Помоги проекту - поделись книгой:
Введение .................... 4
1. Зарождение советско-албанских отношений ............ 8
2. Советская помощь Албании .................... 20
3. Советско-албанский конфликт .................... 40
Заключение .................... 64
Список литературы .................... 66
Советско-албанские отношения
(40-50-е годы ХХ века)
Для того, чтобы разобраться, где, в каком социально-экономическом «измерении» находится нынешнее российское общество, зачастую требуется пристальный анализ ближайшей истории страны, ибо ясно, что без конкретных исторических исследований все умозрительные философские и политические схемы ничего, кроме путаницы, не внесут. И если мы все-таки придерживаемся той методологической посылки, согласно которой новая российская государственность генетически связана с Советским Союзом, то тогда нам непременно потребуются исторические иллюстрации ушедшего режима, причем не только в структурном, но и функциональном аспекте, т.е. придется смотреть не только через призму внутренней политики, но также и через освещение его внешнеполитических отношений.
В этом плане развитие советско-албанских отношений и связей является классическим примером отражения эволюционных изменений существа советского строя.
Советско-албанский конфликт высветил тот период истории нашей Родины, когда тоталитарный сталинский режим, основанный, кроме всего прочего, на массовой поддержке трудящихся многих стран, отступил перед нарождавшимся авторитарным режимом Н.С. Хрущева и его последователей. Новое руководство лихорадочно и неистово искало способы управления и удержания в узде оставленного ему наследства. К сожалению, эти «поиски» приносили зачастую непоправимый вред, с одной стороны, тем странам и народам, которые наказывались за непослушание, а, с другой стороны, престижу и авторитету нашего государства. И в этом контексте советско-албанский конфликт является: во-первых, показательным примером того, как не надо строить международные и межгосударственные отношения, и, во-вторых, предупреждением недопустимости распространения идейных разногласий на внешнеполитическую сферу.
Кроме того, в свете последних событий, произошедших на Балканах, следует заметить, что у России имеется достаточный исторический опыт как завязывания, так и развязывания «Балканского узла» противоречий и в том числе посредством своих взаимоотношений с Албанией. Это обусловливает важность исследования Балканского региона.
В данной работе в качестве центрального понятия используется термин «отношение», которое понимается нами, как опосредованная сознанием связь между людьми, предстающая или в виде различных контактов, или в виде многочисленных влияний (без непосредственного контакта). Таким образом, понятие «отношение» применительно к нашей теме включает в себя: политические, экономические, культурные взаимоотношения; межличностные контакты партийных и государственных деятелей; политические, экономические, военные и другие контакты между странами и народами.
Тема советско-албанских отношений довольно долгое время не находила должного освещения в научных и публицистических работах советского периода. Причиной тому являлось идеологическое отсечение любой информации из Албании и очень часто об Албании. Тем более, советский послесталинский режим наложил табу на все, связанное с проблемой советско-албанских разногласий. Поэтому само собой понятно, что достоверные исследования в такой обстановке было просто невозможно провести. Тем не менее, определенный задел был сделан. Так в вышедшей в 1955 г. книге М.Е. Позолотина «Албанский народ в борьбе за социализм» впервые нашли место отдельные вопросы советско-албанских отношений.
В 1957 г. была издана работа Р.И. Догонадзе «Сельское хозяйство Албании», которая затронула советско-албанские отношения лишь в довольно узкой сфере. Попытка осветить их более полно была предпринята через два года К.А. Губиным в книге «15 лет Народной Албании». Однако в ней, а также в вышедшей в том же году книге «Наша дружба на века. Пребывание партийно-правительственной делегации Советского Союза в Народной Республике Албании», нашли отражение лишь позиции советского официоза. На фоне событий, приведших к образованию НРА, Н.Д.Смирнова в своей книге «Образование Народной республики Албании» (1960) также затронула некоторые моменты советско-албанских связей.
Первой работой, которая относительно подробно осветила советско-албанские отношения до второй мировой войны, стала «Краткая история Албании», вышедшая в 1965 г., где главы, посвященные этой теме, были написаны Н.Д.Смирновой. Она же в 1969 г. в книге «Балканская политика фашистской Италии. Очерк дипломатической истории (1936-1941)» осветила позицию СССР по отношению к Албании в тот период.
В 1974 г. в Бюллетене научной информации №9 Института всеобщей истории АН СССР с грифом «Для служебного пользования» была помещена работа Н.Д.Смирновой «Албанская партия труда (страницы истории)», в которой автор изложила материал своей предыдущей книги, посвященной образованию НРА, а также сведения по послевоенным связям Албании с СССР, Югославией и КНР.
В 1977 г. Н.Д.Смирнова опубликовала статью «Некоторые вопросы советско-албанских отношений послевоенного периода» в сборнике «На путях нерушимой дружбы». Автор только вскользь упоминает о конфликтной ситуации, причем указывая на Албанию, как на инициатора разрыва сотрудничества с социалистическими странами Европы.
В конце 1985 г. появилась статья[1] Н.Д.Смирновой и С.Г.Кулешова, в которой они очень подробно показали положительные результаты сотрудничества двух стран, не коснувшись, правда, истории конфликта.
