Кошмар на улице Стачек

— Пусть посидит, подумает, — сказал Соловец дежурному.

Юлий Михайлович Померанцев только что раскрыл свежий пузырёк лосьона «Огуречный» и приготовился закусить купленной с лотка корюшкой. Первый глоток был уже сделан, когда прозвенел телефон.

— Алло. — Юлий Михайлович с сожалением отставил рюмку. — Померанцев слушает. Да, дома. А где ж ещё, если сюда звонишь? — Выслушав ответ, Померанцев произнес: «Буду», — и повесил трубку.

— Чёрт, как неудачно, — пожаловался он сам себе и, допив рюмку и закусив её корюшкой, стал одеваться.

Померанцев работал ведущим инженером в одной солидной организации, имел скверный характер и склонность к алкоголю. Склонность эта довела его до того, что на работе его держали только за прошлые заслуги, а дома, кроме тахты и облезлого серванта, ничего не осталось. Участковый тоже стал проявлять к Померанцеву повышенный интерес в связи с тем, что Юлий Михайлович, напившись, имел обыкновение выходить на лестницу, барабанить в двери соседей и кричать: «Танки, танки идут!» или что-нибудь подобное.

В таком виде с ним и познакомился Кивинов, когда пришел на работу в отделение. В течение получаса Померанцев был завербован, получил звучный псевдоним «Кактусов», после чего стал сотрудничать с уголовным розыском. Полезной информации за пять лет от Кактусова практически получено не было, поэтому Кивинов использовал его как подсадного в камеру. В камере Кактусов тоже не проявлял особого энтузиазма — он просто сидел и слушал, да иногда через него задержанные передавали на волю записки или просьбы. Энтузиазм приходил к Померанцеву в конце квартала, когда он звонил Кивинову и требовал денег за напряжённый труд. Именно ему и позвонил Кивинов, увидев сигнал Соловца, так как на тот момент свободных людей для подсадки у него не было.

Кактусов позвонился в двери уголовного розыска как раз в тот момент, когда Соловец вытаскивал оттуда Зубра.

— Вы к кому? — спросил Соловец для конспирации, так как знал, зачем вызван Померанцев. Юлий Михайлович молчал, уставившись на Соловца.

— К кому вы? — повторил Соловец. Пауза затягивалась.

— К другу по школьной скамье, — наконец выдавил из себя Померанцев, покачнувшись и указав на дверь Кивинова.

«Мудак», — подумал про себя Соловец, но вслух сказал: «Подождите», — и поволок Зубра в камеру.

Спустя пару часов Кивинов встретился с выпущенным из камеры Кактусовым у пивного ларька за отделением.

— Ну как?

— Все узнал. Самогона у него нет, — промычал Померанцев.

— Стой, при чем тут самогон? — не понял Кивинов. — Ты же про заточку должен был узнать.

Померанцев уставился на Андрея помутневшим взглядом.

— Ах, да, точно, вот, забыл совсем. Он просил передать. — Он достал из кармана разорванную пачку «Винстона», на которой каракулями Зубра было написано:

«Хмель, меня колют на заточку. Скинь куртку. Зубр.»

— Маляву эту на Бульварный надо отнести, вот тут адрес, а на словах передать, чтобы Хмель ни на что не кололся.

Как только Кивинов уяснил смысл записки, он, Клубникин и Таранкин помчались к Хмелю, иначе говоря, Хмелёву Юрию, коллеге Зубра по пивбару. Он жил на Бульварном, но на территории другого отделения.

Зайдя в подъезд, провонявший мочой и кошками, опера поднялись на второй этаж и остановились перед вполне благопристойной дверью, никак не вязавшейся с образом Хмеля. На стук Таранкина ответом была мёртвая тишина. Таранкин дёрнул ручку на себя и еле успел отскочить — за неимением ни петель, ни замков дверь просто вывалилась из проёма.

Трёхкомнатная хрущёвка представляла собой поистине музейную редкость. Квартира Померанцева была Эрмитажем по сравнению с данным обиталищем. Полы в квартире Хмеля практически отсутствовали, они выгорели оттого, что хозяин, вероятно, жарил на них шашлык, о наличии стёкол, обоев и мебели говорить вообще было бы несерьёзно. На единственной кровати без матраса, прямо на пружинах, храпел в доску пьяный Хмель, которому, похоже, были абсолютно безразличны терзания Зубра в камере.

На общем собрании, проведённом тут же, опера решили не будить Хмеля, а просто обшмонать квартиру. Искать что-либо в ней было негде, но тем не менее во встроенном шкафу Клубникин нашел зелёную куртку, дохлую крысу и бутыль с остатками браги. Всё. Скорее всего, это плюс одежда, что была на нём, и являлось единственным имуществом Хмеля. Забрав куртку и поставив на место дверь, оперативники покинули квартиру.

Клубникин по пути отстал от остальных под предлогом проверки ранее судимого и решил заглянуть на чашечку кофе к знакомой продавщице из соседнего универмага. По мере приближения к дому подруги шаг его становился всё увереннее и бодрее и грозил вот-вот перейти на бег, так что, завернув за угол, Володя чуть не сбил с ног какую-то молодую особу.

— Привет, — сказал Володя, узнав в девушке свою секретаршу Ленку из школы напротив. — Почему плачем?

— Ой, Владимир Викторович, — всхлипнула Ленка, вытирая кровь под носом. — Вон те, видите, убегают? Куртку сняли и цепочку, да ещё и нос разбили, сволочи.

Клубникин оглянулся и увидел метрах в двухстах убегающую стаю, человек из семи-восьми.

— Иди в отдел, посиди у Кивинова, я — сейчас.

Володя, не тратя больше времени на дальнейшие разговоры, взял низкий старт и бросился за парнями. Обладая хорошим природным здоровьем, укреплённым игрою в нападении, он рассчитывал вскоре настигнуть беглецов. Парни растянулись цепочкой и по-марафонски бежали в направлении ближайшей станции метро.

«Хиляки, наркоманы, — подумал Клубникин, — не уйдёте, всё равно достану».

Возраст, однако, брал своё — настигая последнего, Володя постепенно начал задыхаться.

— Бежим? — с ходу спросил он.

— Ага, — ответил парень.

— Ну, давай, — сказал Клубникин, обходя его на повороте. До первого парня, бежавшего с курткой, оставалось ещё метров пятьдесят. Когда перед Володей замелькала спина бегуна и все остальные остались позади, Клубникин уже хрипел, но держался. Из последних сил, испытывая острое желание остановиться и отдохнуть, со словами «Ку-ку, ковбой, а вот и я!» он прыгнул на почти двухметрового детину.

Парень резко повернулся, сбросил Клубникина и выхватил из-под куртки ножик, больше похожий на римский меч. Детине оказалось всего лет шестнадцать, но по сложению он был на две головы выше Володи и раза в два пошире в плечах.

— Тебе чего? — ухмыльнулся он. Остальные уже подбежали и, тяжело дыша, стояли рядом.

— Куртку отдай, длинноногий, — ответил Клубникин, одной рукой утирая пот, а второй вытаскивая из-под пиджака пистолет.

— Ой, волын. Откуда у тебя? — удивился парень.

— Сейчас узнаешь. А ну-ка, брось свою приблуду и сам на землю. Живо!

Улица была пустынна, прохожих как назло не было. Подростки-сообщники, увидав пистолет, бросились врассыпную. Клубникин передернул затвор и повторил просьбу прилечь на асфальт. Парень, положив рядом куртку и нож, нехотя подчинился. Володя снял ремень, перетянул тому руки и, быстренько обшмонав, вынул у него из карманов пачку сигарет, ключи и пакетик с наркотой.

— Цепочка где, козёл? — спросил он, усаживаясь на парня и закуривая сигарету.

— Не знаю, — простонал он.

— Ладно, в отделении поговорим.

— Хулиган! — раздался из форточки женский крик. — Ты что мальчишку избил? Ну-ка, слезай с него. Вот я милицию вызову!

— Вызывай, вызывай, мамаша, телефон помнишь? 02. Только побыстрее, — крикнул Клубникин, пуская дым.

Действительно, всего через минут сорок на улице показалась машина соседнего отделения с сержантом и водителем. Сержант, узнав Клубникина, поприветствовал его.

— Ты чего, Володя, у нас на территории хулиганишь? У себя, что ли, негде?

— Угощайся, — Клубникин протянул сержанту пачку сигарет и повернулся к парню. — Ну, орёл, залазь в цугундер. — И, усмехнувшись, процитировал Филатова: — Вот милок, каков итог? Обмишурился чуток, а чуток-то сей потянет лет примерно на пяток!

В этот момент из подъезда выскочила женщина.

— Товарищ милиционер, я всё видела — вот этот, маленький, мальчонку избил, сел на него да ещё и хамил. Посмотрите, на ребёнке лица нет, и это среди бела дня. До чего дожили!

В отделении, пристегнув задержанного наручниками к батарее, — камера была занята — Клубникин пошёл успокаивать Ленку. Спустя полчаса позвонил дежурный следователь.

— Алло, следователь Корзинкин, что там у вас?

Клубникин объяснил ситуацию.

— Нож и наркотики с понятыми изъяли?

— Да где ж я их вам возьму? Это надо, чтобы они со мной всё время ходили, а то и бегали при случае. Кто ж согласится?

— Тогда ничего не выйдет. Нож и наркотики ему не вменить. Остается грабеж. Потерпевшая его опознает?

— Парня опознаешь? — шепнул Клубникин Ленке, зажав трубку рукой.

— Не знаю, вряд ли, я испугалась очень.

— Опознает.

— Ну, тогда попробуем, но чтобы всё железно — понятые, подставные и тэ дэ. Присылайте машину, я жду в РУВД.

Спустя пару часов, когда были проведены все необходимые следственные мероприятия и парня отправили в ИВС на трое суток, Клубникин сидел в дежурке и читал составленную дежурным справку о раскрытии преступления:

«В 85 отделение милиции обратилась гражданка Иванова Елена Михайловна, ученица 9-а класса 383 средней школы Кировского района, с заявлением о том, что неизвестный преступник нанеся ей легкие телесные повреждения и под словесной угрозой отобрал куртку производства Финляндии и золотую цепочку. С места происшествия скрылся. Созданной следственно-оперативной группой в составе начальника Кировского РУВД Головко, начальника ОУР Петренко

— далее следовал список из ещё семи-восьми руководителей плюс следователь Корзинкин —

по оперативным данным был задержан и изобличён в совершении данного преступления гр-н Каребин Павел Петрович, 1975 года рождения, учащийся СПТУ-42. Похищенное частично изъято».

Клубникина в списке отличившихся не было. Володя на секунду представил, как все вышеперечисленные начальники бегут по проспекту Стачек за Каребиным, и улыбнулся. Сцена действительно живописная, особенно, если повесить каждому номера на грудь, обуть в «Адидас» и выстроить в цепочку по старшинству.

— А я-то где? — спросил он у дежурного.

— А у тебя выговор не снят, у нас всё учтено, так что ты в пролёте.

— Ладно, спасибо, хоть не достают за неправомерную демонстрацию оружия.

Клубникин пошёл к себе. Кивинов рассматривал куртку. Володя в двух словах рассказал об удачном забеге.

— Каребин? Каребин… Вспомнил. Могу поспорить, что через три дня его отпустят.

— Как это? — не понял Клубникин.

— Его уже пару раз задерживали, примерно за такие же варианты, и всё время отпускали. Мамашка, знаешь, у него кто? Директор мясного магазина на Стачек. Она всё РУВД колбасой снабжает, и в том числе лично начальника следствия. Это Корзинкин его сдуру тормознул, он молодой ещё, не подумал.

— Что, его совсем отпустят?

— Ну, не знаю. Если дело возбуждено, то, скорее всего, прекратят и передадут в товарищеский суд по месту работы, как в прошлые разы.

— Так он же не работает!

— Володя, ты наивный человек. Да что, мамашка справку ему не сделает какую-нибудь и характеристику положительную? В одни ворота! Передовиком производства и ударником коммунистического труда будет. Только рассматривать его проступки будет не товарищеский суд, а его дружки-наркоманы. Соберутся на сходняк, сядут в кружочек, закурят травки и ему на вид поставят, почему, мол, медленно бегаешь. Исправляйся.

— Так он же снова грабить будет!

— Ну, снова поймаешь. Эко проблема. Главное, что в холодильнике колбаса всегда есть.

Клубникин тяжело вздохнул, достал из шкафа гармошку и затянул грустную мелодию.

Кивинов оказался прав. Спустя три дня Каребин лично зашел в отделение передать привет Володе и порадовать того своим освобождением.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 1

ИЗ ДОКУМЕНТОВ:

УТВЕРЖДАЮ:

Начальник Кировского РУВД полковник милиции Головко Н.А.

15 апреля 1992 года

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

об отказе в возбуждении уголовного дела

г. Санкт-Петербург 15.04.92 года

Оперуполномоченный УР 85 отделения милиции, лейтенант милиции Клубникин В.В., рассмотрев материал КП-5125 от 12.04.92,

УСТАНОВИЛ:

15 апреля 1992 года в 85 отделение милиции обратился гр-н Коленвалов А.А., 1973 г. рождения, прож. по адресу проспект 2-го Интернационала, 80, кв. 5, учащийся СПТУ-42, с заявлением о пропаже принадлежащего ему мотоцикла «Ямаха», гос. номер В 0006 СП. Мотоцикл находился возле дома, противоугонными средствами защиты оборудован не был. Проведёнными оперативно-розыскными мероприятиями установить местонахождение мотоцикла не представилось возможным, однако проверкой также установлено: мотоцикл располагался в 70 метрах от свалки бытовых отходов (помойки), прикреплён к месту стоянки не был. В ночь с 11 на 12 апреля, согласно полученной метеорологической справке, дул шквальный ветер (20 м/сек), в результате чего мотоцикл мог порывом ветра откатиться к месту расположения свалки и упасть за кирпичное ограждение. Таким образом, любой проходящий мимо мог увидеть его и забрать как бесхозный или выброшенный, т. е. состава преступления в данном случае не установлено.

Учитывая всё вышеизложенное, руководствуясь ст. 5 п. 2[3] и ст. 113[4] УПК РСФСР, ПОСТАНОВИЛ:

1. Уголовного дела по данному факту не возбуждать, материал проверки прекратить и сдать в архив 85 отделения милиции.

2. Розыск мотоцикла прекратить.

3. О принятом решении заявителя уведомить устно.

Оперуполномоченный УР 85 о/м Клубникин В.В.

— Дай закурить, Василич, — жалобно попросил Зубр у сидящего напротив Кивинова и вытер вспотевший лоб.

— Сначала разговор, удовольствие потом. Сам дашь расклад — разрешу написать явку с повинной, поменьше получишь.

— Что рассказывать-то?

— Я понимаю, — вступил в разговор Соловец, — за тобой пакостей всяких — не сосчитать. Нас интересует вот эта зелёная куртка. Учти, там документы остались, так что сами, если что, у хозяина узнаем, каким образом она у него пропала.

Документов там, конечно, не было. Соловец блефовал, но Газонский после предъявления найденной у Хмеля куртки явно струхнул и всё принимал за чистую монету.

— И потом учти, — продолжал Соловец, — Хмель раскололся и сидит сейчас в соседней камере. Мозгами побыстрее шевели.

Это тоже был блеф чистой воды. Во-первых, Хмелем в угро даже и не пахло, он сейчас, в лучшем случае, перевернулся на другой бок в своей хавире, а во-вторых, в 85-м отделении была всего одна камера.

Зубр вздохнул, посмотрел на решетки на окнах и начал:

— В общем, недели две назад, число не помню, мы с Хмелем мужика в баре опустили. Не местный мужик, первый раз его видели. Зашёл он в бар, весь трясся, как паралитик, руки дрожали. Взял два пива, расплатился тысячной. Там кассир сидит наш, так он семафорит, если клиент богатый, мы ему потом десять процентов отстегиваем. Встал тот мужик за первый столик, мы сразу поняли, что лох — туда только блатные встают. Сдачу стал в лопатник пихать, а там капусты — тонн на десять, не меньше. Выпил он кружку пива и в сортир подался, а там уже Хмель. Я — сзади за ним. Ну, в сортире Хмель мужику баллоном в рожу и сунул, а я в свою очередь — кастетом ему по башке. Мужик и пикнуть не успел, свалился как подкошенный. Мы его в женский гальюн затащили, куртку содрали, бабки вытащили, и котлы ещё, кажется, Хмель снял. А затем — на выход и на дно. За неделю бабки спустили, а про куртку-то и забыли, так у Хмеля и лежала. В ней я заточку и нашел, да себе сдуру оставил, на всякий случай, а кастет выкинул. Только документов там никаких не было, — вспомнил вдруг Зубр.

— Они за подкладку завалились, — нашелся Соловец.

— А с мужиком нельзя договориться? — с надеждой в голосе спросил Зубр. — Чтобы заяву забрал?

— Ну, ты же грамотный человек, Газонский, знаешь, что по тяжким преступлениям заяву не забрать.

— А это, что, тяжкое?

— Для тебя, конечно, семечки, а по закону — статья 146 УК[5].

— Сидеть, значит, — вздохнул Зубр. — Дайте хоть явку написать, раз обещали.

— Успеешь ещё. Вспомни-ка лучше число, когда это было.