4Много травили, много скакали,Гончих из острова в остров бросали,Вдруг неудача: Свиреп и ТерзайКинулись в стадо, за ними Ругай,Следом за ними Угари Замашка –И растерзали в минуту барашка!Барин велел возмутителей сечь,Сам же держал к ним суровую речь.Прыгали псы, огрызались и вылиИ разбежались, когда их пустили.Рёвма-ревет злополучный пастух,За лесом кто-то ругается вслух.Барин кричит: «Замолчи, животина!»Не унимается бойкий детина.Барин озлился и скачет на крик,Струсил – и валится в ноги мужик.Барин отъехал – мужик встрепенулся,Снова ругается; барин вернулся,Барин арапником злобно махнул –Гаркнул буян: «Караул, караул!»Долго преследовал парень побитыйБарина бранью своей ядовитой:«Мы-ста тебя взбутетеним дубьемВместе с горластым твоим холуем!»Но уже барин сердитый не слушал,К стогу подсевши, он рябчика кушал,Кости Нахалу кидал, а псарямПередал фляжку, отведавши сам.Пили псари – и угрюмо молчали,Лошади сено из стога жевали,И в обагренные кровью усыЗайцев лизали голодные псы.5Так отдохнув, продолжают охоту,Скачут, порскают и травят без счету.Время меж тем незаметно идет,Пес изменяет, и конь устает.Падает сизый туман на долину,Красное солнце зашло вполовину,И показался с другой стороныОчерк безжизненно-белой луны.Слезли с коней; поджидают у стога,Гончих сбивают, сзывают в три рога,И повторяются эхом лесовДикие звуки нестройных рогов.Скоро стемнеет. Ускоренным шагомЕдут домой по холмам и оврагам.При переправе чрез мутный ручей,Кинув поводья, поят лошадей –Рады борзые, довольны тявкуши:В воду залезли по самые уши!В поле завидев табун лошадей,Ржет жеребец под одним из псарей…Вот наконец добрались до ночлега.В сердце помещика радость и нега –Много загублено заячьих душ.Слава усердному гону тявкуш!Из лесу робких зверей выбивая,Честно служила ты, верная стая!Слава тебе, неизменный Нахал, –Ты словно ветер пустынный летал!Слава тебе, резвоножка Победка!Бойко скакала, ловила ты метко!Слава усердным и бурным коням!Слава выжлятнику, слава псарям!6Выпив изрядно, поужинав плотно,Барин отходит ко сну беззаботно,Завтра велит себя раньше будить.Чудное дело – скакать и травить!Чуть не полмира в себе совмещая,Русь широко протянулась, родная!Много у нас и лесов и полей,Много в отечестве нашем зверей!Нет нам запрета по чистому полюТешить степную и буйную волю.Благо тому, кто предастся во властьРатной забаве: он ведает страсть,И до седин молодые порывыВ нем сохранятся, прекрасны и живы,Черная дума к нему не зайдет,В праздном покое душа не заснет.Кто же охоты собачьей не любит,Тот в себе душу заспит и погубит.ПРИМЕЧАНИЯ К «ПСОВОЙ ОХОТЕ»Змейка, Набат, Сокол, Хандра, Нахал и далее употребляющиеся в этой пьесе названия – Свиреп, Терзай, Ругай, Угар, Замашка, Победка – собачьи клички.
Так называется снаряд особого устройства, имеющий в спокойном положении форму неправильного треугольника. С помощию этого снаряда в некоторых наших деревнях достают воду из колодцев, что производится с раздирающим душу скрипом.
Банники – название леска.
Набрасывать – техническое выражение: спускать гончих в остров для отыскания зверя (остров – отъемный лес, удобный, по положению своему, для охотников). Набрасывает гончих обыкновенно так называемый доезжачий; бросив в остров, он поощряет их порсканьем (порскать – значит у охотников криками понуждать гончих к отысканию зверя и подбивать всю стаю на след, отысканный одною) и вообще содержит в неослабном повиновении своему рогу и арапнику. Помощник его называется подъезжим. При выезде из дому или переходе от одного острова к другому соблюдается обыкновенно такой порядок: впереди доезжачий, за ним стая гончих, а за нею подъезжий, всегда готовый с криком: «В кучу!» – хлестнуть арапником собаку, отбившуюся от стаи, – а за ним уже барин и остальные борзовщики. Обязанность борзовщика – стеречь зверя с борзыми близ острова, переменяя место по направлению движения стаи. В уменье выбрать хорошую позицию, выждать зверя, выгнанного наконец гончими из острова, хорошо принять его (т. е. вовремя показать собакам) и хорошо потравить – заключается главная задача охотника и великий источник его наслаждения.
См. примеч. 4.
См. примеч. 4.
Варом-варит – техническое выражение – употребляется, когда гонит вся стая дружно, с неумолкающим лаем и заливаньем, что бывает, когда собаки попадут на след только что вскочившего зайца (называемый горячим следом) или когда зверь просто у них в виду. В последнем случае говорится: гонят по зрячему, и гон бывает в полном смысле неистовый. При жарком и дружном гоне хорошо подобранной стаи голоса гончих сливаются в довольно стройную и не чуждую дикой приятности гармонию, для охотников ни с чем не сравнимую.
Зверь отседает – говорят, когда заяц, уже нагнанный борзыми, вдруг оставляет их далеко за собою, обманув неожиданным уклонением в сторону, прыжком вверх или другим каким-нибудь хитрым и часто разительным движением. Иногда, например, он бросается просто к собакам; собаки с разбега пронесутся вперед, и, когда попадут на новое направление зайца, он уже далеко.
ОтпазОнчить – отрезать задние лапы в среднем суставе.
Торочить, приторачивать – привязывать зайца к седлу, для чего при охотничьих седлах находятся особенные ремешки, называемые тороками.
См. примеч. 4.
Тявкуша – то же, что гончая, иногда также называются выжлецами (в женск. – выжловка); от этого слова доезжачий, заправляющий ими, называется еще выжлятником.
* * *(Подражание Лермонтову)В неведомой глуши, в деревне полудикойЯ рос средь буйных дикарей,И мне дала судьба, по милости великой,В руководители псарей.Вокруг меня кипел разврат волною грязной,Боролись страсти нищеты,И на душу мою той жизни безобразнойЛожились грубые черты.И прежде, чем понять рассудком неразвитым,Ребенок, мог я что-нибудь,Проник уже порок дыханьем ядовитымВ мою младенческую грудь.Застигнутый врасплох, стремительно и шумноЯ в мутный ринулся потокИ молодость мою постыдно и безумноВ разврате безобразном сжег…Шли годы. Оторвав привычные объятьяОт негодующих друзей,Напрасно посылал я поздние проклятьяБезумству юности моей.Не вспыхнули в груди растраченные силы –Мой ропот их не пробудил;Пустынной тишиной и холодом могилыСменился юношеский пыл,И вновый путь, с хандрой, болезненно развитой,Пошел без цели я тогдаИ думал, что душе, довременно убитой,Уж не воскреснуть никогда.Но я тебя узнал… Для жизни и волненийВ груди проснулось сердце вновь:Влиянье ранних бурь и мрачных впечатленийС души изгладила любовь…Во мне опять мечты, надежды и желанья…И пусть меня не любишь ты,Но мне избыток слез и жгучего страданьяОтрадней мертвой пустоты…НРАВСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
1Живя согласно с строгою моралью,Я никому не сделал в жизни зла.Жена моя, закрыв лицо вуалью,Под вечерок к любовнику пошла.Я в дом к нему с полицией прокралсяИ уличил… Он вызвал – я не дрался!Она слегла в постель и умерла,Истерзана позором и печалью…Живя согласно с строгою моралью,Я никому не сделал в жизни зла.2Приятель в срок мне долга не представил.Я, намекнув по-дружески ему,Закону рассудить нас предоставил;Закон приговорил его в тюрьму.В ней умер он, не заплатив алтына,Но я не злюсь, хоть злиться есть причина!Я долг ему простил того ж числа,Почтив его слезами и печалью…Живя согласно с строгою моралью,Я никому не сделал в жизни зла.3Крестьянина я отдал в повара,Он удался; хороший повар – счастье!Но часто отлучался со двораИ званью неприличное пристрастьеИмел: любил читать и рассуждать.Я, утомясь грозить и распекать,Отечески посек его, каналью;Он взял да утопился: дурь нашла!Живя согласно с строгою моралью,Я никому не сделал в жизни зла.4Имел я дочь; в учителя влюбиласьИ с ним бежать хотела сгоряча.Я погрозил проклятьем ей: смириласьИ вышла за седого богача.Их дом блестящ и полон был как чаша;Но стала вдруг бледнеть и гаснуть МашаИ через год в чахотке умерла,Сразив весь дом глубокою печалью…Живя согласно с строгою моралью,Я никому не сделал в жизни зла…* * *Еду ля ночью по улице темной,Бури заслушаюсь в пасмурный день –Друг беззащитный, больной и бездомный,Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!Сердце сожмется мучительной думой.С детства судьба невзлюбила тебя:Беден и зол был отец твой угрюмый,Замуж пошла ты – другого любя.Муж тебе выпал недобрый на долю:С бешеным нравом, с тяжелой рукой;Не покорилась – ушла ты на волю,Да не на радость сошлась и со мной…Помнишь ли день, как, больной и голодный,Я унывал, выбивался из сия?В комнате нашей, пустой и холодной,Пар от дыханья волнами ходил.Помнишь ли труб заунывные звуки,Брызги дождя, полусвет, полутьму?Плакал твой сын, и холодные рукиТы согревала дыханьем ему.Он не смолкал – и пронзительно звонокБыл его крик… Становилось темней;Вдоволь поплакал и умер ребенок…Бедная! слез безрассудных не лей!С горя да с голоду завтра мы обаТак же глубоко и сладко заснем;Купит хозяин, с проклятьем, три гроба –Вместе свезут и положат рядком…В разных углах мы сидели угрюмо.Помню, была ты бледна и слаба,Зрела в тебе сокровенная дума,В сердце твоем совершалась борьба.Я задремал. Ты ушла молчаливо,Принарядившись, как будто к венцу,И через час принесла торопливоГробик ребенку и ужин отцу.Голод мучительный мы утолили,В комнате темной зажгли огонек,Сына одели и в гроб положили…Случай нас выручил? Бог ли помог?Ты не спешила печальным признаньем,Я ничего не спросил,Только мы оба глядели с рыданьем,Только угрюм и озлоблен я был…Где ты теперь? С нищетой горемычнойЗлая тебя сокрушила борьба?Или пошла ты дорогой обычнойИ роковая свершится судьба?Кто ж защитит тебя? Все без изъятьяИменем страшным тебя назовут,Только во мне шевельнутся проклятья –И бесполезно замрут!…* * *Ты всегда хороша несравненно,Но когда я уныл и угрюм,Оживляется так вдохновенноТвой веселый, насмешливый ум;Ты хохочешь так бойко и мило,Так врагов моих глупых бранишь,То, понурив головку уныло,Так лукаво меня ты смешишь;Так добра ты, скупая на ласки,Поцалуй твой так полон огня,И твои ненаглядные глазкиТак голубят и гладят меня, –Что с тобой настоящее гореЯ разумно и кротко спошуИ вперед – в это темное море –Без обычного страха гляжу…* * *Вчерашний день, часу в шестом,Зашел я на Сенную;Там били женщину кнутом,Крестьянку молодую.Ни звука из ее груди,Лишь бич свистал, играя…И Музе я сказал: «Гляди!Сестра твоя родная!»* * *Я не люблю иронии твоей.Оставь ее отжившим и нежившим,А нам с тобой, так горячо любившим,Еще остаток чувства сохранившим, –Нам рано предаваться ей!Пока еще застенчиво и нежноСвидание продлить желаешь ты,Пока еще кипят во мне мятежноРевнивые тревоги и мечты –Не торопи развязки неизбежной!И без того она недалека:Кипим сильней, последней жаждой полны,Но в сердце тайный холод и тоска…Так осенью бурливее река,Но холодней бушующие волны…* * *Мы с тобой бестолковые люди:Что минута, то вспышка готова!Облегченье взволнованной груди,Неразумное, резкое слово.Говори же, когда ты сердита,Всё, что душу волнует и мучит!Будем, друг мой, сердиться открыто:Легче мир – и скорее наскучит.Если проза в любви неизбежна,Так возьмем и с нее долю счастья:После ссоры так полно, так нежноВозвращенье любви и участья…* * *Блажен незлобивый поэт,В ком мало желчи, много чувства?Ему так искренен приветДрузей спокойного искусства;Ему сочувствие в толпе,Как ропот волн, ласкает ухо;Он чужд сомнения в себе –Сей пытки творческого духа;Любя беспечность и покой,Гнушаясь дерзкою сатирой,Он прочно властвует толпойС своей миролюбивой лирой.Дивясь великому уму,Его не гонят, не злословят,И современники емуПри жизни памятник готовят…Но нет пощады у судьбыТому, чей благородный генийСтал обличителем толпы,Ее страстей и заблуждений.Питая ненавистью грудь,Уста вооружив сатирой,Проходит он тернистый путьС своей карающею лирой.Его преследуют хулы:Он ловит звуки одобреньяНе в сладком ропоте хвалы,А в диких криках озлобленья.И веря и не веря вновьМечте высокого призванья,Он проповедует любовьВраждебным словом отрицанья, –И каждый звук его речейПлодит ему врагов суровых,И умных и пустых людей,Равно клеймить его готовых.Со всех сторон его клянутИ, только труп его увидя,Как много сделал он, поймут,И как любил он – ненавидя!ФИЛАНТРОП
Частию по глупой честности,Частию по простоте,Пропадаю в неизвестности,Пресмыкаюсь в нищете.Место я имел доходное,А доходу не имел:Бескорыстье благородное!Да и брать-то не умел.В Провиантскую комиссиюПоступивши, например,Покупал свою провизию –Вот какой миллионер!Не взыщите! честность яраяОдолела до ногтей;Даже стыдно вспомнить старое –Ведь имел уж и детей!Сожалели по Житомиру:»Ты-де нищим кончишь векИ семейство пустишь но миру,Беспокойный человек!»Я не слушал. СожаленияВ недовольство перешли,Оказались упущения,Подвели – и упекли!Совершилося пророчествоБлагомыслящих людей:Холод, голод, одиночество,Переменчивость друзей –Всё мы, бедные, изведали,Чашу выпили до дна:Плачут дети – не обедали, –Убивается жена,Проклинает поведениеГордость глупую мою;Я брожу как привидение,Но – свидетель бог – не пью!Каждый день встаю ранехонько,Достаю насущный хлеб…Так мы десять лет ровнехонькоБились, волею судеб.Вдруг – известье незабвенное! –Получаю письмецо,Что в столице есть отменное,Благородное лицо;Муж, которому подобного,Может быть, не знали вы,Сердца ангельски незлобногоИ умнейшей головы.Славен не короной графскою,Не приездом ко двору,Не звездою Станиславского,А любовию к добру, –О народном просвещении,Соревнуя, генералВ популярном изложенииВосемь томов написал.Продавал в большом количествеИх дешевле пятака,Вразумить об электричествеВ них стараясь мужика.Словно с равными беседуя,Он и с нищими учтив,Нам терпенье проповедуя,Как Сократ красноречив.Он мое же поведениеМне как будто объяснил,И ко взяткам отвращениеЯ тогда благословил;Перестал стыдиться бедности:Да! лохмотья нищетыНе свидетельство зловредности,А скорее правоты!Снова благородной гордости(Человек самолюбив),Упования и твердостиЯ почувствовал прилив.»Нам господь послал спасителя, –Говорю тогда жене, –Нашим крошкам покровителя!»И бедняжка верит мне.Горе мы забвенью предали,Сколотили сто рублей,Всё как следует разведалиИ в столицу поскорей.Прикатили прямо к сроднику,Не пустил – ступай в трактиреПомолился я угоднику,Поначистил свой мундирИ пошел… Путем-дорогою,Чтоб участие привлечь,Я всю жизнь мою убогуюСовместил в такую речь:«Оттого-де ныне с голодуУмираю словно тварь,Что был глуп и честен смолоду,Знал, что значит бог и царь.Не скажу: по справедливости(Невелик я генерал),По ребяческой стыдливостиДаже с правого не брал –И погиб… Я горе мыкаю,Я работаю за двух,Но не чаркой – вашей книгоюПодкрепляю слабый дух,Защитите!..»Не заставилиЖдать минуты ни одной.Вот в приемную поставили,Доложили чередой.Вот идет его сиятельство, –Я сробел; чуть жив стою;Впал в тупое замешательствеИ забыл всю речь свою.Тер и лоб и переносицу,В потолок косил глаза,Бормотал лишь околёсицу,А о деле – ни аза!Изумились, брови сдвинули:»Что вам нужно?» – говорят.– Нужно мне… – Тут слезы хлынулиСовершенно невпопад.Просто вещь непостижимаяПриключилася со мной:Грусть, печаль неудержимаяОвладела всей душой.Всё, чем жизнь богата с младостиДаже в нищенском быту, –Той поры счастливой радости,Попросту сказать: мечту –Всё, что кануло и сгинулоВ треволненьях жизни сей,Всё я вспомнил, всё прихлынулоК сердцу… Жалкий дуралей!Под влиянием прошедшего,В грудь ударив кулаком,Взвыл я вроде сумасшедшегоПред сиятельным лицом!Все такие обстоятельстваИ в мундиришке изъянПривели его сиятельствоК заключенью, что я пьян.Экзекутора, холопа лиПопрекнули, что пустил,И ногами так затопали…Я лишился чувств и сил!Жаль, одним не осчастливили –Сами не дали пинка…Пьяницу с почетом вывелиДва огромных гайдука.Словно кипятком ошпаренный,Я бежал, не слыша ног,Мимо лавки пивоваренной,Мимо погребальных дрог,Мимо магазина швейного,Мимо бань, церквей и школ,Вплоть до здания питейного –И уж дальше не пошел!Дальше нечего рассказывать!Минет сорок лет зимой,Как я щеку стал подвязывать,Отморозивши хмельной.Чувства словно как заржавели,Одолела страсть к вину;Дети пьяницу оставили,Схоронил давно жену.При отшествии к родителям,Хоть кротка была весь век,Попрекнула покровителем.Точно: странный человек!Верст на тысячу в окружностиПовестят свой добрый нрав,А осудят по наружности:Неказист – так и неправ!Пишут, как бы свет весь зановоК общей пользе изменить,А голодного от пьяногоНе умеют отличить…БУРЯ
Долго не сдавалась Любушка-соседка,Наконец шепнула: «Есть в саду беседкаКак темнее станет – понимаешь ты?..»Ждал я, исстрадался, ночки-темноты!Кровь-то молодая; закипит – не шутка!Да взглянул на небо – и поверить жутко!Небо обложилось тучами кругом….Полил дождь ручьями – прокатился гром!Брови янахмурил ипошел угрюмый –»Свидеться сегодня лучше ине думай!Люба белоручка, Любушка пуглива,В бурю за ворота выбежать ей вдиво;Правда, не была бы буря ей страшна,Если б… да настолько любит ли она?..»Без надежды, скучен прихожу вбеседку,Прихожу и вижу – Любушку-соседку!Промочила ножки и хоть выжми шубку…Было мне заботы обсушить голубку!Да зато стой ночи я бровей не хмурю,Только усмехаюсь, как заслышу бурю…НЕСЖАТАЯ ПОЛОСА
Поздняя осень, Грачи улетели,Лес обнажился, поля опустели,Только не сжата полоска одна…Грустную думу наводит она.Кажется, шепчут колосья друг другу:»Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,Скучно склоняться до самой земли,Тучные зерна купая в пыли!Нас, что ни ночь, разоряют станицыВсякой пролетной прожорливой птицы,Заяц нас топчет, и буря нас бьет…Где же наш пахарь? чего еще ждет?Или мы хуже других уродились?Или не дружно цвели-колосились?Нет! мы не хуже других – и давноВ нас налилось и созрело зерно.Не для того же пахал он и сеял,Чтобы нас ветер осенний развеял?..»Ветер несет им печальный ответ:– Вашему пахарю моченьки нет.Знал, для чего и пахал он и сеял,Да не по силам работу затеял.Плохо бедняге – не ест и не пьет,Червь ему сердце больное сосет,Руки, что вывели борозды эти,Высохли в щепку, повисли как плети,Очи потускли и голос пропал,Что заунывную песню певал,Как, на соху налегая рукою,Пахарь задумчиво шел полосою.ВЛАС
В армяке с открытым воротом,С обнаженной головой,Медленно проходит городомДядя Влас – старик седой.На груди икона медная;Просит он на божий храм, –Весь в веригах, обувь бедная,На щеке глубокий шрам;Да с железным наконешникомПалка длинная в руке…Говорят, великим грешникомБыл он прежде. В мужикеБога не было; побоямиВ гроб жену свою вогнал;Промышляющих разбоями,Конокрадов укрывал;У всего соседства бедногоСкупит хлеб, а в черный годНе поверит гроша медного,Втрое с нищего сдерет!Брал с родного, брал с убогого,Слыл кащеем-мужиком;Нрава был крутого, строгого…Наконец и грянул гром!Власу худо; кличет знахаря –Да поможешь ли тому,Ктоснимал рубашку спахаря,Крал у нищего суму?Только пуще всё неможется.Год прошел – а Влас лежит,И построить церковь божится,Если смерти избежит.Говорят, ему видениеВсё мерещилось в бреду:Видел света преставление,Видел грешников в аду;Мучат бесы их проворные,Жалит ведьма-егоза.Ефиопы – видом черныеИ как углие глаза,Крокодилы, змии, скорпииПрипекают, режут, жгут…Воют грешники в прискорбии,Цепи ржавые грызут.Гром глушит их вечным грохотом,Удушает лютый смрад,И кружит над ними с хохотомЧерный тигр-шестокрылат.Те на длинный шест нанизаны,Те горячий лижут пол…Там, на хартиях написаны,Влас грехи свои прочел…Влас увидел тьму кромешнуюИ последний дал обет…Внял господь – и душу грешнуюВоротил на вольный свет.РоздалВлас свое имение,Сам остался бос и голИ сбирать на построениеХрама божьего пошелС той поры мужик скитаетсяВот уж скоро тридцать лет,Подаянием питается –Строго держит свой обет.Сила вся души великаяВ дело божие ушла,Словно сроду жадность дикаяНепричастна ей была…Полон скорбью неутешною,Смуглолиц, высок и прям,Ходит он стопой неспешноюПо селеньям, городам.Нет ему пути далекого:Был у матушки Москвы,И у Каспия широкого,И у царственной Невы.Ходит с образом и с книгою,Сам с собой всё говоритИ железною веригоюТихо на ходу звенит.Ходит в зимушку студеную,Ходит в летние жары,Вызывая Русь крещенуюНа посильные дары, –И дают, дают прохожие…Так из лепты трудовойВырастают храмы 0ожииПо лицу земли родной…ЗАБЫТАЯ ДЕРЕВНЯ
1У бурмистра Власа бабушка НенилаПочинить избенку лесу попросила.Отвечал: нет лесу, и не жди – не будет!»Вот приедет барин – барин нас рассудит,Барин сам увидит, что плоха избушка,И велит дать лесу», – думает старушка.2Кто-то по соседству, лихоимец жадный,У крестьян землицы косячок изрядныйОттягал, отрезал плутовским манером.»Вот приедет барин: будет землемерам! –Думают крестьяне. – Скажет барин слово –И землицу нашу отдадут нам снова».3Полюбил Наташу хлебопашец вольный,Да перечит девке немец сердобольный,Главный управитель. «Погодим, Игната,Вот приедет барин!» – говорит Наташа.Малые, большие – дело чуть за спором –»Вот приедет барин!» – повторяют хором…4Умерла Ненила; на чужой землицеУ соседа-плута – урожай сторицей;Прежние парнишки ходят бородаты;Хлебопашец вольный угодил в солдаты,И сама Наташа свадьбой уж не бредит…Барина всё нету… барин всё не едет!5Наконец однажды середи дорогиШестернею цугом показались дроги;На дрогах высоких гроб стоит дубовый,А в гробу-то барин; а за гробом – новый.Старого отпели, новый слезы вытер,Сел в свою карету – и уехал в Питер,* * *Замолкни, Муза мести и печали!Я сон чужой тревожить не хочу,Довольно мы с тобою проклинали.Один я умираю – и молчу.К чему хандрить, оплакивать потери?Когда б хоть легче было от того!Мне самому, как скрип тюремной двери,Противны стоны сердца моего.Всему конец. Ненастьем и грозоюМой темный путь недаром омрача,Не просветлеет небо надо мною,Не бросит в душу теплого луча…Волшебный луч любви и возрожденья!Я звал тебя – во сне и наяву,В труде, в борьбе, на рубеже паденьяЯ звал тебя, – теперь уж не зову!Той бездны сам я не хотел бы видеть,Которую ты можешь осветить…То сердце не научится любить,Которое устало ненавидеть.* * *Где твое личико смуглоеНынче смеется, кому?Эх, одиночество круглое!Не посулю никому!А ведь, бывало, охотноШла ты ко мне вечерком?Как мы с тобой беззаботнаВеселы были вдвоем!Как выражала ты живоМилые чувства свои!Помнишь, тебе особливоНравились зубы мои;Как любовалась ты ими,Как цаловала, любя!Но и зубами моимиНе удержал я тебя…ПОЭТ И ГРАЖДАНИН
Гражданин (входит)
Опять один, опять суров,Лежит – и ничего не пишет.Поэт
Прибавь: хандрит и еле дышит –И будет мой портрет готов.Гражданин
Хорош портрет! Ни благородства,Ни красоты в нем нет, поверь,А просто пошлое юродство.Лежать умеет дикий зверь…Поэт
Так что же?Гражданин
Да глядеть обидно.
Поэт
Ну, так уйди.
