Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Сатира из Искры. Итоги - Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

В связи с десятой годовщиной Манифеста и «Положений 19 февраля 1861 г.» большая часть консервативной и либеральной прессы («Моск. ведомости», «Русск. вестник», «СПб. ведомости», «Голос» и др.) выступила с новыми славословиями реформам 60-х годов[23] и упованиями на продолжение реформаторских усилий правительства. Прямо противоположной была оценка «десятилетия реформ» в демократической печати. Живучесть крепостничества, бесправие и обнищание масс, неудовлетворительность реформ «сверху» — постоянные темы разнообразных материалов, печатавшихся в 1871 г. в «Отеч. записках», — рецензий и «Внутренних хроник», статей и «провинциальных фельетонов».[24] «Итоги» Салтыкова в этом ряду «юбилейных» выступлений журнала занимают центральное место.

В новом цикле Салтыков подводил итоги не только изменениям в русской жизни, но и эволюции в своей оценке их на протяжении пореформенных лет, отраженной уже частично в «Признаках времени» и в «Письмах о провинции». Высоко оценивая и теперь значение самого освобождения личности крестьянина от крепостной неволи, Салтыков более зорко схватывает в своем итоговом анализе глубинные социально-экономические тенденции пореформенного развития России, невероятно тяжелые и разорительные для крестьянства, и констатирует, что с точки зрения подлинного социального прогресса созданные реформой новые условия жизни, по существу, мало что изменили. Сатирическое определение «мундирное возрождение» (глава I) указывает на бюрократический характер проведения реформ 60-х годов, мизерность конечных результатов казенного «прогресса», уподобляемых усовершенствованиям «кантиков» и «погончиков» чиновничьих мундиров. С позиций «отрицания мундирного принципа вообще» Салтыков исследует далее многообразные стороны русской действительности после десяти лет реформ,

Отдельные факты, противоречащие «духу всеобщего обновления», обсуждались и на страницах либеральной и даже охранительной печати. Так, в 1871 г. широкое внимание общественности привлекли беззакония властей Пермской губернии, которые были выявлены сенаторской ревизией.[25] О результатах этой ревизии писалось до множестве корреспонденций и статей.[26] Однако во вскрытых в Пермской губернии «произволе полиции, бессудности суда и экономическом самоубийстве производительных сил»[27] либеральные публицисты видели только досадное исключение на светлом общероссийском фоне. Для Салтыкова же и пермские беззакония, и сам привычный «способ их устранения» — с помощью сенаторской ревизии — были принципиальным свидетельством сохранения дореформенной системы административно-полицейского произвола и практической бесконтрольности, полной необеспеченности интересов и прав личности управляемых.[28]

Лишь немногие либеральные публицисты критиковали не отдельные частности, а общие результаты реформаторской деятельности правительства. Так, с большой серией серьезных статей «Десять лет реформ»[29] выступил известный общественный деятель 60-х годов А. А. Головачев, близкий знакомый Салтыкова еще по Твери (в 1862 г. он был привлечен Салтыковым к участию в проектировавшемся издании журнала «Русская правда»). Головачев отмечал половинчатость, «отрывочность» реформ, непоследовательность и противоречивость принципов, положенных в их основу. Он одушевлен просветительской идеей «уничтожения всех остатков» крепостного права. В рассуждениях Головачева, писавшего о «крепостнических замашках», «старых порядках даже в новых учреждениях», о сословных тенденциях в земстве, его бессилии перед администрацией, наконец, в требованиях законности и ее гарантий и т. п. ощущается влияние «Писем о провинции» и вообще публицистики Салтыкова этих лет, а также и непосредственного общения с ним. Но Головачев все же оставался в пределах «постепеновской», либеральной идеологии, ограниченной рамками апелляции к самодержавной власти. Эти мотивы исключительно «мирного прогресса, без борьбы и потрясений», явная направленность против «мнений несбыточных и утопических»,[30] очевидно, и вызвали прямой иронический отклик Салтыкова на книгу Головачева в очерке «Зиждитель» цикла «Помпадуры и помпадурши» (1874; т. 8 наст. изд.). Но и раньше, еще до выхода статей Головачева отдельным изданием, в «Итогах» и затем в «Самодовольной современности» «отталкивание» от этих статей входит, несомненно, в полемический подтекст доказательств высокого значения «утопий» в историческом развитии.

Анализ пореформенной действительности в «Итогах» охватывает результаты реформ не только в хозяйственной, социальной практике, в деятельности государственного аппарата, но и в идейной жизни общества. По мнению Салтыкова, «конкретность», четкость политических и социальных требований, выясняемых в широком и результативном общественном движении, — существенная примета зрелости общества (глава III). В русском обществе относительно четкое выражение «конкретных» социальных «желаний» он находит лишь в период предреформенного общественного подъема, в годы, определенные впоследствии В. И. Лениным как период «первой революционной ситуации» в России. После реформы постепенно вновь возобладали мелочное копание либеральных «прогрессистов» в «подробностях», «бесформенное», «призрачное» празднословие славянофилов и почвенников. Писатель приходит к заключению, что реформы не вывели широкие круги русского общества из состояния «доисторического» политического индифферентизма — наследия крепостной эпохи.

Крепостнические традиции, нравы и образ жизни Салтыков определяет как «крепостной фаланстеризм». Общий вывод Салтыкова о результатах «нашего обновления»: «Крепостной фаланстеризм продолжает проникать собой все явления общественной жизни, он только лишился прежнего плотного центра, но в разлитом виде едва ли не представляет еще больше угроз» (глава IV), — развивает, таким образом, заключения «Хищников», «Писем о провинции», направленные против либерального «энтузиазма», и становится еще более содержательным и всеобъемлющим. В сатирическом определении «крепостной фаланстеризм» иронически сопоставляются охранительно-консервативное понимание крепостнического прошлого России как царства «гармонии» и «тишины» (деспотии верхов, пассивности низов, политического и экономического застоя — в интерпретации Салтыкова) и обывательское ходячее понимание социалистического фаланстера будущего как царства неподвижной «гармонии», раз навсегда достигнутого «равновесия» личных стремлений.

Салтыков обосновывает в «Итогах» (главы IV и V) свое понимание социалистического идеала. Оно опирается на общие посылки теории Фурье, Кабе и Леру о движении человечества через смены исторических форм цивилизации к строю всеобщего социального равенства и подкрепляется положениями антропологической философии о соответствии «такой общественной комбинации» подлинной «человеческой природе». Вместе с тем Салтыков обращается и к новейшему историческому опыту, к показаниям самой жизни об «изменяемости общественных форм, для всех видимой и несомненной», и наибольший акцент делает на бесконечности движения, совершенствования форм социальной жизни.[31] Мысль Леру о «золотом веке» он развивает как мысль о конкретной цели исторического прогресса на каждом данном этапе, за достижением которой будут следовать все новые задачи и новые усилия человеческого творчества. Понятие об «абсолютном золотом веке» как о состоянии «равновесия», освобожденного от трудов и исканий, отвергается Салтыковым на основании общего убеждения просветителя и материалиста в бесконечном развитии мира и соответственно — возможностей его познания и преобразования. По мнению Салтыкова, прогресс вечен, он будет лишь изменять свой характер, «как он изменяет его теперь, постепенно переходя из области политической в область общественную». Но общее направление прогресса — к социалистическим идеалам «общества без обделенных». Речь идет, пишет Салтыков, «об отыскании таких законов общежития, которые могли бы умиротворить человечество».

В соответствии с этим основная мысль цикла — о принципиальной недостаточности реформ для подлинного обновления жизни — естественно дополняется едкой сатирической критикой «либеральных консерваторов» — проповедников немедленного «успокоения», стремящихся убедить русское общество, будто оно уже «достигло пристани», — тех либеральных идеологов, которые (подобно, например, В. Безобразову) после реформы от поверхностного «фрондерства» перешли, по существу, к солидарности с властью, сохранив, однако, «прогрессистскую» фразеологию, совмещаемую с непреодолимой страстью к «куску».[32]

Русский пореформенный либерализм Салтыков высмеивал многократно и в очерках «Признаки времени», и в «Письмах о провинции», и в других произведениях 60-х годов. В «Итогах» его критика либерализма выходит за национальные рамки. Реакционную роль «либеральных консерваторов» Салтыков показывает также и на материале западноевропейских событий всемирно-исторического значения.

Либерально-консервативные идеологи, официальная печать определяли любые революционные попытки, радикальные идеи и даже «самую жизнь, вышедшую из старой колеи и пробивающую себе новую колею», словом «анархия». Салтыков, пользуясь своим излюбленным приемом переосмысления понятия противника с целью обратить против него его же оружие, доказывает (в главе V), что действительная анархия, влекущая за собой «приостановку жизни, равнодушие, почти оцепенение» общества, — это борьба единого либерально-охранительного стана с «утопиями», травля «отрицателей», «птенцов» — революционных демократов России 60-х годов и только что совершившаяся весной — летом 1871 г. кровавая расправа «либерального» правительства Тьера с коммунарами в Париже.

