Газета День Литературы # 88 (2004 12)

Без всякой злобы думаю, что если бы это стихотворение было посвящено не русскому, а отнюдь не чуждому для поэта еврейскому народу, оно бы уже вошло во все хрестоматии Израиля, но поэт посвятил его по велению своей, созревшей для такого мига единения, души русскому народу, с которым отождествлял себя всю жизнь, даже в поздние периоды некоего эмигрантского отчуждения от него. Анна Ахматова назвала это стихотворение еще более пафосно: "Гимн Народу", признав, как видим, совершенно гениальным (и признание это еще раз было повторено в дневниках Ахматовой после сердечного приступа, случившегося с ней: "Хоть бы Бродский приехал и опять прочёл мне "Гимн Народу").

Давний друг поэта Лев Лосев в статье "О любви Ахматовой к "Народу"…" совершенно точно оценил стихотворение, как продолжившее ахматовскую традицию любви к своему народу, своей стране и своему языку, как стихотворение "великого замысла".

Не обманешь народ. Доброта — не доверчивость. Рот,

Говорящий неправду, ладонью закроет народ,

И такого на свете нигде не найти языка,

Чтобы смог говорящий взглянуть на народ свысока.

Путь певца — это родиной выбранный путь,

И куда ни взгляни — можно только к народу свернуть,

Раствориться, как капля, в бессчетных людских голосах,

Затеряться листком в неумолчных шумящих лесах.

Многочисленное либеральное окружение поэта приняло "Народ" враждебно. Стихотворение вошло во второй том знаменитого марамзинского четырехтомника, запущенного широко в самиздат. Позже его предлагали включить в разные сборники и антологии, но либералы были начеку. Даже Иосифа Бродского они до сих пор тщательно цензурируют и лишнее убирают от глаз широкого читателя. К примеру, два прекрасных стихотворения, посвященные Глебу Горбовскому, или же стихотворение о Тарасе Шевченко. Вот и стихотворение "Народ" Анатолий Найман, Андрей Сергеев и другие создатели культа мученичества Бродского в северной глуши, восприняли, как "паровозик", написанный в надежде на снисхождение властей. С каких пор наши власти полюбили народность в поэзии, воспылали любовью к Николаю Клюеву, Сергею Есенину или Николаю Рубцову и Николаю Тряпкину? Здесь скорее заметно противостояние простого народа — и власти, народа, терпящего страдания и лишения, но терпеливого, доброго, работящего, и — великого в своём бесстрашии, "выше звёзд: в человеческий рост!" Нет, никогда народность не была в чести у партийного начальства, её боялись иной раз больше, чем диссидентства (читай распоряжения Андропова о "русизме"). Да и стала бы больная Ахматова, как за лекарство для души, хвататься за конформистское заказное вымученное стихотворение? По себе меряют мелкие стихотворцы.

Пусть возносит народ — а других я не знаю судей,

Словно высохший куст, — самомненье отдельных людей.

Лишь народ может дать высоту, путеводную нить,

Ибо не с чем свой рост на отшибе от леса сравнить.

Припадаю к народу. Припадаю к великой реке.

Пью великую речь, растворяюсь в её языке.

Припадаю к реке, бесконечно текущей вдоль глаз

Сквозь века, прямо в нас, мимо нас, дальше нас.

Последние строчки вообще из такого мощного державинского водопада. Блестящее стихотворение, кстати, совпадающее с концепцией самого поэта о величии русского языка. Жаль, стихотворение не попало Александру Солженицыну в момент его написания статьи о Бродском. Жаль, американские его почитатели вычеркивают, как ненужные, совершенные северные стихи поэта из всех сборников и антологий. Жаль, что и самого поэта в американский период уговорили забыть о многих его ранних стихах ради вхождения в мировую культуру. Пора уже издать в печати целиком марамзинский четырехтомник, давно уже ставший легальным явлением русской культуры.

Ценю мужество и независимость американского слависта Льва Лосева, не первый раз идущего поперек либерального потока.

Позже у Бродского было всё — эмиграция, ернические стихи о России, выпады против христианства, попытка уйти из русской культуры в американскую (неудавшаяся, полностью провалившаяся), трагическая любовь, затянувшееся ожидание смерти. Но он так и остался русским поэтом.

Мы, русские патриоты, должны уметь ценить всё, что по праву принадлежит великой русской культуре. Должны уметь ценить и всю мировую культуру. "Нам внятно всё", — говорил великий Блок. И не менее великий русский поэт Юрий Кузнецов, сверстник Бродского, погодок его, писал: "И священные камни Парижа / кроме нас не оплачет никто". Так оно и есть…

К 85-летию Николая ТРЯПКИНА

Восемьдесят пять лет назад, 19 декабря 1918 года, в деревне Саблино Тверской губернии родился великий русский поэт Николай Иванович Тряпкин. Последний хранитель поэтического крестьянского слова он был нашим постоянным автором, нашим другом, нашим поэтическим символом. Сейчас о нём стараются не вспоминать. Либералам он не нужен, а наша патриотика сегодня, увы, далека от культуры. Он был близок Юрию Кузнецову, были и общие фольклорные, былинные мотивы в их поэзии.

Мы поздравляем читателей газеты с юбилеем великого мастера и публикуем подборку его стихов, а также отзывы о нем наших ведущих писателей.

ПЕСНЬ О ВЕЛИКОМ ПОХОДЕ

Как ныне сбирается вещий Олег

отмстить неразумным хазарам.

А.Пушкин

Итак, начинаю. Время

Приветствую светом дня.

Я ноги обую в стремя

И вам подведу коня.

На стогнах гремят витии,

А с нами — отряды муз.

О Русь! Купина! Россия!

Великий Советский Союз!

Настала пора походов,

Каких не бывало ввек.