеобщим интересом, а потому мы можем без каких-либо специальных объяснений опубликовать здесь фрагменты уроков, преподанных нам на эту тему в оккультных школах, которые, вероятно, смогут одновременно помочь устранить некоторые затруднения и сообщить спиритуалистам в целом более ясное представление о причинах многих феноменов, ими переживаемых.

«Теософов, отрицающих вполне законное участие бесплотных духов в чудесных феноменах», на самом деле весьма немного, ибо подавляющее большинство теософов весьма слабо интересуются спиритуализмом или же не знают о нем вовсе. В сущности, наших членов можно разделить на пять основных классов, и описать следующим образом.

(1). Люди, глубоко увлеченные восстановлением первоначальной чистоты своих религиозных философий – убежденные буддисты здесь численно превышают остальных. Они либо вообще не знают о спиритуализме, либо он их не заботит.

(2). Люди, изучающие различные философии, ищущие истину повсюду, где она может находиться. Они ни верят, ни не верят в духов. Они открыты для убеждения, но ничего не принимают из вторых рук.

(3). Материалисты, свободомыслящие, агностики, которых столь же мало заботит оккультизм, как и спиритуализм. Единственное, что их интересует – как освободить массы от оков невежества и суеверия и дать им образование. Многие, нет, большинство из них – это филантропы, считающие более целесообразным тратить свои силы на помощь живым людям, чем проводить время в беседах с умершими.

(4). Спиритуалисты и спиритисты, которых, разумеется, нельзя обвинить в подобной «ереси». И, наконец —

(5). Оккультисты, не составляющие и половины процента среди членов Теософского общества.

Эти последние только и являются «теософами», действительно открытыми для вышеприведенного обвинения; но даже они, если взглянуть поверх словесного покрова, в большей или меньшей степени скрывающего идеи спиритуалистов и оккультистов, будут меньше отличаться по этим пунктам от воззрений философских спиритуалистов, чем это кажется на первый взгляд. Ибо, как в столь многих случаях, это в значительной мере обусловлено тем, что две разные партии используют различные обозначения для одних и тех же понятий, а вовсе не непримиримыми расхождениями между ними. Бэкон говорит: «Слова сильнее всего затуманивают и усложняют мудрость мудрейшего, подобно луку татарина, стреляющему назад, в умы тех, кто следует за ним»; и потому конфликт мнений между спиритуалистами и оккультистами связан единственно с тем фактом, что первые, переоценивая качество и характер общающихся с ними сущностей, величают именем «духи» некие останки умерших человеческих существ, тогда как оккультисты оставляют имя «Дух» для высшего принципа человеческой природы и рассматривают эти останки как простые эйдолоны или астральные подобия подлинного Духа.

Для того чтобы лучше понять точку зрения оккультистов, необходимо сказать несколько слов об устройстве живого человеческого существа. Даже спиритуалистическая теория учит, что человек – тройственен, и состоит из: (1) высшего духа или, как его называли древние философы, «духовной души»; (2) его оболочки – эфирной формы или тени человеческого тела, которую неоплатоники называли «животной душой»; и (3) физического тела.

Хотя с одной точки зрения такое деление в целом, верно, все же, согласно оккультистам, для того, чтобы яснее изложить наши представления об этой истине и успешнее следовать по пути, открывающемуся перед человеком в посмертии, необходимо дополнительно подразделить три эти сущности и разложить их на составляющие принципы. Такой анализ практически неизвестен западным народам, а потому в некоторых случаях чрезвычайно трудно подобрать английские слова для обозначения оккультных подразделений, однако мы приводим их здесь, используя более простую терминологию, чем имеется в нашем распоряжении.

Разделы, выделяемые спиритуалистами

1. Тело.

• Физическое тело – состоит целиком из материи в ее самой грубой и наиболее ощутимой форме.

• Жизненный Принцип (или дживатма) – неразрушимая форма силы. Когда прерывается ее связь с одной системой атомов, она немедленно притягивается другими.

2. Животная душа, или перисприт.

• Астральное тело (линга шарира) – состоит из материи в тонко-эфирном состоянии. В своем обычном пассивном состоянии оно совершенным образом, но весьма туманно дублирует тело; его деятельность, консолидация и форма всецело зависят от камарупы.

• Астральная форма (камарупа) или тело желания – принцип, определяющий конфигурацию —

• Животного или психического разума, сознания или эго, аналогичного, хотя и пропорционально более высокого, чем рассудок, инстинкт, память, воображение и т. д., существующие[1] у высших животных.

3. Духовная душа, или дух.

• Высший или духовный разум или сознание, или духовное эго, в котором, главным образом, и находится состояние сознания совершенного человека, хотя низшее, более слабое животное сознание пребывает в № 5.

• Дух – эманация Абсолюта, несотворенная и вечная; это скорее некое состояние, чем сущность.

Изменение, которое мы называем смертью, непосредственно влияет лишь на первые три составляющие; тело распадается, чтобы перейти в новые комбинации, а жизненная сила рассеивается, чтобы помочь вдохнуть жизнь в новые организмы, тогда как астральная человеческая форма (линга шарира) умирает вместе с телом.

Остаются четыре принципа. Как правило (мы не рассматриваем случай высших адептов), в соответствии с всеобщим законом сродства осуществляется один из двух возможных вариантов. Если духовное эго в течение жизни было по своим наклонностям материальным, получая наибольшее удовольствие и сосредотачивая все свои устремления на материальных объектах и удовлетворении мирских желаний, тогда в момент смерти оно продолжает слепо прилепляться к низшим элементам своей бывшей комбинации, а истинный дух отделяется от них и отовсюду исчезает. Мы не можем в настоящей статье рассмотреть этот вопрос подробнее, поскольку остающиеся принципы, в которых сохраняется личное или животное сознание, навсегда отделяются от него (эго), и для того, чтобы детальнее рассмотреть его судьбу потребовалось бы полное изложение всей философии оккультизма; здесь же достаточно сказать, что оно исчезает – не унося с собой никакого фрагмента индивидуального сознания человека, с которым оно было временно связано, – чтобы исполнить свою миссию, все еще ведомое и направляемое неодолимым космическим импульсом, впервые испустившим его сквозь покров первичной космической материи.

Но если, с другой стороны, тенденции эго были направлены к духовным материям, если его устремления обращались к небу – мы используем здесь этот общепринятый термин, – если оно обладало, будучи взвешенным как бы на весах, бóльшим тяготением к духовным, чем к материальным составляющим той комбинации, в которой она недавно принимала участие, и все это сопровождалось соответствующими желаниями, тогда оно прилепится к духу и вместе с ним проникнет в соседний так называемый мир следствий (в действительности это некое состояние, а вовсе не место), и там, очищенное от большей части все еще сохраняющегося материального налета, «испустит» из себя при помощи духа новое эго, чтобы вновь родиться после краткого периода свободы и наслаждения в следующем высшем мире причин, объективном мире, похожем на наш земной мир, но расположенном выше по духовной шкале, где материя и материальные тенденции и желания играют намного более слабую роль, чем здесь, на земле.

В любом случае, все это не имеет отношения к суду, спасению и проклятию, небесам и аду, но всецело связано с действием универсального закона сродства или притяжения, заставляющего эго в одном случае прилепляться к более материальным, а в другом – к более духовным компонентам бывшего агрегата, ныне разделенного в результате смерти. Однако ни во время созревания в субъективном мире следствий, ни в течение временного периода наслаждения плодами добрых поступков, т. е. его земной кармы, в состоянии своего новорожденного эго, ни после того, как оно вступает в высший объективный мир причин, – эго не может вновь попасть в наш земной мир. В течение первого периода оно, так сказать, дремлет, и так же не может выйти из состояния, в котором пребывает и претерпевает развитие, как и ребенок, который не может появиться из материнского чрева, прежде чем завершится период беременности. Во время второго периода, сколь бы эфирным и очищенным от грубой материи ни было возрожденное эго, оно все еще находится под властью физического и универсального закона материи. Оно не может преодолеть той пропасти, которая отделяет его состояние от нашего. Люди могут духовно навестить его, однако само оно не может низойти в нашу грубую атмосферу и достигнуть нас. Оно притягивает, но не может быть притянуто; его духовная полярность является непреодолимым препятствием. Переродившись в высшем мире, где не существует никакой физической возможности общения между этим миром и нашим миром ни для кого, кроме самых высших адептов, это новое эго становится новой личностью; оно утратило свое прежнее сознание, связанное с земными переживаниями, и приобрело новое сознание, которое, по прошествии некоего времени, проникнется его переживаниями в этой высшей сфере. И, несомненно, настанет такое время, когда, пройдя еще много ступеней вверх по лестнице, эго снова получит сознание всех своих прошлых уровней существования; но в следующем за нашим миром высшем мире причин, или деятельности (по отношению к нашему миру), новое эго имеет не больше воспоминаний о своем земном пути, чем помним здесь мы о своей прошлой жизни.

