Помоги проекту - поделись книгой:
– Никому не будет причинено никакого вреда, пока вы будете следовать моим пожеланиям.
– Зачем вам это? - хрипло произнес Милбэнк. - Каковы ваши намерения насчет Эммы? Я имею право знать!
– Во всем, что касается Эммы Стоукхерст, у вас больше нет никаких прав. - Николай поклонился с изысканной грацией и удалился, оставив дрожащего от ярости Адама Милбэнка в полной растерянности.
Весело насвистывая, Эмма вошла в холл лондонского дома Стоукхерстов, расположенного на берегу Темзы. Июньское утро выдалось прохладным, и верховая прогулка по Гайд-парку взбодрила и доставила ей удовольствие, хотя ее лошадь, красивая, но нервная двухлетка, была почти неуправляема. Раскрасневшаяся от быстрой езды, Эмма, едва войдя в холл, на ходу расстегнула короткий жакет амазонки.
– Мисс Эмма! - Дворецкий подал ей на серебряном подносе запечатанное письмо. - Оно пришло совсем недавно.
– Спасибо, Сеймур. Любопытно, от кого… - Она смолкла, узнав мелкий, идеально ровный почерк. Письмо было от Адама. Сердце девушки от волнения забилось чаще, и она быстро взглянула на дворецкого. - Папа или Тася знают о нем?
– Никто из них его не видел, - признался тот. Эмма улыбнулась ему самой обаятельной улыбкой:
– Не думаю, что есть необходимость сообщать им об этом. Не правда ли?
– Мисс Эмма, если вы просите меня обмануть их…
– Сеймур, ради всего святого, я не прошу вас лгать кому-либо. Просто не упоминайте об этом, пока вас не спросят. Ладно?
Он еле слышно вздохнул:
– Да, мисс.
– Вы чудный, замечательный человек! - Эмма обвила руками потрясенного дворецкого, на миг крепко сжав его в объятиях, и помчалась наверх, в свою комнату, чтобы поскорее в уединении прочитать письмо.
Она заперла дверь на ключ и бросилась на постель, не обращая внимания на кусочки засохшей грязи, посыпавшейся с юбок и сапожек на вышитое покрывало. Сломав коричневую восковую печать, она развернула письмо и нежно погладила кончиком пальца первые строчки:
Эмма на секунду остановилась и прижала письмо к губам.
– Адам, - прошептала она, и слезы счастья выступили у нее на глазах. Однако когда она возобновила чтение, улыбка постепенно сползла с ее лица и кровь отхлынула от щек.
На минуту в голове у Эммы помутилось, она ощутила огромную пустоту, за которой маячила страшная боль, грозившая поглотить ее целиком. "О Боже! Нет, я этого не вынесу…" Она перекатилась на бок, судорожно прижимая к груди письмо и пытаясь вздохнуть. Глаза ее были сухими. Ей было слишком больно, чтобы плакать. "Адам, ты не должен покидать меня… Ты же сказал, что будешь ждать. Ты сказал…" У нее перехватило горло. Она не замечала, что затаила дыхание, пока воздух вдруг не ворвался ей в легкие… Один вдох… другой…
– Адам!
Она задохнулась его именем и смолкла, в отчаянии думая, сможет ли еще хоть когда-нибудь что-либо чувствовать.
Люк лежал на ковре перед камином, глядя в огонь. Тася прильнула к его груди. Они понемножку отпивали бренди из одного бокала, время от времени целуясь, чтобы разделить наслаждение его вкусом к ароматом. Гостиная, примыкавшая к их личным покоям, была наполнена золотистым сиянием и отблесками горящих поленьев.
– Где наши дети? - спросил Люк.
Тася медленно крутанула бренди в сужающемся кверху бокале и предложила ему еще глоток, осторожно наклонив край хрусталя к его губам.
– Мальчики играют в детской. Скоро время их вечернего купания. Полагаю, мне пора отправиться к ним.
– Погоди немного. - Большая теплая ладонь мужа слегка сжала ее руку повыше локтя. - Сейчас самая лучшая пора дня… Вечер, и мы с тобой одни.