Во второй половине 80-х годов в полемике ряда литературно-публицистических журналов среди прочих присутствовала и тема советско-албанских отношений. Ее развивали, соответственно, Ф Бурлацкий и А. Чичкин.[2] В 1990 году вышло в свет интересное и наиболее полное исследование И.В. Бухаркина и Л.Я. Гибианского, в котором авторам удалось показать весь комплекс взаимоотношений трех стран: СССР, Албании и Югославии в конце 40-х годов.[3] Историк Ю.С Гиренко в 1991 г. продолжил анализ данной проблемы.[4] Позже существенным дополнением стали воспоминания бывшего посла СССР в НРА Д.С. Чувахина и послесловие к ним Н.Д.Смирновой.[5]
В прямой постановке советско-албанский конфликт был рассмотрен Л Решетниковым и Н.Д Смирновой только в 1990 г. на страницах журнала «Коммунист».[6] Однако, эта публикация наметила лишь общие контуры проблемы. Но уже через два года в коллективном труде «Краткая история Албании...»[7] впервые удалось систематически изложить советско-албанские отношения послевоенного периода с учетом существовавших тогда разногласий.
В 1993 году редакция журнала «Молодая гвардия» вновь обратилась к албанской теме, поместив исторический портрет Э. Ходжи,[8] через который ее автор, А. Чичкин, пытался раскрыть советско-албанские отношения (порой очень недобросовестно).
Албанская историография по рассматриваемому вопросу автору неизвестна, за исключением трудов Э. Ходжи[9], в которых он детально прослеживает развитие советско-албанского конфликта. К сожалению, такого же подробного описания рассматриваемых событий ни советская, ни российская историческая наука не имеет.
В данной работе мы осуществили попытку решить следующие задачи:
1. На основе анализа и обобщения разрозненных исследований и некоторых материалов представить относительно достоверную картину взаимоотношений СССР и Албании.
2. Через конкретно-историческую картину двусторонних советско-албанских отношений расширить имеющуюся в исторической науке характеристику Советского государства рассматриваемого периода с точки зрения его внешнеполитических связей.
3. Ознакомить российских читателей с материалами ранее не публиковавшимися в Советском Союзе.
8 ноября 1917 года единственная албанская газета, католическая «Поста э Шкюпниес» («Почта Албании»), выходившая в Шкодре, сообщила о восстании в Петрограде, где «победили рабочие и солдаты». Затем последовали комментарии албанской прессы о первых документах молодого советского государства.[10] Октябрьская революция не только косвенно, но и прямо оказала существенное влияние на последующую историю маленького балканского государства. «Рабоче-крестьянское правительство России объявило безусловно и немедленно все тайные империалистические договоры, подписанные царским самодержавием, в том числе секретный Лондонский договор о расчленении Албании. Известие об этом произвело огромное впечатление на самые широкие круги албанской общественности.»[11]
В конце 1917 г. австро-венгерские оккупационные власти распространили в «своих» районах текст Лондонского договора, рассчитывая скомпрометировать правительства Италии и Франции. Однако результат оказался неожиданным. Албанцы развернули упорную национально-освободительную борьбу против всех захватчиков, в том числе и австро-венгров.
Народ Албании не забыл справедливый шаг советского правительства, и, семь лет спустя по настоянию одного из лидеров оппозиции Авни Рустеми, парламент республики 4 февраля 1924 г. почтил память В.И. Ленина, как защитника «высоких принципов человечности» и интересов Албании.
В результате июньской революции 1924 года в Албании пришло к власти демократическое правительство Фана Ноли. В тот период только правительство Советской страны проводило по отношению к республике благожелательную политику. Оно выразило готовность установить дипломатические отношения с Албанией, не выдвигая каких-либо условий или ограничений. Вскоре после победы восстания 4 июля албанский министр иностранных дел Сулейман Дельвина направил через советское дипломатическое представительство в Риме ноту на имя Г.В.Чичерина, в которой говорилось: «Мне доставляет живое удовольствие сообщить Вам, что новое Албанское правительство почтет себя весьма счастливым установить дипломатические и дружественные отношения между народом русским и албанским.»[12] Советское правительство ответило согласием. «Адресуя новому Албанскому правительству наши наилучшие пожелания, - писал Г.В. Чичерин, - я выражаю твердую уверенность, что дружба между нашими народами принесет обильные плоды для благополучия того и другого.»[13] Однако этим пожеланиям не суждено было тогда осуществиться. Реакционные круги Англии, Италии и Югославии подняли шумиху относительно превращения Албании якобы в некий «большевистский центр» на Балканах, а английское правительство выступило в роли ярого противника советско-албанского сближения. Форин офис предъявил албанскому правительству ультиматум, в котором потребовал от него отказа от установления дипломатических отношений с СССР. В результате, прибывший в албанскую столицу 16 декабря 1924 г. А.А. Краковецкий, под давлением Англии вынужден был уже через два дня покинуть Тирану. Роль Англии в срыве установления дипломатических отношений между Албанией и СССР подтвердил и генеральный секретарь Министерства иностранных дел Италии С. Контарини в беседе с советским полпредом в Риме.[14]