Таким образом, оккультисты утверждают, что никакие «духи» умерших не могут появляться в комнатах для сеансов или принимать участие в происходящих там явлениях. Тому же, что может в них появляться и участвовать в этих феноменах, оккультисты отказываются давать название «духи».

Однако можно задать справедливый вопрос: что же там все-таки может появляться?

Отвечаем: просто животные души или перисприты умерших. Из всего вышесказанного может показаться, что, согласно нашему объяснению, если это верно в случае духовно обращенных людей, то в случае материально-настроенных мы будем иметь и эти животные души, и духовное эго, или сознание. Однако это не так. Непосредственно после отделения духа в момент смерти или, на что мы уже намекали, в некоторых случаях – до смерти, духовное эго рассеивается и перестает существовать. Это является результатом воздействия духа на материю и может быть для большей ясности описано как некая комбинация духа и материи, подобно тому, как пламя есть результат сочетания кислорода с окисляемым веществом и легко может быть описано как комбинация двух этих элементов. Уберите кислород – и пламя исчезнет; уберите дух – и исчезнет духовное эго. В духе не может существовать чувство индивидуальности, если он не связан с материей. Поэтому чистые планетарные духи, когда они впервые начали двигаться в цикле необходимости, не имели индивидуального сознания, но обладали лишь абсолютным сознанием, в котором они соучаствовали вместе со всеми фрагментами духа, до тех пор совершенно не связанного с материей. По мере того как они, вступив в процесс порождения, опускаются вниз по лестнице и постепенно все глубже и глубже погружаются в материю, обособляясь от универсального духа, возрастает чувство индивидуальности, ощущение духовного эго. Каким же образом в конце концов, шаг за шагом вновь взойдя по этому циклу, они снова обретают, соединившись с универсальным, абсолютное сознание, а одновременно и все индивидуальные сознания, развитые ими на каждом этапе своего нисходящего и восходящего пути, – это одна из величайших тайн.

Но вернемся к состоянию духовного эго, развиваемому на этой земле; если оно слишком загрязнено материальным, чтобы следовать за духом на пути его восхождения, оно как бы отрывается от него. Оставаясь в земной атмосфере без поддерживающего духа, давшего ему существование, оно должно исчезнуть подобно тому, как исчезает пламя, когда израсходован весь кислород. Все материальные элементы, придававшие ему в сочетании с духом согласованность и связность, уносятся под действием закона сродства, чтобы присоединиться к трем другим принципам, которые составляют перисприт, или естественную душу, а духовное эго перестает существовать.

Таким образом, как и во всех остальных случаях, все, что может появиться – это лишь оболочки умерших, два принципа, называемые нами животными или выжившими астральными душами или животным эго.

Следует, однако, заметить по этому поводу следующее. Подобно тому, как, по словам Саади, глина кувшина, которому выпала честь принимать в себе розу, долго сохраняет ее аромат, так и эфиризированная материя, находившаяся в комбинации с духом, долго сохраняет силу сопротивляться распаду. Чем чище духовное эго, тем меньше материи, формировавшей его в сочетании с духом, он оставляет, прилипая к двум принципам; чем грязнее духовное эго, тем большая остается масса такой оживленной духом материи, чтобы придать силу останкам.

Таким образом, отсюда следует, что в случае чистого и доброго эго оболочки быстро распадаются, а животная душа, всегда находившаяся в зависимости, слаба и безвольна; и очень редко, если вообще когда-либо случается, что она непроизвольно появляется или проявляет себя, ибо их жизненная сила, желания и устремления практически целиком существовали в том, что уже умерло. Несомненно, существует сила, которая может вызвать появление даже таких оболочек, сила, которой обучает зловредная наука некромантия, совершенно справедливо отвергаемая всеми добропорядочными людьми прошлого. Но почему же она зловредна, можно спросить? Потому что до тех пор, пока не рассеются такие оболочки, существует определенное соответствие между ними и умершим духовным эго, взращиваемым в бездонном чреве соседнего мира следствий; беспокоить такие оболочки при помощи некромантии – это значит в то же самое время побеспокоить эмбриональное духовное эго.

Мы говорили, что эти оболочки в подобных случаях быстро распадаются, причем скорость распада прямо пропорциональна чистоте умершего духовного эго; и мы можем добавить, что скорость созревания нового эго пропорционально чистоте старого эго, из которого оно развивается. К счастью, некромантия неизвестна современным спиритуалистам, поэтому очень маловероятно, что останки доброго и чистого могут появиться в комнатах для сеансов. Несомненно, подобия некоторых духовных эго, уделом которых было постоянное колебание вокруг точки равновесия, чьи наклонности в сторону земного и небесного, используя популярную фразеологию, были практически одинаковыми, которые оставили позади слишком много материи, участвовавшей в их формировании, и которые долгое время будут находиться в эмбриональном состоянии, прежде чем смогут развиться в новое эго, – несомненно, скажем мы, такие подобия могут выжить в течение долгого времени и изредка появляться при исключительных обстоятельствах в комнатах для сеансов, с весьма тусклым и смутным осознанием своих прошлых жизней. Но даже это, в связи с необходимыми для такого появления условиями, случается крайне редко; они никогда не будут активными или мыслящими, поскольку более сильные части их воли, высшие части их разума, удалились в какое-то другое место.

Природа не проводит никаких твердых линий, хотя в балансе сил весьма незначительные различия в противоборствующих энергиях могут вызвать очень далеко отстоящие друг от друга следствия. Все сущности, двигаясь от одного конца цепи к другому, незаметно переходят с одной неразличимой ступени на следующую, и человек не может точно установить тот уровень чистоты умершего, на котором становится невозможным произвольное появление его останков под воздействием медиума; но абсолютно верно, что, вообще говоря, лишь останки людей, настроенных не духовно, духовное эго которых погибает, появляются в комнатах для сеансов и возвеличиваются спиритуалистами под названием «духи умерших».

Такие оболочки, такие животные души, в которых все еще сохраняется большая часть разума, силы воли и знания, которыми они обладали, когда воплощались в человеческой комбинации, к тому же усиленные посредством повторной ассимиляции одухотворенной материи, некогда сочетавшейся с духом при образовании их духовного эго, часто обладают некой силой и являются исключительно разумными в течение продолжительного периода времени, причем сильное влечение к земной жизни позволяет им извлекать из распадающихся подобий обильный и непрочный материал для продолжения своего существования.

Оккультисты называют такие эйдолоны элементариями; именно они при помощи привлекаемых ими полуразумных сил природы совершают большинство чудес в комнатах для сеансов. Итак, именно в отношении таких эйдолонов, утративших свое бессмертие, чья божественная сущность исчезла навсегда, спиритуалисты настойчиво употребляют наименование «духи умерших»; это вовсе не духи, они тленны и смертны, это то, что остается от умерших, когда отлетают их души, однако понимать все это и, тем не менее, предпочитать именно такое их название, которое прямо противоположно их природе, – это, прежде всего, просто грубая терминологическая ошибка.

Но пусть здесь даже и нет ошибки в отношении того, чем они являются; сотни и тысячи умерших и распавшихся мужчин и женщин по всей земле свидетельствуют о деградации, к которой слишком часто приводит их подчинение влиянию в среде медиумов, и мы, знающие истину, не выполним свой долг, если самым решительным образом не предупредим всех спиритуалистов о недопустимости неправильного употребления терминов, вводящих их в заблуждение относительно подлинной природы и характера бесплотных сущностей, с которыми они постоянно столь тесно имеют дело.

Теперь, возможно, спиритуалисты согласятся, что наши взгляды вполне объясняют огромное количество всевозможной ерунды, пустой нелепицы и лжи, сообщаемое через медиумов, а равным образом и то, как многие из них, будучи сначала вполне добрыми и искренними людьми, постепенно превращаются в безнравственных обманщиков. Но здесь могут возникнуть многие возражения. Один человек скажет: «Я постоянно общался со своим покойным отцом; никогда не существовало другого столь добросердечного и духовно мыслящего человека, как он; и однажды он сообщил мне один факт, неизвестный мне ранее, как, я думаю, и никому другому из живых людей, в истинности которого я впоследствии удостоверился».