Тася засмеялась и потыкалась носом в нежное местечко под его колючим подбородком.
– Мне правда надо пойти помочь няне, а то мальчишки расплещут всю воду. Кроме того, я хочу посмотреть, как там Эмма. Она весь день сидит, запершись в своей комнате. Я велела повару отправить ей наверх ужин, но не знаю, притронулась ли она к нему.
Люк слегка нахмурился.
– Наверное, тоскует по этому Милбэнку.
– Возможно.
– Я был уверен, что она уже переболела этим и не думает о нем. Мы можем что-то предпринять, чтобы ускорить ее выздоровление?
– Ты явно никогда не страдал от мук безответной любви, - сухо заметила Тася.
– Страдал. Из-за тебя.
– Едва ли! Ты решил, что любишь меня, и уже два дня спустя заявился ко мне в постель.
– Это были самые длинные два дня в моей жизни.
Тася расхохоталась от прочувствованного тона, каким это было сказано. Она отставила бокал с бренди и обвила руками его талию. Ее ладони легко легли на спину мужа.
– И с тех пор мы были вместе почти каждую ночь.
– За исключением вмешательства Ангеловского, - мрачно напомнил Люк.
– Шшш… - Тася прижалась ртом к его губам. - Мы ведь договорились простить и забыть об этом. Прошло уже семь лет.
– Я не забыл.
– И кажется, не простил. - Тася уставилась в прищуренные сапфировые глаза и медленно покачала головой. - Ты, мой дорогой, второй по упрямству человек из всех, кого я знаю.
– Только второй?
– Думаю, Эмма будет поупрямее, хоть и ненамного.
Люк, ухмыляясь, склонился над ней.
– Это все кровь Стоукхерстов, - объяснил он. - Мы не можем себя переупрямить и стать кроткими.
Тася хихикнула, отворачиваясь, чтобы уклониться от его поцелуев.
– Ты все сваливаешь на кровь Стоукхерстов!
Он стал любовно покусывать ее шею, а она, пугаясь щекотки, пыталась вырваться.
– Мы упрямые и страстные… Дай мне это тебе доказать…
– Я уже получила твои доказательства… в полной мере. - Она задыхалась от смеха.
Внезапно их шаловливые игры прервал резкий стук в дверь. Тася подняла глаза и увидела над собой фигуру Эммы. Оторвавшись от мужа, она постаралась сесть попрямее.
– Эмма, дорогая… - В этот момент она разглядела бледное, осунувшееся лицо падчерицы и смолкла в тягостном предчувствии.
Оно, видимо, передалось и Люку. Он резко выпрямился и встревоженно произнес:
– Эмма?
– Простите, что прервала вас, - холодно проговорила девушка.
– В чем дело? - взволнованно спросила Тася. - Что-то случилось? У тебя расстроенный вид…
– Со мной все в порядке. - Разжав кулак, Эмма швырнула к ногам Люка скомканный листок бумаги. Огонь камина бросал на него красновато-золотистые отблески. - Надеюсь, папа, тебя это порадует.
Не сводя глаз с напряженного лица дочери, Люк молча поднял листок.
– Прочти, - резко бросила Эмма. - Это от Адама. Он потерял надежду жениться на мне и покидает страну… на время. Из-за тебя у меня больше никого не будет. - Крохотная жилка нервно задергалась у нее на щеке. - Я никогда не прощу тебе, что ты отнял у меня единственный шанс быть любимой.
На лице Люка отразилось глубокое огорчение.
– Адам Милбэнк тебя не любил, - тихо произнес он. Губы Эммы искривились в горькой усмешке:
– Кто дал тебе право судить об этом? А если любил? Если это была настоящая любовь? Почему ты так уверен, что не ошибаешься? Мой отец… такой мудрый, такой благородный… такой, черт бы его побрал, идеальный, что может заглянуть в чужое сердце и оценить его как судья! Как приятно быть непогрешимым!
Люк ничего не ответил.