В июле — августе 1871 г. слова «анархия», «попрание авторитетов» не сходили со страниц официозной и либеральной печати в связи с разгромом Парижской коммуны, судом в Версале в июле над ее уцелевшими в живых членами (Курбе, Груссе, Журдом, Ферре и др.) и начавшимся 1 июля в Петербурге нечаевским процессом, по которому обвинялись в «заговоре» для «ниспровержения установленного в государстве правительства» 87 человек. Так, «Русск. вестник» утверждал, что «во Франции революция и междоусобие сделались предметом очень распространенного учения и обычной практики» и привели к упадку, а теперь эти «преступные» идеи подхвачены русскими «передовыми людьми», «подтрунивающими над авторитетами».[33] Публицист «Русск. вестника» П. Щебальский писал о «противуобщественной силе, которая дала жизнь Парижской коммуне»,[34] и единстве стремлений «наших и французских разрушителей».[35] «Голос» также отождествлял «анархические» цели русской молодежи с программой «коммуналистов» Франции.[36]

Возмущенный печатной бранью в адрес революционеров и всего молодого поколения, Салтыков предлагал Некрасову (в письме от 17 июля) начать с августа публикацию в «Отеч. записках» материалов «нечаевского дела», а в сентябре дать «свод статей, появившихся по этому поводу в газетах и журналах» (о «неизреченном холопстве» которых он писал А. М. Жемчужникову 31 августа). Последнее намерение было выполнено Салтыковым в статье «Так называемое «нечаевское дело» и отношение к нему русской журналистики».[37] Прямая защита обвиняемых была, разумеется, невозможна в печати, поэтому она проведена в «Итогах» в скрытой форме (глава V). Вместе с тем отповедь «одичалым консерваторам современной Франции» звучит здесь во весь голос.

Обосновывая свое понимание исторического прогресса как законной смены старых «мехов» (государственных и политических форм) новыми по мере осознания массами расширяющегося «уровня потребностей жизни», писатель утверждает: «Те, которые говорят прямо, что ветхое — ветхо, негодное — негодно, те вовсе не суть проповедники анархии, но суть ревнители и устроители человеческих судеб».

Судьбы прогресса в России и Европе для Салтыкова неразрывны с судьбой революционной Франции (см. также очерк «Сила событий»). В главе III «Итогов» он с горечью констатирует, что жизнь не дает ответа, «в чем именно заключается полнота» идеалов русского общества и «выяснится ли она когда-нибудь настолько, насколько, например, выяснились идеалы французского общества». Здесь Франция — классическая страна эеволюций, демократической и социалистической идеологии — служит для Салтыкова мерилом исторической активности, четкости и широты идеалов. Эту высшую меру прилагает он и к русской действительности. Поэтому так неразрывно сплетаются затем в произведении две кардинальные его темы: итоги реформ в России и Парижская коммуна во Франции; поэтому столь органично для завершающей главы «Итогов» слияние этих тем в страстной защите русских революционеров и героев-коммунаров.

Расправа с Коммуной, встреченная российскими охранителями как восстановление «порядка», «спокойствия» после полосы «насилий», «террора» и «грабежей»,[38] — обличается Салтыковым в V главе «Итогов», как мрачная «сатурналия» — кровавый пир реакции: «…Анархисты успокоения в одни сутки уничтожают более жизней, нежели сколько уничтожили их с самого начала междоусобия наиболее непреклонные из приверженцев Парижской коммуны!»[39] Указывая на это «мерило для сравнения последствий» «торжества той или другой партии», Салтыков добавляет, что террор «одичалых охранителей» уничтожает лучшие, молодые силы страны, «непосредственно посекает жатву будущего». Однако «обделенный все-таки не перестает быть обделенным», и новый взрыв неизбежен.

Не состоявшееся по вине цензуры выступление Салтыкова должно быть поставлено хронологически в ряд первых и наиболее прозорливых откликов русской демократии на явление Коммуны. Близкие переклички с заключительными страницами «Итогов» мы находим лишь в высказываниях П. Л. Лаврова и в стихотворениях Некрасова «Смолкли честные, доблестно павшие…» и «Страшный год».[40]

Существенный интерес представляют в «Итогах» высказывания Салтыкова по принципиальным вопросам литературы (глава IV), особенно о воспитательном ее значении, которое заключается «в подготовлении почвы будущего». Салтыков формулирует здесь задачи, которые стоят перед литературой — «выразительницей общественной совести» — в борьбе за социальный прогресс, за социалистический идеал: «исследуя нравственную природу человека» в наличных «общественных комбинациях», литература вместе с тем «провидит законы будущего, воспроизводит образ будущего человека».

Обличая «уличную литературу», создававшую искаженные, подчас пасквильные образы «нигилистов» (объект критики здесь, несомненно, и «Бесы» Достоевского, и «На ножах» Лескова, в 1871 г. печатавшиеся в «Русск. вестнике»), Салтыков ратует, как и в «Напрасных опасениях», «Годовщине», за воспитание литературой в обществе «жажды подвига», который считает концентрированным выражением «нравственной природы» человека, призывает к созданию «новых типов» борцов за социалистическое будущее, способных стать жизненным примером для «современного человека».

Стр. 422. Прогрессисты, «в надежде славы и добра», бегут вперед. <…> Не вдруг укорачивайте! <…> Дозрели мы или не дозрели? — Салтыков здесь и далее иронически перечисляет основные темы консервативной и либеральной публицистики 1856–1862 гг., характеризуя, как обычно, начальной строкой «Стансов» Пушкина либеральные упованья в связи с реформами. Не вдруг. — См. прим. к стр. 7. Дозрели мы или не дозрели? — Вопрос о «незрелости» (неподготовленности к «великим реформам»), о «неспособности к самодеятельности» русского общества постоянно дебатировался в печати (см., например, передовую в СО, 1862, № 235, 1 октября — «Нашим рьяным прогрессистам», а также прим. к стр. 272 наст. тома), что неоднократно вызывало насмешки демократической публицистики (см., например, январско-февральскую хронику «Наша общественная жизнь» 1863 г. в т. 6 наст. изд.; статью Писарева «Бедная русская мысль». — РС, 1862, № 4, отд. II, стр. 41. — Д. И. Писарев. Сочинения в 4-х томах, т. 2, М. 1955, стр. 66).

…встретиться с человеком, который на вопрос: «какой из двух мундиров лучше?» — отвечает: «оба лучше», и на этом прекращает разговор. — Эзоповская характеристика позиции, занятой во время крестьянской реформы наиболее последовательными деятелями революционной демократии, в частности Чернышевским. Он отвечал молчанием на борьбу между крепостнической и либеральной тенденциями в осуществлении реформы, ибо понимал «ее основной буржуазный характер», враждебность обоих лагерей трудящимся, неспособность «крепостническо-бюрократического государства» дать им подлинное освобождение, и «обиняками» проводил эту мысль в подцензурной печати (см.: В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 1, стр. 289–292).

Стр. 425. Безответность <…> заставляет предполагать <…>, или что у отрицателей совсем нет никаких доктрин, или что они имеют какие-то доктрины, но не хотят о них повествовать. — Консервативная и либеральная печать или обвиняла демократическую публицистику, в частности «Отеч. записки» и Салтыкова, в отсутствии положительной программы, или намекала на революционно-социалистическую подоплеку их критики пореформенной действительности: см., например, статью В. Безобразова «Наши охранители и наши прогрессисты» (РВ, 1869, № 10, стр. 481–484); статью «Критические заметки о текущей литературе…» («Заря», 1869, № 7; без подписи, возможно — Н. Страхова, стр. 165–166); рецензию Суворина на изд. 1869 (ВЕ, 1869, № 4, стр. 981, 988). Суть суворинской рецензии Салтыков в письме к Некрасову от 5 апреля 1869 г. определил так: «…Не видно, дескать, какие у него <Салтыкова> политические и общественные убеждения, а остроумие, мол, есть». См. также стр. 541, 551 наст. тома.

Стр. 427. Вскую — тщетно (старославянск.).

…корень доктрины, навлекшей на себя подозрение, кроется в естествознании. <…> Действительный мир оказывается миром чудес, мир чудес — действительным… — Салтыков указывает на роль философского материализма и естественных наук в разрушении привычно-религиозного и авторитарно-монархического сознания, обнажении «призрачности» его понятий. См. также «Проект совр. балета» в наст. т. и «Совр. призраки» в т. 6 наст. изд. На опасность «учения о материализме», проводимого «в связи с направлением социальным» «преимущественно в журнале «Современник», указывал в отчете Александру II за 1862 г. шеф жандармов В. А. Долгоруков: «Имея целью объяснить все существующее законами физической природы, оно отвергает все нравственные начала: разум, бессмертие, религию и, наконец, самое бытие творца» (цит. по изд.: А. И. Герцен. Полн. собр. соч. и писем, т. XV, П. 1920, стр. 593). В походе против материализма русских демократов приняла участие консервативная и славянофильская печать. В передовой «Дня» № 39 от 28 сентября 1863 г. И. Аксаков писал: «…Какую точку опоры в нравственной борьбе России с полонизмом <то есть с польским национально-освободительным движением> представят вам материалисты, проповедующие <…> совершенное разрушение всех нравственных основ общества, равнодушие к вопросам веры и народности?»

Стр. 430. Тьмы низких истин мне дороже… — Из стихотворения Пушкина «Герой».

Стр. 431. Период брожения — время общественного подъема 1856–1861 гг. Ср. стр. 422, 450 и прим. к ним.

Стр. 432. Говорят, что все это признаки очень здоровые <…>. Солидные люди усматривают задатки так называемого трезвого отношения к жизни… — Радость по поводу «отрезвления» общества выражали, например, Катков и И. Аксаков в №№ 1 «Моск. ведомостей» и «Дня» за 1863 г.

Умереть — уснуть… — Из монолога Гамлета в трагедии Шекспира «Гамлет» (акт. III, сцена I; перевод Н. Полевого).

Это была знаменитая в летописях битва против нигилистов, свистунов, космополитов и проч. — См. комментарий к январско-февральской хронике «Наша общественная жизнь» 1863 г. в т. 6 наст. изд. и к очерку «Лит. положение» в наст. томе.

Стр. 433…обнародованные на днях в «Московских ведомостях» результаты недавней ревизии Пермской губернии. — Речь идет о передовых статьях в №№ 12 и 13, 16 и 17 января 1871 г.

Стр. 437. Под видом чествования ревизора предпринимался целый ряд волшебнейших объядений… — Развернутое описание дореформенной ревизии см. в рассказе «Приезд ревизора» (1857; т. 3 наст. изд.),

Стр. 440…о вторжении вредных и неблагонадежных элементов (особенный вид преступности, рекомендуемый г. академиком Безобразовым, но <…> в уголовный кодекс не внесенный). — Иронический выпад против статьи В. Безобразова «Наши охранители и наши прогрессисты», где он писал, что «лучшие представители» «здоровой общественной среды» (к которым причислял себя) должны «зорко следить за неблагонадежными материалами» и «неблагонадежными понятиями» в литературе (РВ, 1869, № 10, стр, 486). Безобразов же имеется в виду ниже в словах: «В эту благодатную страну ездят наши департаментские экономисты…» и т. д. Ср. прим. к стр. 325.

Стр. 441…что в высших правительственных сферах существовало лишь в качестве проекта… — В апреле 1870 г. в Государственном совете обсуждался проект административно-полицейской реформы (см. стр. 627–629).

Стр. 442. Верхотурский исправник высек одного почтсодержателя… — Случай из служебной практики исправника Митяшева, которому вслед за этим была «дана награда», хотя губернское правление назначило дознание о его противозаконных действиях (МВ, 1871, № 12, 16 января; см. также ВЕ, 1871, № 10, стр. 636).

…и в других двух случаях, приведенных в «Московских ведомостях». — В передовой в № 13 от 17 января 1871 г. писалось: «Купец взыскивал следовавшие ему с двух других торговцев деньги в течение шести лет»; «когда был разграблен обоз другого купца, то первое распоряжение полиции по этому делу последовало <…> через два с половиной года после происшествия».

Стр. 446…по поводу французско-прусской войны <…> общественное мнение <…> интересовалось этим громадным историческим фактом. — См. об этом в очерке «Сила событий» и в комментарии к нему.

Стр. 447…воздух был буквально насыщен проектами всевозможных союзов, наступательных и оборонительных войн, трактатов и т. д. — Такие проекты противостоять усиливающейся мощи Германии наполняли с августа — сентября 1870 г. страницы «Моск. ведомостей» и «Голоса».

Стр. 448…вопрос о классическом и реальном образовании. — Этот вопрос с 1864 г. постоянно дебатировался в русской печати (см. прим. к стр. 120). С 1866 г., когда министром народного просвещения стал гр. Д. А. Толстой, сторонники изучения в гимназиях двух древних языков и исключения из их курса естественных наук (чтобы помешать распространению материализма и атеизма в молодом поколении), во главе с Катковым, получили официальную поддержку. В министерстве к весне 1871 г. были выработаны проекты нового устава гимназий и реальных училищ, отдававшие монополию доступа в университеты воспитанникам классических гимназий При обсуждении проекта министерства в сенате и Государственном совете мнения разделились, но 30 июля 1871 г. новый устав был утвержден.

Одни видят разгадку будущих русских судеб в слове «цельность», другие — в слове «смирение», третьи — в слове «любовь», четвертые <…> сулят слово новое, неслыханное. — Речь идет о программных требованиях официально-националистической, славянофильской и почвеннической публицистики. О «новом слове» см. прим. к стр. 16 в т. 5 наст. изд.

Стр. 450…один момент <…>, когда можно было уловить очертания наших общественных желаний… — Годы наивысшего демократического подъема, революционной ситуации (1859–1861).

Стр. 452…нравственное равновесие <…>, по предположению Фурье, достигается при посредстве гармонической игры страстей… — По теории Фурье, природа человека требует свободного сочетания и удовлетворения всех присущих ему «двенадцати страстей», невозможного в собственническом обществе (Ш. Фурье. Новый хозяйственный и социетарный мир. — Избранные сочинения, т. IV, М. — Л. 1954, стр. 99). См. также в т. 6 наст. изд. статью «Как кому угодно» и комментарий к ней.

Стр. 453…«ныне отпущаеши…» — С этими словами праведник Симеон, которому было предсказано, что он не умрет, не увидев Христа, обратился к всевышнему, узрев божественного младенца (Еванг. от Луки, II, 25–29).

Стр. 453–454…разговоры о каком-то знамени <…>, инсинуации насчет неблагонадежных элементов, наплыв которых якобы не следует допускать… — Новый выпад против Безобразова (см. прим. к стр. 440).

Стр. 457…четыре столоначальника… — Перечисляемые далее департамент недоумений и оговорок — сатирический псевдоним министерства юстиции, департамент дивидендов и раздач — министерство торговли, департамент отказов и удовлетворений — сенат, департамент изыскания источников и наполнения бездн — министерство финансов. К этим строкам в ОЗ следовало подстрочное примечание:

Пишущий эти строки считает долгом удостоверить, что все эти департаменты действительно существуют… в одном беллетристическом произведении, которое имеет появиться на страницах «Отеч. зап.». Произведение это называется «В погоне за счастьем, история моих изнурений». Хотя содержание его имеет характер преимущественно памфлетический, но, в видах угождения прекрасным читательницам, произведение будет снабжено обоими сортами любви — законною и незаконною, браками, крестинами и даже погребениями.

Среди последующих сочинений Салтыкова памфлета с таким названием нет, и неясно, какой из своих очередных замыслов имеет он в виду (возможно, замысел «Дневника провинциала в Петербурге», который он начал печатать в «Отеч. записках» с января 1872 г.).

Департамент любознательных производств — сатирический псевдоним III Отделения.

Стр. 458…один известный своею находчивостью экономист. — По-видимому, новая сатирическая стрела в адрес Безобразова.

…«я могу плясать! <…> радуюсь». — Вольный пересказ монолога Юсова из комедии Островского «Доходное место» (1857; действ. III, явл. 3).

Стр. 462. Поклонников доктора Панглоса <…> нынче очень много. — Доктор Панглос — персонаж философского романа Вольтера «Кандид». Один из ходовых (неточных) вариантов изречения Панглоса — «все к лучшему в этом лучшем из миров» — Салтыков применяет здесь для характеристики той части современной ему литературы, которая заявляла о своем удовлетворении существующим положением вещей и тем самым отказывалась от борьбы за его изменение, за «подготовление почвы будущего».

Стр. 466…слова «вдруг» и «все» оказывают <…> ошеломляющее действие, какое в комедии Островского («Тяжелые дни») оказывают мудреные слова вроде «жупел» и т. д. — В «Тяжелых днях» (1863) богатая купчиха Настасья Панкратьевна Брускова жалуется, что боится «мудреных слов»: «…Как услышу я слово «жупел», так руки-ноги и затрясутся» (действ. II, явл. 2). Салтыков уподобляет этой купчихе либерально-консервативную публицистику, пугавшую общество анархией и насилием как неизбежными, будто бы, последствиями борьбы за «утопии» — за передовые общественные идеалы.

Стр. 468…говорил о каком-то «крае»… — то есть о надеждах получить назначение начальником какой-то губернии.

Стр. 469. «Волосатый». — См. прим. к стр. 20.

Стр. 471…момент <…>, когда чуть не вся Россия была заподозрена в анархических стремлениях… — Время пореформенной реакции с ее кульминациями в 1862–1863 и 1866 гг.

Стр. 472…сколько было в то время выпито шампанского! сколько разослано телеграмм! — Салтыков напоминает о шовинистической кампании в связи с польским восстанием 1863 г., когда верноподданнические чувства дворянского общества выражались адресами Александру II, «патриотическими» обедами, приветственными телеграммами Муравьеву (Вешателю) (см. прим. к стр. 113, 114 в т. 6 наст. изд.).

…патагонцы сводили счеты <…>, досталось же тогда на орехи птенцам… — Речь идет о массовых политических репрессиях 1862–1863 и 1866 гг. Патагонцы — здесь — дикари, крайние реакционеры, птенцы — демократическая и революционная молодежь.

Стр. 473. Разложение масс. — Это понятие в философии XIX в. шло от гегельянства и означало появление и развитие общественно активных личностей передового сознания из однородной, не тронутой сознанием массы.

Стр. 474. «Умный человек не может быть не плутом». — Слова Репетилова в «Горе от ума» Грибоедова (действ. IV, явл. 4).

Стр. 475. Глупые люди — обывательская масса, инстинктивно враждебная прогрессу («мгновенно наливаются кровью»), используемая охранительными идеологами и политиками — «бессовестными людьми» — в борьбе с передовым общественным движением.

Стр. 478 «Ничего не пощадили, даже…» — то есть даже бога, религии (см. также прим. к стр. 16 в т. 6 наст. изд.).

…давность обычая еще не обусловливает его непогрешимости… — Салтыков полемизирует с охранительной и либеральной печатью, утверждавшей, что русские демократы «относятся с гордым презрением ко всему существующему, ко всему реальному, выработанному тысячелетиями» (рецензия без подписи на «Исторические письма» П. Л. Лаврова (Миртова). — РВ, 1871, № 2, стр. 834). С подобными же обвинениями выступали против подсудимых по «нечаевскому делу» «СПб. ведомости» (см. передовую в № 180, 3 июля).

Стр. 479. С помощью обобщений вы от инспекторского департамента гражданского ведомства дойдете и до других более сложных комбинаций… — Этот департамент был упразднен в 1858 г. Здесь эзоповски выражена мысль, что вся самодержавно-бюрократическая система изжила себя.

…когда перед нами стоят люди, которые называют лебеду лебедою, мы поступаем <…> бесчестно <…>, передавая, их на поругание толпе. — Полемика с охранительной и либеральной печатью, твердившей во время нечаевского процесса о беспочвенности революционных попыток в России в связи с благодеяниями царя и помещиков крестьянам (см., например, РВ, 1871, № 8, стр. 627; Г, 1871, № 183, 4 июля, фельетон «Петербуржца», стр. 1).

Стр. 480…акцизная система может быть названа золотым веком… — См. прим. к стр. 190.

Стр. 481…историю с «пагубным материализмом»… — О преследовании материализма см. прим. к стр. 427.

Стр. 482. Разлагающее влияние — здесь — в смысле аналитического воздействия.

…в прах разлетятся все хитросплетенные союзы, завещанные нам ассириянами, вавилонянами, римлянами, греками и т. п. — Напоминая об исторических судьбах распавшихся или уничтоженных древних империй и царств Ассирии, Вавилона, Рима и Византии, Салтыков намекает на неизбежность падения русского самодержавия, когда в массы проникнет сознание, что эта форма политических отношений («союзов») «осуждена историей».

Да; это единственные разрушители <…>, единственные мечтатели, никогда не могущие выбиться из пустоты. <…> Для них одних будущее подобно бездонным хлябям… — Салтыков переадресует реакции и ее идеологам обвинения, которые те обрушивали на русских революционеров в связи с «нечаевским делом». Так, Катков в передовой № 161 «Моск. ведомостей», 25 июля 1871 г., писал, что их цель — «всеобщее разрушение для разрушения». Передовая в № 180 «СПб. ведомостей», 3 июля, называла подсудимых «представителями лишь своей собственной разгоряченной фантазии». Автор фельетона в № 183 «Голоса», 4 июля, утверждал: «…О том, что поставить на место разрушенного, имелись самые смутные понятия», — и приписывал действия подпольных организаций в России махинациям заграничных «предпринимателей политических движений для осуществления самой несбыточной мечты, когда-нибудь западавшей в головы этих пустозвонных болтунов, именно революции в России» (подразумевались М. Бакунин и Огарев).

Стр. 483. Eteignons les lumières et allumons le feu… — Строки рефрена стихотворения Беранже «Les Missionnaires» («Миссионеры»). У Беранже — «rallumons», то есть вновь зажжем (имеются в виду костры инквизиции).

Заподозривается, например, NN в анархических стремлениях <…>. Отыскивается переписка любовного содержания. <…> Начинается выемка человеческой души. — Здесь имеются в виду не только преследования и суды над участниками Парижской коммуны, но также следствие и процесс по «нечаевскому делу». Консервативная печать смаковала, в частности, отношения подсудимого Ткачева и его невесты Дементьевой, которая решилась в интересах дела на фиктивный брак с другим подсудимым, Орловым (см., например, П. Щебальский. Наш умственный пролетариат. — РВ, 1871, № 8, стр. 638–639)

НЕОКОНЧЕННОЕ

<КТО НЕ ЕДАЛ С СЛЕЗАМИ ХЛЕБА…>

При жизни Салтыкова этот текст не публиковался в качестве самостоятельного произведения, и неясно, представляет ли он законченную статью или, скорее, фрагмент какого-то более обширного замысла. Значительная часть текста вошла, в измененном виде, отдельными абзацами, перетасованными с новым текстом, в «Письмо шестое» цикла «Письма о провинции» (ср. стр. 491–492 и 254–255, 492–495 и 248–251). На основании этих обстоятельств текст «Кто не едал…» помещается в настоящем издании не в основном разделе, а в разделе «Неоконченное».

Впервые статья опубликована Н. Яковлевым в ЛН, т. 11/12, стр. 245–251, по черновой автографической рукописи без заглавия. В настоящем издании печатается по указанной рукописи — единственному источнику текста.

Работа над «Кто не едал…» относится, скорее всего, к лету 1868 г., ко времени, непосредственно предшествовавшему возникновению «Письма шестого» цикла «Письма о провинции», с содержанием которого статья тесно связана и в котором, как сказано, использована большая часть ее текста. Обычно такие включения текста неопубликованных произведений в новые производились Салтыковым вскоре после написания первых и как только выяснялось, что по каким-либо обстоятельствам они не могут быть опубликованы в данный момент. В пользу отнесения «Кто не едал…» к лету 1868 г. говорит и непосредственная перекличка суждений о русской истории в этом наброске с «Историей одного города», печатавшейся в «Отеч. записках» с начала 1869 г., а также употребление в «Кто не едал…» сатирического понятия «чужеядные» (стр. 490), совпадающего с характеристикой помещичьего паразитизма в пятом «письме из провинции», опубликованном в сентябре 1868 г.

Стр. 489. Кто не едал с слезами хлеба <…> гласит Гете в плохом переводе г. Струговщикова. — Цитируется начало стихотворения Гете «Арфист» по изданию: «Стихотворения Александра Струговщикова, заимствованные из Гете и Шиллера», кн. 1, СПб. 1845, стр. 40. В предисловии Струговщиков писал, что «не считает себя вправе выдавать» предлагаемые стихотворения за переводы: он стремился передать лишь «главнейшие впечатления подлинника», «общий тон и колорит» (там же, стр. II).

Стр. 491…толпа <…> одна только и может, с законным основанием, назваться «властительницей наших дум». — «Властителем наших дум» назвал Пушкин Байрона в стихотворении «К морю».

Стр. 493…к какой угодно высшей цели. — То есть к проповеди социализма.

…как выражается г-жа Падейкова… — См. рассказ «Госпожа Падейкова» в т. 3 наст. изд.

ИЗ ДРУГИХ РЕДАКЦИЙ

ЛЕГКОВЕСНЫЕ

При жизни Салтыкова эта первая редакция очерка не была опубликована по цензурным причинам (подробнее см. на стр. 535–536 и 554). Начальная и заключительная части опубликованы Б. Эйхенбаумом в т. 7 изд. 1933–1941, стр. 502–505, по рукописи.

В настоящем издании впервые публикуется полностью по указанной рукописи. Большую часть рукописи составляет копия рукой Е. А. Салтыковой, с авторскими поправками, остальная часть — беловой автограф Салтыкова, обозначенный им цифрой «4». Рукопись предназначалась для набора: об этом свидетельствует помета в углу первого листа — «Отеч. зап. № 1, отд. 2-е».

Текст настоящей первой редакции частично, в переработанном виде, был использован Салтыковым в очерке «Лит. положение» и в «Письме четвертом» цикла «Писем о провинции» (ср. стр. 499 и 55, 500 и 71, 505–509 и 226–229).

ИТОГИ

ГЛАВА V

Первая редакция

О первой публикации первоначальных редакций пятой главы «Итогов» и установлении их последовательности см. выше, стр. 657–658.

Первая редакция представляет собою черновой автограф с многочисленными вставками и несколькими вычерками. На полях последнего листа автографа имеются две карандашные выписки рукой Салтыкова: помета «Du Bois Calame»[41] и цитата «Запасшися крестьянин хлебом, // Ест добры щи и пиво пьет. Державин. Осень во время осады Очакова».

Текст первой редакции пятой главы печатается в настоящем издании полностью, по окончательному слою рукописи (варианты не представляют самостоятельного значения и не приводятся).

Стр. 517. «Золотой век не позади, а впереди нас», — сказал один из лучших людей нашего времени… — Салтыков цитирует книгу П. Леру «De l’Humanité, de son principe et de son avenir» (второе изд., Париж, 1845) — «О человечестве, его принципах и его будущем». См. также стр. 480 и 661 в наст. томе.

Два фрагмента третьей редакции

О первой публикации фрагментов третьей редакции см. выше, стр. 658.

Первый фрагмент представляет собой беловую вставку в начало рукописи, в текст, вырабатывавшийся на основе абзацев второй редакции «Совсем другой смысл…» — «Все это неопровержимо доказывается…» (стр.473–475). Кроме того, ранее в рукописи имеется еще небольшая выписка рукой Салтыкова на полях, против рассуждения о понятии «авторитет» (см. стр. 475):

Но великий человек не приобщился нашим слабостям! Он не знал, что мы и плоть и кровь! Он был велик и силен, а мы родились и малы и худы, нам нужны были общие уставы человечества!

Речь проф. Моск. ун. Морошкина «Об Уложении и его дальнейшем развитии».

Второй фрагмент является новой редакцией конца главы и представляет собой частично перебеленную рукопись, частично — черновую. Текст его вырабатывался на основе абзацев второй редакции пятой главы «Но ловкие люди и тут отыскивают…» — «А между тем в этом изобилии…» (стр. 481–486).



Поделиться книгой:

На главную
Назад