Нет ничего более простого – образ отца находился в уме его сына. Таким образом, при установлении связи во время сеанса бесплотный элементарий, если он принадлежит к одному из более-менее разумных классов, мельком улавливает вещи в астральном свете и может то там, то тут смутно различить картины, на которых отражено каждое деяние, слово и мысль, – картины, которые все мы непрестанно и бессознательно создаем, картины, которые сохраняются еще долгое время после исчезновения своих создателей. Этот элементарий, говорим мы, который, рассматривая их, легко собирает достаточное количество фактов для своей цели и по своей воле материализуется – частично из материи, почерпнутой из тела медиума, частично из инертного космического вещества, доставленного ему при помощи элементалов, или полуслепых сил природы, которые он, а быть может и медиум, привлек, – создает двойника умершего отца и сообщает о вещах, известных лишь этому умершему отцу. Конечно, если сообщаемое было известно кому-либо из присутствующих, элементарий и медиум в состоянии транса также могут узнать это, но мы нарочно предложили здесь один из тех редких случаев, которые считаются сильнейшими доказательствами, так сказать, «идентичности» этих «духов». Само собой разумеется, также, что все, что однажды прошло перед разумом сына – интонация голоса, особенности поведения, недостатки характера и, быть может, в тот момент было забыто, в действительности неизгладимо записано в его памяти. Это прекрасно доказывает тот факт, что они немедленно вспоминаются, когда их воспроизводит элементарий, извлекший их из таких скрытых записей.

При этом следует напомнить, что такие сильные и совершенные случаи крайне редки, и что элементарии, если они принимают вид каких-либо известных людей, обычно делают грубые ошибки и практически всегда тем или иным образом выдают свой обман, – Шекспир и Мильтон, несущие всякую чушь, Ньютон, совершенно невежественный в своих собственных “Principia”, Платон, который учит бледной неоплатонической или сентиментальной христианской философии, и тому подобное. В то же самое время несомненно, что в редких случаях призрачные остатки очень умных, очень злонамеренных и решительных людей образуют высокоинтеллектуальные бесплотные сущности, которые продолжают существовать еще долгое время, и чем более порочны и материальны они во всех своих устремлениях, тем дольше избегают они разрушения.

Православная церковь ближе к истине, называя «демонами» те сущности, с которыми главным образом и имеют дело в комнатах для сеансов, чем спиритуалисты, именующие их «духами». Мы вовсе не имеем в виду, что все они активно злонамеренны, однако магнетически они тяготеют к злу; они склоняют и ведут тех, с кем часто общаются, к тем же самым дурным материальным страстям, которые были причиной их собственной гибели.

Естественно, спиритуалисты будут возражать, что это не может быть правдой, поскольку кроме массы всего того глупого, нечленораздельного или ложного, что часто слышится в комнатах для сеансов, нередко через медиумов высказываются в высшей степени чистые и действительно возвышенные идеи и наставления.

При этом, однако, надо не упускать из виду следующие моменты. Во-первых, элементарии никоим образом не являются активно и во всех отношениях обращенными к злу, хотя они и непригодны для дальнейшего развития и, таким образом, в большинстве случаев обречены, в соответствии с вечным законом выживания наиболее приспособленных, на то, чтобы после разрушения и утраты индивидуального сознания снова трудиться в низших мирах в новых комбинациях. Если взвесить их на «весах», окажется, что их природа намного ближе к материи, чем к духу, а потому они неспособны к дальнейшему прогрессу; однако когда они имеют дело со спиритическим кругом, состоящим из чистых людей, и говорят через еще более чистого медиума, – а ведь поистине лишь немногие из медиумов сохраняют это качество в процессе своей деятельности, – проявляется лучшая и наименее испорченная сторона их природы, и элементарии вполне могут иметь совершенное интеллектуальное знание, высоко ценить добродетель и чистоту и обладать весьма просвещенными представлениями об истине, внутренне оставаясь порочными в своих тенденциях. Мы встречали множество людей, которые сентиментально любили добродетель, и все же их жизнь проходила в непрерывном потакании своим страстям и желаниям, и какими были эти люди, таковы же будут и элементарии, их останки. Мы иногда весьма резко отзываемся о распространенном современном христианстве именно потому, что знаем, что, при всех остальных своих облагораживающих и спасительных тенденциях, в этом исключительно важном вопросе оно приводит к разрушению мириады душ. Ибо приводит людей к вере, что деяния человека значат совсем немного, если только он верит, что грехи прощаются ему и, положившись на заслуги Иисуса Христа, он может избегнуть Божьего возмездия. Однако не существует ни антропоморфного Господа, ни возмездия, ни прощения; есть просто действие закона природы, установленного Абсолютом во вселенной, это просто вопрос соотношения свойств или влечений; и те, чьи поступки и общие наклонности являются земными и материальными, опускаются вниз по шкале и лишь редко, крайне редко снова поднимаются вверх в своих собственных индивидуальностях, тогда как те, кто обладают духовными устремлениями, восходят ввысь.

Однако мы не можем подробнее рассмотреть здесь те важнейшие вопросы, о которых мы вкратце упомянули, а потому возвратимся к теме высоких, или относительно высоких учений, передаваемых через медиумов.

Никоим образом не следует впадать в заблуждение, что все, слышимое нами от последних, исходит от элементариев. Прежде всего, великое множество знаменитых медиумов являются искусными обманщиками. Существует целый ряд известных трансовых медиумов, главным образом женщин, которые постоянно разрабатывают и репетируют свои так называемые трансовые речи; это и на самом деле искусные люди, пишущие хорошие книги, создающие вполне приличные, а порой и замечательные эссе. Здесь не происходит никакого духовного влияния; единственное очевидно аномальное явление в таких случаях – это то, что лица, обладающие такими прекрасными способностями, хотят таким образом их проституировать, и что люди, которые могут столь хорошо и трогательно говорить об истине и чистоте, ведут в то же самое время столь лживую и аморальную жизнь. Девиз “Video meliora proboque, deteriora sequor” [ «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему», Овидий, лат. ] всегда находил отклик в слишком многих человеческих сердцах и во все века звучал похоронным звоном полного уничтожения столь многих индивидуальностей.

Во-вторых, в случае чистых и подлинных медиумов, которые находятся в состоянии транса под влиянием своего собственного седьмого принципа, аугоэйда греков, все наставления исходят из души самого медиума, и лишь очень редко можно получить таким образом что-либо более возвышенное, чем то, что может произвести в состоянии духовного возбуждения собственный разум медиума.

Можно сказать, что во многих подобных случаях медиум сам говорит, что его (или ее) учит судья Эдмондс или покойный епископ такой-то, однако это происходит просто из-за вмешательства вредных элементариев, которые постоянно клубятся вокруг любого медиума и, даже если он и слишком чист, чтобы позволить им овладеть собой, все же запутывают и обманывают его, вечно стремясь всюду сунуть свой «нос». Лишь адепт может ясно, сознательно и всецело поставить духовное эго под власть духа. Медиумы, которые неосознанно достигают состояния транса, не имеют ни малейшего представления об источнике собственных ощущений. На них может оказать влияние любой элементарий и, используя любую слабую точку в их характере, заставит поверить, что эти ощущения исходят от него. То же самое, хотя и в меньшей степени, имеет место в случае с теми редкими и возвышенными, по причине своей особой чистоты, медиумами, чьи эго и дух могут воспарить вверх, в астральный свет, в то время когда их остальные составные части находятся в состоянии транса, и прочитать там все самые высокие мысли, которые только могут появиться в уме человека. Действительно, эго высочайших, лучших медиумов могут воспроизвести в этом материальном мире лишь фрагментарным и искаженным образом то, чтобы было прочитано ими в астральном свете; и все же даже такое воспроизведение иногда намного превосходит по своему характеру способности как самого медиума, так и всех присутствующих на сеансе. Каким образом происходит, что медиум часто начинает приписывать духам такие мысли, выловленные из астрального света подобно жемчужинам, мы уже объяснили.

Но еще более распространенным источником инспирации медиумов является разум одного или нескольких из присутствующих. Пребывая в трансе, духовная душа – шестой и седьмой принципы – может читать все то, что записано в уме и в памяти тех, к кому она каким-либо образом тяготеет, и высказывания медиума будут в таких случаях в высшей степени соответствовать мыслям тех людей, с кем он находится таким образом en rapport [в контакте, франц.]. Если это чистые, высокоразвитые люди, полученные таким путем наставления будут равным образом чистыми и интеллектуальными. Однако, опять-таки, бессознательный медиум, как правило, не знает, откуда исходит все, что им воспринято. Своей духовной душой он, несомненно, понимает это, но в комбинации с остальными принципами – комбинации, необходимой для того, чтобы записывать такие впечатления или говорить о них – он находится в полной темноте, и первый попавшийся элементарий, обладающий достаточной силой, может внушить ему любое представление о том, что он хочет сообщить.

