Трибуны

Ребята посмотрели на ноги Нили.

— Твоя мать такого же роста, как отец? — поинтересовался Рейк.

— Почти, — с трудом выдавил Нили.

— Хорошо. Вырастешь в отличного спартанца-квотербека.

Улыбнувшись мальчишкам, Рейк отправился восвояси. Тогда Нили было всего одиннадцать лет.

Машина остановилась возле кладбища.

* * *

С приближением сезона 1992 года Мессину охватило всеобщее и сильное беспокойство. Годом раньше их команда продула три игры, что граничило с катастрофой, вынуждая горожан отказываться от пирожных в «Ренфроуз», от резиновых куриц за обедом в «Ротари-клубе» и от недорогого пива в забегаловках на окраине.

Наконец, в команде играло совсем мало выпускников, что не сулило ничего хорошего. Облегчить положение мог уход заведомо слабых игроков.

Рейк, если даже и чувствовал давление, не показывал этого никаким образом. К тому же он тренировал «Спартанцев» больше трех десятков лет и повидал всякое. Последний выигранный Рейком кубок штата, тринадцатый по счету, остался в 1987 году, и местные жители скрепя сердце терпели целых три года. Тем не менее болельщики вели себя хуже и хуже. Накручивая друг друга, они требовали сто побед подряд, но после тридцати четырех лет работы Рейк откровенно плевал на их мнение.

Команде 92-го не хватало талантов, и все это знали. Единственной звездой был тогда Рэнди Эйгер, хорошо игравший угол или по краю на проход и умевший надежно подобрать мяч, брошенный квотербеком в его сторону, что, впрочем, случалось нечасто.

В небольшом городке вроде Мессины таланты вырастают со строгой цикличностью. Бывают периоды, когда игра идет на одну «калитку» — если команда на подъеме, как в 1987-м с Нили, Силосом, Полом, Алонсо Тейлором и четырьмя злыми лесорубами-лайнбэкерами. Но, по Рейку, истинное величие состояло в том, чтобы побеждать с невысокими и медленно бегающими игроками. То есть, когда Рейк брал не самых талантливых, команда должна была выигрывать с таким же разгромным счетом. Напряженнее всего он работал над составами, не обещавшими ничего хорошего, а в августе 1992 года не одной его команде досталось оценить настроение, с каким Рейк выходил на поле.

После неудачной субботней драчки Рейк старался погонять игроков как следует. Он назначал тренировку и на воскресное утро — чего почти не бывало раньше, потому что это не нравилось тем, кто ходил в церковь. Тренировку начинали с восьми утра в воскресенье, чтобы у ребят хватило времени на выяснение отношений, — конечно, если будут силы. Рейка особенно удручала «детренированность» — что казалось шуткой знающим людям, поскольку любая команда Мессины сотни раз отрабатывала спринг.

Спортивные трусы, наплечная защита, спортивная обувь и шлемы. Никакого силового контакта, только тренировка. В восемь утра температура воздуха была 86 градусов по Фаренгейту — и это при высокой влажности и безоблачном небе. Сделав растяжку, они для начала бежали милю вокруг стадиона, чтобы разогреться. К тому времени когда Рейк объявлял вторую милю, игроки давно обливались потом.

В списке суровых испытаний Рейка штурм трибун значился под вторым номером, сразу после «Спартанского марафона». Каждый хорошо представлял, что это такое, и когда Рейк орал: «Трибуны!» — половине команды хотелось бросить спорт прямо сейчас.

Вслед за капитаном Рэнди Эйгером игроки выстраивались в длинную ленивую цепочку и медленной трусцой начинали движение по беговой дорожке. Когда колонна оказывалась у гостевой трибуны, Эйгер сворачивал к ближайшим воротцам, поднимался на двадцать рядов, бежал поверху и опять спускался, чтобы двадцатью рядами ниже оказаться у следующего сектора. Восемь секторов до конца гостевой трибуны, потом назад на беговую дорожку — и бегом по кругу мимо конечной зоны к стоящей у другой стороны поля домашней трибуне. Снова вверх, уже на пятьдесят рядов, пробежка вдоль ограждения и спуск на пятьдесят рядов вниз. Вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз — пока не одолеешь новые восемь секторов и не вернешься обратно на беговую дорожку для очередного убийственного круга.

После первого круга начинали отставать лайнмены, а Эйгер, легкий на ногу и способный бегать до бесконечности, обычно уходил далеко вперед. Зло ворча, Рейк с висящим на шее свистком разгуливал по беговой дорожке, время от времени крича на подопечных, на последнем издыхании сражавшихся с дистанцией. Он очень любил звук, с которым пятьдесят игроков носятся по трибунам вверх и вниз.

— Парни, вы не в форме, — заявлял Рейк достаточно громко, чтобы его слышали. — Дальше он бубнил вроде бы себе под нос: — Самый медленный сброд, какой я видел.

Рейк славился умением бубнить под нос так, что его слышали везде, где нужно. После второго круга падал и начинал блевать кто-нибудь из блокирующих. К этому времени даже самые выносливые двигались все медленнее и медленнее.

В том августе игравший в команде выпускник Скотти Риордан весил 141 фунт, а к моменту вскрытия вес его тела составлял всего 129 фунтов. На третьем круге паренек упал между третьим и четвертым рядами домашней трибуны и больше не пришел в сознание.

Было воскресное утро. Из-за того, что занятия проводились без силового контакта, Рейк отпустил двух других тренеров. Нигде поблизости не нашлось машины «скорой помощи». Позже ребята расскажут, что в ожидании сирен, в эти бесконечные минуты Рейк держал голову Скотти у себя на коленях. Но мальчишка погиб еще на трибуне. Когда Скотти привезли в больницу, он точно был мертв. Тепловой удар.

Пол описал этот случай, пока они медленно шли продуваемыми ветром тенистыми аллеями мессинского кладбища. В новой части кладбища, примостившейся на пологом склоне горы, надгробные камни были мельче, а могилы располагались чаще. Пол кивнул на одно из надгробий, и Нили присел, чтобы разглядеть надпись. Рэндал Скотт Риордан. Родился 20 июня 1977-го. Умер 21 августа 1992-го.

— И они надеются похоронить его тут? — спросил Нили, показав на пустое место рядом с могилой Скотти.

— Это слухи, — ответил Пол.

— Обычно здесь верят слухам.

Пол и Нили сделали еще несколько шагов в направлении маленького вязового деревца. Присев на скамью из витиевато откованного железа, они принялись рассматривать надгробие на могиле Скотти.

— У кого хватило пороху его выгнать? — спросил Нили.

— Умер не совсем обычный мальчик. Риорданы торговали лесом, так что у родителей Скотти имелись средства. Его дядю, Джона Риордана, в восемьдесят девятом году выбрали суперинтендантом школьного образования. У него хорошая репутация. Ум, тонкое политическое чутье. И только у него одного хватало прав уволить Рейка. Что он и сделал. Сам понимаешь, как потрясло город известие о смерти мальчика. Наружу вышли подробности. Насчет Рейка и его методов заговорили открыто.

— Хорошо, что он всех нас не замучил до смерти.

— Вскрытие делали в понедельник. Очевидный случай теплового удара. Никакой предрасположенности. Никаких врожденных пороков. В семь тридцать утра воскресенья совершенно здоровый пятнадцатилетний парень ушел на двухчасовую тренировку и больше не вернулся домой. В первый раз за всю историю города у его жителей возник вопрос: стоило ли в этой парилке гонять мальчишек бегом?

— Что им ответили?

— Рейк не дал ответа. Он вообще ничего не сказал, видно, хотел пересидеть бурю дома. Многие, в том числе его бывшие игроки, говорили: это Рейк убил мальчишку. Но были и другие, этакие «крепкие орешки», которые думали: «Черт, парню не хватало спартанской стойкости». Город разделился. Выглядело все это мерзко.

— Мне симпатичен этот Джон Риордан, — сказал Нили.

— У него есть характер. В понедельник поздно вечером Риордан позвонил Рейку и сказал, что тот уволен. Во вторник новость взорвалась как бомба. Рейк, обычно не выносивший и мысли о каком-то проигрыше, засел за телефон, поднимая на ноги сторонников.

— И никакого раскаяния?

— Кто знает, что творилось у него в душе? Нетрудно представить, что похороны обернулись кошмаром. Играла скорбная музыка. Ребята что-то кричали, некоторые падали без чувств. Футболисты пришли в зеленой форме. И все смотрели на Рейка. Но у него был вполне скорбящий вид.

— Рейк — хороший актер.

— А это все знали. С момента увольнения прошло меньше суток — и вместе с похоронами разыграли драму его ухода. Получилось достойное шоу, не оставшееся без внимания.

— Я хотел бы оказаться здесь.

— А где ты был?

— Летом девяносто второго? Скорее всего в Ванкувере.

— В среду вечером заступники Рейка решили устроить митинг в школьном спортзале. Риордан запретил: «Только не в этой школе». Добиваясь восстановления Рейка, они пошли в организацию ветеранов иностранных войн. Нашлись даже горячие головы, попытавшиеся лишить школу финансирования. Они бойкотировали игры, ходили с плакатами возле офиса Риордана и хотели основать новую школу. Туда, как можно догадаться, выбрали бы Рейка.

— Рейк был с ними?

— О нет. Он подсылал Кролика, а сам сидел дома на телефоне. Похоже, Рейк считал, что можно вернуть эту работу, если надавить достаточно сильно. Но Риордан не отступал. Он встретился с помощниками Рейка и объявил Снейка Томаса новым главным тренером. Снейк отказался, и Риордан его уволил. Донни Малоун тоже сказал «нет» — и Риордан его уволил. Куик Апчерч сказал «нет». Риордан уволил и его.

— Этот парень мне все больше и больше нравится.

— В конце концов братья Гриффины согласились занять место Рейка, пока не найдется кто-нибудь еще. В семидесятых они играли у Рейка и…

— Я их помню. У них был ореховый сад.

— Точно. Великолепные игроки, отличные ребята. Поскольку Рейк никогда ничего не менял, они знали его систему игры и всю команду. Неумолимо надвигалась пятница — и первая игра в новом сезоне. Мы играли с Портервиллем. Вступил в силу бойкот, но проблема была в том, что никто не хотел пропустить этот матч. Сторонники Рейка, оказавшиеся в большинстве, не могли остаться в сторонке, потому что желали команде сокрушительного поражения. Истинные болельщики явились на игру по другим, правильным соображениям. Как и всегда, стадион был переполнен, и во все стороны выкрикивались самые противоречивые заявления о преданности. Игроки чувствовали всеобщий подъем. Они посвятили матч Скотти и выиграли, сделав четыре тачдауна. Прекрасный вечер. Хотя грустный — из-за Скотти и потому, что эпоха Рейка очевидно закончилась. Но победа — всегда победа.

— Скамья очень жесткая, — сказал Нили. — Давай-ка пройдемся.

— Тем временем Рейк нанял адвоката. Он подал иск, дело не выгорело, Риордан отстоял позиции, и расколотый по принципиальным соображениям город нашел силы, чтобы собираться вместе каждую пятницу. Команда играла как никогда мужественно. Несколько лет спустя знакомый игрок рассказал, каким сильным было это ощущение — играть в футбол ради удовольствия, а вовсе не из страха.

— И насколько это прекрасно?

— Нам этого не узнать.

— Никогда.

— Они выиграли первые восемь встреч. Ни одного поражения. И ничего, кроме гордости и мужества. Уже говорили о кубке штата. Поговаривали о новой удачной полосе. Говорили, что можно хорошо заплатить Гриффинам и основать новую династию. Несли всякую чушь.

— Потом они продули?

— Естественно, это же футбол. Группа подростков решает, что чего-то стоит, — и им надирают задницу.

— Кто это сделал?

— «Германтаун».

— Нет, только не «Германтаун»! В той школе играют в баскетбол!

— Они разделали их прямо здесь, перед десятитысячными трибунами. Худшая игра из всех, что я видел. И ни гордости, ни мужества. Ничего — стоит лишь взглянуть на газетные вырезки. «Забыть про удачную полосу. Забыть про кубок штата. Прогнать Гриффинов. Вернуть Эдди Рейка». Пока мы выигрывали, все шло более-менее нормально. Но всего один проигрыш — и город на много лет оказался расколотым надвое. Через неделю мы продули еще раз, не пройдя квалификацию в плей-офф. Гриффины тут же ушли.

— Умные ребята.

— Те из нас, кто играл у Рейка, оказались в подвешенном состоянии. Каждый непременно интересовался: «На чьей ты стороне?» Никаких колебаний, приятель, нужно только сказать, ты за Рейка или против него.

— За кого был ты?

— Я вилял и получал пинки с двух сторон. Это форма противостояния классов. Всегда найдется группа людей, очень малочисленная, члены которой выступают против того, что на футбол тратится денег больше, чем на естественные науки и математику, вместе взятые. Нас возили на арендованных автобусах, а научные кружки ездили на машинах с родителями. Девочки-футболистки много лет вообще не имели своего поля, а у нас только тренировочных было целых два. Латинский клуб хотел выехать в Нью-Йорк, но так и не смог этого сделать, а футбольную команду в том же году отправили на поезде в Новый Орлеан смотреть суперкубок. Список бесконечен. После увольнения Рейка недовольные голоса зазвучали громче, и те, кто хотел бы принизить роль спорта, увидели новые возможности. Околофутбольная братия сопротивлялась, требуя возвращения Рейка и новой удачной полосы. На тех из нас, кто играл в футбол и потом уехал в колледж, смотрели несколько по-иному — и мы оказались меж двух огней.

— Что-то произошло?

— Ситуация несколько месяцев тлела и варилась сама в себе. Джон Риордан твердо стоял на своем. Он вытащил из Оклахомы какого-то парня, не нашедшего себя, и нанял его вместо Эдди Рейка. К несчастью, 93-й был годом переизбрания Риордана, и его решение обернулось большим политическим действом. Ходил упорный слух, будто Рейк выставит свою кандидатуру против Риордана, а если его изберут, Рейк объявит себя главным тренером и пошлет всех к черту. Еще говорили, что отец Скотти собирался вложить в избирательную кампанию Джона Риордана миллион баксов. И так далее. Еще до старта гонка выглядела отвратительной — настолько, что лагерь Рейка едва смог найти кандидата.

— Кого они выставили?

— Дадли Бампуса.

— Звучное имя.

— И не более того. Местный спекулянт недвижимостью, громче всех оравший на трибунах. Ни политического чутья, ни опыта преподавания, ни образования. Он с трудом окончил колледж. Зато не сидел, хотя обвинение предъявляли. В общем, этот лузер не вышел в победители.

— Риордан одержал верх?

— Победил с шестьюдесятью голосами «за». Почти девяносто процентов — лучший результат за всю историю округа. Когда огласили имя победителя, Рейк вернулся домой, запер дверь и не показывался два года.

Они остановились у долгого ряда надгробий. Пол прошелся вдоль могил.

— Здесь, — сказал он, показав на один из камней, — Дэвид Ли Кофф. Первый «Спартанец», погибший во Вьетнаме.

Заметив на камне фото, Ниши подошел к надгробию. Дэвид Ли, лет шестнадцати на вид, был снят не в военной форме и не для выпускного альбома. Его сфотографировали в зеленой футболке «Спартанцев» с номером 22 на груди. Родился в 1950-м, убит в 1968-м.

— Я знаю его брата, самого младшего, — сказал Пол. — Дэвид Ли окончил школу в мае. В июне попал на сборный пункт, в октябре оказался во Вьетнаме и погиб после Дня благодарения, на следующий же день. Восемнадцати лет и двух месяцев от роду.

— За два года до нашего рождения.

— Около того. Еще одного «Спартанца» не нашли до сих пор, черного парнишку Марвина Рудда. Марвин пропал без вести в боевой операции в 1970-м.

— Помню, Рейк говорил нам про Рудда, — сказал Нили.

— Рейк любил этого парня. Его родители до сих пор ходят на каждую игру — и можешь представить, о чем они думают.

— Уйдем отсюда, я устал от смерти, — сказал Нили.

Нили не помнил в Мессине ни книжного магазина, ни такого места, где можно было бы выпить чашку кофе или купить кофе в зернах из Кении. Заведение Ната предлагало все три удовольствия, а заодно — журналы, сигары, компакт-диски, черно-белые поздравительные открытки, цветочный чай сомнительного происхождения, вегетарианские бутерброды и супы. Место также служило для встреч с бродячими поэтами, фолк-певцами и редкими чудаками, мнившими себя городской богемой. Магазин выходил на площадь всего в четырех дверях от банка, которым владел Пол, и находился в доме, где когда-то, во времена их детства, продавали корм и удобрения.

Пол захотел оформить какие-то ссуды, так что Нили изучал местность в одиночку.

Нат Сойер вошел в футбольную историю «Спартанцев» как худший из всех. Именно Сойер поставил рекорд минимального среднего числа ярдов на один удар. Он всегда терял много снэпов, так что обычно Рейк начинал «плющить» Ната только на восьмой минуте четвертой четверти — и не имело значения, у кого мяч. Впрочем, пока Нили играл на месте квотербека, хороший пантер не был необходимостью.

В год выпуска Нат умудрился дважды за сезон промазать ногой но мячу, породив самый популярный видеоклип в истории программы футбольных новостей. После второго промаха случился комичный тачдаун с забегом на 94 ярда, по точному хронометражу на видеопленке длившийся 17,3 секунды. Нат, стоявший в конечной зоне на своей стороне, а потому сильно нервничавший, захватил снэп и подбросил мяч в воздух. Пробив ногой и смазав по мячу, он тут же попал в разделку к двум защитникам из «Гроув-Сити». Поскольку мяч вертелся на земле рядом с ним, Нат, как-то извернувшись, собрался, схватил мяч и побежал. Два защитника, по-видимому, впав в ступор, начали преследование, и Нат довольно неловко пробил ногой с лёта. Снова промазав, он опять подобрал мяч, и невиданный забег начался. Вид этакой неловкой газели, в совершенном ужасе ковыляющей через поле, привел в оцепенение большинство игроков двух команд. Позже Силос утверждал, будто смеялся так сильно, что не мог никого блокировать ради прохода пантера. Он клялся, что слышал смех даже из-под шлемов ребят из «Гроув-Сити».

На видеозаписи тренеры насчитали десять упущенных блокировок. В итоге, оказавшись в конечной зоне, Нат влепил мяч в землю, как положено, сделав спайк, а потом, не боясь штрафа, сбросил шлем — и рванул к домашней трибуне, чтобы болельщики могли полюбоваться им с близкого расстояния.

Рейк выдал Нату награду за «Самый ужасный тачдаун года».

В десятом классе Нат попытался играть в защите, но он не умел бегать и не любил драться. В одиннадцатом попробовал сыграть ресивера, и, когда они стояли нагнувшись, Нат получил от Нили удар в живот, после которого не мог дышать целых пять минут. Никого из игроков Рейка так не поносили за бездарность. Ни один из питомцев Рейка не выглядел в форме так нелепо.

Окно было заставлено книгами, рекламируемым кофе и завтраками. Скрипнула дверь, брякнул звонок, и на секунду время шагнуло вспять. Потом Нили ощутил запах ладана и понял, что здесь точно заправляет Нат. Из-за стеллажей вышел хозяин собственной персоной, держа в руках стопку книг, и с улыбкой произнес:

— Доброе утро. Что-нибудь ищете? — И тут же, остолбенев от неожиданности, уронил книги на пол. — Нили Крэншоу!

Нат ринулся вперед с той же неуклюжестью, с какой обычно бил по футбольному мячу. Они неловко обнялись, и Нили получил острым локтем по бицепсу.

— Как я рад тебя видеть! — с чувством сказал Нат. На секунду их взгляды встретились.

— Приятная встреча, Нат, — немного смущенно ответил Нили. Хорошо еще, что, кроме них, в магазине был всего один посетитель.

Отступив на шаг, Нат спросил:

— Ты что, смотришь на мои серьги?

— Ну да, изрядная у тебя коллекция.

На каждом ухе Ната висело по меньшей мере пять серебряных колец.

— Как тебе: первый мужчина с серьгами в Мессине! И первый с прической «конский хвост». Мне есть чем гордиться?

Поправив длинные черные волосы, Нат показал свой конский хвост.