Гражданин
Послушай: стыдно!Пора вставать! Ты знаешь сам,Какое время наступило;В ком чувство долга не остыло,Кто сердцем неподкупно прям,В ком дарованье, сила, меткость,Тому теперь не должно спать…Поэт
Положим, я такая редкость,Но нужно прежде дело дать.Гражданин
Вот новость! Ты имеешь дело,Ты только временно уснул,Проснись: громи пороки смело…Поэт
А! знаю: «Вишь, куда метнул!»Но я обстрелянная птица.Жаль, нет охоты говорить.(Берет книгу.)Спаситель Пушкин! – Вот страница:Прочти – и перестань корить!Гражданин (читает)
«Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв».Поэт (с восторгом)
Неподражаемые звуки!..Когда бы с Музою моейЯ был немного поумней,Клянусь, пера бы не взял в руки!Гражданин
Да, звуки чудные… ура!Так поразительна их сила,Что даже сонная хандраС души поэта соскочила.Душевно радуюсь – пора!И я восторг твой разделяю,Но, признаюсь, твои стихиЖивее к сердцу принимаю.Поэт
Не говори же чепухи!Ты рьяный чтец, но критик дикий.Так я, по-твоему, – великий,Повыше Пушкина поэт?Скажи пожалуйста?!.Гражданин
Ну, нет!Твои поэмы бестолковы,Твои элегии не новы,Сатиры чужды красоты,Неблагородны и обидны,Твой стих тягуч. Заметен ты,Но так без солнца звезды видны.В ночи, которую теперьМы доживаем боязливо,Когда свободно рыщет зверь,А человек бредет пугливо, –Ты твердо светоч свой держал,Но небу было неугодно,Чтоб он под бурей запылал,Путь освещая всенародно;Дрожащей искрою впотьмахОн чуть горел, мигал, метался.Моли, чтоб солнца он дождалсяИ потонул в его лучах!Нет, ты не Пушкин. Но покудаС твоим талантом стыдно спать;Еще стыдней в годину горяКрасу долин, небес и моряИ ласку милой воспевать…Гроза молчит, с волной бездоннойВ сиянье спорят небеса,И ветер ласковый и сонныйЕдва колеблет паруса, –Корабль бежит красиво, стройно,И сердце путников спокойно,Как будто вместо корабляПод ними твердая земля.Но гром ударил; буря стонет,И снасти рвет, и мачту клонит, –Не время в шахматы играть,Не время песни распевать!Вот пес – и тот опасность знаетИ бешено на ветер лает:Ему другого дела нет…А ты что делал бы, поэт?Ужель в каюте отдаленнойТы стал бы лирой вдохновеннойЛенивцев уши услаждатьИ бури грохот заглушать?Пускай ты верен назначенью,Но легче ль родине твоей,Где каждый предан поклоненьюЕдиной личности своей?Наперечет сердца благие,Которым родина свята.Бог помочь им!.. а остальные?Их цель мелка, их жизнь пуста.Одни – стяжатели и воры,Другие – сладкие певцы,А третьи… третьи – мудрецы:Их назначенье – разговоры.Свою особу оградя,Они бездействуют, твердя:»Неисправимо наше племя,Мы даром гибнуть не хотим,Мы ждем: авось поможет время,И горды тем, что не вредим!»Хитро скрывает ум надменныйСебялюбивые мечты,Но… брат мой! кто бы ни был ты,Не верь сей логике презренной!Страшись их участь разделить,Богатых словом, делом бедных,И не иди во стаи безвредных,Когда полезным можешь быть!Не может сын глядеть спокойноНа горе матери родной,Не будет гражданин достойныйК отчизне холоден душой,Ему нет горше укоризны…Иди в огонь за честь отчизны,За убежденье, за любовь…Иди и гибни безупречно.Умрешь не даром: дело прочно,Когда под ним струится кровь…А ты, поэт! избранник неба,Глашатай истин вековых,Не верь, что не имущий хлебаНе стоит вещих струн твоих!Не верь, чтоб вовсе пали люди;Не умер бог в душе людей,И вопль из верующей грудиВсегда доступен будет ей!Будь гражданин! служа искусству,Для блага ближнего живи,Свой гений подчиняя чувствуВсеобнимающей Любви;И если ты богат дарами,Их выставлять не хлопочи:В твоем труде заблещут самиИх животворные лучи.Взгляни: в осколки твердый каменьУбогий труженик дробит,А из-под молота летитИ брызжет сам собою пламень!Поэт
Ты кончил?.. чуть я не уснул.Куда нам до таких воззрений!Ты слишком далеко шагнул.Учить других – потребен гений,Потребна сильная душа,А мы с своей душой ленивой,Самолюбивой и пугливой,Не стоим медного гроша.Спеша известности добиться,Боимся мы с дороги сбитьсяИ тропкой торною идем,А если в сторону свернем –Пропали, хоть беги со света!Куда жалка ты, роль поэта!Блажен безмолвный гражданин:Он, Музам чуждый с колыбели,Своих поступков господин,Ведет их к благодарной цели,И труд его успешен, спор…Гражданин