Действительно, медиумизм – это опасная, а зачастую и фатальная способность; и если мы выступаем против спиритуализма с такой настойчивостью и с таким постоянством, то вовсе не потому, что мы отрицаем реальность таких феноменов, которые, как нам известно, могут происходить, и происходят в реальности, несмотря на множество мошеннических подражаний, и которые наши адепты могут воспроизводить по своей воле и без какой-либо для себя опасности, но из-за того неисправимого духовного вреда (не говоря уже о простых физических страданиях), который наносит девяти десятым практикующим медиумам их приверженность к спиритуализму. Мы знали десятки, нет, сотни необыкновенно добрых, чистых, искренних мужчин и женщин, которые, по всей вероятности, во всем, кроме культивирования этой дьявольской способности получать впечатления от элементариев, вели достойную и возвышенную жизнь; однако под постепенным вредоносным влиянием этих низших, связанных с землей сущностей, опускались все ниже и ниже, заканчивая, зачастую преждевременно, свои жизни, которые могли привести лишь к духовной гибели.

Все это вовсе не спекуляции – мы говорим о том, что знаем, – даже если один из пяти медиумов, постоянно использующих эту способность, и избегает этой судьбы, уготованной столь многим, эти исключения вовсе не могут оправдать спиритуалистов, поддерживающих и подстрекающих толпу профессиональных медиумов, которые рискуют потерять свое бессмертие ради низших материальных влияний. Одно дело – это практика медиумических способностей с благими целями, изредка осуществляемая добродетельными медиумами, которые постоянно заботятся об укреплении своей нравственной и духовной природы, ведут чистую жизнь и имеют самые высокие устремления; совсем другое дело – обычная практика, совершаемая беззаботно и бесчестно, ради выгоды. Нельзя переусердствовать в осуждении этой последней практики, и это в высших интересах как самих медиумов, так и пользующихся их услугами.

«Дурные связи портят хорошие манеры» – это вечная истина, хотя, быть может, несколько затасканная и банальная, и никакие дурные связи не является столь вредоносными, как эти тонкие влияния, исходящие от низких, бестиальных элементариев, клубящихся в комнатах для сеансов у безнравственных или в какой-то мере деморализованных медиумов, слишком слабых и подавленных, чтобы мочь что-либо увидеть или услышать, но достаточно сильных в своих исключительно материальных наклонностях, чтобы ввести нравственный яд в ментальную атмосферу всех присутствующих.

В том, что люди, заблудившиеся в обветшавших руинах пришедших в упадок религий, будут исступленно хвататься за каждую нить, в которой увидят проблеск надежды проникнуть в закрытый облаками лабиринт тайны вселенной, нет ничего удивительного и достойного осуждения; но вовсе не через медиумов – добычу любого свободного призрака и элементария – может быть достигнута эта великая истина, но тем суровым и строгим путем учения, самодисциплины и самоочищения, которому учат в храме оккультизма, самым прямым путем к которому в настоящее время является теософия.

II

Из чего состоит подлинное знание? Этот вопрос лежит на пороге оккультного обучения. В реальной практике, он первым ставится перед обычным изучающим оккультизм человеком, который попадает к учителям оккультного мира. Его учат (или ему показывают), что существует два вида знания, реальное и нереальное; реальное связано с вечными истинами и первичными причинами, нереальное – с иллюзорными следствиями. До тех пор, пока кажется, что это утверждение связано лишь с некими туманными абстракциями, едва ли кто-нибудь будет его отрицать. Любая школа мыслителей легко признает его, оставляя за собой предположение о том, что иллюзорными следствиями являются те соображения, которые пленяют ее соперников, а вечные истины – это ее собственные умозаключения. Но с достаточной ясностью понять, какие из ментальных построений следует классифицировать как иллюзорные следствия, мы сможем не раньше, чем обнаружим, что эта первая предпосылка оккультной философии находится в полном противоречии со всей совокупностью повседневной мировой практики в том, что касается всех разновидностей научного исследования. Вся физическая наука и львиная доля того, что западный мир предпочитает называть метафизической спекуляцией, покоится на грубой и поверхностной вере в то, что единственный путь, по которому идеи могут проникнуть в разум – это каналы органов чувств. Физик все свои усилия тратит на тщательное исключение из массы тех материалов, на которых он строит свои выводы, всего, что не попадает в разряд того, что он считает реальными фактами. А реальными фактами он считает все то, что явным образом воздействует на органы чувств, – то есть то, что мудрая философия восточного оккультизма особо и с самого начала осуждает как иллюзорный, по самой своей природе, результат, временное, вторичное следствие реального факта, стоящего за ним. Поступая таким образом, не совершает ли оккультная философия некоего произвольного выбора между соперничающими методами, подобно тому, как химик может выбрать тот или иной из двух разных методов анализа? Вовсе нет. Подлинная философия не может делать никакого выбора произвольно; существует лишь одна вечная истина и в ее поисках мысль вынуждена идти одним-единственным путем. Знание, которое обращается к органам чувств, не может иметь дело ни с чем иным, кроме иллюзорных следствий, ибо все формы этого мира и его материальные комбинации суть лишь отдельные картинки в великой, постоянно изменяющейся панораме эволюции; ни в одной из них нет ничего от вечности. Делая простой вывод из физических фактов, наука, исходя из своих собственных методов, поймет, что было некое время, предшествовавшее тому моменту, когда какие-то зародыши жизни, какими бы они ни были, приняли формы, в которых они проявляются сегодня. Разумеется, наступит такое время, когда все эти формы исчезнут в процессе космического изменения. Что предшествовало им, вызвав их эволюцию из огненной туманности, какие следы оставят они за собой? Из ничего они появились, в ничто и возвратятся – так звучит дважды иррациональный ответ, который является единственным логическим выводом из физической философии, делающей из них реальные факты, единственную основу реального знания.

Следует помнить, конечно, что нереальное знание, происходящее из наблюдения иллюзорных, поскольку временных и вторичных, следствий, успешно работает лишь в отношении короткой цепи событий, которую оно может сконструировать. Именно это приводит столь многие, в других отношениях могучие умы к слепой удовлетворенности этим знанием. Некоторые из законов материи можно хотя бы обнаружить, если не понять, простым наблюдением материи; однако очевидно, что то, из чего произошла материя, и то, к чему она возвратится, нельзя обнаружить материальными органами чувств. Каким же иным образом можно распространить наблюдение за рамки материальных чувств? Лишь если оно будет расширено, для человека станет доступно знание, связанное с вечными истинами и первичными причинами – реальное знание, отличное от временного и нереального. Физик же, пребывая в полном неведении относительно методов, благодаря которым наблюдаемая область может быть расширена за пределы чувств, немедленно заявит: «О гипотетических вечных истинах вы можете лишь мечтать и предаваться иллюзорным догадкам – все это просто порожденная мозгом фантазия». Таким образом, весь мир в целом, не довольствуясь излюбленными иллюзиями и называя их реальностями, с презрением отказывается от реальности и отвергает ее, как иллюзию.

Но может ли быть достигнута вечная истина? Даже если самые строгие факты считать иллюзией, поскольку они преходящи, не следует ли из этого, что то, что свободно от изменения, находится за пределами наблюдения? Не должны ли мы восходить к теоретическому допущению о возможности реального знания через практическое допущение, что никакой человек никогда не сможет иметь к нему никакого отношения? Последовательный материалист, который искренне верит, что человек – это просто состоящая из газа, фосфатов и химических элементов структура, функционирующая только внутри себя самой, получит ответ, основанный на фактах, повторять которые нет необходимости, встретившись со спорщиками, понимающими, во всяком случае, что живое тело содержит в себе некий духовный принцип, и что этот духовный принцип способен жить отдельно от тела, когда последнее умирает. Не вызовет возражения у спиритуалиста такая концепция, согласно которой, если дух человека живет, наблюдает, мыслит и сообщает свои впечатления после того, как тело сожжено или захоронено, то при определенных условиях тот же самый дух может временно отделиться от тела еще при жизни и тем самым установить такие отношения с духовным миром, что получит абсолютное знание о его феноменах. Теперь, совершенно ясно, что, во всяком случае, для нас самих такой мир является миром вечных истин. Мы знаем, что этот мир мимолетный и преходящий. Легко понять, и все аналогии подразумевают этот вывод, подкрепляемый всеми возможными духовными утверждениями, что мир духа более прочный и долговременный. То знание реально, которое сохраняется, а нереально то, которое исчезает, – как в случае посвященного адепта, принесшего с собой обратно на землю четкие, ясные, детально выверенные воспоминания о собранных фактах и информацию, полученную в невидимой сфере реальности; дух человека, вступившего в прямые и сознательные отношения с духовным миром, обретает реальное знание, тогда как дух человека, который живет в темнице собственного тела и питается лишь крошками знания посредством своих органов чувств, обладает лишь нереальным знанием.