Уже после поражения демократической революции в Албании Фан Ноли был приглашен в ноябре 1927 года в Москву на конгресс друзей Советского Союза. От увиденного в СССР «Фан Ноли пришел к убеждению, что пути разрешения социальных проблем в Албании ведут через осмысление и применение опыта Страны Советов.»[15] «Я восхищен, - писал Ф.Ноли, - тем, что лично увидел первое рабоче-крестьянское государство, которому предстоит великая будущность и которое является прообразом будущих таких же рабоче-крестьянских республик.»[16]
В 1934 г. советское правительство вновь проявило инициативу в установлении межгосударственных связей и вскоре в результате обмена нотами между советскими и албанскими представителями в Риме была достигнута договоренность об установлении нормальных дипломатических и консульских отношений между СССР и Албанией. Интересы СССР в Албании стал представлять советский полпред в Афинах. Однако самопровозглашенный албанский король Ахмет Зогу отнесся к достигнутой договоренности как формальному акту, и поэтому никаких контактов ни в политической, ни в экономической областях установлено не было. Албанским правительством пресекались любые попытки торговых фирм, заинтересованных в импорте из СССР сельскохозяйственных машин, наладить коммерческие связи с советским торгпредством в Милане.[17] Более того, Албания неизменно выступала с позиций, которые шли вразрез с миролюбивыми инициативами Советского Союза. В таком принципиально важном вопросе, как отношение к эфиопскому кризису, она прямо поддерживала агрессора. Албанский представитель голосовал на ассамблее Лиги наций против резолюции о признании Италии агрессором и о применении к ней экономических санкций. По иронии судьбы итальянские фашисты отплатили черной неблагодарностью и 7 апреля 1939 года вторглись на албанскую территорию.
СССР был единственным государством, выступившим в защиту суверенитета Албании. И.М. Майский, председательствующий на заседании Совета Лиги наций 22 мая 1939 г., сделал попытку включить в повестку дня вопрос об итальянской агрессии. От имени советского правительства он предложил обсудить албанский вопрос на пленарном заседании. Но западные державы ответили отказом.[18]
После провозглашения в 1928 г. А. Зогу «королем албанцев» отсталость и архаичность страны становилась перманентной, что естественно усилило радикализацию албанской оппозиции и эмиграции. При этом, поскольку именно Советская Россия первой отказалась от тайных договоров прежних лет о разделе Албании и признала ее независимость, интерес албанской общественности к послеоктябрьской России становился если не всепоглощающим, то, во всяком случае, все более пристальным.[19] Таким образом, внутренняя реакция и мифологические представления о Советском Союзе стали решающими факторами, которые способствовали выходу на политическую сцену страны, в качестве решающей силы, коммунистического подполья.
Албанское коммунистическое движение зарождалось на рубеже 20-30-х годов. Первая албанская коммунистическая группа была создана политэмигрантами в Москве в 1928 г. с помощью Коминтерна и Балканской коммунистической федерации. Большую заботу о первой албанской коммунистической ячейке проявил Г. Димитров. В записи Балканскому секретариату Исполкома Коминтерна от 12 сентября 1928 г. он предложил развернутый план работы по созданию в будущем Албанской коммунистической партии. В частности, Г. Димитров рекомендовал албанским коммунистам возвращаться на родину и включаться в революционно-демократическое движение. К этому прислушались и в 1930 г. была распущена московская коммунистическая группа; одна часть ее членов уехала во Францию, другая вернулась в Албанию. Среди последних находился и Али Кельменди, принявший активное участие в создании коммунистических ячеек в Тиране, Влере, Круе и Эльбасане. Он установил тесные связи с коммунистической организацией Корчи, созданной почти одновременно с московской группой.[20]
К началу 1939 г. в Албании существовали две крупные коммунистические группы - Корчинаская и Шкодринская, которые имели свои ячейки во всех крупных городах. Оккупация страны, осуществленная войсками Муссолини в апреле 1939 г., выдвинула перед коммунистами задачу объединения всех сил в интересах борьбы за освобождение. И в ноябре 1941 г. в Тиране состоялось организационное собрание албанских коммунистов, на котором была определена стратегия и тактика коммунистической партии, принята политическая программа, образован временный ЦК из семи членов.
Руководствуясь решением организационного собрания о необходимости «создавать партизанское движение масс как основу будущей армии», КПА призвала к объединению всех патриотических сил, к борьбе за освобождение страны. По всей Албании создавались партизанские четы, группы сопротивления и руководимые коммунистами народные национально-освободительные советы. Борьба приобретала все более ожесточенный характер.
К концу 1942 г. на первый план начал заметно выдвигаться политический секретарь Тиранской областной организации Энвер Ходжа. Он заметно выделялся среди соратников по Центральному комитету удачным сочетанием деловых и личных качеств. У Э. Ходжи была располагающая внешность, талант убеждать как одного собеседника, так и широкую аудиторию. Войдя в возрасте 33 лет в ЦК партии, он менее чем за полтора года становится ее генеральным секретарем, а в глазах народа - полулегендарным «команданти» - командующим армией освобождения.
В декабре 1942 года Советское правительство выступило с декларацией «О независимости Албании», в которой выражалась уверенность в том, что «борьба албанского народа за свою независимость сольется с освободительной борьбой других угнетаемых итало-германскими оккупантами балканских народов, которые в союзе со всеми свободолюбивыми странами изгоняют захватчиков со своей земли. Вопрос о будущем государственном строе Албании является ее внутренним делом и должен быть решен самим албанским народом.»[21]
Разгром фашистских войск под Сталинградом и Курском, успех восстания албанского народа летом 1943 г., а также удачные операции Албанской национально-освободительной армии (АНОА) способствовали: освобождению ряда районов Южной и Центральной Албании, установлению там власти национально-освободительных советов (советов партизан и трудящихся); тому, что стратегическая инициатива полностью перешла в Албании к коммунистам; росту влияния в ЦК партии и за рубежом Энвера Ходжи и его сторонников, поскольку изгнание оккупантов происходило с юга на север, т.е. из районов, где наибольшим авторитетом пользовался Э. Ходжа.
Кроме того, общий успех союзников привел к капитуляции Италии. Однако итальянцев сменили немцы, которые пытали разгромить АНОА.
«Своеобразное» отношение к антифашистской борьбе НОА наблюдалось у западных союзников. Английская военная миссия, прибывшая в Албанию, снабжала оружием, снаряжением и продовольствием правые националистические организации «Балли Комбетар» и «Легалитет», а также группы Мухаррема Байрактари и Фикри Дине, которые открыто сотрудничали с немецко-фашистскими оккупантами.[22] Сотрудники военных американских и английских миссий путем грубого давления и шантажа пытались заставить НОФ (национально-освободительный фронт) признать «партизан» из «Балли» и «Легалитета» в качестве представителей севера. Президиум Антифашистского национально-освободительного совета был вынужден собраться 7 июля 1944 г. на чрезвычайное заседание, на котором были отвергнуты ультимативные требования штаба союзных войск в бассейне Средиземного моря о прекращении «враждебных действий» против националистических формирований.
Но в то же время, когда в мае 1944 г 12-я ударная бригада НОА начала освобождение побережья Химары, англичане отказались помочь вооружением и снаряжением, как сказал английский представитель, по политическим причинам.[23]
29 ноября 1944 года завершилось освобождение Албании от немецко-фашистских захватчиков; народная власть распространилась на всю территорию страны. При этом очень важно подчеркнуть, что Албания была очищена от оккупантов без непосредственного участия советских или англо-американских войск. Однако Э.Ходжа без устали повторял, что «албанский народ считает Советский Союз своим освободителем. Ибо победа в Великой Отечественной войне и последующая помощь СССР Албании были решающими факторами нашей победы.»[24]
Албанское руководство, на наш взгляд, справедливо полагало, что участие их народа в войне антигитлеровской коалиции, признание тремя великими державами вклада Албании в эту борьбу должны были стать залогом того, что после ее окончания Албания войдет полноправным членом в Организацию Объединенных Наций. В предвидении этого 4 января 1945 г. Временное демократическое правительство обратилось в подготовительный комитет ООН с заявлением о приеме в члены этой организации. По всей стране проходили митинги, вылившиеся в марте в общенациональную компанию за приглашение албанских представителей на учредительную конференцию ООН в Сан-Франциско.[25]
Однако парадокс заключался в том, что Албания формально не объявляла войну гитлеровской Германии и поэтому не была включена в число присоединившимся к Объединенным Нациям государств и автоматически исключалась из числа участников конференции в Сан-Франциско. Эта несправедливость была устранена только после долгой и упорной борьбы за признание прав Албании, которую вели Советский Союз, Польша и Югославия. В феврале 1947 г. Албания получила статус «присоединившейся державы», а ее принятие в члены ООН произошло только через 10 лет после создания этой организации, 14 декабря 1955 г., благодаря длительным совместным усилиям стран социализма во главе с Советским Союзом.
Бывший советский посланник в Албании в 1946-1952 гг. Д.М. Чувахин в своих воспоминаниях подробно остановился на той острой борьбе, которая разгорелась между вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции по вопросу о признании Временного демократического правительства Албании, образованного еще в октябре 1944 г. «Каждый раз, когда советское правительство выступало перед союзниками с соответствующими предложениями, - пишет Д.С. Чувахин, - оно наталкивалось на глухую стену непонимания. Так советское правительство направило 30 октября 1945г. ноту на имя посла США в Москве А. Гарримана, в которой указало на желательность установления дипломатических отношений с новой Албанией и выразило готовность вместе с США и Великобританией одновременно признать Временное демократическое правительство Албании. Согласившись формально с этим предложением, союзники тем не менее решение вопроса о признании обставили целым рядом предварительных условий[26], которые фактически сводили на нет возможность признания нового правительства Албании.»[27] Условия были таковы:
1. Предстоящие 2 декабря 1945 г. выборы в Учредительное собрание должны быть проведены на «подлинно свободной основе», все демократические элементы и группы в Албании «будут пользоваться свободой слова и полными законными правами, выставлять и поддерживать своих кандидатов», иностранным корреспондентам «будет разрешен въезд в Албанию», а также «наблюдение и свободное сообщение о ходе выборов и работы Учредительного собрания.»
2. Подтвердить, что действовавшие до 7 апреля 1939 г., то есть до оккупации Албании фашистской Италией, договоры и соглашения между Албанией и США останутся в силе и впредь.
Албанское правительство не приняло второе условие. Оно было готово к совместному пересмотру этих документов и составлению тех, которые учитывали бы интересы обеих стран. Однако представители США уклонились от переговоров, ожидая результатов выборов в Учредительное собрание.[28]
Британское правительство, не теряя надежды на восстановление своего влияния на Балканах, делало ставку на некогда крупные, альтернативные коммунистам организации: «Балы комбатар» («Национальный фронт») и монархический «Легалитет» («Легитимность»). Поэтому англичане до января 1946 г. также не признавали Временное демократическое правительство.
В этих условиях советское правительство, видя негативное отношение союзников к Албании, было вынуждено действовать в одиночку. 10 ноября 1945 г., не дожидаясь выборов в Учредительное собрание Албании, оно направило Э.Ходже ноту следующего содержания: «Советский Союз на протяжении всех этих лет войны против немецко-итальянских захватчиков с вниманием и сочувствием следил за героической борьбой албанского народа за свою независимость. Учитывая, что этой борьбой албанский народ внес свой вклад в дело победы союзников над общим врагом, и принимая во внимание стремление албанского народа к сотрудничеству с другими демократическими странами в целях поддержания мира и безопасности, Советское правительство решило установить дипломатические отношения с Албанией и предлагает обменяться посланниками.»[29] На наш взгляд, Н.Д. Смирнова и С.Г. Кулешов[30] дали вполне адекватную той ситуации оценку факта признания Советским Союзом правительства Албании, подчеркнув его принципиальную значимость и соответствие «сути ленинской внешней политики, основанной на уважении суверенной воли народов самим избрать форму государственного устройства», а также принципам, провозглашенным в «Декларации об освобожденной Европе», принятой на Крымской конференции. Конечно, можно предположить, что здесь присутствовал хитрый умысел «сталинистов», нанесших, мол, упреждающий и умный удар по позициям союзников на Балканах. Но, во-первых, это предположение остается пока лишь домыслом и, во-вторых, союзники сами виноваты в такой «хитрости» Советов.
Как бы то ни было, решение Советского правительства вызвало огромный энтузиазм в албанском народе. По свидетельству газеты «Башкими» («Единство») - органа Демократического фронта Албании - после передачи по радио советской ноты «были закрыты все магазины, по всему городу были развешаны флаги, как в день праздника... Крестьяне оставили в стороне все, что они привезли продавать, рабочие прекратили работу, женщины оставили свои дела и вышли на манифестацию. Многие люди плакали от радости и целовали друг друга.»[31] В ответной ноте правительству СССР Э. Ходжа писал «о глубоком удовлетворении и горячей признательности, испытываемых народом и демократическим правительством Албании в связи с дружеским шагом вашего правительства, который они рассматривают как новое и выдающееся доказательство искренней дружбы в отношении албанского народа.»
Таким образом, сложившиеся на Балканах в первые послевоенные годы объективные условия предоставили албанскому народу возможность при поддержке Советского Союза и других освободившихся стран добиться большего прогресса в политическом и социально-экономическом развитии. Руководство КПА это ясно осознало и начало политику тесного сближения с Югославией и Советским Союзом.
Довоенная Албания была слаборазвитой аграрной страной, по сути дела, сырьевым придатком фашистской Италии, которая не была заинтересована в поощрении национальной албанской экономики. В ней преобладало отсталое, малопродуктивное сельское хозяйство, в котором зарождающиеся капиталистические отношения переплетались с полуфеодальными формами, а в некоторых горных районах страны сохранились натуральные формы хозяйства. Промышленности почти не существовало. Имелось небольшое число мелких предприятий по переработке сельскохозяйственного сырья, нефтепромыслы и несколько примитивных угольных шахт и рудников. Удельный вес промышленности в общем национальном доходе составил в 1938 г. всего лишь 4%. Не было ни железных дорог, ни морского транспорта. К этому необходимо добавить, что весь этот скудный промышленный потенциал за годы войны был почти полностью разрушен.
Руководители КПА в той тяжелой социально-экономической ситуации не представляли себе иного пути, кроме как строительства социалистического общества с непременной индустриализацией и социалистическими преобразованиями в деревне по типу тех, которые были осуществлены в свое время в СССР. Тогда только один из членов Политбюро ЦК КПА Сейфула Мелешова, известный публицист и поэт, участник июньской революции 1924 г. «считал возможным идти на уступки, в том числе экономические, поощряя развитие частного сектора.»[32] Однако, в ходе дискуссии, развернувшейся в руководстве КПА, он потерпел поражение.
Социалистическая ориентация, определившаяся на V пленуме ЦК КПА в феврале-марте 1946 г., предполагала использование советской модели организации власти и производительных сил применительно к албанским условиям. В решениях пленума была зафиксирована необходимость ориентации на СССР, «который является величайшим гарантом нашей независимости и нашей народной власти.»[33]
Итак, советско-албанские отношения до начала 40-х годов в основном проявлялись в двух направлениях:
1. В идейно-политическом и отчасти дипломатическом влиянии Советского государства на внутриполитическую ситуацию в Албании.
