Закат в Лиссабоне

Этого человека можно было принять за актера, музыканта, художника — неудачливого рефлексирующего интеллектуала. У него было худое вытянутое лицо Пьеро, подвижные глаза, узкий нос, нависший над тонкими губами. Он был похож на неврастеника или истерика, какими обычно бывают люди с тонкой конституцией тела и таким нервным взглядом печальных глаз. На вид ему было лет тридцать пять — сорок.

«Наверное, связной, — с разочарованием подумал Дронго, — хотя, с другой стороны…»

— Вы ждали два часа наверху? — спросил он недоверчиво. — Должен сказать, у вас отменное терпение. И прекрасная координация движений, если вы смогли спуститься так, что я вас не услышал.

— Возможно, — отозвался «Пьеро», доставая ключи и открывая дверь. Он проделал все так ловко и бесшумно, словно занимался этим всю жизнь.

Дронго нахмурился. Неужели он ошибся?

Они вошли в квартиру.

— Давайте знакомиться, — сказал «Пьеро» меня обычно называют «Профессором».

— Вы — ликвидатор? — Дронго казалось, что его уже невозможно удивить ничем, но будущему напарнику это удалось. «Неужели можно работать профессиональным убийцей с таким выражением лица? Неужели подобное возможно?»

— У нас нет «ликвидаторов», — мягко улыбнулся его собеседник, — я всего лишь специалист по психологии человеческих отношений.

«Тоже мне врач-психоаналитик», — подумал Дронго и уточнил:

— Но вы решаете проблемы «по-сталински»? «Нет человека — нет проблемы»?

«Профессор» поправил галстук.

— Я думаю, вы всё понимаете. Термины не имеют в данном случае никакого значения.

Дронго прошел в комнату и сел на стул. Огляделся. Обычная двухкомнатная квартира. Профессор вошел следом и расположился на стуле, стоявшем напротив.

— Мы вместе поедем в Лиссабон, — сказал он, и это был не вопрос, а утверждение.

Дронго взглянул на руки собеседника. Тонкие, изящные пальцы, как у пианиста или скрипача. «И такой человек — убийца? Кажется, времена действительно изменились…»

— Это ваша первая командировка? — все еще не веря, спросил Дронго. Он видел в своей жизни много ликвидаторов, но такого не мог даже себе вообразить.

— Вы сомневаетесь в моей квалификации?

— Нет. Но я должен точно знать, с кем меня посылают на другой конец Европы. По - моему, логично?

— Абсолютно. Если вам это действительно интересно, то я работаю в управлении уже семнадцать лет. Мне сорок два года. Начинал еще в восемьдесят шестом, когда мы входили в общую систему КГБ. Ничего больше рассказать не могу, и если вас интересуют другие детали…

— Семнадцать лет… — повторил как бы про себя Дронго. Он вдруг вспомнил, кого ему напоминает сидящий напротив человек. Актера Броуди, исполнившего главную роль в фильме Романа Поланского «Пианист». Такое же выражение лица, поднятые брови, тонкие пальцы, мягкий, интеллигентный голос. — И вы работали за рубежом… — Дронго задумчиво разглядывал руки нового знакомого.

— Я должен вам ответить? — уточнил этот «Пьеро».

— Нет. Разумеется, нет. Семнадцать лет.

У вас хороший стаж. И вас оставили в управлении, несмотря на все изменения, происшедшие в вашем ведомстве?

— Меня долго готовили, — пояснил его собеседник, — и вложили в мою подготовку немало средств. Кажется, я слышал, что специалисты моей квалификации стоят столько же, сколько хороший истребитель.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Дронго. — Что вам рассказали обо мне?

— Много. Вы же знаете, как к вам относятся в нашем управлении. Многие считают, что вы легенда. Я даже не верил, что такой человек существует на самом деле. Говорят, вы можете вычислить любого убийцу, любого преступника. Я не удивился, когда вы сумели меня вычислить и обратились ко мне, стоя спиной.

— Тоже мне граф Монте-Кристо, — пробормотал Дронго, — что тут было вычислять? Если вас не оказалось в квартире, значит, вы дежурили где-нибудь рядом. И я подумал, что вы можете оказаться за моей спиной. Хотя признаюсь, что такая выдержка меня поразила. Два часа стоять на этаже, ожидая моего появления, это совсем неплохо. Вы всегда так работаете?

— Стараюсь без проколов, — признался «Профессор», — как и вы.

— Выходит, я старше вас на два года — мы почти ровесники… Итак, наши задачи четко определены: я вычисляю этого типа, а вы его незаметно убираете.

— Почему незаметно? — не понял «Профессор». — Я сделаю это так, чтобы все выглядело как естественная смерть.

— Сейчас готовят и таких специалистов? Приятно это слышать. Можно задать вам еще вопрос, перед тем как мы начнем обсуждение нашей совместной командировки? — продолжил Дронго. — В ваших планах нет моего внезапного инсульта? Или какой-нибудь скоротечной чахотки?

Он смотрел прямо в глаза своему собеседнику. «Профессор» дрогнул и отвел взгляд.

— Нет, — не очень уверенно сказал он, — я ничего такого не слышал.

— Надеюсь, — пробормотал Дронго, — и хотя я не специалист по психологии человеческих отношений, но очень не люблю неожиданно умирать. Тем более в Португалии. Прекрасная страна!

«Профессор» слушал его, не меняя печального выражения лица. Он не стал говорить, что был раньше в Португалии, и уверять, что не получал никаких дополнительных указаний. Он просто сидел и смотрел на Дронго.

— Наверное, приятно уничтожить легенду собственными руками, — негромко прокомментировал ситуацию Дронго. — Хорошо. Пока оставим эту тему. Почему вас не послали одного? Разве вы сами не смогли бы вычислить этого «Сервала»?

— Не знаю, — ответил «Профессор», — меня не посвящают в подробности. Мне только сообщили, что в Португалию я поеду с вами.

— Странно, — нахмурился Дронго. — Вам не кажется, что здесь очевидная несуразность?

— Нет. Мне пояснили, почему нас посылают вдвоем. «Сервал» никогда не бывает один. Он всегда действует с прикрытием. Это его характерный почерк. И если вас или меня вычислят, то его напарник уберет одного из нас не задумываясь. Найти террориста и уничтожить его — вот наша задача. И уничтожить его прикрытие.

— Значит, вы едете, чтобы меня прикрыть? — Дронго понял, почему его собеседник отводил глаза.

— Да, — кивнул «Профессор». — В девяносто восьмом за «Сервалом» отправили нашего специалиста. Кахаров его вычислил и убрал. Тела не нашли.

— Убедительно, — согласился Дронго. — Мне приятно, что у меня будет такой напарник. С одной стороны, вы меня защищаете, с другой — можете гарантировать возможный инсульт. Просто «милый друг». Что еще полезного вы знаете про «Сервала»? Я пока не успел ознакомиться с его досье.

— Профессионал высочайшего класса, — начал перечислять «Профессор», — умело организовал собственное исчезновение. Очень неплохо подготовлен…

— Представляю, — перебил его Дронго, — в КГБ умели готовить людей.

— Безусловно, — без тени иронии согласился «Профессор» и продолжил: — Он работал на юге Африки, затем в странах Латинской Америки. Был специалистом второго отдела в Первом главном управлении.

— Первый отдел ПГУ занимался США и Канадой, а второй — Латинской Америкой, — припомнил Дронго.

Его собеседник кивнул в знак согласия.

— У вас хорошая память, — сказал он, — «Сервала» использовали по линии поддержки нелегалов. Затем он перешел в управление «Т». На его счету было несколько успешно проведенных операций. В восемьдесят седьмом его прикрепили к новому управлению, созданному в ПГУ. В девяносто первом отправили в Таджикистан. Когда в декабре был зафиксирован распад страны, он находился у себя на родине. Через полтора года, уже после того как там началась война, он исчез.  У нас предполагали, что такой специалист не мог исчезнуть просто так, но тогда оперативную проверку не проводили, не считали нужным.

— Вот так вы потеряли не только лучших сотрудников, но и всю страну, — жестко заметил Дронго. — Всем было наплевать на всех. Я помню, как ваш бывший президент громогласно предлагал брать столько суверенитета, сколько кто сможет. Чем это кончилось, вы знаете. В Чечне стреляют до сих пор.

У меня есть приказ помочь вам найти «Сервала» и уничтожить его, — невозмутимо заявил «Профессор». — Все остальные факты его биографии мне нужны постольку, поскольку они могут помочь нам в его розыске. «Сервал» дважды проходил специальную подготовку, в том числе и на Кубе. Прекрасно владеет пятью языками, обладает способностью к перевоплощению, всегда имеет прикрытие. Причем — и это еще одна его особенность — он обычно очень умело вербует людей в качестве собственных помощников. Отлично стреляет.

— Он работал в Европе? — неожиданно спросил Дронго.

— Нет, — «Профессор» явно заинтересовался вопросом, — а вы думаете, что работа в Европе отличается от работы в других странах?

— Несомненно. Здесь более тесно сотрудничают спецслужбы и Интерпол. В Латинской Америке они действуют намного примитивнее и грубее. Топорно, если хотите. А ему там могут помочь и добровольцы из местных революционно настроенных ребят. Насколько я понял, его видели в Африке и на Ближнем Востоке. И он впервые решил попробовать себя в Европе?

— Похоже, что так, — согласился «Профессор». — Мы получили известие, что он прибудет в Лиссабон через четыре дня. В Португалии состоится Международный конгресс ВОЗ по вопросам борьбы с атипичной пневмонией. Мы не знаем, под каким прикрытием туда прибудет «Сервал». Но он будет там почти наверняка. Возможно, что полученные сведения и не подтвердятся, но мы обязаны проверить. Заседания конгресса продлятся три дня. По данным из Интерпола, «Сервал» лично прибудет в Лиссабон для проверки. Активные действия планируется осуществить во время финальной стадии чемпионата Европы по футболу в будущем году. Это тоже его стиль. Он обычно лично осматривает место предполагаемого террористического акта.

— Для такого профессионала это неудивительно. «Мы в ответе за тех, кого приручили» — так, кажется, писал Сент-Экзюпери. Похоже, люди, управлявшие нашей общей страной в конце восьмидесятых, не читали эту книгу. И много других хороших книг тоже.

— Я вас не понимаю. — «Профессор» впервые за время разговора чуть нахмурился. 

— И не обязательно понимать. Вам повезло, мой новый друг. У вас не было в жизни тех проблем, которые были у меня. Не обращайте внимания. У меня случаются приступы меланхолии. Это «кризис среднего возраста». Вы что-нибудь можете рассказать о делах «Сервала», проведенных им уже после исчезновения? 

— Да. В девяносто четвертом он взорвал корабль, пришвартованный в порту Лагоса, в Нигерии. Там планировалось открытие нового портового терминала. Церемонию неожиданно перенесли, и взрыв произошел в тот момент, когда вокруг судна находились только сотрудники порта. Погибло тридцать два человека. Прибывшие на место полицейские оцепили порт и терминал. От взрыва должны были погибнуть американский посол и министр экономики Нигерии. Министр и был главной целью нашего знакомого.

— Выходит, «Сервал» ошибся? Специалисты такого класса обычно редко ошибаются…

— Конечно, нет. Министр экономики приехал на место взрыва через три часа. И тогда раздался еще один взрыв. Бомба взорвалась в самом здании терминала. Министр и все сопровождавшие его погибли. Сорок два человека.

После первого взрыва полицейские посчитали, что угроза миновала и американского посла удалось спасти. Но «Сервал» знал, что министр приедет в порт в любом случае — или на открытие терминала, или после случившегося. Он умело просчитал ситуацию. Вторая бомба была мощнее. Я думаю, что «Сервал» нарочно спланировал первый взрыв, чтобы после прибытия людей на место трагедии провести второй. 

— Любопытно, — заметил Дронго. — В свое время несколько специалистов бывшего КГБ очень умно продумали покушение на президента Грузии Шеварднадзе. Они убили его друга, ожидая, что президент обязательно приедет на похороны. И заранее заложили взрывное устройство под кабину лифта в доме погибшего. Но Шеварднадзе, подъехав к дому своего друга, решил подняться по лестнице, которая находилась с другой стороны. И этим случайно спас себе жизнь. Организовать ложный взрыв, чтобы затем провести настоящий… Очень неплохая идея, очевидно, разработанная в недрах вашей аналитической службы. Что еще?

— В девяносто восьмом «Сервал» организовал нападение на группу сотрудников ООН в Анголе. Всего похищенных было трoe, женщину потом отпустили. Двоих дипломатов так и не нашли. Ангольское правительство не захотело пойти на уступки террористам, и дипломаты пропали. Хотя посредническую миссию готовы были взять на себя спецслужбы ЮАР и Намибии. Но дипломатов, очевидно, убили.

— Он еще и галантный рыцарь, — мрачно заметил Дронго, — отпускает женщин. Или нет?

— Нет. Насчет галантности не получается. Женщину — она была переводчицей — его люди изнасиловали, перед тем как отпустить.

— Понятно. С кем поведешься… Что еще хорошего вы мне расскажете?

— Будет лучше, если вы сами все прочтете. Досье нельзя выносить из нашего архива, поэтому завтра за вами приедет машина, и вы сможете более подробно ознакомиться с его послужным списком.

— Почитаю, — пообещал Дронго. — Еще один вопрос. Он работал в ПГУ до девяносто первого года. Вы работали с восемьдесят шестого. В течение пяти лет вашей совместной службы вы могли его видеть. Или слышать о нем. Вы с ним никогда не встречались?

— Нет, — улыбнулся «Профессор», — это было бы слишком просто. Я его никогда раньше не видел. И он меня тоже. Я думаю, что меня не послали бы с вами в Португалию, если бы в свое время, выполняя задание, мы с ним могли хотя бы случайно оказаться в одном здании или даже в одной стране. У специалистов нашей квалификации такая же хорошая память, как и у вас, господин Дронго.

— Ясно. — Дронго поднялся. — Во время конгресса вы будете «врачом»?

«Профессор» понял его иронию:

— Я буду делегатом от Доминики. У кого нет средств на посылку собственных специалистов, обычно просят представлять их интересы кого-нибудь из соседних стран. Думаю, что в этот раз они попросят меня.

— И как вас будут звать?

— Рауль Бельграно. Я из Аргентины, но последние годы живу во Франции. 

—Приятно было с вами познакомиться, сеньор Бельграно! Вы случайно не знаете, как будут звать меня?

— Так, как вас и зовут, — пожал плечами Бельграно». — Вам ведь не нужно ничего придумывать. Весь мир знает вас под кличкой «Дронго», и никто не знает вашего настоящего имени. Вы можете быть делегатом из Баку, это не вызовет особых подозрений. Остается только согласовать вопрос с вашим отделением Интерпола и руководителем местной разведслужбы. Если, конечно, они не будут возражать.

Не будут, — улыбнулся на прощание Дронго, — не обязательно посвящать в детали многих людей. Достаточно, если вы согласуете вопрос с руководителем разведки. Позвоните в Баку и найдите его. Он знает меня лично. Я думаю, все вопросы можно будет решить в течение одного дня.

—Это сделают другие люди.

— Не сомневаюсь. До свидания. До встречи в Лиссабоне.

Дронго направился к выходу. У двери он задержался: 

— И еще одна личная просьба. Если вдруг вы случайно получите приказ о моей ликвидации, то скажите мне об этом. Я не убегу, вы же знаете, что бежать мне некуда. Я прекрасно помню ваши негласные правила. Убирают и того, кого находят, и того, кто ищет. Иногда убирают и тех, кто убирает первых и вторых. Для большей страховки. Поэтому и прошу: предупредите заранее. У меня есть кое-какие дела, которые я должен закончить.

Он повернулся и, не дожидаясь ответа, вышел из квартиры, мягко прикрыв за собой дверь. «Профессор» с печальным лицом Пьеро остался стоять у стола, не проронив ни слова.

 Глава третья

Он любил приезжать в этот город. Какое-то щемящее чувство ностальгии охватывало Дронго, стоило ему задуматься о Лиссабоне. Небольшая европейская столица, расположенная на самом краю Европы, была некой крайней точкой той цивилизации, которую он так любил и понимал. Необъяснимым образом Лиссабон напоминал ему родной Баку — город его детства.

Дронго не раз пытался анализировать, что же так влекло его сюда. Внешне на Баку был больше похож Неаполь с его характерным расположением полукругом по берегу залива и кварталами домов, террасами уходящими от самого моря вверх. Казалось бы, в Лиссабоне все было другим. Если в Баку солнце вставало над морем, то здесь, на берегу Атлантики, оно погружалось на закате в океан, а поднималось утром над сушей с той стороны, где раскинулась опасная для португальцев соседка — сиятельная Испания.

Зато в Лиссабоне сразу ощущалось столь характерное для родного города Дронго времен его детства смешение стилей и языков здешних улицах можно было услышать не только португальскую или испанскую речь. Как, собственно, и в любом другом городе Европы, в столице Португалии также говорили по-английски и по-французски, по-итальянски и по-немецки. А кроме того, в общую симфонию звуков вплетались языки арабских выходцев из Магриба и гортанные наречия других народов Африки, довольно широко представленных в городе.

Возможно также, что все дело было в том впечатлении, которое производили на Дронго дома на площади вокруг памятника маркизу Помбалу? Своей архитектурой, в которой сочетались элементы модерна и конструктивизма, они удивительно походили на некоторые здания в его родном городе. А может быть, продувающий Лиссабонские холмы вечный ветер напоминал ему Баку, в котором почти всегда ощущался свежий бриз? Или же открытость, добросердечие и щедрость местных жителей делали очень близкой для него саму атмосферу столицы Португалии? Таким был и его родной Баку до середины семидесятых, пока все не начало неуловимо меняться…

Вполне вероятно, его привлекал и некий налет провинциализма, который явственно ощущался в этой бывшей столице огромной империи, ставшей в силу различных геополитических обстоятельств обычным европейским городом на краю континента. А ведь Лиссабон знавал и лучшие времена. Сам папа римский в свое время разделил между Португалией и Испанией весь земной шар. И случилось это пятьсот лет назад, когда ведущие европейские державы только выходили из средневекового варварства. Однако ни одной империи в истории не удавалось надолго сохранить себя и свое могущество. Уже через семьдесят лет Португалия будет оккупирована Испанией и перейдет в разряд второстепенных государств, не особо влияющих на европейскую политику. Шесть десятилетий продлится господство над Португалией соседней державы. Позже в результате народного восстания страна сумеет вершить себе свободу. Но, увы, не былое величие.

Дронго подумал, что подобное ощущение упадка исподволь закрадывалось ему в душу и при взгляде на родной Баку. Ведь тот некогда четвертый или пятый по значению город великой державы прямо на его глазах неумолимое время превращало в рядовую столицу провинциального государства, от куда поспешили уехать более половины всех бывших жителей. И который теперь становился для Дронго другой точкой отсчета на прямо противоположном краю Европы.

В аэропорту проходила регистрация прибывших на конгресс. Дронго выдали направление в гостиницу «Алтиш», расположенную в центре города. От нее, пройдя метров пятьсот, можно было подняться к площади Помбала. Затем, спустившись по центральному и самому красивому проспекту Лиссабона — авениде Либертадорес, выйти к старому ценpy города, основная застройка которого была завершена маркизом Помбалом еще в восемнадцатом веке — после случившегося тогда землетрясения.

Приехав в отель, он довольно быстро получил номер и, приняв душ, решил немного отдохнуть. Дорога до Лиссабона, так далеко находящегося от основных европейских центров, была довольно утомительной. Сказывалась и смена часовых поясов. Лиссабон привычно жил по лондонскому времени.

Дронго проспал до вечера, закрыв шторы на окнах и повесив на двери табличку с просьбой не беспокоить его. Проснулся он только к семи часам, но еще сорок минут лежал с открытыми глазами, глядя на задернутую занавеску на окне и то включая, то выключая светильник в изголовье кровати. Хотя сюда и доносились кое-какие звуки с улицы, находящейся с другой стороны здания, в номере было довольно тихо. Дронго подумал, что нужно подняться и еще раз встать под горячую воду, чтобы окончательно проснуться. Будучи южанином, он не жаловал холодный душ, не любил купаться в прохладной морской воде и гораздо лучше переносил любую жару, чем холод. Выключив в очередной раз свет, он в полной темноте поднялся, нашел босыми ногами тапочки и прошел в ванную комнату. По дороге Дронго на ощупь зажег небольшую настольную лампу на тумбочке у стены.

В ванной, стоя под обжигающими струями, он задумался.

«Что со мной происходит? Мне уже сорок четыре года. Кажется, кризис среднего возраста должен давно пройти. Или сейчас его характерный пик?»

Сорок четыре года представлялись Дронго неким магическим числом. Именно в этом возрасте умер столь горячо любимый им Чехов. На портретах и рисунках писатель выглядел уставшим стариком. А умер таким молодым! Он, возможно, даже и не подозревал о кризисе среднего возраста. Для него это был предельный срок, отпущенный ему в этом мире. И умер Антон Павлович как-то необычно. Попросил шампанского, выпил, сказал, что умирает, и умер. Как будто устроил из собственной смерти небольшую пьесу в типично чеховском стиле, откуда и появился весь мировой экзистенциализм. На сорок четвертом году ушел из жизни и великий французский писатель Ги де Мопассан, оставивший в наследство человечеству удивительные этюды нравов французской жизни времен Второй империи и Третьей республики.

«Почему мне так тяжело? — продолжал размышлять Дронго. — Или мне неприятно думать о предстоящей работе?» Да нет, работа как работа. Немного опасная, как обычно. Но это издержки профессии. Шансы, что его решат убрать, не очень велики. Все-таки в Интерполе знают, зачем он прилетел в Лиссабон, — не просто развлекаться. И ведь так уже было. Словно повторяется дурной сон…

Тогда его тоже просили принять участие в одном проекте — «Экспресс-2000». Прошло три года. А кажется, что это было давным- давно, еще в прошлом веке. Невероятное путешествие через всю Европу, таинственные убийства, два месяца напряженных поисков загадочного преступника… И все же он вычислил убийцу. А куда полетел потом? Семнадцатого июля он вылетел из Берлина через Франкфурт домой. Но уже через несколько дней был в Монте-Карло. Кажется, тогда он вызвал туда Джил с сыном, и они все вместе уехали из Монако в Италию. По дороге в Геную, помнится, сложилась забавная ситуация, когда вагоны первого класса заполнили горластые американцы, очевидно из туристической группы. На всех мест явно не хватало, и многие устроились прямо на полу. Было смешно и тесно. Они с Джил весело смотрели друг на друга и все время смеялись.

Да, три года назад он совершил путешествие из Лиссабона в Москву и обратно в Берлин чуть ли не через все европейские столицы. Интересно, что произошло потом с участниками того путешествия? О некоторых он читал в газетах, узнавал из сводок европейских новостей… Но тогда было неизмеримо легче. На то, чтобы вычислить возможного убийцу, у него было два неполных месяца. Сейчас нужно сделать почти то же самое за три дня. В Лиссабон ожидается приезд более чем ста тридцати делегатов из разных стран. Среди них должен находиться и «Сервал». Если учесть, что более половины участников конгресса — люди того же возраста, что и Кахаров, то вычислить нужного будет очень сложно. Почти невозможно.