Но если заключенный в темницу дух не восходит к прямому общению с духовным миром, но его посещает некая эманация, исходящая из этого мира, – или некий дух, если принять на мгновение гипотезу спиритуалистов, – дает ли это нам право признать, что он получает реальное знание? Конечно, нет. Ибо хоть он и обсуждает духовные вещи, знание, обретенное таким путем, ничем, в сущности, не отличающимся от метода, которым получают знание чисто физического сорта, знание иллюзорных следствий, будет поверхностным. Спиритуалист, даже если он сам является медиумом, получающим сообщения, имеет дело со знанием столь же нереальным, неправдоподобным и подверженным искажениям при каких-либо ошибках наблюдения, как и то, с которым связан совершенно бездуховный наблюдатель материального мира.

«Кто же тогда обладает реальным знанием, противоположным нереальному?» – спрашивают изучающего оккультизм, и у него есть единственный, как мы уже показали, вариант ответа на этот вопрос: «Только адепты обладают реальным знанием, только их разум находится en rapport с универсальным Разумом». Согласно учению адептов, спиритуалисты ошибаются в девяносто девяти случаях из ста, полагая, что контактируют с духами умерших друзей или благожелательными существами из иной сферы; для тех, кому известно что-либо о том, кем или чем являются адепты, это знание столь же достоверно, как факт. Но если это факт, то любая концепция спиритуалистов, ему противоречащая, должна быть развенчана, то есть должна существовать возможность свести любой случай, касающийся спиритуализма, к некоторой группе феноменов, относительно которых можно будет показать, что они являются вовсе не тем, что воображают спиритуалисты. Поскольку феномены спиритуализма столь бесцеремонно отвергаются во всех отношениях, практически невозможно расследовать их в каждом случае, и, что касается всей этой темы в целом, лучше испытать их и объяснить, почему феномены спиритуализма не могут быть тем, что понимают под ними сами спиритуалисты, чем разбираться с каждым отдельным случаем. Прежде всего, это касается автоматического письма. Нам нет надобности выходить за рамки личного опыта, чтобы показать, что создание рукой медиума рукописи, факсимиле которой воспроизводится мнимым духом – это вовсе не доказательство мнимой идентичности этого духа или даже его индивидуальности. Одна русская дама, страдавшая в юности от медиумизма, или наоборот, одаренная этой способностью, пусть уж решает читатель, что ему ближе, «контролировалась» в течение примерно шести лет неким «духом», который появлялся каждый вечер и обычным автоматическим способом исписывал посредством детской руки целые кипы бумаги. Дух этот убеждал в том, что он является некой старой дамой, которая жила в регионе России, весьма удаленном от того, в котором она проявилась теперь. Она приводила многочисленные подробности о своей жизни и своей семье, рассказав в том числе и о том, как ее сын покончил жизнь самоубийством. Иногда сам этот сын являлся «в духе», овладевал детской рукой и писал длительные отчеты о своем раскаянии и о тех страданиях, которые последовали за его самоубийством. Старая дама красноречиво рассказывала о небесах и их обитателях, включая Деву Марию. Не нужно говорить о том, сколь словоохотлива была она относительно обстоятельств своей собственной смерти и интересной церемонии последнего таинства. Однако она писала и о вполне мирских материях. Она привела подробный отчет о петиции, поданной ею императору Николаю, а также дословный ее текст. Она писала частично по-русски, частично по-немецки, причем последний язык девочка-медиум знала в то время очень слабо. В конце концов, один из родственников юной дамы отправился в то место, где жил этот дух. Да: ее прекрасно помнили; она очень страдала из-за беспутного сына, покончившего с собой; она уехала в Норвегию, где, как полагали, и умерла, и так далее. Короче говоря, все автоматически записанные сообщения подтвердились, а петиция оказалась в архиве Министерства внутренних дел в Санкт-Петербурге. Рукопись была воспроизведена совершенно точно. Мог ли иметь какой-либо дух лучшее доказательство своей идентичности? Разве не может сказать спиритуалист о подобном опыте: «Я знаю, что духи умерших людей могут вступать в общение и доказать сохранение собственной индивидуальности»? Спустя год после опознания умершей в том месте, где она жила, а также проверки петиции, туда, где жила девочка-медиум и ее родственники, прибыл некий офицер, оказавшийся племянником этого «духа». Он показал ребенку одну миниатюру. Она узнала в ней этого духа. Затем последовало объяснение и оказалось, что тетушка офицера вовсе не умерла, как, впрочем, и ее сын. Во всех остальных отношениях медиумические сообщения были точны и обоснованны. Сын пытался покончить с собой, но пуля, которой он в себя выстрелил, была извлечена, и его жизнь оказалась спасена.

Самой этой истории, как простого изложения фактов, вполне достаточно, чтобы ответить на утверждения спиритуалистов, касающиеся автоматического письма. Она показывает, что феномен автоматического письма, приписываемый спиритуалистами деятельности «духов» умерших людей, может иметь место вовсе без участия подобных «духов»; таким образом, опыты, на которые ссылаются спиритуалисты, теряют свою убедительность. Но мы можем пойти еще дальше и попытаться объяснить эту русскую историю, во всяком случае, с точки зрения оккультной «гипотезы», как, несомненно, назовут эту точку зрения некоторые из наших читателей. Кем или чем был тот разум, который писал рукою русской девочки-медиума? Дьявол? – как утверждают православные священники. Некий лживый дух? – как могут предположить спиритуалисты. Элементарий? – как могут подумать некоторые читатели оккультной литературы. Вовсе нет. Это был пятый принцип самого медиума, ее животная или физическая душа, частичка универсального Протея; она действовала точно так же, как действует душа ясновидящего во время сна его тела. Офицер, показавший, в конце концов, миниатюру, познакомился с этой семьей несколькими годами раньше. Медиум видела эту картинку, будучи еще совсем маленьким ребенком, но совершенно забыла об этом. Она играла также с разными вещами, имевшими отношение к этому «духу» и находившимися в распоряжении ее (т. е. «духа») племянника.

Добросовестно храня память обо всем увиденном и услышанном в «астральном свете», или в «душе вещей», – многие читатели, несомненно, поймут содержащийся здесь намек на книгу Дентона с таким же названием, – во время игры с миниатюрой и другими безделушками, несколькими годами позже внутренняя личность девочки-медиума из-за некоторых ассоциаций, возникших в ее памяти, начала бессознательно воспроизводить эти картинки. Мало-помалу внутренняя личность, или пятый принцип, втянулась в поток такого рода личных или индивидуальных ассоциаций и эманаций, и, как только был дан медиумический импульс, ничто не могло остановить его развитие. Факты, аккуратно наблюдаемые «летучей душой», были сложнейшим образом перемешаны с чистой фантазией, источником которой было получаемое медиумом обучение – отсюда рассказ о небесах и Деве Марии.

Mutatis mutandis [с известными оговорками, лат. ] сходное, по всей видимости, объяснение получил бы не только случай автоматического письма, но также и некоего руководящего или покровительствующего духа, оказывающего на медиума ментальное влияние, и которого наблюдали провидцы. Тот факт, что учение об этой разумной сущности в общем подтверждает спиритуалистическую доктрину о пространственных перемещениях и тому подобное, – это серьезное свидетельство в пользу того, что в действительности эта сущность есть эманация собственного разума медиума; а то, что мнимого духа видели ясновидящие медиумы, вовсе не может быть сочтено доказательством его объективного существования. Картины, появляющиеся в астральном свете, имеют вид совершенной реальности для тех, кто их видит; так, облик того «духа», о котором мы говорили, был столь же реален для нашей девочки-медиума, как и вид любого из духов, когда-либо материализовавшихся в удивительной комнате для сеансов братьев Эдди в Америке, хотя сама эта добрая дама провела все это время, спокойно занимаясь своим вязанием, и просторы Европы пролегали между ней и ее семейным кругом, который она бессознательно навещала в виде призрачного гостя.

Трудность различения между созданиями мозга самого ясновидящего и призрачными или духовными, по отношению к нему действительно внешними, феноменами, по-видимому, и является причиной того смущения и той путаницы, в которую попадают необученные, непосвященные наблюдатели, когда естественный медиумический дар позволяет им перешагнуть за порог астрального мира и воспринять удивительные вещи, подобно ауре окружающие физическую планету. От Сократа до Сведенборга, от Сведенборга до ясновидящего наших дней никакой непосвященный провидец никогда не мог вести наблюдения с полной точностью и достоверностью. Какие бы вредные и смущающие влияния не испытывали на себе естественные провидцы прошлых веков, никто из них не был окружен таким количеством искусственной путаницы и неразберихи, которыми омрачена деятельность современного медиума-спиритуалиста. Масса всевозможных предубеждений с самого начала овладевает его умом; любому наблюдению он придает форму разработанной, заранее предусмотренной теории; любая картина, представшая перед его тонкими и изощренными органами чувств, искажается, чтобы она соответствовала ожиданиям его фантазии, и раскрашивается цветами предварительно сформулированного символа веры. Спиритуалист может искренне считать себя искателем истины, однако тот спиритуалист, который сам в какой-то степени является медиумом, пленяется созданиями своей собственной веры и уносится вызванным им потоком в фантасмагорический мир, населенный образами своего воображения. Их кажущаяся реальность подтверждает те предположения, из которых они и возникли, и все предложения, вызывающие сомнение в характере этих видений, кажутся такому ревностному фанатику почти что кощунством. Но изучающему оккультизм наиболее прекрасным кажется последовательное обучение адептству, а вовсе не возбуждение медиумического откровения, поскольку над ним воссияет тогда священный свет абсолютной Истинности. Медиумизм может дать лишь внезапные вспышки неожиданного чуда, подобно тому, как фрагменты некоего странного ландшафта на мгновение ока освещаются молнией, однако наука адептства освещает постоянным дневным светом все окружающее пространство. Конечно, спиритуалисты, которые по своему разумению, по крайней мере, на голову выше простых материалистических кротов своего подслеповатого поколения, поскольку понимают, что существует некий ландшафт, который можно увидеть, если только его должным образом осветить, осмотрительно не станут оказывать предпочтение методу выстраивания догадок о его особенностях при помощи случайных вспышек света медиумизма, но воспользуются тем прекраснейшим освещением, которое возвышенный гений и неустанная работа тайных мудрецов Востока предоставили тем, чьи духовные интуиции позволяют воспринять всю его тонкость и вверить свои устремления его водительству.

III

Какой же ответ мы можем дать тому, кого совершенно не удовлетворили наши объяснения спиритуалистических феноменов, кто все еще тяготеет к теориям спиритуалистов и отрицает факты оккультистов?

Он может вполне естественно заявить, что это вовсе не доказательство, и что он не видит причины, по которой доктрины, предложенные последними должны скорее приниматься за факты, чем те, которых придерживаются первые.

Посмотрим, как же все обстоит на самом деле. Предложите некоторому количеству людей прийти посмотреть на представление фокусника; показываются все виды удивительных трюков; наиболее интеллигентные зрители начнут выдвигать гипотезы, чтобы объяснить, каким образом все это делается; представления повторяются каждый вечер, хотя их детали часто меняются. Самые умные зрители также приходят сюда каждый вечер, все с большей и большей настойчивостью пытаясь обнаружить разумное объяснение чудес, свидетелями которых они являются. Они постепенно разрабатывают теорию, которая кажется достаточно последовательным объяснением всего того, что столь их изумляло, и, заводя разговор с некоторыми из участников представления, обнаруживают, что они в значительной степени подтверждают их выводы. Вслед за тем они убеждаются, что их взгляды правильны, и принимают свои теории как факты. Но при всем при том они все еще находятся лишь перед огнями рампы, они так никогда и не были за занавесом, они никогда не видели в действительности, как реально получаются те удивительные результаты, свидетелями которых они были; их так называемые факты все еще остаются простыми теориями.

Но вот некоторые наблюдатели познакомились с людьми, обычно находившимися за сценой, которые досконально изучили аппаратуру, могли попросить воспроизвести для них любой трюк, какой им захочется увидеть, могли при помощи своей аппаратуры совершить подобные и еще более поразительные чудеса, и эти люди рассказали изобретательным зрителям, что их теории совершенно ошибочны, а фактическая сторона этого дела обстоит так-то и так-то.

Теперь, конечно, все признают, что это вовсе не несостоятельное доказательство и не предположение со стороны тех, кто получил доступ за сцену, но простая истина, когда они утверждают, что их знание основывается на фактах, тогда как заключения обычных зрителей – это всего лишь теории.

Именно таково взаимное положение спиритуалистов и оккультистов, если иметь в виду под последними, разумеется, не скромных учеников, сочиняющих статьи, подобные нашей, но их пастырей, учителей и живых духовных руководителей.

«Но каким образом я узнаю», – может спросить спиритуалист, – «что эти ваши Учителя действительно находятся за сценой? Так говорите вы. Но каковы тому доказательства?»

Прежде всего, это факт, и любой человек может на собственном опыте убедиться, что все без исключения в течение жизни получают подтверждения присутствия Учителей, и таким образом, отпадает необходимость в наших доказательствах и свидетельствах других людей.

Также фактом является то, что, как нам известно, Учителя обладают силой контролировать всех элементалов и элементариев, с которыми, за некоторыми исключениями, а вовсе не с сознательной или бессознательной деятельностью медиумов, и связаны объективные феномены в комнатах для сеансов. Именно обладание и проявление этой силы позволяет нам считать их утверждение о том, что они были за сценой и знают все о ней, доказанным, а также побуждает нас принять их утверждения о том, что происходит, в качестве фактов.

Стоит напомнить о том, что мы никогда не отрицали, что в некотором смысле возможно установить связь между людьми и подлинными духами умерших. Мы лишь утверждали, что, за исключением определенных случаев, о которых мы еще будет говорить впоследствии, лишь оболочки, а вовсе не истинные духи могут появляться и действовать в комнатах для сеансов.

В нашем первом «Фрагменте» мы говорили о таком духе: «Люди могут духовно навестить его, однако сам он не может низойти в нашу грубую атмосферу и достигнуть нас. Он притягивает, но не может быть притянут».

Мы никогда не спорили о том, что существует некое состояние, с которым, вне всякого сомнения, связаны представления спиритуалистов о Саммерлэнде, в котором духи ушедших получают воздаяние за свои заслуги. Именно это состояние, известное тибетским оккультистам как девакхан, мы и имели в виду в первой статье, когда говорили: «ни в течение временного периода наслаждения плодами добрых поступков, т. е. его земной кармы, в состоянии своего новорожденного эго…».

Таким образом, мы вовсе не собираемся оспаривать утверждение одного корреспондента о том, что при помощи магнетического действия он преуспел, войдя, по его словам, en rapport с некоторыми нетелесными принципами определенных сенситивов – по крайней мере, с некоторыми духовными сущностями – и миром духовным, – миром, поистине, необъятным.

Совершенно верно, что в случае чистых сенситивов этого можно достигнуть, но мы утверждаем, что полученная таким образом информация никогда не будет достоверна. Тому есть несколько причин. Во-первых, принципы, осуществляющие познание в этом случае, отличны от тех, которые дают внешнее выражение познанных предметов, и в случае неопытного ясновидящего легко может произойти перенос впечатлений от духовных способностей, их зафиксировавших, к простым физическим способностям, которые их и проявляют вовне. Даже если предположить, что и сенситив, и магнетизер совершенно свободны от каких-либо предубеждений или ожиданий в отношении изучаемых предметов, все же в процесс простой передачи наблюдений от одного к другому классу способностей могут вкрасться ошибки и искажения.

Кроме того, не будет преувеличением сказать, что в первую очередь сами духовные способности нетренированного ясновидящего не позволяют ему что-либо правильно зафиксировать. Даже наши физические органы наблюдения требуют тщательной тренировки, прежде чем они смогут должным образом служить нам. Посмотрите, сколь слабыми способностями к определению расстояний, как правило, обладает ребенок; и точно так же, как у ребенка не разработаны физические способности, так и у магнетического сенситива не тренированы духовные способности. Несомненно, с течением времени, если здоровье и обстоятельства позволят им постоянно исследовать невидимый мир, даже такие нетренированные сенситивы могут приобрести некоторый опыт и тренировку, а также способность к сравнительно точным наблюдениям. Но таких сенситивов немного, и даже лучшие из них испытывают явный недостаток в точности. Так что даже при исключительно благоприятных условиях вы имеете, во-первых, несовершенную фиксацию наблюдений; и, во-вторых, более или менее ошибочное выражение этой несовершенной записи.

Однако в девяносто девяти случаях из ста либо сенситив, либо магнетизер, либо оба они имеют четкие предубеждения о том, с чем, как они полагают, они имеют дело; поэтому сколь бы искренними и сознательными они ни были, эти предубеждения будут в той или иной степени искажать переданные сведения. Поистине, это столь несомненно, что, вообще говоря, возможность ошибки в случае магнетизированного сенситива удваивается по сравнению с ясновидящим, который без вмешательства магнетизера может при помощи «гипнотизма» того или другого рода вступить en rapport с духовными сущностями. Таким образом, Сведенборгу было намного сложнее ошибиться, чем даже лучшим сенситивам, требующим вмешательства магнетизера, чтобы пробудить свои сверхчувственные способности.

Но существует и другой источник ошибок. Даже лучшие и чистейшие сенситивы могут контактировать только с отдельной духовной сущностью и могут узнать, увидеть и почувствовать лишь то, что отдельная сущность знает, видит и чувствует. Неодухотворенная сущность, находясь в девакхане, вынужденно бездействует в ожидании избавления от груза земного притяжения, т. е. пребывает в состоянии неопределенности; а ведь, собственно говоря, лишь с такими существами сенситив может входить en rapport. Она живет в раю или во сне собственного творения, и совершенно неспособна дать какое-либо представление о том, что происходит с остальными. Каждый индивидуальный дух в девакхане видит свой собственный сон, живет в своем собственном Саммерлэнде (только это некое состояние, а вовсе не страна), окруженный теми людьми и предметами, которые он любил и к которым стремился. Но все они идеализированы, и каждый из людей, которые, по его мнению, его окружают, быть может, также видит свой собственный сон в своем собственном идеальном раю, или же некоторые из них могут все еще находиться на земле или даже пройти через безжалостные колеса полного уничтожения. И через покровы, окружающие счастливый сон каждого духа, нельзя увидеть землю, хотя бы мимолетный проблеск которой непременно добавил бы горькую каплю в чашу блаженства. Также не возможно никакое сознательное общение с душами живых людей, покинувших телесную оболочку для того, чтобы выяснить, где находятся духи умерших, что они делают, и что они думают, чувствуют и видят.

Что, тогда, означает en rapport? Это отождествление молекулярных вибраций между астральной частью воплощенного сенситива и астральной частью развоплощенной личности. Дух сенситива как бы «одилизируется» аурой духа, когда последний пребывает в состоянии бездействия в земной области или видит сны в девакхане; устанавливается тождество молекулярных вибраций, и на короткое время сенситив становится умершей личностью и пишет ее почерком, используя ее выражения и думая ее мыслями. В такие моменты сенситивы могут уверовать, что те, с кем они сию минуту находятся en rapport, спустились на землю и общаются с ними, тогда как в действительности это просто их собственные духи, которые, настроенные в унисон с духами других, как бы проникают в них на некоторое время.

В случае если сенситив – честный и чистый человек, многие из его субъективных коммуникаций являются подлинными; но в любом случае они лишь отражают представления одного-единственного духа, неспособного заглянуть за рамки своего собственного ментального кокона или идеального рая; кроме того, необученный сенситив в целом не может наблюдать и фиксировать с точностью то, что он видит и слышит во время такого соединения; равным образом сенситив не может передать неискаженными впечатления, полученные посредством его сверхчувственных способностей, к органам чувств, через которые он только и способен передавать сообщения миру, и такие сообщения будут еще сильнее искажаться и подавляться представлениями или убеждениями, уже предварительно существующими в уме сенситива, магнетизера или их обоих.

Однако наш критик скажет, что, сравнивая описания материй, духовным образом переданные ему разными сенситивами в состоянии транса, он обнаружил общую гармонию, что «каждый из описанных миров или сфер, более прекрасных, чем этот, населен формами, имеющими человеческий облик и более высокий уровень интеллектуального развития». Но чего же еще он может ожидать, он, честный и добропорядочный европеец нашего времени, имеющий дело с чистыми и более или менее образованными сенситивами? Если он подвергнет испытанию сенситива из австралийских аборигенов и старательно будет держать свой собственный разум в пассивном состоянии, он услышит совсем другой рассказ. Более того, хотя определенный костяк истины (но не всей истины) и содержится во всех подлинных сообщениях, он обнаружит сильнейшие расхождения в деталях между мнимыми фактами, установленными им самим, и теми, которые установлены не менее внимательными наблюдателями со столь же безупречными медиумами во Франции, в Германии и Америке.

Однако нет никакой необходимости настаивать на этом и дальше; все, что мы хотим в настоящий момент, – это объяснить, что, никоим образом не оспаривая подлинность такого рода коммуникаций, исходя из вышеизложенных причин, мы знаем, что они с необходимостью должны быть недостоверными, в той или иной степени неточными и искаженными.

Теперь, что касается автоматического письма высшего порядка, мы должны отметить, что действительно имеется возможность существования некой вполне определенной духовной сущности, оказывающей влияние на разум записывающего. Другими словами, это, насколько нам известно, может быть некий дух, с которым его духовная природа приходит на некоторое время в состоянии тесной гармонии, чьи мысли, чей язык и т. д. на время становится его собственным, а в результате кажется, что этот дух общается с ним. Мы говорили ранее, что объяснение, сходное с предложенным нами в отношении фактов, относящихся к одному из случаев, по всей видимости, было бы удовлетворительно и в случае с этим корреспондентом. Но если он уверен, что это объяснение к его случаю не подходит, тогда возможно, хотя вовсе и не обязательно, что он, как правило, попадает в состояние rapport с подлинным духом и на некоторое время отождествляет себя с ним, и, в значительной степени, хотя и не до конца, думает его мыслями и пишет его почерком.

Но даже в этом случае не следует полагать, что такой дух вступает с медиумом в сознательное общение или что он тем или иным образом знает что-либо о нем или о любом другом человеке или предмете на земле. С установлением rapport он просто временно отождествляется с этой другой личностью и думает, говорит и пишет так, как это происходило бы на земле.

Что же касается фигуры красивого, интеллигентного и на вид благожелательного человека, которого постоянно наблюдают провидцы, это вполне может быть реальным астральным изображением земной формы этого самого духа, появившимся в ауре нашего корреспондента благодаря синхронизации его природы и природы этого духа.

Можно дать и многие другие объяснения; разнообразие причин таких феноменов исключительно велико, и надо быть адептом и действительно исследовать происходящее, чтобы смочь объяснить в каждом таком случае, что же именно за ним скрывается; однако совершенно точно, что никакой добрый и благожелательный человек, удалившийся в высшие миры сто лет тому назад, не может навещать медиума, давать ему советы и утешать его. Молекулы его астральной природы могут время от времени вибрировать в унисон с молекулами духа такого человека, пребывающего в тот момент в девакхане, а в результате может сложиться впечатление, что он общается с этим духом и получает от него советы; при этом ясновидящие могут видеть в астральном свете изображение земной формы этого духа, но, согласно полученным нами наставлениям, это самое благоприятное из всех возможных объяснений данной спиритуалистической гипотезы.

Если бы этот «гид», о котором упоминает один из корреспондентов, покинул землю не столь давно, тогда, несомненно, было бы возможно другое объяснение, более отвечающее взглядам спиритуалистов, хотя это и представляется нам исключительно маловероятным, но мы вернемся к этому позже.

Если принять еще одну точку зрения, то несмотря даже на их не вызывающий сомнений характер, наставления могут исходить от простых reliquiae [останков, лат. ] людей или индивидуальностей, недостаточно духовных для дальнейшего прогресса. В первом «Фрагменте» мы показали с достаточной определенностью, что «все элементарии никоим образом не являются активно и во всех отношениях обращенными к злу. Когда они говорят через наиболее чистого медиума – а ведь, поистине, лишь немногие из медиумов сохраняют это качество в процессе своей практики, – проявляется лучшая и наименее испорченная сторона их природы, и элементарии вполне могут иметь совершенное интеллектуальное знание, высоко ценить добродетель и чистоту и обладать весьма просвещенными представлениями об истине, внутренне оставаясь порочными в своих тенденциях».

Вполне возможно, что замечательные наставления, приведенные нашим критиком, могут исходить от некой личности высшего разряда, слишком интеллектуальной, чтобы показаться в истинном свете перед ним и его друзьями, и все же способной сыграть совершенно иную роль в менее чистом кругу.

Но намного более вероятно, что дух медиума действительно вступил en rapport с неким духовным существом в девакхане, мысли, знания и чувства которого образовали содержание коммуникации, а собственная индивидуальность медиума и имеющиеся у него идеи – его форму. Мы не придаем особого значения той словесной форме, в которой было выражено сообщение. Она может быть вкладом самого медиума, когда он временно отождествляет свою духовную природу с природой духовного существа.

Однако, как правило, такие видения имеют место лишь в течение нескольких минут после физической смерти или незадолго до ее наступления. Конечно, мы имеем в виду настоящую смерть; последняя часть человеческой структуры, которая умирает – это мозг, который нередко продолжает жить и переполняться своими образами долгое время или, по крайней мере, в течение многих часов или дней после того, как было объявлено о кончине человека. Действительно, период между смертью и вступлением в состояние созревания варьируется в случае людей, умерших естественной смертью, от нескольких часов до нескольких лет, но для духа было бы совершенно ненормальным появиться где-либо в это время, не считая очень непродолжительного периода сразу после смерти. Оставляя в стороне случаи адептов и тех, кого они подготовили к такому концу, эго через несколько мгновений после смерти впадает в бессознательное состояние, из которого оно не возвратится до тех пор, пока в нем не завершится борьба между высшей и низшей природой; в сфере земного притяжения – в камалоке, царстве желания – остается лишь оболочка, либо (в редком случае индивидуальности, обреченной на полное уничтожение) оболочка из двух с половиной принципов, либо (в случае, когда высшие принципы одержали победу и увлекли с собой лучшие элементы пятого принципа) оболочка из полутора принципов, которая вскоре должна распасться.