– Ты просто не хочешь, чтобы я вышла замуж, - продолжала Эмма, все больше распаляясь. - Разве что за какого-нибудь бесхребетного болвана, за марионетку, которым ты смог бы управлять, как тебе захочется… как ты управляешь всем и всеми вокруг…
– Довольно, - прервала ее Тася. Страдающий взор Эммы обратился к Тасе.
– Ты ведь не думаешь, что я причинила ему боль? Лишь слова человека, которого любишь, могут ранить… Но я не отношусь к привилегированному кругу тех, кого мой отец любит.
– Это не правда, - охрипшим внезапно голосом произнес Люк. - Я люблю тебя, Эмма.
– Неужели? Я-то думала, что любить человека означает желать ему счастья. Что ж, папа, можешь оставить себе свою так называемую любовь. Мне уже хватило ее на всю оставшуюся жизнь.
– Эмма…
– Я тебя ненавижу. - Она содрогнулась от обуревавших ее чувств. Тяжкая тишина сгустилась в комнате. Змма круто повернулась и пошла прочь.
Глава 2
Тася очнулась первой. Осторожно взяв у Люка письмо, она молча начала его читать. Люк продолжал сидеть, опустив голову. По лицу его ничего нельзя было понять.
Прочитав письмо, Тася с отвращением бросила его и презрительно воскликнула:
– Какая мелодраматическая чушь! Он изображает себя и Эмму в роли преследуемых роком несчастных любовников. А злодеем, их разлучившим, разумеется, выступаешь ты. Адам бросает ее по долгу чести и возлагает на тебя вину за их разлуку.
Люк поднял голову. Он был бледен, губы крепко сжаты.
– Кого же винить, кроме меня?
– Ты хотел как лучше.
Мгновенная защита жены вызвала теплый блеск в глазах Люка, но он устало покачал головой.
– Эмма права. Я должен был допустить возможность того, что Милбэнк на самом деле ее любит, но… - Он оборвал фразу и нахмурился. - Мы ведь с тобой оба знаем, что он просто паразит.
– Боюсь, это ясно всем, кроме Эммы.
– Неужели я должен был разрешить ему ухаживать за ней, зная, что он неизбежно причинит ей боль? Господи, не знаю, что делать с упрямыми дочерьми! В одном я не сомневаюсь: она слишком хороша для Милбэнка. Я не мог спокойно наблюдать, как он воспользуется ее неопытностью.
– Нет, разумеется, нет, - мягко проговорила Тася, - для этого ты слишком ее любишь. Да и Мэри никогда не захотела бы подобного мужа для своей дочурки.
Упоминание имени первой жены окончательно лишило Люка самообладания. Он со стоном отвернулся и уставился в огонь.
– Эмма столько лет была одинока после смерти Мэри… Мне надо было ради нее сразу жениться. Ей была необходима женская рука. Я должен был понять, каково ей расти без матери, а не думать только о себе.
– Ты ни в чем не виноват, - настойчиво возразила Тася. - И Эмма вовсе не испытывает ненависти к тебе.
Люк безрадостно засмеялся:
– Значит, она очень умело притворяется.
– Она сейчас очень расстроена и сердита. Ей больно, что Адам покинул ее, а ты - самая подходящая и доступная мишень для упреков. Я поговорю с ней, когда она остынет. С ней все будет в порядке.
Тася взяла в ладони лицо мужа и повернула к себе, заставляя его посмотреть ей в глаза. Серо-голубые, обычно чуть холодноватые, сейчас они были полны любви и нежности.
– Возможно, ты прав, что Эмме нужна была мать, когда она подрастала, - прошептала Тася. - Но я рада, что ты не женился ни на ком другом. Я эгоистично радуюсь, что ты дождался меня.
Люк прислонился лбом к ее округлому плечу, черпая утешение в ее близости.
– Я тоже, - приглушенно отозвался он.
Тася улыбнулась, поглаживая его черные волосы. Рука ее задержалась на серебристых нитях, поблескивающих на висках. Для всего остального мира Люк оставался сильным, уверенным в себе и непроницаемым. Только с ней он раскрывался, поверяя ей свои сомнения, чувства, сокровенные тайны сердца.
Поделиться книгой: