Убийцы прошлого

Макс снова пожал плечами.

— Всемирная база ДНК не может ошибаться. Так что если у него вдруг не объявится однояйцевого близнеца…

— Об этом я и говорю.

— О чем "об этом"?

— О Купермане, — ответил я, с удивлением глядя на Макса. — У него есть брат-близнец.

— Да пошел ты! — Макс громко сглотнул.

— Иона Куперман, археолог, не менее известный ученый, чем его брат.

— Про него ничего не было в результатах моих запросов.

— Господи, Макс, — сказал я, подходя к анализатору ДНК, — в этом вшивом Интернете представлена вся сумма человеческих знаний — и ты хочешь сказать, что они упустили такой простой факт?

— Эй, не прикалывайся ко мне насчет Сети — пара случайных ляпов не означает…

Внезапно чудесный вид из окна прямо передо мной с грохотом разлетелся на сотни мелких осколков. Повинуясь инстинкту, я бросился на пол, а когда поднял глаза, то увидел, что Макс — безрассудно, подумал я в первый момент — все еще стоит посреди комнаты в полный рост. Я закричал, чтобы он лег на пол, но он все странно раскачивался в свете компьютерного экрана. Потом я заметил каплю крови у него на лбу и перевел взгляд на экран монитора сзади от него — он был залит чем-то куда более плотным, чем кровь. Пока я пересекал комнату вприсядку, словно краб на суше, ноги его подкосились, и он плавно рухнул на колени. Когда я наконец дополз до него, он уже упал лицом вниз, и я увидел, что пуля, столь аккуратно вошедшая ему в лоб, вышла из затылка и снесла большую часть мозга и приличный кусок черепа.

Глава 6

Лишь два дня спустя, на борту грязного, набитого пассажирами старого «Боинга-767», летящего из Вашингтона в Орландо, я ощутил силу удара, который нанесла мне смерть Макса. До этого я был слишком занят полицейскими допросами и попытками спрятать все следы нашего расследования. Но когда в трех рядах от меня я заметил крупного мужчину, который мог бы быть копией Макса, меня словно ударили в грудь кувалдой. Потерю единственного человека, связывавшего тебя с детством, нелегко пережить; пережить ее при таких обстоятельствах я мог, только получив ответы на все свои вопросы, и для этого был готов пойти на многое.

Первым делом я попытался поговорить с несколькими знакомыми в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне. То, что я от них услышал, и то, как проходили эти встречи, чуть не заставило меня опустить руки: под покровом дружелюбия скрывалось решительное предостережение отказаться от дальнейшего расследования, связанного с убийствами Джона Прайса и Макса Дженкинса. Очевидно, министр юстиции и директор ФБР и так не слишком хорошо ко мне относились — по их мнению, в своей книге я самым неблагоразумным образом уложил выдающихся личностей американской истории под стеклышко психологического микроскопа и вдобавок что-то на этом заработал. Но помимо личной неприязни я услышал в этих предупреждениях кое-что еще, и после нескольких встреч чувствовал себя абсолютно сбитым с толку. В моем деле быстро привыкаешь к пустым угрозам со стороны местной полиции, которая всегда подозрительно относится к тем, кто копается в биографиях политиков; но когда к делу подключились федералы, мне стало не по себе.

И все же я полетел во Флориду, чтобы попытаться встретиться с доктором Эли Куперманом, антропологом и арестантом. Он сидел в одной из новых государственных тюрем, управляемых корпорациями, — в исправительном центре Бель-Айл близ Орландо. Здание изначально было построено под школу, однако не слишком отличалось от тюрьмы из-за высокого уровня подростковой преступности во все более превращающихся в гетто американских пригородах. Когда во Флориде, как и во всей Америке, наказание стало важней образования, каменную глыбу без окон с легкостью превратили из места обучения в место заключения.

Я прибыл в Бель-Аил в полдень, попросил о свидании, и к моему изумлению оказалось, что доктор Куперман не только согласен говорить со мной, но и сам настаивает на встрече. Встречу он, однако, потребовал перенести на вечер следующего дня.

В семь часов, когда я занял свое место за прозрачным пуленепробиваемым барьером на втором этаже тюремного здания, на улице уже начало темнеть. Вскоре в комнату за барьером вошел охранник, а за ним мужчина среднего роста и телосложения со смуглым лицом и вьющимися каштановыми волосами, в изящных очках в черепаховой оправе. Это был Эли Куперман. Он сразу узнал меня, как и я его, и решительно уселся напротив. Охранник включил переговорное устройство.

— Доктор Вулф, — сказал Куперман с улыбкой, — какая честь для меня. Я читал вашу книгу, она восхитительна.

Казалось, что лишение свободы ему абсолютно безразлично.

— Доктор Куперман, — я кивнул, отвечая на его комплимент, — я тоже много читал о ваших работах, хотя не вполне понимаю, каким образом они привели вас сюда.

— Не вполне понимаете? — Куперман снова улыбнулся. — Что ж, надеюсь, вы скоро все поймете. Кстати…

Он расстегнул рукав голубой рубашки, завернул его, нажал несколько клавиш на маленькой гибкой клавиатуре, наклеенной на запястье, вновь застегнул рукав, и взглянул на меня с прежней улыбкой.

— Ну вот, у нас есть еще несколько минут. Как бы вы хотели их провести?

Я решил, что "несколько минут" осталось до конца нашей встречи, и задал вопрос напрямик:

— Расскажите мне, какое отношение к смерти Джона Прайса имеет ваш брат.

Куперман дружески взмахнул рукой:

— На это у нас еще будет масса времени. Я думаю, Малкольм сможет объяснить вам все гораздо подробнее, чем я.

— Малкольм?…

— Не беспокойтесь, скоро вы все узнаете. Да, примите мои соболезнования по поводу мистера Дженкинса. Мы надеялись, что он тоже присоединится к нам.

Я был в полном недоумении:

— Присоединится? К нам?

— Да. — Куперман придвинулся к стеклу перегородки. — Понимаю, что вы совершенно сбиты с толку, но, пожалуйста, постарайтесь говорить как ни в чем не бывало. Иначе охранник…

Он вдруг замолчал, и помещение наполнил необычный звук: глухой, рокочущий шум, исходивший будто бы сразу со всех сторон — даже из глубины моего черепа. Звук быстро усиливался; его мощь нарастала, и наконец металлические столы и стулья в помещении тоже начали заметно вибрировать.

— Хм, — сказал Куперман, вновь глядя на часы. Казалось, что шум ничуть его не удивил. — Довольно быстро. Должно быть, они были ближе, чем я думал.

Звук становился все громче. Я бросился к единственному окну и выглянул в темноту. Снаружи ничего не было видно, кроме светильников на верхнем крае тюремной стены, потом что-то заслонило и их. Какая-то темная масса, размерами раза в два больше товарного вагона, надвигалась на нас сверху.

— Что за черт? — прошептал я и обернулся к Куперману. Тот изо всех сил орал в переговорное устройство, пытаясь перекричать усиливавшийся шум:

— Доктор Вулф! Доктор Вулф! Отойдите от окна! Пожалуйста!

Я последовал его совету и, как оказалось, вовремя — расшатанные вибрацией прутья решетки вдруг вылетели из креплений, а армированное оконное стекло даже не разбилось, а скорее взорвалось. Я подбежал к перегородке и увидел, что охранник Купермана вопит от ужаса, зажав уши. — Что это? — проорал я в микрофон. — Куперман, что происходит?

Куперман улыбнулся, но прежде чем он смог мне что-либо объяснить, стена за его спиной затряслась, и через несколько секунд обвалилась наружу, открыв провал в ночь размером в десяток квадратных футов. Когда пыль осела, я увидел за этой дырой на расстоянии около трех футов от здания что-то вроде металлической стены. С тюремного двора сквозь непрекращающийся шум донеслись выстрелы.

Куперман кричал в переговорное устройство:

— Все в порядке, доктор Вулф! Не волнуйтесь! Только спрячьтесь под стол, хорошо?

Я тут же последовал совету Купермана, и это вновь спасло меня — на этот раз от разлетевшихся осколков пуленепробиваемой перегородки. Когда я вылез из-под стола и повернулся к нему, он жестом позвал меня перебраться через остатки перегородки и подойти ближе. Я послушался, и оказался лицом к лицу с охранником Купермана и вторым служителем. Оба они держали пистолеты наизготовку. Куперман обратился к ним, пытаясь перекричать шедший снаружи рев:

— Мистер Суини! Пожалуйста! Это не приведет ни к чему хорошему! Если вы с мистером Фаркасом немедленно уйдете, я обещаю…

Прежде чем Куперман успел закончить, мы стали свидетелями еще одного необычайного явления: на поверхности металлической стены снаружи провала зажглось множество зеленых огоньков, очертивших проем люка. Люк быстро открылся с шипением, очевидно, вызванным разницей давлений. За ним в тускло освещенном проходе стояли четверо мужчин. Мужчины были в комбинезонах, а девушка — в облегающем сером трико: в иных обстоятельствах я бы назвал его "соблазнительно облегающим".

С изумительной ловкостью она перепрыгнула через трехфутовый провал, отделявший проход от здания тюрьмы. При свете стали видны, во-первых, прямые, доходившие до подбородка волосы странного серебристого цвета, обрамлявшие тонкие черты ее лица, и, во-вторых, некое устройство в ее руке — предположительно, оружие, на вид гораздо более сложное и совершенное, чем любое из виденных мной раньше. Девушка навела это устройство вначале на одного охранника, затем на другого. У Суини, охранника Купермана, было достаточно здравого смысла, чтобы бросить свой пистолет и направиться к двери, оставшейся невредимой. Второй же, Фаркас, по глупости выстрелил, хотя от страха не смог даже прицелиться. Пуля попала в стену прямо над девушкой; она на мгновение пригнулась, затем устремила на охранника взгляд, в котором было не меньше изумления, чем гнева. Девушка прицелилась в охранника и, казалось, собиралась уже выстрелить, но потом перевела прицел на стол, стоявший у выхода из комнаты, и нажала на курок. Под беззвучным потоком высокоскоростных пуль стол рассыпался на кусочки.

Выстрели она в охранника, тело его было бы разнесено в клочья — так же, как тело Джона Прайса.

Осознав это, Фаркас выронил пистолет и кинулся к выходу. Когда он исчез, девушка подняла вверх дуло своего супероружия, грациозно переступив, перенесла вес на одну ногу, улыбнулась, кивнув, мне и Куперману, затем коснулась воротника своего костюма.

— Все в порядке, — проговорила она, глядя в потолок. — Они со мной.

Вновь обращаясь к нам, она показала на пролом в стене.

— Не хотелось бы тебя торопить, Эли, но…

— Торопи сколько хочешь, Лариса, — Куперман разбежался и перепрыгнул сквозь провал в металлический проем. — Быстрей, доктор Вулф! — позвал он меня оттуда, и я наконец понял, что это какой-то корабль или летательный аппарат.

— Да, доктор Вулф, поспешите, — сказала девушка, приближаясь ко мне с наигранной скромностью. — Моему брату так хотелось встретиться с вами, и мне тоже.

Она вгляделась в мое лицо и озадаченно улыбнулась.

— В жизни вы не так привлекательны, как на фотографии на обложке вашей книги, не так ли?

Я все еще не мог прийти в себя, и выдавил только:

— Что — не так ли?

Девушка радостно засмеялась и взяла меня за руку:

— Сможете перепрыгнуть или надо подогнать судно поближе?

Я потряс головой, пытаясь взять себя в руки.

— Перепрыгнуть я смогу, но что…

— Сначала надо прыгнуть, — ответила она, разбегаясь для прыжка и таща меня за собой. — Потом все станет вам гораздо понятнее!

Ощущая пожатие изящной, но сильной руки, я махнул через узкий провал за тюремной стеной, навсегда покинув весь мир и реальность, какими я их знал.

Глава 7

Внутри корабля царил пронизывающий холод, который ощущался особенно остро после теплого вечера Флориды и спертой духоты тюремного зала для посещений. Не успел я выпрямиться после приземления на тихо подрагивающую палубу, как меня прошибло ознобом, и рука, направлявшая мой прыжок, сразу принялась растирать мне спину.

— Не ожидали, верно? — спросила девушка, которую Эли Куперман назвал Ларисой. Я глядел в ее огромные черные глаза, так контрастировавшие с необычайными серебристыми волосами, и смог лишь утвердительно кивнуть, будто онемев от охвативших меня чувств. Невысказанное любопытство было, должно быть, прямо-таки написано у меня на лице (отчего бы, думал я, создателю этого корабля атмосферу на его борту не сделать поуютней), и она тут же принялась объяснять:

— Мой брат подошел к созданию сверхпроводимости при обычных температурах ближе, чем кто-либо, но нам все же приходится охлаждать значительную часть корабля ниже сорока пяти по Фаренгейту.

Она спрятала свое поразительное оружие в кобуру на левом бедре, одарила меня очаровательной ухмылкой и взяла под руку.

— Постарайтесь согреться, доктор Вулф…

Прежде чем я нашел в себе силы спросить, где мы находимся, между нами появилось, сверкнув очками, обаятельное лицо Эли Купермана. Широко улыбаясь, он потянул за руку одного из мужчин в комбинезонах, ожидавших нас внутри корабля. Лицо этого человека почти точно повторяло черты Купермана и отличалась только оправа очков — стальная, а не черепаховая, как у Эли; вне всяких сомнений, то был его брат-близнец, тот самый археолог, на запрос о котором Интернет не дал Максу ответа.

— Доктор Вулф, — сказал Эли Куперман с довольным видом, — вижу, вы уже познакомились с Ларисой. А это мой брат Иона…

Иона Куперман, не менее обаятельный, чем его брат, протянул мне руку:

— Очень приятно с вами познакомиться, доктор Вулф. Мы с нетерпением ожидали вас. Последние несколько недель мы только и обсуждали вашу книгу…

— А это, — Эли широким жестом указал на двух мужчин, стоявших поодаль, — доктор Леон Тарбелл, эксперт в области документов (я пожал руку невысокому жилистому человеку средних лет, чьи покрасневшие глаза, несмотря на улыбку, горели огнем), и профессор Жюльен Фуше, специалист по молекулярной биологии.

Ко мне шагнул крепко сложенный седобородый мужчина лет шестидесяти, и мое сердце на мгновение замерло — естественная реакция на встречу с человеком, который невероятно обогатил науку нашего столетия, а кроме того, уже четыре года как считался погибшим в авиакатастрофе.

— Не может быть, — прошептал я, пожимая его большую, энергичную руку. — Вы… вы же погибли!

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, — ответил, хрипло засмеявшись, Фуше. — Пришлось прибегнуть к этой уловке, чтобы скрыть мое внезапное исчезновение. Моя работа с Малкольмом и Ларисой заняла меня полностью и стала вызывать массу неприятных вопросов…

— Так, джентльмены, — вмешалась Лариса, — у вас еще будет достаточно времени для взаимных восторгов. А сейчас пора по местам.

Остальные согласно кивнули и разошлись.

— Эли, орудийную башню — к бою! — прокричала им вслед Лариса. — Я подойду вплотную! Леон, для боевого маневра мне понадобится полная мощность.

Из люка на мгновение показалась голова Леона Тарбелла.

— Боевого маневра? — спросил он, проницательно глядя на Ларису. — Ты хочешь сказать — для маневра уклонения?

В ответ Лариса уклончиво улыбнулась, и Тарбелл вновь спрятался, как чертик в табакерку.

Разбежавшись по своим постам, члены команды принялись выкрикивать рапорты и ответы, и их голоса слились в возбужденном хоре, который мог бы звучать при спуске на воду старого доброго морского судна. Услышав негромкий свистящий звук, я обернулся и увидел, что проход, сквозь который мы попали на корабль, закрывается люком, быстро и плавно скользнувшим сверху. Как только люк встал на место, вспыхнули светильники в полу коридора. Они осветили стены, обшитые, к моему удивлению, не обычными пластиком и блестящим металлом в хайтековском стиле, а прекрасными деревянными панелями. Каждую третью или четвертую панель украшали искусно подсвеченные картины в элегантных рамах.

У меня отвалилась челюсть.

— Восхитительно, — прошептал я.

— Благодарю вас, доктор.

Лариса была, казалось, поглощена собой, она мягко огладила свои бедра, потом подняла на меня взгляд. Когда она увидела, что я смотрю не на нее, лицо ее вытянулось.

— А, вы про корабль, — она вновь взяла меня за руку и повела за собой. — Это все Малкольм — он просто обожает такие нелепости.

— Вы тоже меня поразили, Лариса — если вы, конечно, разрешите мне вас так называть…

— Разрешаю, — ответила она, не замедляя шаг. — Лариса Трессальян, если точней. Можете отметить очарование свистящих в моем имени, хотя это довольно банально.

В ее милом имени было что-то смутно знакомое; я попытался было вспомнить, но сбился с мысли, когда она другой рукой коснулась воротника, очевидно, получив еще один неслышный мне вызов.

— Да, братец?… Конечно, я как раз веду его в каюту, чтобы он мог… привести себя в порядок…

Она взглянула на меня с более чем прозрачным намеком, потом неожиданно остановилась и отвернулась от меня.

— Где?… С земли и с воздуха?… Бегу.

Когда Лариса вновь обернулась ко мне, ее лицо изменилось: игривый котенок превратился в предвкушающего добычу хищника.

— Боюсь, доктор, что с отдыхом придется подождать, — сказала она и, взяв меня за руку, перешла на бег. — Нас ждут другие развлечения!

Глава 8

Узкий проход вывел нас к деревянному лестничному пролету, украшенному богатой резьбой и устланному коврами. Пока мы поднимались, гул корабельного двигателя, работающего, по словам Ларисы, на сверхпроводящих магнитогенераторах, способных развивать невообразимую мощность без загрязнения окружающей среды, стал стихать. Я ощутил, что корабль двинулся вперед, то и дело совершая плавные, но заметные нырки и подъемы.

Поднявшись на верхнюю палубу, я оказался перед круглым прозрачным иллюминатором в фюзеляже или обшивке судна и, глянув в него, увидел, что мы летим на высоте около сотни футов над землей, в точности следуя профилю земной поверхности, словно гигантская крылатая ракета.

— Любоваться будем потом, — сказала Лариса, потянув меня дальше. — На нас идет оперативная группа местной полиции и полиции штата, а за ними и федералы подоспеют.