Даже когда «дух» появляется «через несколько дней после смерти», это в действительности всего лишь бессознательный призрак. Дух, пребывающий в своем post-mortem [посмертном, лат. ] трансе (конечно, при всей его сравнительной эфирности и бесплотности, это все еще занимающая определенное пространство материальная сущность), рождается благодаря магнетическим токам, кружащимся повсюду подобно мертвым листьям, уносимым водным потоком. В этот момент он может попасть в поле зрения какого-либо провидца или его отражение в астральном свете может быть уловлено внутреннем взором ясновидящего. Сам дух при этом будет иметь столь же слабое представление о таком появлении, как человек, который, двигаясь через комнату и не зная, что в ней находится зеркало, вдруг видит свое изображение в нем. Обычно положение и вид этих форм со всей очевидностью указывают на бессознательное состояние духа, но бывают и другие случаи; ментальная активность духа может возродиться в последовательности сновидений, сохраняющих субъективную сознательность, в то время как все еще продолжает преобладать объективная бессознательность, и в таких случаях форма может принимать сознательный, одушевленный или даже преображенный облик; все зависит от характера и интенсивности сновидений, а они в свою очередь зависят от духовного уровня и чистоты умершего.

Вовсе не обязательно (и, согласно вышеизложенной нами гипотезе, не факт), что всякая реальная сознательная коммуникация должна происходить между почившим духом и провидцем. Для последнего достаточно войти в прямой rapport с духом или его астральным образом, чтобы думать точно так же и то же, что думал бы этот дух, если бы он все еще был в сознании и обитал на земле.

В случае коммуникации, достигаемой при помощи магнетических сенситивов, магнетизер, осторожно присоединяясь к умершему напряжением своей магнетической силы, бессознательно приводит сенситива en rapport с духом умершего, с которым дух сенситива отождествляется в течение некоторого времени более или менее совершенным образом; при этом сенситив приходит к убеждению, что он видит умершего таким, каким он был обычно на земле, и получает от него сообщения или указания, осознаваемые им лишь тогда, когда оба эти духа на мгновение соединились.

Превращения, происходящие при одних и тех же условиях, имеют менее сомнительный характер, и есть три способа объяснить это.

Во-первых: гипнотическое воздействие магнетизера приводит дух сенситива en rapport с духом его нежно любимого покойного друга. Затем, когда на время устанавливается тождество двух этих духов, и если природа умершего, принятая сенситивом, намного более духовна и могущественна, чем его собственная, а природа его физической конституции допускает такие изменения, тело этого человека сразу же начинает показывать аналогичную перемену, соответствующую тому изменению, которое претерпела его духовная природа в связи с произошедшим смешением.

Во-вторых: превращение напрямую зависит от интенсивности и четкости изображения лица умершего друга в сознании оператора. Поскольку это лицо столь сильно запечатлелось в его памяти, вполне естественно, что его память, из-за своей чрезвычайно активной деятельности во время сеанса, должна излить необычное количество энергии и, так сказать, укрепить (сделать более плотным) близкий образ эфирными волнами его ауры. Таким образом, сам того не осознавая, он может побудить ее к соответствующему действию, которое, трансформируя изображение из субъективного в объективное, в конце концов заставляет его двигаться под влиянием тока притяжения до тех пор, пока оно не останавливается и не отражается в лице медиума. Изображения, встречаемые нами в бесконечных галереях пространства, которые прибиты к нерушимым стенам акаши, – это всего лишь безжизненные и пустые маски, образные записи наших мыслей, слов и деяний. В случае, о котором недавно упомянул один из наших корреспондентов, невидимая реальность в ауре магнетизера нанесла некий объективный отпечаток на пластичные черты его сенситива, и таким образом был вызван этот феномен.

В-третьих: мысль, память и воля являются энергиями мозга и, подобно всем остальным силам природы (если использовать язык современной науки), имеют две основные энергетические формы: потенциальную и кинетическую. Потенциальная мысль посредством ясновидения различает и выбирает себе предмет в астральном свете; воля становится движущей силой, которая приводит ее в движение, направляет и ведет ее, куда бы ей ни захотелось, и таким образом адепт производит свои оккультные феномены физического или духовного характера. Однако последние могут происходить и без какого-либо вмешательства разумной воли. Пассивное состояние медиума делает его легкой добычей для проделок элементариев, а также тех полуразумных стихийных существ (элементалов), которые постоянно нежатся и маскируются в сидерическом свете и легко могут сами вызвать подобный феномен, просто благодаря окружающим их благоприятным условиям. Сидерический образ человека, по нашему мнению, сохранится бледным и неподвижным, оставаясь неким неизгладимым отпечатком в эфире до тех пор, пока его атомы не активизируются сильным магнетическим притяжением, которое исходит от молекулярных сплетений медиума, как бы пропитанных мыслями магнетизера об этом образе. Отсюда и феномен превращения.

Такие превращения сравнительно редки, однако мы знаем прекрасные примеры этого явления; некоторые наиболее любопытные примеры можно найти в книге полковника Олькотта, озаглавленной «Люди из иного мира».

Изложенное нами, вероятно, объясняет все особенности упомянутого выше частного случая; но для того, чтобы получить возможность в любом таком случае высказать положительное утверждение о том, что случившееся было вызвано той или иной причиной, исключительно важно ознакомиться с каждой его деталью в отдельности. А пока мы имеем дело лишь с самым общим описанием, все, на что мы можем претендовать, – это дать более или менее вероятные разъяснения.

Один из критиков говорит нам, что даже если мы и объясним один или два таких случая, он все же найдет целый ряд упрямых фактов, противоречащих нашим объяснениям, в смысл которых он неспособен проникнуть. Мы можем лишь пообещать ему, что если он предоставит нам точное описание подробностей всех случаев, известных ему лично, которые, по его мнению, не могут быть объяснены с точки зрения оккультных доктрин, мы покажем ему, что они столь же объяснимы, или же вовсе покинем поле битвы.

Но мы должны поставить здесь два условия. Во-первых, мы примем лишь те случаи, о которых он обладает собственной и полной информацией; мы не примем случаи, описания которых извлечены из книг и статей. Наш критик – это заслуживающий доверия, философски мыслящий исследователь, от которого мы надеемся получить факты, полученные в результате тщательного наблюдения и аккуратно записанные. Разобраться с такими фактами нам будет несложно. Но что касается случаев, записанных там-то и там-то, многие из них, по нашему мнению, являются просто измышлениями, тогда как остальные, хотя и записанные вполне добросовестно, столь сильно трансформировались в процессе наблюдения и записи, что обсуждать их – совершенно безнадежное дело.

Во-вторых, он не должен удивляться, если в ходе наших объяснений будет упомянуто множество новых фактов самого разного рода, до сего момента не затронутых. Предмет этот чрезвычайно обширен. Существуют сложнейшие взаимосвязи, взаимопереплетения законов и исключения из них. До сих пор мы намеренно следовали лишь самому общему представлению о наиболее важных особенностях этой истины. Если требуется большая точность и детальность, то к каждому нашему общему закону необходимо добавить определенные условия и ограничения. Детальное изложение того, что нам известно об этих духовных феноменах, полностью заняло бы несколько номеров «Теософиста», а если в наше объяснение включить описание всей системы элементалов – будущих людей в течение грядущего цикла – и других малоизвестных сил, которые даже не были нами упомянуты, потребовалось бы несколько томов in octavo [ин-октаво, лат.– формат издания в 18 долю печатного листа, что в 4 раза больше формата данной книги], чтобы вместить весь этот материал.

Тот же критик говорит:

Если доказательство может быть получено лишь путем отречения от мира, отказа от всех человеческих качеств, привязанностей и обязанностей, какую же пользу имеет оно для человечества? Лишь один из миллиона может воспользоваться им, и сколько человек из оставшихся девятисот девяносто девяти тысяч девятисот девяносто девяти поверят в его свидетельство?

Мы вынуждены заметить, что он ошибается в своих предположениях, и что его выводы, даже если его предположения справедливы, являются необоснованными. Даже если принять, что лишь один человек из миллиона сможет воспользоваться возможностями, предоставляемыми полученным доказательством, будет ли тогда у оставшихся девятисот девяносто девяти тысяч девятисот девяносто девяти человек какая-либо причина отказаться принять его свидетельство? Разве так бывает на практике? Конечно, нет. В наше время не более одного человека из миллиона (а может и того меньше) хотят воспользоваться возможностями от полученного ими доказательства астрономических фактов. И все же остальные признают эти факты, совершенно удовлетворенные тем, что кто-либо, решивший пройти необходимый курс обучения, смог получить такое доказательство, и что все, кто прошел через такой же курс обучения, согласны с обоснованностью этого доказательства.