2. В общественно-партийных связях, идущих в первую очередь по линии Коминтерна.
Прямые дипломатические контакты были слабыми и неустойчивыми по вине, во-первых, западного вмешательства в советско-албанские отношения и, во-вторых, из-за реакционной политики короля А. Зогу. Однако, в течение второй мировой войны и сразу после ее окончания советское руководство начинает все больше уделять внимания помощи албанским патриотам, и в первую очередь КПА, в организации борьбы с итало-немецкими захватчиками, международному признанию Временного демократического правительства Албании. Все это способствовало росту авторитета Советского Союза в глазах большинства албанцев и в конечном итоге предопределило «советизацию» маленькой балканской страны.
«Самый верный и надежный союзник» - такую оценку Албании дал бывший посол СССР в НРА Д.С. Чувахин. Она не противоречит тем фактам, которые зафиксировала история советско-албанских отношений. Албанцы живо отзывались на искренние и доброжелательные шаги Советского Союза, отвечали ему утроенной, вплоть до фанатизма, преданностью и сердечностью. И, наоборот, когда позднее Н.С. Хрущев и его окружение допустили грубость и диктат по отношению к маленькому государству и его компартии, в ответ они получили ненависть и презрение.
В первые годы после окончания войны взаимоотношения между СССР и Албанией носили характер односторонней помощи Албании со стороны Советского Союза.
Еще до установления дипломатических отношений между сторонами, летом и осенью 1945 г., в Москве побывало несколько албанских делегаций, проводивших переговоры по различным экономическим вопросам: в июне - во главе с заместителем премьер-министра Кочи Дзодзе, в августе - во главе со специальным представителем правительства Нако Спиру, в октябре - во главе с министром экономики Медаром Штюла. В ходе переговоров речь шла о разнообразной помощи. Разрушенному войной народному хозяйству требовалось много запасных частей и оборудования - для нефтепромыслов, промышленности и транспорта. Ощущалась острейшая нехватка кадров специалистов в нефтяной и горнорудной промышленности, сельском хозяйстве, финансах. В первом послевоенном году над страной нависла угроза голода: с февраля не было осадков и производство зерновых ожидалось в размере 40% от среднегодовых показателей прежних, довоенных лет.[34]
Правительство СССР предприняло ряд шагов по оказанию помощи Албании. Так несмотря на крайне тяжелое положение, которое сложилось к тому времени в Советском Союзе, 22 сентября 1945 г.[35] в Москве было подписано первое официальное советско-албанское соглашение о поставках в сентябре-декабре этого года зерна и химических удобрений на условиях кредита на сумму 1.5 млн американских долларов. Погашение кредита предполагалось в течение двух лет товарными поставками (табак, медная руда, кожсырье). Через несколько дней после подписания соглашения в порт Дуррес прибыл первый пароход с зерном (15 тыс. т. пшеницы, 5 тыс. т. кукурузы и др.) из Советского Союза. Позднее, выступая на Московском 1960 г. совещании коммунистических и рабочих партий, Э.Ходжа так охарактеризовал эту помощь братской страны: «В 1945 г., когда нашему народу угрожал голод, товарищ Сталин изменил курс судов, груженых зерном, которые должны были предназначены для советского народа, который сам страдал в то время от нехватки продовольствия, чтобы направить их тотчас албанскому народу.»[36]
В письме делегации албанского правительства наркому иностранных дел СССР от 21 июля 1945 г. содержалась просьба обеспечить настоятельные потребности албанской армии, экономики, финансов и потребности в области культуры. Советское правительство в июле того же года откликнулось на эту просьбу. В постановлении «Об оказании помощи правительству Албании», подписанном Председателем ГКО И.В. Сталиным, содержались соответствующие распоряжения относительно посылки в Албанию некоторых видов вооружения, автотранспорта и военного имущества, для чего Наркомфин СССР отпустил Госзнаку 20 кг золота и 125 кг серебра и было дано указание отпечатать банкноты на сумму 1 млрд. албанских франков. В Албанию направились специалисты по нефти, хрому, меди, железу, асфальту, финансам, сельскому хозяйству, образованию. В высших учебных заведениях выделялось 20 мест для граждан Албании.[37]
Однако и после этого Э. Ходжа в продолжительных беседах с послом СССР в Албании признавал, что НРА была не в состоянии самостоятельно без советской помощи приступить к дальнейшему осуществлению своих намерений. «При этом Ходжа, - вспоминает Д.С. Чувахин, - пожелал лично обсудить с правительством СССР планы дальнейших работ по развитию народного хозяйства Албании. После непродолжительного согласования сроков была достигнута договоренность о приезде в СССР албанской партийно-правительственной делегации в середине июля 1947 г.»[38]
Сегодня при упоминании всесторонней советской помощи нельзя не отметить двух важных моментов.
Во-первых, албанцы (в основном молодежь), не сидели сложа руки. В стране наблюдался мощный патриотический подъем. «Каждый день, - пишет Д.С. Чувахин, - можно было наблюдать одетых в полувоенную форму юношей и девушек, самозабвенно трудившихся с утра до позднего вечера на восстановительных работах. Благодаря их усилиям в течение каких-нибудь двух лет ожили еще вчера казавшиеся мертвыми фабрики и заводы, шахты и мастерские. В короткий срок силами молодежи была построена шоссейная дорога Кукес - Пешкопия, восстановлены сооружения в морских портах Дуррес и Влера на Адриатике и Саранда на Ионическом море.»[39]
Во-вторых, албанский народ в те дни выражал глубокую признательность и искренность к советским людям, а руководство Албанского государства выступало с СССР на международной арене единым блоком. Так, Э. Ходжа был приглашен по настоянию И.В. Сталина и В.М. Молотова на Парижскую мирную конференцию (июль-октябрь 1946 г.), где выступил на русском и французском языках с резким осуждением политики западных держав и поддержкой СССР по всем вопросам.
Очень важно заметить, что как раз в это время подспудно начал вызревать конфликт между И.В. Сталиным и И.Б. Тито.
Тогда особенно напряженная международная обстановка сложилась на Балканах в связи с гражданской войной в Греции. Западные державы прямо обвиняли Югославию во «враждебном вмешательстве» во внутренние дела этой страны. В этой ситуации И.В. Сталин, считая необходимым проявлять должную осторожность и осмотрительность, болезненно реагировал на малейшие несогласованности в международных делах, не скрывая своего недовольства, когда Советское государство становилось перед свершившимся фактом.
Первые серьезные разногласия между СССР и Югославией возникли по вопросу Югославо-Болгарского договора. Однако, события, связанные с ним, являются темой отдельного разговора; нас же будут интересовать югославо-албанские отношения, которые умножили неприязнь между бывшими коммунистическими союзниками.
На заключительном этапе второй мировой войны условия внутреннего развития Албании и Югославии во многих чертах совпадали. Революционные правительства двух соседних государств действовали по единому плану. В политической области между ними взаимодействие было полным. Поэтому Югославия 28 апреля 1945 г. первой признала Временное демократическое правительство Народной Республики Албании и подписала с ним 9 июня 1946 г. Договор о дружбе и взаимопомощи. В ходе поездки Э. Ходжи в Югославию в июне-июле 1946 г. «была достигнута договоренность о проведении фактически единой экономической политики двух стран»[40] в деле координации народнохозяйственных планов, в таможенном союзе, в валютно-финансовой системе, в вопросе унификации цен. В середине 1946 г. были созданы смешанные югославо-албанские общества. Тогда же И. Тито поинтересовался мнением Э. Ходжи по вопросу балканской федерации. Албанский лидер ответил, что в принципе это правильная идея, но надо много работать над ней.
Однако, чуть позже обозначились серьезные разногласия по вопросу дальнейшего сотрудничества двух стран.[41] Так в марте-апреле 1947 г. проходили албано-югославские торгово-экономические переговоры. Обсуждавшийся на них проект торгово-экономического соглашения, по которому предусматривался фактический отказ Албании от монополии внешней торговли, не был подписан главой албанской делегации министром экономики , председателем Государственной плановой комиссии Албании Нако Спиру, который сослался на необходимость проконсультироваться с правительством.[42] Возражения со стороны Нако Спиру последовали и на разработанный югославами план развития народного хозяйства Албании. После этого представитель ЦК КПЮ при ЦК КПА С. Златич назвал Н. Спиру «агентом империализма» [43], проводившим антиюгославскую политику.
Такое развитие югославо-албанских отношений подтверждает и Д.С.Чувахин: «Факты свидетельствуют, что представители Югославии иногда вели себя слишком высокомерно, не учитывая гордости албанцев, бестактно вмешиваясь в чисто внутренние дела страны. Многие рекомендации и предложения югославских советников и официальных представителей, работавших в Албании, имели своей целью подчинить ее экономику интересам Югославии, сделать сырьевым придатком, ее седьмой республикой.»[44]
Югославские представители уже с августа 1947 г. начали активно воздействовать на те влиятельные круги в албанском руководстве, которые слишком прямолинейно придерживались формулировки о «более тесном и конкретном сотрудничестве» с Югославией. Югославские члены координационной комиссии-органа, созданного в Албании для согласования совместных планов, внушали своим албанским коллегам: «Вы рассматривайте свою страну не как самостоятельную единицу, а как часть Югославии». Слабо сопротивлявшийся Э.Ходжа говорил после очередных внушений подобного рода, что «мы, албанцы, согласимся на федерацию с Югославией, когда нам скажет товарищ Сталин».[45]
Такая реакция албанского лидера объясняется либо тем, что для албанского руководства было само собой разумеющимся то, что судьба Албании должна решаться в Москве, но по югославской схеме, либо тем, что Э.Ходжа всячески затягивал время, ссылаясь на более высокий авторитет Сталина.
Н.Д. Смирнова указывает, что в СССР соперничество Спиру и Додзе воспринималось как борьба за лидерство партии, за влияние на Э.Ходжу. К концу 1947 г. позиции Додзе расценивались как более предпочтительные.[46]
Неизвестно, сколько времени могло сохраняться это зыбкое равновесие в верхах КПА, если бы не неожиданный демарш Белграда. В первых числах ноября 1947 г. после почти трехмесячного отсутствия возвратился в Тирану представитель ЦК КПЮ Саво Златич. Он потребовал «найти, разоблачить и убрать несогласных, сколотивших, на его взгляд, «скрытый антиюгославский фронт».
Замещавший Д.С. Чувахина А.Н. Гагаринов написал в МИД о содержании беседы со Н. Спиру 10 ноября, когда тот рассказал о демарше Златича: дескать, Ходжа и Додзе познакомили членов политбюро с югославскими обвинениями лишь частично, а поступили они так потому, что заняли капитулянскую позицию в отношении югославов. Затем, сообщал А.Н.Гагаринов, Н.Спиру поднял глаза на портрет Сталина и сказал, что обо всем этом «должен знать тот, кто направляет политику всех демократических стран».
Следует особо подчеркнуть, что в этом конфликте советские представители выполняли роль информаторов событий, не вмешиваясь в албанские дела. Например, А.Н. Гагаринов соблюдал строжайший нейтралитет, опасаясь быть вовлеченным во внутрипартийную борьбу. Югославы же, напротив, действовали активно и старались всячески повлиять на ситуацию или изменить ее.
Против Нако Спиру, который по словам М. Джиласа, «восстал против Югославии»[47], проюгославской группой Кочи Дзоде были выдвинуты обвинения в создании «фракции в руководстве партии», в шовинизме, желании насадить автаркию. В этой ситуации Э. Ходжа и его группа, не представляя точно взаимоотношений Белграда и Москвы, не решилась открыто выступить против К. Додзе. Очевидно, здесь сказался и синдром Бератского 1944 г. пленума, на котором Э.Ходжа был подвергнут жесточайшей критике со стороны К.Додзе и пошедшего за ним большинства пленума. В результате Нако Спиру, предварительно отправив поверенному в делах СССР в Албании А.Н. Гагаринову письмо, застрелился у себя в кабинете. Эхо выстрела гулко прозвучало в Кремле, да так, что И.В.Сталин настоял на разъяснении данной ситуации югославской стороной. Л.Я. Гибианский указывает, что в югославской литературе существует версия, согласно которой в руководстве СССР известие о случившемся встретили с возмущением, поскольку Спиру был «советским фаворитом». Однако никаких подтверждений этому нет.[48]
Рассмотрим отмеченные события подробнее. В последних числах ноября 1947 г., сразу после того, как Спиру покончил с собой, Тито поручил послу Югославии в СССР В.Поповичу срочно поставить перед Сталиным проблемы, касающиеся Албании. У Поповича состоялись две беседы (4 и 7 декабря 1947 г) со Ждановым. В ходе них посол, указав на большую помощь Албании со стороны Югославии, вместе с тем высказал претензии албанцам по поводу ответных поставок. Прозвучало обвинение в адрес Н. Спиру в деятельности, наносившей ущерб КПА, а также дружеским связям советских и албанских специалистов в Албании. В сущности с югославской стороны была проявлена озабоченность, как бы развитие советско-албанских экономических отношений и усиление роли советских специалистов в Албании не стали противовесом осуществлению тесной связи албанской экономики с югославской и не помешали «патронизирующей» роли Югославии во внутреннем развитии и внешнеполитической ориентации Албании. Это подтверждается мемуарами Джиласа[49] и материалами заседания Политбюро ЦК КПЮ 1 марта 1948 г.
Попович полагал, что советское руководство реагирует на югославское обращение полностью положительно. События, однако, развивались иначе. Советский ответ состоял в приглашении в Москву югославского ответственного осведомленного представителя. М. Джилас, прибывший в Москву в январе 1948г., по его воспоминаниям, встретил со стороны И.В.Сталина неодобрение случившегося. «Из-за вас кончают с собой в Албании члены Центрального Комитета! Это неприятно, очень неприятно» - заявил Сталин и, не став выслушивать объяснения югославского представителя, продолжил: «У нас нет особых интересов в Албании. Мы согласны, чтобы Югославия объединилась с Албанией - и чем скорее, тем лучше».[50] Если верить воспоминаниям М. Джиласа, а также сохранившейся в югославском архиве посланной Джиласом из Москвы в Белград 19 января 1948 года шифрограмме, в которой он кратко информировал о беседе, состоявшейся в ночь с 17 на 18 января, Сталин согласился не только с преимущественной югославской ролью в Албании, но и с последующим объединением Югославии и Албании, предупреждая лишь от чрезмерной торопливости и рекомендуя соблюдать тактическую осторожность в отношении Албании. Однако здесь встает весьма сложный вопрос: отражало ли это истинную позицию И.В. Сталина или было всего лишь тактикой по отношению к югославскому руководству?
Как указывает Л.Я. Гибианский «доступные нам документы не содержат хоть сколько-нибудь определенных данных в пользу того или иного предположения».[51] Вместе с тем обращает на себя чрезвычайно интересное обстоятельство: хотя проект телеграммы был составлен М. Джиласом по поручению И.В.Сталина и передан в тот же день советской стороне, ни текст шифрограммфы, ни какой-нибудь его измененный вариант, ни вообще какой-либо текст на эту тему Советское правительство так и не направило в Белград.
Поделиться книгой: